Заветные подруги

Любовь Отраднева, Мария Рыжикова

Пасьянс сойдётся в ноль. Книга третья

ЗАВЕТНЫЕ ПОДРУГИ

Интернет-феерия

Вместо предисловия

Третья, заключительная книга трилогии. Не всё ведь закончилось, многое только начинается… И для этого важны события не только второй книги, но и первой…

По-прежнему посвящается всем,
кого я считаю друзьями,
и всем,
кто считает другом меня

Как всегда, для простоты изложения все сетевые ники написаны кириллицей, с прописных букв и без всяких украшательских символов. Дневниковый сервер, на котором ведут свои блоги герои нашей истории, условен и в реальности не существует.
А все совпадения и несовпадения, опять же, неслучайны, и это снова сознательно.

С любовью и благодарностью –
Джоан Кэтлин Роулинг,
Дмитрию Емцу,
Такехито Коясу,
Хидеаки Анно,
создателям кинотрилогии «Пираты Карибского моря»
и всем тем, кто помог духом и идеями,
в том числе авторам и исполнителям песен

Часть первая. Обрывки свитка

Сообщество “Half-Believe Life”. 18 марта 2008 г.

Пишет Мисато_Кацураги:
«Оффтоп. Это я. Бывшая Тидзуру_Аой, если кто ещё не знает. Много думала по окончании игры, взяла на себя смелость выложить рассказик, который у меня написался в продолжение и в развитие. У меня сейчас новый фэндом  – «Евангелион», я бы многое могла порассказать, но начну с того, что имеет отношение к сюжету игры.
* * *
Почему-то в этом мире посторонние появлялись слишком часто. И обычно были и бесполезными, и неинтересными. Магия Великого Инквизитора отслеживала их всех просто для порядка. А потом до зубов вооруженные гвардейцы ненавязчиво провожали пришельцев предстать перед грозными очами. Обычно – младших инквизиторов, редко – самого Великого. Как правило, присутствовала и леди Милосердие.
– И что же вы, молодой человек, умеете?
– А я всё умею. Строить планы, раскапывать тайны, выпутываться из сложных ситуаций…
– Хвастаться… – леди Макнейр мученически закатила глаза. Этот парень, небритый и с дурацким «хвостиком», её раздражал. Раньше она была как-то терпимее ко всем тем, кто ненароком попадал в их страну. Уже «их»… а ведь она сама, Сьюзан, такой же пришелец и ещё недавно была никем. А потом вовсю пыталась делать как лучше. Иногда даже получалось… пока всё тотально не начало раздражать.
– Желаете проверить? – Рёдзи Кадзи сощурился. Девочка была молоденькая и вообще, наверное, хорошенькая, только не сейчас. Поскольку заметно беременная и, видимо, нелегко это переносящая. Жалеть Кадзи не умел, да и не его это было дело, а говорить комплименты как-то совершенно не хотелось.
– Уж это, пожалуйста, не ко мне. Я скажу мужу, может, он вас куда-нибудь приспособит, – вот небось этому голову не оттяпают! Хотя ведь и не за что, он хитрый и не станет нарываться. Не то что некоторые честные и хорошие, которые от большого ума говорят комплименты чужим жёнам…
– Хорошо. Надеюсь, это будет интересно, – фу ты, и на кой вообще нужно было сажать сюда эту девочку? Для того, что ли, чтобы «на рецепшн» клиент чувствовал себя комфортно? Эх, вот так некоторые залетят от большого ума от босса, а потом сидят и боятся место потерять…
Сьюзан кивнула и поднялась, давая понять, что аудиенция закончена. А ведь, пожалуй, она могла бы устроить этому хвостатому и темницу, и виселицу. Стоило сказать, что он позволял себе лишнее. Поверили бы ей, а не какому-то там Рёдзи Кадзи. Только вот не стоит срываться на человеке, если он тебе просто не нравится…
Кадзи проводил её взглядом. Всё нормально, ничего личного. Беременная женщина – уже повод держаться подальше. Даже если виновник заведомо не ты.
* * *
Через пару недель и после нескольких выполненных поручений агент Священного братства Рёдзи Кадзи получил от Великого Инквизитора по-настоящему серьёзное задание. Устроиться на работу или как угодно внедриться в так называемое кафе «Гламур» и проследить за бывшей агентессой Карен Китаурой.
…Хозяйка была пленительна и опасна. Затянута в чёрное. До половины скрывала лицо под густой вуалью и всё время поворачивалась к собеседникам правым профилем. Так и казалось – сейчас либо кинжалом пронзит, либо, мило улыбаясь, подсыплет яду в бокал.
Кадзи знал, что Китаура изуродована – но она очень хорошо это скрывала. И фигура у неё была бесподобная, а таинственность лишь придавала очарования. Только вот тайна была не из тех, в которые стоит проникать…
И всё-таки Рёдзи стоял у стойки, тянул коктейль и пытался флиртовать с хозяйкой.
– Не стоит, – говорила Карен очень грустно и очень серьёзно. – Не тратьте на меня время. Лучше сразу помогите мне задушить Макнейра, из-за которого я стала убогой…
– Да не пошёл бы он, ваш Макнейр! Каждый получает то, чего заслуживает, и женщин в том числе. Пусть плачут те, кому вы не достались, пусть сдохнут те, кто вас не захотел!
Она улыбнулась. Кажется, пробирало. Кадзи подмигнул и продолжал:
– А что, другая бы наглоталась таблеток, а вы живы, собрали себя из кусочков и даже дело своё не потеряли!
– Это да, не дождётесь! В смысле, не дождутся.
– И правильно. Настоящая женщина может сделать из ничего не только обед и скандал. Вы сейчас прекрасны! И знаете, – это уже совсем интимно, перегнувшись через стойку, – можете прятать лицо, но всё остальное скрывать вам грех… Хоть для журналов снимайтесь!..
– Издеваетесь? У меня на груди нацарапано неприличное слово…
– Вот как? А почитать дадите?..
– А в лоб?
– Ладно, извините, мы просто не будем зажигать огонь…
* * *
«Закрой глаза и думай об отчизне». Вечное правило всех суперагентов. Хотя всё было совсем не так уж и плохо. Огня действительно не зажигали, и тело у этой Карен оказалось не менее восхитительным, чем можно было себе представить, и сама она была нежна и покорна, и потом расплакалась, уткнувшись ему в грудь, а ещё после еле выговорила сквозь слёзы:
– Ты первый, кто… Просто ведь в «Гламуре» постоянная клиентура… они помнят, какой я была… и они видели, какой я стала.
– Ты будешь опять прекрасной! – это, конечно, было из разряда «мало ли что я на тебе обещал?» – но лишь бы сбить её с мысли убить Инквизитора и его семью. Да и жалко девку-то… – Всё-таки ведь это волшебная страна!..
…Когда утром Рёдзи увидел сначала правый профиль Карен, а потом левый, изуродованный, один глаз зелёный, бездонный, а другой незрячий, выжженный, – ему самому, Кадзи, захотелось заплакать. И хорошо, что мысль убить всё-таки Макнейра удалось отмести как неконструктивную.
– Не смотри! – молодая женщина закрыла лицо руками. – Я похожа на Фарфарелло.
– На кого – на кого?
– А, ну да, ты его не знаешь… Он тоже одноглазый, весь в шрамах и причёска такая же… ёжиком…
– Волосы отрастут, это не проблема… а остальное – как обещал.
* * *
– Лорд Макнейр, я вам сильно нужен? Я отправляюсь на поиски живой и мёртвой воды. Попутно могу переделать кучу нужных дел…
– Разве я давал тебе право оставлять Китауру без присмотра?
– Она идёт со мной, лорд Макнейр.
* * *
Это странное место. Рай для застреленных. И вообще для так или иначе погибших – живые здесь не приживаются, а вскоре возвращаются по домам. Рай через боль и муки – потому что не каждый с первого раза может понять, что ему нужно для счастья.
Они оба очень сильно любят себя. Хотя и не только, конечно, но оба погибли, в общем-то, от самоуверенности, самонадеянности и веры в то, что всё получится как они хотят. Правда, может быть, оба предчувствовали свою смерть.
А уже в этом мире она недавно поплатилась красотой – можно сказать, что за несколько неосторожных слов, а можно – что за попытку влезть в чужую семью и занять чужое место на троне. А он, как уже давно привык, сидит на двух стульях – только на одной чаше весов у него служба, не оправдав доверия на которой легко лишиться головы, а на другой – кажется, искреннее и трепетное чувство.
Совсем недавно, когда она хуже чем не жила, пряча лицо под вуалью и питая себя только злостью и жаждой мести, – он стал единственным, кто показал ей, что в мире ещё осталось что-то светлое. И более приятное, чем месть. Что она по-прежнему остаётся королевой. Тогда она прислонилась к нему и позволила подарить ей надежду.
А теперь, когда они всеми правдами и неправдами нашли чудесный источник, когда её красота засияла лучше прежнего и когда она почти случайно, подслушав его разговор по магической связи с ненавистным Макнейром, узнала, что начинал этот Рёдзи с ней по заданию, чтобы обезвредить врага короны, – теперь в ход может пойти и яд, и кинжал… Если не дрогнет рука, если она не поверит ему снова…
Она скажет, что теперь мир снова будет у её ног, а его место будет на лестнице в хвосте очереди из жаждущих на неё взглянуть. Он скажет, что если она опять вляпается – он больше не будет с ней нянчиться. И что тоже всегда найдёт себе девчонку, которая станет смотреть ему в рот. Она проведёт пальцем по его художественно небритой щеке и скажет: сначала, мол, приведи себя в порядок! Он запустит пальцы в её золотые волосы и спросит: ну что, мне сразу катиться или сначала попрощаемся по-хорошему?..»
Комментарий от пользователя Тидзуру_Аой: «А здорово! Незнакома с этим Кадзи, но вот прямо кажется, что у Шён с ним было бы всё именно так… Подпись: та, которая заняла ваш прежний ник».
Ещё чей-то комментарий: «Оригинально, даже очень. Какая вы интересная Мисато. Вы же по канону любите этого Кадзи без памяти – а так спокойно пишете про него и другую женщину…»
Мисато_Кацураги: «Ну я же не пишу про то, что почувствовала бы Мисато, если бы это увидела! Она-то туда не попадала! А вообще, если честно, как фанат «Евы» я считаю, что Кадзи сам-то по себе ничего, но моей героине он не подходит и мизинца её не стоит… Он её, похоже, и не вспоминает даже…»

«Последний воин мёртвой земли». 18 марта 2008 г.

«Ну а что? По мне, большая любовь – это вот так:

Я на подвиг тебя провожала,
Над страною гремела гроза,
Я тебя провожала,
Но слёзы сдержала,
И были сухими глаза.
Ты в жаркое дело
Спокойно и смело
Иди, не боясь ничего –
Если ранили друга,
Перевяжет подруга
Горячие раны его!
Если ранили друга –
Сумеет подруга
Врагам отомстить за него!*

Только подлянка-то, товарищи, в чём? Не разрешают ни перевязывать, ни мстить. Тут завидовать начнёшь тем, кто в обычном быте находит счастье! А я, кажется, только и могу поумиляться, когда об этом пишу… Пишу со знанием дела, но в жизни всё сложнее…»
______
* Стихи В. Лебедева-Кумача, 1937 (Песенка Дженни, к/ф «Остров сокровищ»).

