Фантомы

Кристина заглянула в кабинет из приёмной, и сказала:
– Доктор Мартин, через пятнадцать минут к вам пациентка, на первичный сеанс реабилитации. Вы просили напомнить.
Доктор кивнул, не отрывая взгляда от бумаг на столе. Секретарша вздохнула и вышла, качнув на пороге бёдрами так, что у доктора перехватило дыхание.
Нажав на кнопку селектора, он отметил:
– Замечание, Крис. Ты должна оставаться в рамках делового общения.
– Да, шеф, – расстроено откликнулся селектор.
– Всё в порядке, – сказал он. – Прогресс очевиден. Я думаю, что через пару месяцев ты уже сможешь вести самостоятельную жизнь, если не снизишь темпы адаптации.

Выключив селектор, доктор откинулся на спинку стула, и сосредоточился на следующей пациентке. Первичные сеансы были не самой сложной, но самой нелюбимой им частью работы. Благо, сегодняшний случай не из разряда проблемных.

Он пролистал диагностическую карту. Мария Веллер, псевдовозраст – тридцать лет, фактический возраст – семь недель. Донор: Рауль Веллер, девять лет, сын. Спонтанный выплеск, о своих способностях не подозревает, в настоящий момент проходит лечение в клинике… так… Другие члены семьи: Стефан Веллер, муж. С ситуацией ознакомлен, дал предварительное согласие на адаптацию… отлично.

Ожил селектор:
– Прибыла пациентка, – сказала Кристина.
Мария Веллер была красива. Намного красивее, чем на фотографии, вклеенной в карту. В этом не было ничего удивительного: дети воображают своих родителей куда лучше, чем те есть на самом деле.
– Здравствуйте, доктор, – сказала она. – Вы пригласили меня для того, чтобы поговорить о моём сыне?
– Прежде всего, о вас самой, – мягко отозвался он.
– Но со мной всё в порядке. Вы сделали кучу анализов, я ответила на кучу дурацких тестов, и это притом, что я прекрасно себя чувствую, а вот Рауль до сих пор лежит в больнице, и меня к нему не пускают! Он… он сильно пострадал?
– А вы не помните?
– Нет, – с лёгким раздражением человека, которому приходится в сотый раз объяснять одно и то же, ответила она. – Я не помню момента аварии. Видимо, я ударилась головой. Но ведь у меня даже сотрясения мозга не нашли.

– Мария, – спросил он, – что вы знаете о фантомах?

***

Кристина стояла перед зеркалом, репетируя бесстрастное выражение лица. Получалось плохо. Интересно, доктор действительно считает, что у неё очевидный прогресс, или просто хотел её подбодрить?
Отворилась дверь кабинета, и доктор позвал:
– Кристина, зайди на минутку.
Она зашла. Глаза у Марии были покрасневшими, а выражение лица – именно таким, какое минуту назад пыталась получить в зеркале Кристина.

– Кристина, как и вы – фантом, – сказал доктор. – Но, в отличие от вас, её создание – не спонтанный выплеск энергии донора, а направленный акт творения. Она была сделана по заказу. К счастью, незаконное производство фантомов было пресечено полицией прежде, чем её отправили к заказчику, и она оказалась в нашем Центре Реабилитации.

Кристина, прошу тебя, – обратился он к ней, – расскажи Марии о своей базовой эмоции. Это будет полезно для вас обеих.

Голос должен быть нейтральным, напомнила себе Кристина. Не мурлычущим!
– Я создана для реализации сексуальных желаний, – сказала она. – Самых разнообразных желаний. Вектор эмоциональности – двусторонний, то есть, мне необходимо как получать сексуальные эмоции, так и дарить их.
Она вопросительно глянула на доктора: продолжать?
Тот качнул головой: хватит.
Неожиданно сама для себя, Кристина добавила:
– У вас всё будет хорошо. У вас ведь базовая – любовь? Вас создал ваш ребёнок, когда его мама, ваш прототип, разбилась в автокатастрофе?

Мария кивнула – медленно, не отрывая от лица Кристины взгляда широко раскрытых глаз, из уголков которых снова потекли слёзы.

– Подумайте, – тихо проговорил доктор, – как сильно он вас любит – настолько, что не смог смириться с вашей гибелью. Подумайте о том, как сильно вы ему нужны. И не плачьте.

