Ошпаренный гамадрил

Майор Матов впервые заступил на БД (боевое дежурство). Свежеиспеченный офицер академии, он недавно был назначен в часть для дальнейшего прохождения службы. Рвения и усердия у майора еще было как у борзой собаки. С первого раза, сдав на самостоятельное несение дежурства, что само по себе выходящее из ряда вон событие,  Матов рвался на смену, как боевой конь императора Македонского.
Офицеров смены он задолбал еще на разводе суетливой распорядительностью, ненужным осмотром и мелкими придирками. Заступал майор помощником  ГОДа (главного оперативного дежурного).  Помощник отвечает за несение службы личным составом, дисциплину, распорядок БД, и еще за 32 пункта, короче за все, кроме материальной части.
Матов старался. Красиво, по парадному, выбрасывая вперед тощие ноги, строевым шагом протопал для  встречи дежурного, голосом, звук которого долетел до жилого городка, сделал доклад. После зачтения приказа о заступлении на БД, добиваясь красивого прохождения прогнал смену раз пять по плацу. Даже закостенелый и окаменевший на службе, как дерьмо мамонта, видавший на долгом своем веку многое, начальник штаба, подполковник Ураган, с любопытством высунул из окна кабинета свою круглую лысую башку. В довершении всего майор заставил всю смену, включая офицеров, петь, пока шли к боевым постам. А это не много ни мало пять километров. У офицеров, привыкших к рутинному, т.е. спокойному заступлению на дежурство, все эти выкрутасы вызвали глухое недовольство. 
Целый день майор мотался по боевым постам, бестолково придираясь к бойцам и прапорщикам, дезорганизуя и внося сумятицу в налаженный долгими годами быт, проводя никому не нужные тренировки. Ночью посты должны были докладывать в центральный пост каждые 30 минут о состоянии технических средств. Матов следил за тем, что бы доклады поступали минута в минуту.
И вот в четыре часа утра, когда уже ничего не хочется, когда накатывает сладкая дрёма, весь организм, до последней мышцы расслаблен, и только одно желание, что бы тебя оставили в покое, боец со второго оголовка пропустил доклад.
Ровно через пять минут, после контрольного времени, майор по громкоговорящей связи гаркнул бойцу:
- Рядовой Тва-ра-гов па-чему не да-кла-ды-ва-ете!- майор страдал почти физически, ему хотелось защищать Родину.
 От неожиданности, дремлющий в соседнем кресле ГОД, аж подскочил. Ему почудилось, что произошло ядерное нападение. А у рядового Творогова, должно быть лопнула ушная мембрана - бойцы любят спать на динамике громкоговорящей связи, что бы не пропустить нужную команду.
- Я обходил техсредсва, не успел доложить. – промялил заспанный боец.
- Я вам «не успею», - верблюд Вы е-ги-пет-ский, сейчас я к Вам по-ды-му-сь, вы у меня узнаете, что такое Ро-ди-ну лю-бить. Я вам глаз то на задницу натя-ну – ма-ка-ка вы красножопая.
Надо сказать, что, несмотря на фамилию, матом Матов не ругался, замещая его названиями экзотических животных. К солдатам и прапорщикам он всегда обращался на вы. «Эй Вы, попугай лохматый». «Кто я?».  “Да Вы, я к Вам прапорщик обращаюсь – хвост от гамадрила Вам в задницу. Почему не стрижены?”.
- Товарищ подполковник, разрешите убыть на 2 оголовок – испросил дозволения помощник у ГОДа.
- Идите, Владимир Аркадьевич, и обратно можете не торопится  – разрешил ему ГОД. А сам подумал «Если эти ****и штабные еще раз поставят мне в смену этого мудака, порву их на британский флаг»
Что бы попасть во второй оголовок, нужно пройти километра два по темному коридору с шныряющими под ногами голодными крысами, величиной с кошку. Дальше нужно подняться по скобам в узком колодце на высоту примерно сорокового этажа. По правилам подъемники в ночное время не работают.
Пошлюзовавшись по гермо и защитным дверям, разъяренный Матов стал карабкаться по скобам, делая передышку на небольших технических площадках. Жара в стволе подъема стояла адская, просто банная. Дело в том, что Творогов, стараясь, по понятным причинам, отдалить свидание с помощником, включил огромный,  как автобус, вентилятор на обогрев ствола. Воздух, гоняемый по кругу замкнутого пространства, быстро нагрелся. Горячо было не выносимо.
И вот в этой египетской жаре, как клоп по стене, из последних сил, цепляясь за обжигающее железо скоб, через полтора часа майор Матов вполз на БП-12 оголовка. Без слов его обмякшее тело плюхнулось в обшитое солдатской шинелью кресло дежурного по БП -12. Его мутный, залитый потом взгляд безучастно, как Балаклавский маяк, шарил из стороны в сторону, пока не наткнулся на мутный силуэт графина, наполненного водой. Рука потянулось к живящей влаге. Глоток. Истошный крик. В первый раз майор нарушил свой принцип, завернув длинную затейливую фразу, в которой не было не одного литературного слова. В графин рядовой Творогов налил крутого кипятку!
С того самого случая, служебный пыл майора как-то подувял. А кличка  «Ошпаренный гамадрил» привязалась к нему на всю жизнь.