Сообщество “Half-Believe Life”. 19 марта 2008 г.

Пишет Мисато_Кацураги:
«Оффтоп. Рада, что понравилось! Вот ещё, опять же для тех, кто пока не знает, – я являюсь одним из авторов известной «Книги равновесия» . И как-то мне захотелось попробовать себе представить, что могло бы статься с Леной Свеколт после её трагической гибели в «Книге». Рассказ написался давно, просто есть повод выложить. В мире «Евы» где-то самая середина всего и Кадзи ещё жив».
* * *
Профессор Фуюцуки бродил по межмировой бирже. В это странное место он попал как-то нечаянно и ненароком. Конечно, подобное было абсолютно антинаучно… но тем не менее было ведь…
Вход сюда обнаружился на пустыре позади профессорского дома. Фуюцуки как-то вечером стащил туда весь мусор, скопившийся дома за годы околопроектных экспериментов. А из темноты тут же высунулась ушлая, европейского вида физиономия и спросила:
– Господин хороший, а что бы вы хотели в обмен на такой шикарный металлолом?
Фуюцуки не хотел ничего. Всё, чего он мог бы желать, осталось в прошлом. А будущее если и сбудется так, как того хочет Гендо Икари, – так ему, Кодзо Фуюцуки, всё равно ничего не светит…
– Берите так! Мне ничего из этого всё равно не нужно…
– Это было бы нечестно, господин хороший! Каждый, кто приходит к нам не с пустыми руками, должен получить хоть что-то взамен. Идёмте, вы не пожалеете!
Делать было всё равно нечего… Сидеть дома, смотреть на бесчисленные фотографии покойной супруги командующего Икари, которая и при жизни-то была недосягаема, и играть самому с собой в бессмысленную, хоть и интеллектуальную карточную игру показалось вдруг невыносимым. И профессор шагнул вслед за неизвестным – из темноты пустыря навстречу свету и толчее…
…Здесь и в самом деле можно было за простую железку купить глоток мечты. Местные заправилы угадывали, кажется, по глазам, что нужно каждому, забредшему сюда. Кодзо Фуюцуки прекрасно понимал, что всё это иллюзия, что не существует такого мира, какой ему здесь показывают – всего лишь попросив закрыть глаза и расслабиться. Но всё равно возвращался сюда снова и снова. Дошёл даже до того, что вечерами бродил по подземным этажам родной конторы и отвинчивал там и сям разные железки. Минимально нужные – настолько-то он соображал…
* * *
В тот день профессор набрёл на клад. На разобранный и забытый было результат давнишнего эксперимента. Это должна была быть уменьшенная, но мощная копия Евы. «Чиби-Ева», как её называли. Она вроде даже работала… но оказалась слишком своенравной и к тому же любила по-детски безобразничать. Командующий Икари признал её «нерентабельной» и велел разобрать. Правда, малышка не понадобилась даже на запчасти и до сих пор лежала в комплектном виде. И одному Богу было известно, куда подевалась оживлявшая её душа – изначально принадлежавшая, кажется, какой-то погибшей и никому не нужной девочке…
«У кого-то будет интересная домашняя зверюшка, – подумал Фуюцуки, вытаскивая тяжёлый мешок на пустырь. – Опасная, правда, но тамошняя публика справится…»
Сегодня, как ни странно, его не встречали. Профессор подождал немного у входа на собственно биржу – никто из любителей металлолома и продавцов грёз не спешил появляться.
Фуюцуки оставил мешок в своём родном мире и налегке пошёл на поиски.
На всём этом огромном рынке не попадалось ни одного знакомого лица. Или нет… одно всё-таки попалось. Девичье, бледное… с закрытыми глазами. Несмотря на длинные косы и родинку на щеке, девушка была ужасно похожа на Юй Икари…
Она безжизненно лежала на руках у молодого парня с тёмными волосами, с наивным лицом, но почти пустыми глазами и кровавым пятном на груди. Подобным здесь никого не удивить было – в том числе и Кодзо Фуюцуки. Здесь толклась масса неупокоенных мертвецов…
Рядом с этими двоими стоял ещё один парень, с длинными рыжими волосами и хитрой улыбкой. Он махал рукой, подзывая заглядевшегося профессора подойти поближе.
– Что с ней? – спросил Фуюцуки.
– Заблудшая и погубленная душа, – объяснил парень с раной на груди. – В хороших руках может отогреться, а мои плохие…
– А вы, кажется, поймёте, – вмешался и рыжий.
– Я-то пойму… Только как я буду приводить её в чувство?
– Ну уж должны догадаться… – вздохнул раненый-убитый. – Я только честно предупреждаю: она много страдала, она беременна, она хоть и не прямо сейчас, но владеет опасной магией. И да, ей семнадцать…
– Я не эксперт, – добавил рыжий, – но ещё она умница, красавица и вообще близка к идеалу…
«Близка…» – вздохнул про себя профессор.
– Берёте? – спросил темноволосый. – Если вы её приручите, она сделает так, что разница в возрасте пугать не будет…
Фуюцуки снова вздохнул – решиться-то сложно…
– Может, это единственный шанс, – дожимал рыжий. – Для неё по крайней мере…
– Может, и для меня… – промолвил профессор и решительно заключил: – Беру, терять-то нечего… Мальчики, что вы хотите взамен? – нет, ну нехорошо, конечно, живого человека забирать как котёнка, да ещё плату предлагать… но таковы здешние правила. А если эти ребята не интересуются металлоломом, а если…
– Да ладно, – рыжий пожал плечами, обрывая размышления Фуюцуки. – Если только что-нибудь интересное и бесполезное найдётся…
– Найдутся всякие запчасти… Они забавные и никому не нужны, так, остатки прежних экспериментов. Если вам будет скучно – можете даже собрать из них живое существо…
– Ну и отлично тогда, – улыбнулся рыжий.
– Ага, здорово! – его приятель обрадовался как маленький. – Правда, я фиговый держатель живых существ, но попробую… По рукам!
– Тогда подождите, сейчас я притащу эту груду железа и тогда заберу девушку…
– Давайте я вам помогу тащить… – вызвался раненый-убитый. – А то силы-то…
– Да я бы и сам справился, но спасибо, конечно…
Темноволосый передал девушку рыжему. Дошёл с профессором до края рынка, взял пакет с металлоломом… А когда оба вернулись, рыжий передал девушку с рук на руки Фуюцуки:
– Удачи вам…
– И вам, мальчики, хоть вы и странные и на жуликов похожи, но меня, похоже, не обманули…
* * *
Лена Свеколт очнулась в незнакомом месте. Глядя в потолок, лёжа в чистой постели. В чьём-то чужом халатике, с бинтами на груди… А над ней склонился какой-то неизвестный, седой, с лицом вроде бы умным и добрым, но кто их там всех знает…
– Где я? – тихо спросила Лена.
– У меня дома, – ответил незнакомец. – Лежите, дитя моё, вы ещё слишком слабы. Видимо, потеряли много крови.
– Да я, по идее, вообще умерла… Меня должны были растерзать в клочья.
– Раны у вас страшные, но почти затянулись. Видимо, вы очень хотели жить. Видимо, вас нашли без сознания, а потом отдали мне…
– Да, когда-то я поклялась, что мы с малышкой обязательно выживем… – Лена украдкой, под одеялом провела рукой по животу. Чужое-родное обрисовывалось по-прежнему… – А вы, собственно, кто и зачем вам я?
– Я, дитя моё, учёный. Фамилия моя Фуюцуки, зовут Кодзо. А зачем?.. Не думайте, не на опыты, я во всех смыслах не по этой части. Просто… – он вздохнул, обвёл взглядом комнату и посмотрел снова на девушку.
Свеколт проследила его взгляд и увидела на стенах множество фотографий одной и той же женщины. Чем-то похожей… да, пожалуй, на её, Лены, маму.
Хм. Молодая волшебница наконец-то попробовала оценить свои магические возможности на данный момент. Медальон был на месте – на груди поверх бинтов. И даже тёплый – видимо, не дал себя снять. Силы было совсем мало – но больше, чем обычно с тех пор, как она забеременела. Вполне хватит, чтобы осторожно просканировать нового знакомого.
Человек. Без малейших проблесков магии. Действительно добрый, даже наивный для своего почтенного возраста. И… образ женщины с фотографии в его сознании сливался с её собственным, Лены Свеколт.
Попала.
Вслух, конечно, она сказала вежливо:
– Кажется, я понимаю… – как к нему обращаться, она пока не решила. – А меня зовут Елена. Свеколт.
– Э-рэй-на… По-другому, простите, мне не выговорить.