***

– Результаты первичного сеанса – удовлетворительные, – отметил доктор Мартин. – Базовая эмоция – любовь, вектор двусторонний, со взаимодополняющей спецификой, внешняя направленность родительская, внутренняя – потребность в любви ребёнка.
– Я не успеваю, – пожаловалась Кристина.
– Зато ты успеваешь заглядывать в личные дела пациентов, когда они лежат у тебя на столе, – ответил доктор. – Продолжаем. Стрессовое состояние после получения информации о своей природе: умеренный шок. Смягчающие факторы: привязка к базовой эмоции, необходимость заботы о больном сыне.
Кристина сосредоточенно печатала.
– Возможная проблемная зона: отношения с мужем. Необходима совместная адаптация. Кристина, пригласи их на следующей неделе.
– Всё равно у них всё будет хорошо, – сказала она. – Подумаешь, проблема…
– Не нужно завидовать, Крис, – помолчав, сказал доктор. – У тебя тоже всё будет хорошо. Даю тебе слово.

***

Вечером Кристина долго сидела в своей комнате, бездумно глядя в телевизор. Шёл старый фильм о гениальном сыщике-фантоме, которого придумал и создал его друг, для того, чтобы раскрыть запутанное и кровавое преступление. Благодаря работе в Центре, Кристина знала, что создание подобных фантомов – дело практически невозможное.

Информацию о мире и психотип личности фантом всегда черпает у донора. Поэтому, если ты сам не гениален, тебе не создать гениального фантома. Вот наоборот – пожалуйста.

Додумав до этого места, Кристина со злостью запустила в телевизор подушкой. Её собственный Ай Кью балансировал на грани тупости. Действительно, зачем секс-фантому интеллект? Она – не человек. Она – инструмент для реализации сексуальных фантазий.
Доктор говорил, что упражнения и чтение ей помогут, что у неё хороший потенциал: её донор отнюдь не был идиотом, просто он сознательно ограничил её, Кристинины, способности.

Она вспомнила сегодняшнюю пациентку доктора Мартина. Базовая – любовь. Двусторонний вектор. Самый простой случай, самая лёгкая адаптация. Умеренный шок! Эту Веллер даже не пригласили пожить в Центре!! Да когда обычным фантомам, которым не так повезло с базовой, рассказывают, что они такое на самом деле – истерика продолжительностью в несколько дней как у неё, Кристины, ещё не самый плохой вариант.

– Эй, Крис, ты дома? – раздалось из-за двери.
– Да, – крикнула она.

Поль был одним из немногих обитателей Центра, которым дозволялась покидать его территорию без ограничений: он проходил курс реабилитации восьмой месяц, и скоро должен был стать полноправным гражданином. Из документов у него, конечно, не вычеркнут пометку "ф.", но в сопроводительной карте будет указано, что базовая эмоция не оказывает существенного влияния на его поведение.

Базовой Поля была защита и опёка. Он родился спонтанным выплеском шестилетнего ребёнка, мечтавшего о добром и сильном старшем брате. Родители (в отличие от самого мальчика) от появления Поля восторга не испытали, особенно с учётом того, что создание фантома заставило донора пролежать в больнице шесть недель.
Видеться со своим младшим братиком они Полю, впрочем, не запрещали, и уже за это он был им благодарен. Он вообще был благодарен всем: мальчику – за подаренную жизнь, докторам Центра – за помощь в реабилитации, Кристине – за  бурный и разнообразный секс.

Кристина выбрала в постоянные партнёры именно его, хотя в Центре одновременно с ней проходили реабилитацию другие фантомы с базовой сексуальностью, потому что с Полем ей было проще и естественнее. С такими же секс-фантомами, как она, её не оставляло ощущение искусственности и механистичности происходящего, и удовлетворения она не испытывала. А заводить с людьми-служащими Центра отношения на базовых эмоциях было строго запрещено по правилам адаптации.