– Да ладно, хорошо хоть вообще понимаем друг друга. Так, товарищ учёный, можно я встану… и в порядок себя приведу?
– Если голова не кружится – то конечно, – Фуюцуки поднялся с места, пошёл к двери. – Я буду на кухне, начнёте падать – зовите…
Да нет, всё было не так плохо. Хотя, может, и хуже, чем Лена из упрямства себе доказывала. Но, по крайней мере, ноги она переставляла даже не слишком медленно и за стены не держалась. Ну, почти.
Нормального зеркала у этого японца – или кто он там был – конечно, в ванной не нашлось, только маленькое, так что девушка осматривала себя частями. Заодно пытаясь понять, с какой скоростью заживают раны. Всё было паршиво, но терпимо.
– Вы в порядке? – Фуюцуки, видимо, среагировал на скрип двери.
– Более-менее, – Лена ещё плотнее запахнулась в халат, который был ей велик на несколько размеров. – Шрамы, наверное, останутся… ну и фиг с ними.
– Ничего… я поцелую каждый… – конечно, он это выпалил раньше, чем подумал – и жутко сконфуженно замолчал.
Ох, везёт же, как утопленнице! Он ведь трогал её, перевязывал, раздевал почти совсем… и чувства у него к ней отнюдь не отеческие.
Злая Лена шагнула в кухню:
– Вот все вы этим кончаете. Точнее, начинаете вот с такой обалденной романтики, а кончаете тем, что бросаете одну с ребёнком и оставляете на смерть!
Ох, похоже, она переборщила. На бедного учёного было жалко смотреть. Кажется, у него даже уши стали малиновые…
– Дитя моё, я не оставлю вас никогда! И простите, я не хотел… Ничего против вашей воли и ваших желаний. Вот фиктивный брак могу предложить, тогда и у вас, и у вашего ребёнка будет имя, положение и…
– Допустим, даже поверю, – она чуть не рассмеялась. – Только дайте время подумать… хотя бы пока я окончательно не поправлюсь.
– Да, да, конечно… Располагайте всем, что я имею, чувствуйте себя как дома и просите что хотите!..
* * *
А всё-таки поладили они неплохо. Фуюцуки хоть и выбил себе больничный на то время, пока Свеколт поправлялась, но как-то даже ухитрялся дать ей побыть одной. Ей порой становилось просто неудобно, что немолодой человек из-за неё спит на полу и сидит на кухне, гоняя бесконечные чаи. Но профессор не жаловался, хотя, конечно, не мог не радоваться, что спасённая им девушка стремится всё больше с ним общаться.
А поговорить с ним было более чем интересно, и ещё он умел играть в карты так, что это не казалось скучным и бестолковым. Игра требовала таких умственных усилий, что, кажется, на всём белом свете только они двое и могли разобраться…
Но настал тот день, который Лена сама себе назначила, чтобы принять решение. День, когда она наконец сняла повязки и, в принципе, могла снова чувствовать себя независимой. Идти, правда, было некуда – но, наверное, можно было найти, куда…
Девушка уже совсем собиралась попрощаться – и не могла.
Фуюцуки, видимо, понимал, что с ней творится. Вздыхал:
– Рэйна, дитя моё, я не хочу, чтобы вы за меня выходили из чувства долга.
– Кодзо-сэнсей, а я не хочу, чтобы ваша забота обо мне осталась без награды.
– Я не заслуживаю, чтобы вы загубили из-за меня свою молодость.
– Свою молодость я загубила задолго до вас – это во-первых. А во-вторых, если вас пугает наша безумная разница в возрасте – то с этим я могла бы что-нибудь сделать. Хотя бы попробовать. Конечно, мой Дар направлен на разрушение и на приближение смерти… но я могла бы попробовать путь других магических школ. Выделить старение как Тёмную энергию и поглотить её… Мне бы только вспомнить формулы и что-то сообразить…
– Я мог бы попробовать помочь. Хоть я и биофизик, но, может быть, моя наука и ваша где-то пересекаются…
…На следующий день Гендо Икари воззрился на своего заместителя:
– Ты чего приполз-то с больничного? Отдыхал бы и дальше, у тебя такой вид, словно ты всю ночь напролёт занимался чёрт знает чем…
– Я ночью, Икари-кун, выводил формулу счастья.
– Ну да, теперь это так называется, – на лице командующего отразилась явная зависть. – Смотри не отправься раньше времени к праотцам!
Гендо Икари очень бы удивился, если бы узнал, что ночь действительно ушла на интеллектуальные изыскания. Лена под утро заснула, свернувшись клубочком в кресле, не дописав последней строки. А Фуюцуки проще было уже и не ложиться…
* * *
Формулу они вывели в ближайшие дни. И даже рискнули испробовать на практике.
– Кодзо-сэнсей, я планирую забрать у вас тридцать лет жизни. Прошедшей жизни! И не себе забрать, а превратить в Тёмную энергию, ещё и Силу получить…
– Только не повредите ребёнку!
– Уж постараюсь, хоть он у меня, видимо, Светлый… А главное – чтобы по вас ничего заметно не было, чтобы то, каким вы станете, знала и видела только я…
…Уже потом, после ритуала, когда оба были опустошены и окрылены, Лена сидела на коленях у Кодзо, а тот удивлялся:
– Шрамов-то не видно… ни одного…
– Значит, – тихо смеялась молодая волшебница, – целуй куда больше хочется!»
Из комментариев к посту.
Пользователь А: «Как здорово, особенно после пережитого ощущения безнадёги, когда закончилась «Книга Равновесия»! Всё-таки Лена получит свой кусочек счастья!»
Пользователь Б: «А что, этот парень, который её отдавал, – это Антон Городецкий?»
Мисато_Кацураги: «Рада, что нравится! Ага, он самый».
Пользователь Б: «Значит, он когда с собой покончил – это было не окончательно?»
Мисато_Кацураги: «Ну должен же он был куда-то угодить! По идее, либо прямо в ад, либо бродить в сумраке в виде тени – но у него же ещё был шанс хоть как-то искупить вину за свои преступления! Главное, он сам в этом уверен, а будет каждому по вере его…»
Пользователь Б: «А дальше? Что с ним сталось, где он подцепил этого рыжего и вообще…»
Тидзуру_Аой: «Часом это не Шульдих был? Хотя слишком мило себя вёл и ни над кем не прикалывался…»
Мисато_Кацураги: «Это был именно что Шульдих, а почему сразу «подцепил»? Везде вам слэш  мерещится!»
Пользователь Б: «Похоже, что не на пустом месте. Может, напишешь про них?»
Мисато_Кацураги: «Нет, и не просите. Во-первых, на сообществе слэш вроде бы не приветствуется. Во-вторых, я сама уже такое не пишу. Так, если только для себя, с подружкой побаловаться… Да и что там писать, идёт это Антон по сумраку, налетает на кого-то, тонкого, высокого, с длинными волосами, целует: «Свет великий, Лена, как же хорошо!» – «Я не Лена, я Шульдих!» – «Всё равно хорошо до безумия!» Дальше сами представите… Ленку они уже потом нашли…»
Тидзуру_Аой: «*ржу* Зная Шульдиха – он, небось, обрадовался…»
Брэд_Кроуфорд: «С него станется. Ладно, пока работе не мешает, воспитывать не буду, всё равно бесполезно».
Сообщение от администратора: «Администрация слэш не то что не приветствует, а не понимает, так что лучше и правда поискать другое место. А то администрация и сцены «детям до 16» как-то забыла запретить… Хотя у нас здесь ещё не самый мутный источник секс-просвещения, лучше так, чем под забором…»
Тидзуру_Аой: «Главное, чтобы «дети до 16» додумались пойти за разъяснениями к тем, кто действительно разбирается… Кстати, я как-никак имею отношение к медицине, могу заняться, заодно развеять некоторые иллюзии и мифы касаемо этой стороны жизни. К пользователю Брэд_Кроуфорд: рада видеть коллегу по фэндому! Хотя ты, наверно, знаешь меня только как Хэлль…»
Брэд_Кроуфорд: «Взаимно рад, и я прекрасно знаю, кто такая Тидзуру Аой».
Тидзуру_Аой: «Давай к тебе на дневник переберёмся, пока по башке за флуд  не дали?»
Брэд_Кроуфорд: «Согласен».
Мисато_Кацураги: «Ну, лично мне ваш флуд нисколечко не мешает, по личным причинам только радует. Может, более близкое знакомство породит новое совместное творчество по одной из моих любимейших пар. Не пропадайте с сообщества!»
Пользователь Б: «Так точно не будет слэша?»
Мисато_Кацураги: «Нет, я не хочу, хоть Антон и мой бывший персонаж и в его шкуре я прожила добрых полтора года… Всё, что могу предложить, это ещё немножко сентиментально-семейного про Лену и Фуюцуки».
Пользователь Б: «Ну тоже давай, интересно же!»
Пользователь А: «Конечно, мы все хотим знать, кто родится!»

Сообщество “Half-Believe Life”. 20 марта 2008 г.

Пишет Мисато_Кацураги:
«На замкомандующего Фуюцуки было приятно посмотреть. Ну и пусть он считал ворон на совещаниях и по сто раз на дню выбегал кому-то звонить… Хоть кому-нибудь должно быть хорошо, даже когда мир на грани гибели!
Мисато Кацураги случайно подслушала: тайну профессора зовут странным именем – Рэйна, и он очень волнуется о её здоровье. Мол, по магазинам не ходи, я всё привезу, можешь пойти погулять, только осторожно…
Пока шёл этот разговор, Мисато не пряталась специально, не отступала в тень – просто остановилась на ходу. А когда профессор нажал на кнопку отбоя и спрятал сотовый в карман – майор Кацураги не выдержала:
– Ой, Фуюцуки-сэнсей, а можно полюбопытствовать? Вы что, ребёночка ждёте?
Замкомандующего улыбнулся – по-доброму и совсем по-молодому:
– Ну, не я, конечно… Рэйна-тян…
– Да я это и имела в виду – вы и ваша любимая девушка… Дай Бог вам счастья! – Мисато благоразумно проглотила: «хоть на старости лет». Тем более что ей упорно казалось: Фуюцуки только притворяется, что ему под шестьдесят…
– Спасибо, и вам от любви не плакать! Приятно, что интересуетесь! Я бы вас и в гости позвал, если бы Рэйна согласилась…
– Да ну что вы, я вас стесню…
…Однако же через несколько дней приглашение Кацураги получила. И потрясённо смотрела на Рэйну с совершенно непроизносимой фамилией – совсем юную тоненькую девочку с длинными каштановыми косами и словно бы засунутым под одежду воздушным шариком. Живот существовал как будто отдельно от юной женщины, она отчасти стеснялась своего положения и смущённо улыбалась всякий раз, как ребёнок поворачивался и толкал её изнутри.
– Больно? – посочувствовала Мисато, когда Рэйна в очередной раз приложила ладонь к животу.
– Да нет, если только иногда. Скорее забавно. Буйное существо там сидит, скорее хочет наружу…
– Ой, а потрогать можно?.. – не удержалась Кацураги.
Рэйна поморщилась – мол, здесь вам не зоопарк! – но разрешила. Мисато положила руку ей на живот – и почувствовала упругий толчок, чем-то маленьким, но твёрдым.
– Какая прелесть! – лицо майорши стало умилённым и одновременно грустным. – Ты такая молоденькая… и уже… а мне, наверное, скоро будет поздно…
– Может, и нет. Тебе сколько? – девушка Фуюцуки тоже решила отбросить церемонное «вы».
– Двадцать девять.
– Я думала – существенно меньше, выглядишь отлично, и глаза как у выпускницы: мол, вся жизнь впереди.
– Да ладно, сколько раз я уже себя хоронила…
– Ты слишком любишь жизнь, чтобы довести это неблагое дело до конца. И ещё одно скажу: не тот отец, кто сделает ребёнка, а тот, кто примет, полюбит и воспитает. И не та любовь истинна, которая дарит розы и падает к ногам… а та, которая укрывает одеялом, целует в лоб и не лезет в душу.
Мисато удивлённо моргнула. Попыталась подсчитать в уме, когда случилось очень долгое отсутствие Фуюцуки на службе, после которого как раз и начались загадочные звонки. Вроде не так давно… Сбилась, махнула мысленно рукой, расспрашивать, конечно, постеснялась. Сказала только:
– Откуда же в тебе столько горькой мудрости? Тебе же от силы двадцать…
– Семнадцать. Ну, может, немножко больше, я… э… долго пролежала в беспамятстве и многого не помню, долго лечилась. А откуда… лучше не спрашивай.
– Не буду, ещё не хватало тебя расстраивать…
* * *
Подругами они так и не стали, но иногда виделись, вместе гуляли… Мисато порой замечала странности: в доме Фуюцуки многое делалось как будто само собой. А ведь профессор был с утра до вечера на работе, а Рэйне было наверняка тяжело… Ладно, это всего лишь ещё одна тайна этой загадочной девушки.
На самом деле всё было просто. Магия начала возвращаться к Лене задолго до родов – наверное, с того дня, как она помогла Кодзо помолодеть. Это была уже даже не заёмная Сила, а нечто большее. Может быть, общее поле, о котором и говорила Свеколт, делясь с Кацураги собственной формулой любви.
Лена теперь могла бы «подзеркалить», о чём думает Мисато. Но старалась не вдаваться, да и советовать не бралась. Где-то там война… нет уж, с неё хватит. Она надеялась, что её умения не понадобятся даже для защиты Кодзо – не то что для участия в чужих битвах, пусть и на общее благо. Сейчас Свеколт просто нежилась, в кои веки принимая чужую заботу, позволяя профессору чуть ли не в вату её заворачивать… А что ещё нужно женщине в положении?
Где-то за месяц до родов Лена и Фуюцуки наконец расписались. Профессор давно предлагал законный брак, Свеколт считала это ненужной формальностью и согласилась только тогда, когда он на пальцах ей доказал, что не будучи его женой она не сможет лечь «на сохранение» в самую лучшую, ведомственную клинику. А лечь стоило – просто для спокойствия и чтобы легче было переносить тяготы большого срока.
…По счастью, роды Лены пришлись на относительно спокойный промежуток между двумя нападениями ангелов. Можно было скромненько отметить в конторе рождение у замкомандующего дочери. А через сорок дней (в течение которых одного ангела всё же победили) урождённая Свеколт объявила, что совершила все нужные обряды и теперь ребёнка можно показывать посторонним.
Из посторонних, правда, нашлась одна Мисато. Которая с готовностью пришла поумиляться.
Девочка была явно европейского типа, светленькая, сходство с мамой на первый взгляд ограничивалось родинкой на щеке. «Интересно, – подумалось Кацураги, – Фуюцуки-сэнсей дурак или святой? Наверное, всё-таки второе, не могла она его обманывать, по всему выходит – у неё было месяца четыре, когда они сошлись…» Вслух майорша спросила:
– Как назвали малышку?
– Настя, – ответила Лена. И добавила непонятное: – Анастасия Узорешительница.
Непонятное даже для себя самой… Почему-то с того дня, как к ней вернулась магия, молодую Тёмную волшебницу, заложницу своего страшного Дара, потянуло к «светлому знахарству» и символике народной, полуязыческой веры в Бога и святых. Лене казалось, что вера предков не отвергает её даже здесь, в Японии…
– Нася, – подтвердил абсолютно счастливый профессор, беря хнычущую девочку на руки. Она сразу затихла и принялась обводить присутствующих удивительно осмысленным взглядом.
– Ой, какая она умненькая! – шумно удивилась Мисато.
– Такое чувство, – подтвердил Фуюцуки, – будто понимает каждое слово!
Его супруга только усмехнулась. Общаться мысленно они с дочкой начали задолго до её рождения.
– Ну вы даёте… – более осмысленных слов у Кацураги просто не было. Она уже собралась уходить, но Рэйна предложила:
– А не хочешь поглядеть, как купают, как пеленают? Вдруг да пригодится?
– Да чтобы я от этого дурака… чтобы я с этим дураком… – как раз недавно на горизонте возникла юношеская любовь Мисато, парень по имени Кадзи, которого она во всеуслышание называла «главной ошибкой своей жизни» и панически боялась снова подпустить к себе, позволить вернуться в её судьбу и её сердце…
– А ты не зарекайся! – сказала урождённая Свеколт, явно перемигнувшись с дочкой».
Из комментариев к посту.
«Милый отрывок. Только вот вы ведь не можете их вот так бросить накануне конца света?»
Мисато_Кацураги: «Ну, откровенно говоря, я верю в ту концовку «Евы», которая показана в сериале, так что всё будет хорошо, а нет – так сами что-нибудь изменят…»
«Ну всё равно же вы неспроста написали эту часть глазами Мисато, там явные намёки на продолжение, ведь на данный момент она всё ещё посылает Кадзи, а потом приголубит, а ведь всё, что Лена говорит, неспроста?..»
Мисато_Кацураги: «Ну, в общем, да… У нас с подружкой есть маленькое хулиганство про Мисато и Рицуко, которое изменило весь ход истории «Евы», только лениво в большой роман развивать…»
«А мы поможем! У нас тут давно назревает необходимость в новой игре!»
Мисато_Кацураги: «Ребята, спасибо, но после «Книги равновесия» я разочаровалась в массовых ролёвках. Как-то намного проще творить вдвоём, хотя очень многое остаётся между строк и лично для себя…»
«Ну вы хотя бы выложите начало? А мы хоть идеи подадим…»
Мисато_Кацураги: «Ладно, только не пугайтесь».

«Последний воин мёртвой земли». 20 марта 2008 г.

«Мисичик-ня, я без тебя скучаю!»
Комментарий от пользователя Девочка-Скерцо: «Ну уж как-нибудь, мы же ещё не завтра уезжаем, а может, и вообще не поедем. Всё зависит от результатов президентских выборов…»
Комментарий от пользователя Мисато_Кацураги: «Да знаю я… Давай в гости приходи, а то я чем дальше – тем тяжелее на подъём, и за компьютером долго не высиживаю… От руки писать – другое дело, а набрать можно и быстро. Жалко, вот с тобой особо не поиграешь, мы же так и не определились, куда денем наших девчонок. А с меня вон роман хотят…»
Девочка-Скерцо: «Ничего, скоро тебе скучать будет некогда…»
Мисато_Кацураги: «Зная меня – я найду время пострадать фигнёй. Говорят, с двумя детьми легче, чем с одним».
Девочка-Скерцо: «Вот и проверим. Я вот, кстати, тихо надеюсь, что дома, в Белоруссии, у нас хоть один наконец получится…»
Мисато_Кацураги: «Да получится рано или поздно, если уж серьёзных проблем со здоровьем нету! А вообще тебе всё равно повезло больше. Даже если ваше правительство решит закрыть своим гражданам доступ в помойку, именуемую Рунетом, у тебя всегда есть твой благоверный, который знает по именам всех наших существ!»
Девочка-Скерцо: «Ну, например, то сообщество, где ты сейчас выкладываешься, он недолюбливает, по его мнению, можно бы и без эротики… А мне нравится… Так что всё здорово, но не совсем уж идеально. И приезжайте-ка вы тоже к нам, всей семьёй, можно насовсем…»
Мисато_Кацураги: «Ты так говоришь, как будто входишь в правительство! Да и Белоруссия всё-таки не Нарния, всех желающих не вместит. Хотя идея хорошая и моим понравится…»

Сообщество “Half-Believe Life”. 21 марта 2008 г.