– Ты чем-то расстроена, – констатировал Поль, внимательно посмотрев на неё.
– Я – не человек, – объявила Кристина. – И никогда им не стану, зачем притворяться. К чёрту секретарскую работу. К чёрту Центр. Вот возьму, и устроюсь моделью. Или нет – лучше актрисой. Как ты думаешь, у меня получится?
– Даже модель и уж тем более, актриса, должна контролировать свою сексуальность и иметь заключение о пройденной реабилитации, – заметил Поль.
– Ну да, – сказала Кристина. – Ни в жизнь не поверю, что у Мэрилин было такое заключение. А ведь она стала знаменитой.
– Мэрилин – редчайший случай. Коллективный фантом, мечта миллионов.
– Её все любили, – не слушая, продолжила Кристина. – А ведь она была ещё глупее, чем я.
– Ты не глупая.
– Я тоже хочу, чтобы меня любили!
– Я тебя люблю, – подумав, сказал Поль.
– Ты обо мне заботишься, потому что тебе положено по базовой эмоции. Ты знаешь, что мне нужно, и делаешь это, потому что ты так запрограммирован. Внешний вектор – опёка, внутренний – благодарность. И я для тебя просто инструмент для получения благодарности. Это никакая не любовь.
– Тебя огорчил доктор Мартин? – предположил Поль.
– Меня огорчил тот, кто меня такой придумал, – ответила Кристина, и расплакалась.

***

Эта пациентка не понравилась Кристине с первого взгляда. С того момента, как из полицейского участка привезли её досье.

Случай был довольно редким, но не из ряда вон выходящим: фантом, бродящий по ночному парку, понятия не имеющий, кто он и откуда взялся.
Обычно подобные фантомы – спонтанные выплески ночных прохожих (не подозревающих о своей способности к донорству), и они развеиваются, чаще всего, к утру, реже – через несколько дней. Данная девушка, однако, стала исключением: она смирно сидела в запертой камере, не желая рассеиваться в воздухе. Полицейские волей-неволей зафиксировали стойкий неагрессивный фантом, человекоподобный, женский, и сопроводили проблему в Центр. На фотографии присутствовала худощавая, бледная особа с тёмными глазами, казавшимися несоразмерно большими, и вызвавшими у Кристины смутную неприязнь.

Девушка сунула нос на следующую страницу, где должны были присутствовать параметры фантома, и выронила досье на стол.
Базовая эмоция не фиксировалась.
Фантом проверили на все основные параметры: привязанность, страх, секс, жадность – но показатели либо отсутствовали, либо были смазаны настолько, что сходили за погрешность измерений.
Строго говоря, такие результаты были невозможны. Фантом – плод воображения человека, существо, появляющееся на свет в результате серьёзных умственных усилий, а ни один, даже самый гениальный донор не способен представить себе многогранную, разностороннюю личность во всей её полноте: человек слишком сложен для того, чтобы другой человек его вообразил. Поэтому, при создании фантома неизбежно происходит фиксация на одной, максимум – двух-трёх чертах его характера, которые и образуют собой базовую эмоцию – рыболовный крючок, за который фантом вытаскивается из небытия. Остальные черты характера идут уже в довесок, по принципу "как получится".

Отсутствие зафиксированной базовой эмоции означало, что её просто не смогли найти, а это беспокоило. Впрочем, Кристина верила в доктора Мартина – намного больше, чем в аналитиков – и не сомневалась, что он сумеет отыскать то, что проморгали они.

Собственного имени у новой пациентки не было: на вопросы о том, как её зовут, она пожимала плечами и качала головой. Согласно принятым правилам, в таких случаях полагалось присваивать фантомам любое часто встречающееся имя. В нижнем углу страницы кто-то написал небрежно карандашом: Анна. Ну, что ж – значит, Анна.
На приём её доставили двое полицейских: поскольку базовая эмоция не была обнаружена, фантом мог быть опасен, и доктору Мартину полагалась охрана. С точки зрения Кристины, данная мера была весьма разумна.

Впрочем, при личной встрече девушка не показалась Кристине хоть сколько-нибудь опасной или агрессивной. Она была тоненькая, хрупкая, а глаза вполовину лица придавали ей вид обиженного ребёнка.

Она и вела себя как ребёнок: сидела тихо, молчала и улыбалась одними губами – глаза оставались серьёзными.

– Кто вы? Вы можете сказать нам, кто вы?
Ответа не было, если не считать ответом улыбку.
Показанные Анне тесты она, повертев в руках, отложила на стол, и чуть заметно пожала плечами.
– Может, она умственно отсталая? – предположила Кристина.