Пишет Мисато_Кацураги:
«– Майор Кацураги, вы пренебрегаете своими служебными обязанностями.
Командующий Икари цедил слова бесстрастным тоном, но даже сквозь затемнённые стёкла очков было видно: взгляд его, прямой и цепкий, устремлён на высокую грудь Мисато. Видно было всем, кроме неё самой…
– Вы ведёте себя неподобающе и подрываете трудовую дисциплину. Я, со своей стороны, считаю непозволительным делать вам пространное внушение в присутствии младших по званию. Поэтому прошу вас зайти ко мне по окончании рабочего дня. Ко мне на квартиру, – многозначительно закончил командующий.
Мысли черноволосой красавицы майорши были, видимо, далеко, и глядела она прямо перед собой, в пространство, вряд ли видя хоть что-то… Поэтому отозвалась автоматически:
– Слушаюсь, – и тут же спохватилась: – Только откуда я знаю, где вы живёте, Икари-сама?
– Вас проводит доктор Акаги, – и командующий очень внимательно, поверх очков, поглядел на Рицуко.
Крашеная блондинка в белом лабораторном халате поджала губы, но глаз не отвела. Ответила тихо, но таким же ледяным тоном:
– Слушаюсь.
* * *
День выдался очень спокойный и потому тоскливый. Один из тех, когда просто отсиживаешь на работе положенные часы…
Мисато писала бумажки. Точнее, тюкала текст тремя пальцами на компьютере, каждые десять минут отчаянно зевая и задрёмывая с открытыми глазами, а каждые полчаса убегая проверять технику, которая в этом вовсе не нуждалась – просто, видимо, тоже маялась от безделья.
Командующий со своими безобразными придирками и обещанной экзекуцией занимал в майорских мыслях до крайности мало места. Кацураги и без того было о чём подумать – и от чего разрыдаться.
Кадзи убили. Он погиб, видимо, за правду. Теперь в её, Мисато, жизни не будет ни любви, ни какого-либо понимания того, что же происходит вокруг. То, что узнал Кадзи, он не успел рассказать ей. И теперь она чувствует себя ребёнком, заблудившимся в дремучем лесу, или даже букашкой, для которой каждая травинка – будто огромное дерево.
Забирали. Заперли. Попугали. Отпустили. Сказали: «Дело закрыто», и она откуда-то, вдруг, сразу, поняла, что любимого больше нет… Официальные власти её больше не тронут, но остаются ещё те, кто это сделал. Если это не одни и те же люди… но казалось, что другие, те, под чьим началом она работает…
Уже никогда ничего хорошо не будет. Только пустота, тревога да проклятая отчётность, на которой никак не удаётся сосредоточиться. И ещё – головокружения и непонятная дурнота до самого обеда, а то и дальше…
За этот бесконечный день Гендо Икари успел попасться ей на глаза раз двадцать. И неизменно говорил гадости. Ругал за шатание по коридорам, за неуставные носки, а один раз и вовсе выдал:
– И не надейтесь, в декрет не пойдёте.
Какой ещё декрет, Господи, Господи, тут самой бы как-нибудь выжить… А если она следующая на очереди после любимого? Если Икари из-за этого позорил её перед всеми, а потом вызвал на единоличную расправу?
Мысль мелькала в голове снова и снова, надо было бы обдумать её со всех сторон, но не получалось. Всё застило общее ощущение безысходности…
* * *
Мисато и Рицуко вышли из главного здания НЕРВ и, не слишком спеша, пересекали двор внутри засекреченной территории – весьма обширной, как сейчас впервые узнала Кацураги.
Доктор Акаги искоса поглядывала на свою давнюю подругу, покусывала губы… Наконец решилась и сказала:
– Знаешь, если бы я от этого козла уже давно не устала до смерти – я бы, по идее, должна была тебя убить и закопать не доходя резиденции командующего.
Мисато вздрогнула, как от удара, и повернулась к Рицуко:
– Это он тебе так велел?
– Ну что ты как маленькая, честное слово! Он мне велел тебя привести. И неужели ты в самом деле думаешь, что он с тобой будет рассуждать о нарушениях по службе? Он, Кацураги, банально хочет затащить тебя в постель.
– Правда, что ли? А с чего это ему вдруг такая блажь пришла? Я уже столько лет верчусь у него на глазах…
– И прекрасно на него работаешь при полном отсутствии его внимания. Для тебя интим – не стимул, а скорее наоборот. Может, именно это его в конце концов и взбесило.
– Но почему именно сейчас? Может быть, всё-таки… – начала Мисато и осеклась. Она хотела сказать, что, может быть, Икари нужно не тело её, а жизнь. Но пока ещё не поняла, насколько можно доверять вечно скрытной компьютерщице, которая знает о делах конторы всё или почти всё… Так что Кацураги спросила другое: – А с чего тогда тебе хотеть меня убить?
– Уже не с чего, – Акаги горько усмехнулась. – Не стоит он того, чтобы его ревновать…
– Вот уж кому бы в голову пришло… Постой, ты что, правда с ним?.. У меня были подозрения, но в голове не укладывалось. Как же ты дошла до жизни до такой, он тебя заставлял или… Да я бы… Я его убью, если он до меня только дотронется!
– Никто меня не заставлял. Я всё сама себе устроила, сама и буду выбираться. А он, видимо, что-то чувствует. Он хочет унизить меня, поучить смирению… и тебя он зачем-то тоже хочет унизить. А насчёт убить… или хотя бы не дать дотронуться… – Рицуко на пару секунд задумалась. – Вряд ли тебе это удастся, если ты с ним будешь наедине. А вот если там буду ещё и я… Мои-то руки ты перетерпишь?
– Должна, – Мисато решила довериться и не сомневаться… – Ты, подруга, хоть и не медик, но доктор. Давай излагай свой адский план, а то, наверное, сейчас придём уже…
* * *
Командующий Икари обитал почти что в бараке, и внутри это самое жилище было тоже обставлено, в общем, по-спартански. За вычетом развратного ковра на полу в спальне – такого, что ноги в нём тонули чуть ли не по щиколотку. Мисато, сняв, как положено, обувь у порога и стоя теперь в своих «неуставных» носках, могла заценить столь шикарное покрытие. Правда, если честно, ей было не до этого. Потому что с порога комнаты Кацураги узрела командующего, который развалился на не слишком роскошной кровати. Валялся он там в очках и в белых перчатках. Как всегда, если не считать того, что ТОЛЬКО в очках и белых перчатках.
«Фу, у него ещё и пузо толстое, и ноги волосатые…»
На лице Мисато выразилось явное отвращение. Едва удержавшись от того, чтобы поднести руку к горлу или вовсе зажать рот ладонью, она поспешно отвела глаза и несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула.
Следующая её мысль была: «Интересно, хотя бы Рицуко знает, какого цвета у него глаза?»
– Здравствуйте ещё раз, Кацураги-сан, – по голосу непристойной фигуры не было похоже, чтобы сегодня здесь собирались кого-то распекать… – Оружия при вас нет?
– Она всё оставила при входе, – отозвалась вместо пребывающей в шоке подруги Рицуко. – Я ей объяснила правила, Икари-сама.
– В наше время никому нельзя верить, Акаги-сэнсей… Обыщи-ка её сама, при мне.
– Слушаюсь,– Рицуко едва заметно подмигнула подруге: мол, всё так, как мы и рассчитывали. Шагнула к Мисато, провела руками вдоль её тела – пару раз, основательно, сверху вниз и снизу вверх, понуждая поднять руки и натягивая под грудью форменную майорскую куртку, чтобы как можно рельефнее обрисовать женские стати. Хотя от них и так большинство мужчин исходило слюной…
Мисато внутренне поджималась и не могла расслабиться. Будто во сне, когда ничего нельзя поделать, смотрела, как Рицуко опускается на колени… ведёт ладонями по её ногам и забирается под юбку. Пальцы у Акаги были почти ледяными, по коже Мисато от этих прикосновений бежали легионы мурашек… но она не отталкивала и не сопротивлялась. В серо-зелёных глазах подруги она читала страшную боль. И то, о чём Рицуко не говорила прямо, но догадаться было легко. Видимо, она не в первый раз приводила стареющему и теряющему мужскую силу Икари смазливых девчонок и вот так их «готовила»… Ри-тян, видимо, сломалась, когда жадные лапы командующего дотянулись до её подруг…
Кацураги домысливала неточно, Акаги тоже всего не знала. Прогрессирующая импотенция у Гендо развивалась на фоне невозможности найти хоть в ком-то, хоть слабенькое, но подобие своей погибшей – или погубленной – жены. Здесь ему даже Рэй Аянами бессильна была помочь, пусть и согласилась раз и, как он думал, навсегда на что угодно…
Если бы обе подруги знали о первопричинах, двигавших Икари, то дружно бы сказали, что всё равно это ни разу не повод вести себя – вот так… С ними и с другими…
А сейчас Мисато медленно опустила руки и погладила Рицуко по волосам. Не заботясь о том, насколько «красиво» или «чувственно» это смотрится – просто стараясь поддержать…
В ответ ей уткнулись в колени – прохладным лбом и совсем холодным носом. Погладили под юбкой по бёдрам – снаружи, повторяя крутые изгибы. И, словно извиняясь, потянули вниз трусы…
Начиналось самое неприятное. Ну да ладно, лишь бы всё получилось. И лишь бы не переиграть…
Рицуко провела руками вдоль всей ноги Мисато, выпутывая из трусов, стягивая узорчатый носок, демонстрируя на ладони, во всей красе, узкую ступню с неровными следами загара «по босоножкам». Потом повторила то же самое с другой ногой.
Кацураги было щекотно от развратного ковра и от тонких длинных пальцев, привыкших летать по клавишам… Чувствовала она себя будто на невольничьем рынке – и боялась даже представить себе, каково же в таком случае приходится Рицуко. Сама-то ладно, с учётом того, что ожидало Гендо Икари, было почти актом милосердия дать ему сначала поглядеть, благо есть на что. В конце концов, за погляд плату взимает только Аска Лэнгли Сорью.
Мисато легко наклонилась, подняла подругу с колен, чуть притянула к себе. Сейчас уже с расчётом – не слишком близко, так, чтобы грудь к груди, в наивыгоднейшем свете…
– О, тебе это нравится, Ми-тян? – голос командующего звучал хрипло. – Вот и правильно, никогда не поздно найти своё настоящее призвание… а не лезть куда тебя не просят…
Кацураги едва успела прикусить язык, чтобы не выпалить: «Да уж поприятнее, чем с тобой, старый козёл, а куда мне надо я всё равно пролезу!»
Рицуко, видимо, всё прочитала в глазах подруги, поскольку подалась к ней и заслонила от Икари её лицо. И, делая вид, что целует «по-настоящему», прошептала в самые губы:
– Терпи, не так долго осталось.
– Ага, – тоже почти беззвучно ответила Мисато, обнимая подругу за шею и якобы страстно притягивая к себе.
Командующий повёлся. То ли плохо видел сквозь затемнённые стёкла, то ли полунамёки его взгляду были приятнее, чем откровенные поцелуи взасос. Во всяком случае, вместо комментариев с его стороны раздавались только невнятные стоны.
Девушки отстранились друг от друга, продолжая свою игру. Мисато довольно убедительно изображала из себя невинную школьницу после первого поцелуя, с опущенными долу глазками и вполне натуральной краской смущения на щеках. Рицуко сняла с подруги юбку, проворно и так ловко, что пока ещё не открыла чужому жадному взору ничего лишнего. Даже когда Кацураги поднимала ноги, чтобы переступить через юбку, форменная куртка прикрывала её тело как раз до самой волнующей точки.
Рицуко отошла в сторону, как будто демонстрируя товар лицом, а Мисато, сделав обиженную мордашку, поманила подругу снова к себе. Ничуть не возбуждённая, отстранённо сознающая свою привлекательность и сексапильность, майор Кацураги мечтала только об одном: чтобы всё поскорее закончилось.
Акаги вполне разделяла её чувства, так что снова подошла, расстегнула «молнию» на её куртке до половины, выпутала подругу из рукавов, потом освободила от майки и лифчика.
Теперь командующий Икари мог похваляться, что видел наяву, а не во сне нагую грудь Мисато Кацураги. Только вот перед кем ему предстояло хвастаться? Счёт его времени шёл на секунды.
Несколько бесконечных секунд, когда Рицуко, для пущего эффекта, прикладывалась губами к шее подруги, почти над ключицей. Для Мисато, наверное, это был самый сложный момент. Поцелуй получился настоящим. И неприятным не сам по себе, не по ощущениям – а от сознания того, что целует женщина, да ещё близкая подруга…
Мисато замерла, оцепенела… почти не заметила, как Акаги, снова опускаясь на колени, расстегнула «молнию» до конца и бросила последний покров на ковёр. Кацураги только снова вздрогнула, когда чужая рука прошлась по её животу. Так странно… внутри словно что-то сжалось, и показалось, будто внизу живота, там, в сокровенных глубинах тела, поселилось и дало о себе знать нечто постороннее, чего не должно было там быть…
Ничего… уже неважно. Икари возопил диким голосом:
– Отойди, ты мне мешаешь смотреть! И вообще давай её сюда!
Рицуко отстранилась, поднялась с пола, легонько подтолкнула подругу в спину. И даже получила от Гендо благосклонную улыбку:
– Хорошая девочка. Может, потом у меня и на тебя силы останутся… любовь моя.
И ещё несколько секунд он мог наслаждаться головокружительным зрелищем. К нему шла Мисато Кацураги, с улыбкой ясной, как небеса по весне, и без единой нитки на теле, не считая шнурка с крестом.
А потом командующего настиг удар из пустоты. Точнее, два удара. Кацураги била кулаком в челюсть, а Акаги – коленом по причинному месту, явно ожидавшему чего-то более приятного.
Сознание отключилось сразу.
– Вот тебе! – выдохнула Мисато. И, подняв с пола свой лифчик, обмотала им руки Икари у него над головой. И пристегнула застёжкой к спинке кровати.
* * *
Потом обе девушки удирали со всех ног. Чёрными ходами, какими-то подкопами… Кацураги на бегу заканчивала одеваться и сердито сопела:
– Чёрт, не с моим размером носиться без лифчика… Неудобно – жуть!
– Ничего, хоть бы это было последним нашим неудобством…
Выбравшись под землёй с территории НЕРВ, подруги пробежались ещё немножко и оказались перед домом, где квартировала Рицуко. Конечно, был неслабый шанс, что сюда-то и придут их искать. Но, дай Бог, всё-таки не сразу.
Едва войдя в квартиру и заперев дверь, обе девушки просто сползли по стенке на пол и привалились друг к другу. Обеим хотелось одновременно плакать и смеяться.
– Мы всё-таки это сделали! – еле выговорила Мисато. – Теперь начнётся другая жизнь! И чтобы мы с тобой да никого себе не нашли?!
– Вот пойдём мы с тобой под трибунал – так будет нам…
– А, лишь бы не разлучили, а там скажем всем, что мы вместе, и никто не сунется!
– Ну что ты несёшь, ты бы себя хоть со стороны послушала!
– А ты бы на себя посмотрела… в отдельные моменты. Ладно, если серьёзно – то всегда можно прокосить под необходимую самооборону.
– Вообще да, тем более сомневаюсь, что мы его убили до смерти. А ещё можешь врать, что ждёшь ребёнка. Кстати, пожалуй, не так уж и соврёшь…
– Это с чего вдруг такие далеко идущие выводы?
– А насмотрелась я сегодня на тебя и даже трогала. А в ранних сроках я, к сожалению, не теоретик. Если уж совсем всё рассказывать – я от этой сволочи три аборта сделала. И не надо на меня так смотреть. Всё равно ничего хорошего не родилось бы – от двух-то проклятых…
– Ой… Предохраняться надо как следует, ты!
– Вот кто бы говорил.
– Так всего один раз и было…
– Да знаю. И с учётом обстоятельств вам там было ни до чего. Подруга, я же не со зла говорю, а просто настоятельно советую сделать тест. Вот встану с пола – выдам, у меня их много… Женский календарь ты, подруга, конечно, не ведёшь, – Акаги постепенно успокаивалась, не спрашивала, а утверждала.
– Ну раз в полгода я начинаю, потом всё это теряется и я опять долго считаю на пальцах… Сейчас скажу точно…
– Да не стоит. Тебя по утрам тошнит?
– Мутит. Я встаю, вместо пива пью чистую воду и потом до второй половины дня есть не могу.
– Так. Она пиво пить перестала – и ещё сомневается. У меня, кстати, первый признак – когда хочешь сигареты в окошко выкинуть. Скоро у тебя прорежется зверский аппетит. Для верности спрошу ещё: у тебя есть ощущение, будто внутри засело что-то постороннее?
– Ну, иногда. Вот было, когда ты меня трогала.
– Вот, я как раз тогда об этом и подумала. У тебя живот плоский и питаешься ты святым духом. Так что если знать, куда смотреть, то кое-что даже обрисовывается. И лицо у тебя пигментацией пробрызнуло, и по груди неуловимо, но заметно.
– Ой… – под градом доводов Мисато даже сникла. – То ли плакать, то ли радоваться…
– Давай обниму – да не бойся! – Рицуко бережно прижала подругу к себе. – Ох ты ж… Этот твой… чучело беспутное… посеял, видимо, в тебе семечко…
– Арбузное…
И вот тут разревелись уже обе – в три ручья и со всхлипами. А пока плачешь – как-то не очень важно, что будет дальше…»
Из комментариев к посту.
«Неслабо! А что же теперь будет? Девчонок таки упекут в тюрьму?»
Мисато_Кацураги: «Да не должны. Мисато права: всегда можно доказать необходимую самооборону. Тем более почти весь коллектив НЕРВ будет на их стороне. Я так и вижу: приходят это на другой день девчонки на работу, кто-то спрашивает: «А не знаете ли вы случайно, куда командующий подевался?» Мисато радостно объявит: «А я его прибила!» – и в доступной форме объяснит, за что, а Рицуко пояснит фактами. И кто-нибудь обязательно скажет: «А почему только сейчас?» Так что всё нормально будет, Фуюцуки возглавит НЕРВ, Рицуко наверняка расскажет многое, что скрывала… И с Мисато они не поссорятся, а скорее наоборот, Акаги будет с ней нянчиться, оберегать и везде водить за ручку. Она ж бестолковая, Мисато-то…»
«Всё это, конечно, очень и очень мило… Ну, а когда ангелы закончатся и настанет час Третьего Удара?»
Мисато_Кацураги: «Ну, наши-то будут его просто саботировать, не Рицуко – так Фуюцуки уж сможет нормально поговорить с Рэй Аянами, та сделает свой выбор и пойдёт защищать Синдзи Икари, мальчик в свою очередь тоже сделает выбор и создаст новый мир, раз уж всё только от него и зависит… Но вот тут вот и начинаются осложнения… Хотя никого и не успеют убить».
«А какого плана осложнения? И для кого?»
Мисато_Кацураги: «Так Синдзи-то потерял отца, сколько бы там ни декламировал, что терпеть его ненавидит! И, конечно, мальчику никто не рассказывал, как дело было, но циркулируют тёмные слухи, что всё-таки Гендо убила Мисато. Теперь ей будет гораздо труднее достучаться до нашего мальчика, когда тот сидит в углу, слушает плеер и загоняет себя в депрессию. Тем более что Мисато беременна и изрядно погружена в себя, по каждому поводу плачет и ночует в основном у подружки, потому что Рицуко живёт рядом с работой, а кто пустит Кацураги в таком состоянии за руль, особенно зная как экзотически она водит? Её и на работу бы не пускали, только там без неё не обойтись… Ну вот, а за спиной Синдзи вытанцовывает Аска, вредная сама по себе и с капитально едущей крышей, и говорит гадости. Про Мисато и Рицуко по отдельности и вместе взятых. Так что по совокупности всего этого Синдзи может просто не захотеть брать их в новый мир! Из всей троицы пилотов Рэй окажется самой адекватной. Конечно, на момент смерти Гендо она ещё не успела в нём разочароваться, зато успела привязаться к Синдзи. И потом, она всё-таки клон его матери и не совсем человек, она знает многое, чего не знают другие, а чего не знает – то чувствует. Так что мальчика она защитит, а вот дальше всё зависит уже только от него…»
«Ну и что же станется с Мисато и Рицуко?»
Мисато_Кацураги: «Мы с подружкой планировали, что они пойдут искать себе другой мир. Только не успели придумать, куда их заслать. Просто, видимо, она скоро и надолго уедет, а я тоже почти перестану появляться. Устаю быстро и вообще… Так что всё, что я тут кратко изложила, романом уже никогда не станет. Мы как-то больше копались во взаимоотношениях девчонок…»
«Ну хоть что-нибудь из-под вашего пера мы здесь ещё увидим?»
Мисато_Кацураги: «Давайте выложу один диалог девчонок и постараюсь накатать сам последний день и уход из родного мира…»
«Будем ждать! И, может, потом затеем новую игру и покажем вам!»