– В принципе, – осторожно сказал доктор Мартин, – это, наверное, возможно. Умственно неполноценный донор? Ни разу ни о чём подобном не слышал, но это возможно.

Анну поселили в том крыле Центра, которое предназначалось для проблемных фантомов с базовыми отрицательными эмоциями: агрессия, жажда власти – и ограничили её передвижение пределами отведённой для неё комнаты.

***

– Ты знаешь, – сказал Поль, – по-моему, она влияет на них положительно.
– Что? – спросила Кристина сонно.
Они только что закончили заниматься любовью (в последнее время, ей это требовалось уже не каждый день, и доктор Мартин её очень хвалил), и голова у неё работала не лучшим образом.
– Анна. Положительно влияет на своих соседей. Они, мне кажется, стали спокойнее.
– А. – сказала Кристина.
– Нет, правда. Мне охранник сказал, что те, кто живут справа и слева от неё, перестали кидаться на стены и начали разумно разговаривать. И он даже сомневается в том, что их нужно и дальше ограничивать.
– Не может быть, – поразилась Кристина, – я скажу доктору Мартину.

Анну извлекли из её каморки, и провели новую серию тестов. Тесты, как и в прошлый раз, не показали ничего интересного. Тогда те же тесты провели её соседям.

Их базовые эмоции были значительно сглажены. Правый, доселе считавшийся безнадёжным и не подлежащим адаптации, теперь в будущем имел шанс стать обычным гражданином. Результаты левого были не менее впечатляющими.

Анна гасила базовые эмоции фантомов. Кристина оказалась единственной, кроме доктора Мартина, кто получил доступ к этой информации – благодаря своей привычке совать нос в досье пациентов.

***

– Я хочу быть добровольцем! – рыдала Кристина. – Разрешите мне, или я уйду! В модели! В стрип-бар!! В бордель!
– Крис, это опасно, – убеждал её доктор. – Феномен не изучен. Я не могу тебе позволить.
– Если вы мне не позволите, я развоплощусь! Я устала быть секс-фантомом! Я устала от своей базовой!!

***

Она поселилась в комнате по соседству с Анной, и ежедневно заглядывала к ней в гости. Разговаривать с девушкой по-прежнему было невозможно, но зато, находясь с ней в одной комнате, можно было заниматься чем угодно – Анна не мешала. Большую часть времени, она тихо сидела в кресле, глядела в окно и улыбалась.

Кристина читала, смотрела телевизор, рисовала – и чувствовала, буквально физически, как её базовая эмоция стихает. Ей больше не хотелось заниматься сексом. Не приходилось подавлять желание заигрывать, соблазнять, крутить бёдрами и вызывающе одеваться. Она становилась человеком.

Ей хотелось плакать от счастья.

***

– Поль, ты никуда не уйдёшь от меня?
– Ну что ты, братик, – Поль потрепал мальчишку по волосам.
– А куда все уходят?
– Никто не знает, – честно ответил Поль. – Совсем никто.
– А. – недовольно отозвался мальчик. – А у нас в классе говорят…
– Что? – Поль думал о другом. Он размышлял о Крис, с которой в последнее время всё меньше общался. Ему было больно думать, что теперь, когда ей не нужно заниматься с ним сексом, она избегает его – как использованный, бесполезный более инструмент.
– … Говорят, что смерть – она как девочка. Ну, такая, красивая девочка с большими глазами. Она не разговаривает, а только улыбается. И уводит за собой туда, где всем хорошо…
– О, чёрт!!! – заорал Поль.

***

– Коллективный фантом. Редчайший случай, – у доктора Мартина тряслись руки. – Я же просил её, я просил… это я виноват.

На лице Кристины была улыбка, до боли похожая на улыбку Анны.

– Она гасила не базовые эмоции фантомов... Она гасила все эмоции. Вообще все…

Кристина улыбалась, лёжа с закрытыми глазами. Она была жива, в какой-то степени: приборы регистрировали слабое дыхание и биение сердца. И больше ничего.
Глубокая кома.

Господи, подумал Поль. Может быть... она всё-таки счастлива. Там, где она сейчас, где бы ни было это место.

Хотелось верить хотя бы в это.