Сообщество “Half-Believe Life”. 23 марта 2008 г.

Пишет Мисато_Кацураги:
«Беременность Мисато подтвердилась. Переносила молодая женщина её на первых порах тяжело – не столько из-за недомогания, сколько из-за войны вокруг и собственной трагедии. Конечно, в клинике Кацураги предлагали аборт. Но даже если бы ей сказали, что беременность угрожает её жизни – Мисато и тогда сделала бы всё, чтобы родить этого ребёнка. Последний подарок от Кадзи и единственное, пожалуй, что держало её на плаву, если не считать прямых служебных обязанностей. Хотя, если не было боевой тревоги, майорша приползала на службу часам к одиннадцати и наслаждалась льготным режимом.
Рицуко следила за ней в оба, когда только была такая возможность. Позволила почти переехать к себе – сейчас-то Кацураги не буянила и пива не пила… Правда, много плакала, приставала с разговорами, курить при ней было нельзя, а ещё она не разрешала подруге спать на полу. Ей, Мисато, очень нужен был хоть кто-нибудь рядом… Так что они и засыпали почти в обнимку – доктор Акаги, непривычно красивая в чёрной шёлковой рубашке (Гендо что, бывал у неё дома или Кацураги так плохо знала подругу?), и Мисато в смешной пижамке – знак «пацифик» на её высокой груди лежал почти горизонтально, и из-за этого приходилось заматывать поясницу, маечка-то поминутно задиралась… А прежде чем заснуть, подруги обычно долго шептались.
– Ох, это было за дело, но мне сейчас стыдно, что я тебя хлестала по лицу… – Мисато целовала Рицуко в щёчку, несколько раз, словно пытаясь стереть следы. – Вот, так лучше. Прости, солнышко.
– Да что там, уж так и хлестала – два раза ударила, ты ж никогда себя не помнишь, ни в любви, ни в ненависти. Главное, совсем-то не увлекайся… – Акаги осторожно приобнимала её и пристраивала руку под голову.
– Я в тебя не влюблена, честно-честно. У меня сейчас просто нет никого ближе…
– Да понимаю, у меня тоже. Только ненадолго это, это только пока ты очередного парня на горизонте не учуешь…
– У нас на горизонте чуять особо некого. Но если уж… то я надеюсь, что тебе повезёт не меньше, чем мне.
– Мне не надо. Мне хватило…
– Ну как так можно? Красавица, умница, всё при тебе – и хочешь похоронить себя заживо?
– А ты, судя по всему, носить траур даже не собираешься. Ты уже в поиске…
– Да, к сожалению. Я просто знаю, что одна не проживу. Только всё равно из моих поисков может ничего не выйти. Я ж не буду с кем попало… Только если сердце дрогнет, я по-другому не умею…
– Боюсь, у тебя оно дрожит слишком часто. И кровь сразу в другое место кидается. Ты, подруга, слишком жалостливая к ним ко всем, и к тому же…
– Развратница – ты это хочешь сказать? Вот не буду ныть, что ты обижаешь бедную маленькую беременную меня, просто отвечу нормально и по теме. Если бы было так, как ты говоришь, я бы уже давно осчастливила своего заместителя и Бог знает кого ещё. А я не могу. Глазами-то по сторонам рыскаю, а как ближе к делу – так одно желание: смыться, пока меня не захотели слишком сильно. Противно потому что. И вообще можешь мне не верить, но у меня за всю жизнь один только мужчина и был.
– Поверить и правда сложно. Даже у меня – два… Хотя то, что было в университете, можно и не считать. Я ему надоела за три раза, но и мне-то это было – всё равно что сделать операцию. По удалению аденоидов. И перестать себя чувствовать белой вороной.
– Ой… Нет, ну как так можно вообще?! Невинность терять надо только когда почувствуешь, что действительно этого хочешь – принадлежать ему и только ему, целиком и полностью… И за несколько неприятных минут тебя вполне вознаградит то, что «до» и «после», а тем более в следующие разы.
– Ну не знаю. Как по мне, секс – это всего лишь плата. Сначала за то, чтобы стать взрослой, потом за право просто быть рядом…
– Ох, Ри-тян, это тебе до смерти не повезло, вот и всё.
– Да нет, это мне просто не надо такого счастья, я ж не ты…
– Не глупи, а? Никаких фригидных женщин не существует. Бывают только противные эгоистичные мужчины, которые не умеют разбудить в них страсть.
– Ты поменьше читала бы глянцевые журналы да газеты всякие неприличные, там все на этом повёрнуты…
– Вообще-то мне это Кадзи сказал. Давно. В порядке общего секс-просвещения…
– Он наскажет… Насказал бы. Ты давай лучше не надо про него говорить, а то опять расплачешься…
– Вот потому я и буду пытаться искать, выжить-то хочется! И я всё-таки не понимаю: как можно спать с человеком, которого ты не любишь и не хочешь – для меня это, в общем-то, одно и то же? И больше того: как можно любить человека и при этом его не хотеть?
– Ты про Икари, что ли? Можно восхищаться, смотреть в рот, хотеть внимания… Можно просто постараться стать нужной… ну да, даже занять чужое место… Можно представлять себе одно, а получить совершенно другое. Знаешь, как оно было? Я только начала с ним работать… и как-то поздно вечером мы остались наедине в лаборатории. Ну, я решилась, прошла мимо, задела как бы невзначай бедром… А он прямо сразу меня на столе и разложил. Я и понять-то ничего не успела, а он ещё сказал: «А твоей матери это нравилось…» Потом всё оставшееся время я притворялась, что мне это тоже нравится. И работала, это и вправду было интересно, и я на самом деле была ему нужна. Только он почему-то думал, что мне много не надо и что об меня можно ноги вытирать…
– Да… Давай я не буду показывать пальцем, кто здесь развратница. Вот так цинично продать себя, да ещё за бесценок… Ладно, не буду, Бог тебя уже достаточно наказал и ты в конце концов одумалась. На самом деле мне тебя всё равно жалко. Некому было вовремя дать тебе по башке… А ещё лучше – поймать в тёмном коридоре и поцеловать как следует, так, чтобы колени подогнулись и звёзды завертелись перед глазами. Знаешь… если бы я была парнем, я бы и так, и так… и как только тебя не приласкала бы! А на самом деле – нет, не смогу.
– Ох, ну не занимайся ты словоблудием, а? Это же грязно – то, что ты говоришь! Неужели настолько хочется?..
– Хочется. Только мужика нормального.
– Тяжко ведь, наверное, так жить?..
– Тяжко. Если на работе до полусмерти не упашешься – лежишь, обнимаешь подушку, гладишь себя… И думаешь: Господи, ну хоть кто-нибудь… Только знаешь ведь, что «кто-нибудь» – не выход. Надо, чтобы воздух искрил, чтобы хватило одного прикосновения… Знаешь, когда я Кадзи первый раз увидела – то сразу подумала, что он дурак и совершенно не в моём вкусе. А потом рядом сели, соприкоснулись случайно коленками – и всё… То, что он на моего отца похож, – это уже потом вылезло. И что бы там дальше ни было, как бы я ни боялась, как бы ни злилась – всё, пропала… Теперь вот только об одном и мечтаю – чтобы снова такое случилось.
– И опять ведь будешь плакать, мучиться, посылать подальше…
– И пусть, лучше так, чем как теперь, да и должна же была жизнь меня хоть чему-то научить… Желаю и тебе такого человека встретить, да поскорее!
– Ми-тян, ну не желай ты людям того, чего желаешь себе! Им это может быть ну совершенно не надо!
– Кто знает… Вот ты сны неприличные видишь?
– Ну вижу иногда… Потом почему-то очень стыдно бывает.
– Вот… Значит, ты совершенно нормальная и надо только чтобы тебя было кому разбудить.
– Ну какая же ты… Прямо вчуже жалко. Мы с тобой спорим, как глухой со слепым. И знаешь… вот что угодно бы для тебя сделала, одного бы только не смогла. Любить тебя ТАК и сделать по-женски счастливой…
– Да мне и не надо, ты что, это бы только всё испортило к чёртовой матери! Мне и так хорошо. Пока я с тобой – я знаю, что выживу!
– И я, пожалуй, тоже…
* * *
Новый мир был создан. Все стояли вокруг победившего разрушение мальчика Синдзи и хлопали в ладоши. Только майор Кацураги тревожно озиралась: если все должны были вернуться, где тогда он? Её любимый балбес и отец её ребёнка?
Мисато сделала шаг в круг – и почувствовала, что наткнулась на невидимую стену. Совсем тонкая, она прогибалась, но не ломалась…
– Что такое? – доктор Акаги, увидев замешательство на лице подруги, мгновенно и не думая поддержала её под локоть.
– Не могу пройти, – Мисато вытянула перед собой руки, ощупывая стену, и тут же встретилась с отчуждённым и полным боли взглядом Синдзи. Неужели он и в новый мир потащит за собой все эти, незначимые теперь, проблемы? Неужели она, Мисато, для него теперь никто, когда рядом стоят живые и здоровые родители?
Рицуко тоже сделала шаг в круг – и тоже не смогла пройти. Стены не было только за спинами подруг…
– По-моему, мы чужие на этом празднике жизни, – констатировала Акаги.
– А Кадзи?..
– Только не плачь!
– Вот ещё, ну и пожалуйста, не больно-то и хотели… – Кацураги обиженно шмыгнула носом. И краем глаза увидела: загадочная Рэйна Фуюцуки передала дочку профессору, отделилась от круга и пошла к ним… И стена легко её пропустила.
– Не грустите, – сказала юная женщина. – Провести вас туда я не смогу, раз уж там не хотят вас принимать. А вот вывести куда-нибудь ещё…
– К Кадзи?..
– Вряд ли. Банально, Мисато, но у него другая женщина. И он то ли не хочет, то ли не может вернуться оттуда, куда попал после смерти. Скорее первое.
– Ты хоть думай, что говоришь, – рассердилась Рицуко на девчонку. – Она сейчас в обморок свалится!
– Не свалюсь. Я упрямая.
– Не свалится. Меня беременную на мужика променяли, на части разорвали – и ничего, живу. Главное, вовремя попасть в нужное место – а там или ты выберешь свой мир, или мир выберет тебя. Я вот не знаю, кто отдал меня Фуюцуки-сэнсею, может быть, он сам меня нашёл… Но тебя, Мисато, и твою подругу я могла бы вывести на перекрёсток миров.
Акаги скептически приподняла брови. Кацураги спросила Рэйну:
– Ты… не отсюда? Ты ещё один ангел или…
– Я просто действительно не отсюда, и получилось так, что владею магией. И сейчас многое вижу в истинном зрении. Даже то, чего раньше сама не понимала.
– Ладно, пошли, – бросила Рицуко. – Всё равно больше некуда податься-то, а лично мне и терять нечего. Так что буду охранять Мисато, и, может, хоть ей повезёт…
– Идём! – загорелась Кацураги. – Спасибо! Где угодно будет лучше, чем здесь. Акаги, пистолет у тебя есть?
– Найдётся, – Рицуко обняла воинственную подругу за плечи.
– Ну уж наладонник точно найдётся. А с двумя пистолетами и одним наладонником нам вообще никто не страшен!»
Комментарий от пользователя А: «О, история с Кадзи и Карен тоже была рассказана не просто так? И что, Мисато и Рицуко теперь тоже на что-нибудь обменяют?»
Мисато_Кацураги: «Почему обменяют? Они же не на саму биржу идут, а на перекрёсток миров…»
Пользователь А: «Как у вас там всё сложно и продуманно… Жалко, что не будет романа. Попробуем вытянуть достойную игру…»
Тидзуру_Аой: «Доиграетесь! Уважаемая Мисато, я только одно скажу: открывать двери между мирами опасно. Кто-то идёт сознательно, а кого-то при этом заносит в открытую дверь сквозняком. И последствия могут быть абсолютно непредсказуемыми… Да и писать об этом опасно, факт…»

Часть вторая. В интересах революции

Генка. 24 марта

Если посреди бела дня ты вдруг видишь на соседней улице, исхоженной вдоль и поперёк, богиню своих грёз, попирающую грязный снег армейскими сапогами, логичнее всего будет предположить: спишь или сошёл с ума. Но Гена Брусникин был не из таких. Последние пять лет он твёрдо верил, что рано или поздно встретит Мисато Кацураги наяву. Так что подошёл к неземной красавице, начисто игнорируя её спутницу, которую, правда, тоже узнал… и недолго думая бухнулся на колени.
– Он что, сумасшедший? – осведомилась Мисато у доктора Акаги на чистейшем русском языке. – У него хотя бы можно спросить дорогу?
«Неужели опять косплеерши ? – с тоской подумал Генка. – Но уж слишком шикарны…»
С колен он всё-таки встал и поинтересовался встречно:
– Девушки, вы из Москвы? Так аниме-фест  же ещё нескоро…
– Представьте себе, не из Москвы, – богиня ощутимо стучала зубами от холода, – а прямиком из Токио-три! И мы не знали, куда попадём…
– Пойдёмте, хоть в клуб отведу, – Генка автоматически снял куртку и накинул её на плечи такой настоящей, реальной, живой Мисато. Хотя толку было чуть – короткая юбка, стройные ноги… А уж на её подругу и вовсе пришлось посмотреть извиняющимся взглядом. Впрочем, Рицуко переносила холод стоически.
К счастью, аниме-клуб – один из двух, наличествующих в славном городе Перезани – находился неподалёку. В подвале общежития местного университета, с разрешения здешней администрации. И там можно было согреться, подкрепиться и даже переночевать…
Представить новых знакомых оказалось в этот час некому. Генку и радовала, и страшила перспектива быть наедине с удивительными созданиями, которые упорно не хотели называть свои настоящие имена и держались так, будто и правда ничего не знали об обычной жизни. Очаровательный двойник Мисато сыпала вопросами, которые беспристрастному наблюдателю показались бы глупыми. А когда Гена выставил на стол пиво – вдруг побледнела, зажала рот рукой и выбежала из комнаты.
– Что это с ней? – перепугался парень.
Копия Рицуко пояснила бесстрастно-учительским тоном:
– Она беременна, у неё организм временно не приемлет. А также, сами понимаете, её нельзя расстраивать и волновать, – она подалась было к дверям, поглядеть, не заблудилась ли подруга. Но та уже вернулась – капли на ресницах, прилипшая ко лбу чёлка и смущённая улыбка.
У Генки сжалось сердце, и он спросил:
– А что же вам дома не сиделось? Поберегли бы её, а вы бегаете по улице в косплейных костюмах и вообще…
Мисато нервно засмеялась. Села к столу и вгрызлась в солёное печенье. Рицуко терпеливо разъяснила:
– Молодой человек, я бы придумала для нас подходящую легенду, но мы действительно здесь ничего не знаем. И нам некуда больше идти и нечего больше надеть.
– Как ушли из нашего мира, – добавила с набитым ртом Кацураги, – так и попали сюда. Вот очень хотелось бы знать, откуда вам про нас известно.
«Настоящая, конечно, настоящая», – подумал Генка, невежливо таращась на её лицо. Вслух он сказал:
– Мисато-сан, я уже много лет преданный поклонник аниме «Евангелион» и ваш лично. Хотите, я вам принесу клубники, Мисато-сан?
– Ой, это же, наверно, долго и дорого, особенно учитывая время года… Как же у вас тут холодно!
– Для вас – всё, что угодно, Мисато-сан! И согреть тоже! – парень скрылся за дверями.
Майор Кацураги фыркнула в кулак и покрутила пальцем у виска:
– Ладно, сумасшедший отаку  по крайней мере во всё поверит и камнями не побьёт. Даже жалко, что мальчик не в моём вкусе…
Рицуко и ответить не успела, как Генка уже вернулся. С коробочкой импортной клубники, букетом цветов и в сопровождении двух девчонок-анимешниц из того же клуба. Им Брусникин, конечно, всей правды не рассказал, а наболтал драматическую историю с ограблением в поезде, но снабдить приезжих косплеерш одеждой на каждый день девчонки были очень даже рады. Женское соперничество отступало на второй план перед перспективой затмить на грядущем фестивале конкурирующий клуб.

Генка, Макс и другие. 27 марта

Мисато чувствовала себя странно. Ей открылась ещё одна радость, толком незнакомая даже в детстве: право капризничать в своё удовольствие. До сих пор приходилось справляться всё больше самой. А сейчас рядом всегда была подруга, да впридачу Гена-кун, готовый сдувать с Мисато пылинки. Любые попытки майорши сделать что-либо общественно полезное или даже поднять что-нибудь тяжелее чашки немедленно пресекались. Мальчик, конечно, на что-то надеялся, хотя Кацураги только улыбалась и честно говорила: мол, ценю, симпатизирую, но куда я тебе с ребёнком, да и вообще, думаю, мы в этом мире только временно…
Рицуко – той было почти всё равно. Кажется, на этом свете её удерживало только то, что надо было заботиться о подруге. Сама Акаги с удовольствием выбрала бы небытие. Но раз приходилось жить – ей было неловко есть чужой хлеб, она постоянно напоминала Мисато, что Гена студент, да ещё философского факультета («Жуть! Ну какие у него приработки?..»), и денег у него в обрез… И не просто напоминала, а и сама дала объявление в местную сеть: «А не возьмёте ли блондинку сисадмином ? Писать по адресу: angedonia@univer.perezan.ru, искать в местной сети под ником Ангедония, звонить по сотовому: …, спросить Рицуко Акаги». И работа появилась быстро. Местный университет уже довольно давно сдавал углы разным странным организациям, из которых аниме-клуб был ещё самой безобидной. Так что привыкли здесь ко всему, а тем более за эту самую «Ангедонию» поручился начинающий, но уже известный в определённых кругах программист Макс Сидоров. Он же и текст объявления составлял.
Вообще-то Макс был приятелем Генки. Они даже жили в одной комнате в общежитии, хотя и учились на разных факультетах. Аниме Макс не смотрел, к дикой влюблённости друга в Мисато относился как к чему-то, чем надо «переболеть с пользой», мол, уж лучше так, чем бегать за доступными дешёвками, а там встретится и достойный вариант… Однако именно Макс оказался вторым в Перезани человеком, знающим тайну двух нашедших приют в клубе девушек. Генка был уверен, что друг не сочтёт его сумасшедшим – для этого вполне достаточно читать фэнтези… И, как ни странно, не ошибся. Сидоров всё-таки тоже был хорошо «не от мира сего». Даже чуть заговаривался, утверждая, что Генкины гостьи – не единственные, кто попал в наш мир из других. Мол, он, Макс, и Акаги по ночам не только программы пишут, но и музыку скачивают, и с народом общаются. Так вот, в форуме поклонников покончившей с собой рокерши Янки Дягилевой есть некая Тидзуру_Аой, и она часто говорит очень странные вещи. Слишком странные, чтобы их можно было просто придумать…
…А жили подруги по-прежнему в клубе. Вообще ночевали там редко, и кровать была одна, кем-то не донесённая до помойки и пущенная на благотворительные цели. Но, радостно согласившись наблюдаться в университетской клинике (хотя всё больше у студентов), Мисато наотрез отказывалась перебраться куда-нибудь в общежитие, хотя места могли найтись для обеих. Мол, считайте это ещё одним моим капризом… А Рицуко было по-прежнему всё равно.

Мирана. 4 апреля

Ах, вот и кто меня сможет обогреть,
Ах, вот и кто приготовит ложе,
Где те двери, что открыты для меня,
Кто ждёт меня за ними, кто же?

Мирана Глушкова раздражённо тряхнула головой. Давно пора отучиться подпевать, когда работаешь в наушниках, даже дома. Тем более что у неё и голоса нет, и медведь на ухо наступил капитально, и от таких текстов надо бы держаться подальше…

Вечен ли ветра пронзительный вой,
Бесконечен неба стремительный бег,
Мрачен лес в ожиданьи дождя
Холодным ноябрём.
Он выходит к чёрным кругам,
Ворон кружит над его головой,
Иссиня-чёрные перья обоих
Иссечены дождём.

Лесом, лесом! Знает она этих, любителей воронов! Мало ей от него досталось, чуть не умерла! А всё равно, что ли, тянет? Она и тогда его дразнила, когда он был в её теле, распевала по утрам перед зеркалом: «Ты уходишь от погонь сквозь кордоны, сквозь огонь, свет в глаза, рычаг в ладонь… Но цель твоя – химера!»*  А теперь вот потянуло, что ли? «Арию» она хотя бы давно и сильно любит, а тут поёт что-то непонятное и полузнакомое…

Ах, вот и кто меня сможет обогреть…

Какой же прилипчивый припев! Да что ему там, плохо, что ли? Она сама придумывала для него этот мир… ну пусть не одна…

Где твои белые птицы, Энгус,
Где твои юные жрицы, Фрейя,
Кто еще выйдет на Чёрный Самайн
Холодным ноябрём?
Сиды открыты, но сиды ушли.

Тут бы впору лезть в энциклопедию, ребусы разгадывать, а Мирана продолжала петь:

Мрачен лес в ожиданьи дождя.
Воин – не воин и ворон его
Думают об одном:
«Ах, вот и кто меня сможет обогреть…»**
 
За спиной кто-то очень знакомо усмехнулся. Мирана могла бы и не оборачиваться…
– Браво! С твоим ирландским именем ты не могла далеко от этого убежать…
– Что тебе надо?
– Соскучился я. В интеллектуальном плане. Да к тому же предвижу в ближайшем будущем большие сдвиги энергии и потрясения миров.
– Да какие там потрясения? Ну аниме-фест скоро, так я не пойду. Я же весьма пассивный анимешник, так, с краешку…
– А жаль, это было бы забавно. Мне кажется или там будет что-то связанное с революцией?
– Будет. Там основное шоу намечается по мотивам сериала «Юная революционерка Утена». Кто выиграет на дуэли Невесту-Розу – тот получит ключ к Силе, изменяющей мир, и сможет свершить эту самую революцию.
– Как миленько! Знаешь, если бы ты была в роли Невесты – всё могло бы стать серьёзным.
– Иди ты! Я же страшная, неуклюжая и вообще… Меня любое жюри выгонит. Да и не хочу я помогать тебе захватывать мир!
– А ты и не помогай. Пусть всё будет по-честному, иначе неинтересно же!..
_________
* Группа «Ария», песня «Химера».
**   Группа «Башня Rowan», песня «Чёрный Самайн», посвящена ирландскому языческому празднику Нового Года. Сиды – духи в ирландской мифологии, а также места их появления, так что фраза из песни и вправду ребус.

Мисато и Рицуко. 13-14 апреля

Кажется, в этом мире они некоторым образом застряли. Надо было что-то делать (но разнеженная Кацураги ленилась, а её подруга осторожничала) или ждать знамения – это как раз казалось самым правильным.
Мисато передружилась со всей общагой, то там, то здесь слышался её весёлый командирский голос:
– Ещё раз, медленно и по слогам! Для тех, кто в Евангелионе! Никакого пива! У меня девять (десять, одиннадцать) недель!
То она пела с какими-то в прошлом служившими ребятами: «Взвоет ветер над бараками, БМП нам лязгнет траками, домой, домой, пора домой!..»*  – то до слёз смеялась над «Смешариками», которых здесь считали самой подходящей и позитивной духовной пищей для женщины в положении, то отбивалась от чьего-то предложения выступить на аниме-фесте в роли Сэйлор Марс:
– Мальчики, побойтесь Бога! Я, конечно, и внешне немножко похожа, и красное люблю, и к воинам некоторое отношение имею… Но мне уже давно два раза по четырнадцать, так что я максимум Сэйлор Сникерс! Или Сэйлор Твикс, он вкуснее. Не уставала бы от компьютера – взяла бы такой ник…
Рицуко-Ангедония по-прежнему общалась только с Сидоровым да в сети, по интересам. Ей нравилось в форуме рокерши, чья песня подарила ей ник. «Ангедония – диагноз отсутствия радости…» Мисато, правда, ворчала: «Ты со своей Янкой и со своими сигаретами – лучше бы за дверь!» Так-то она без Ри-тян жизни не представляла, но капризничать имела полное право. Акаги и так сидела в наушниках, курила на лестнице или на улице и встречно поругивалась, услышав от подруги какое-нибудь «Мама, ну не виноватая я, не виноватая я, что не могу я без любви любить богатого…»:
– Ну чем у тебя забита оперативка? Где ты только этого набираешься?
– У Максима. Он вообще очень интересную музыку слушает – такую разную-разную… Чёрт, вот опять. Генка готов носить меня на руках – а мне он просто не по сердцу. Уж скорее бы я как раз Максимом заинтересовалась. Но ему не нравлюсь я. Потому что он уже лет пять непрерывно слушает о том, какое я совершенство. Он, по-моему, на тебя заглядывается, Ри-тян. Поскольку ты серьёзная, не бузишь и к тому же коллега…
– Ох, этого не хватало, всем опять кто-то нужен, и всем не те, и только мне – никто…
– Зря ты так, по-моему, ты сама себе ставишь блоки в сознании – на то, чтобы стать счастливой.
– Это невозможно, ты всего просто не знаешь. Никому бы не рассказала – а тебе сейчас расскажу… Моя мать часто говорила так: «Люблю мужиков, а всю жизнь занимаюсь извращённым сексом с компьютерами. Вот поэтому и ты такая задалась – не в меня…» Ну да, мне второе было и есть явно интереснее, хоть на это я всегда годилась. А так – я от матери только и слышала: оставь меня в покое, ты мне жить мешаешь… и всё такое.
Мисато инстинктивно схватилась за живот:
– Ужас какой, чтобы я да когда-нибудь своему ребёночку…
– Ты если в сердцах и скажешь – так тут же на руки схватишь и обцелуешь, я тебя просто знаю хорошо. А у неё это была принципиальная позиция. Как-то она опять начала, а я ей классическую фразу: мол, я не просила меня рожать! А она мне знаешь что? «А я тебя и не рожала! Ты у меня самопроизвольно в недрах компьютера завелась! Как результат извращённого секса!»
– Ну мало ли, кто что скажет! Я, конечно, не представляю, как можно такое собственному ребёнку… но ты бы её больше слушала, ага.
– Да вот я сначала тоже так подумала. Только она это повторяла при каждой ссоре и ни разу не пыталась отрицать. А я не стала её выспрашивать, а просто как-то пошла ночью в лабораторию да сделала себе спектрографию.
– И что?
– И то, что изрядная часть меня излучала и излучает как неживая материя. Поэтому я не могу, наверное, любить – только злиться и ревновать.
– Да ладно! Ты это всё сама себе придумала! Я же вот тебя трогаю, прижимаюсь – и ничего такого не чувствую. Сердце вовсю бьётся, сама тёплая…
– Понимаешь, всё глубже, оно просто так не видно. Результаты анализов не меняются из года в год. Из видимого глазу – вот, одно только. Ты в курсе, что я ведь волосы не крашу?
– Ой. Ну, я ни разу не видела у тебя тёмных корней, но при твоей педантичности меня это не удивляло. А всю – это ты меня видела, не я… Ладно, проверять не буду, но если правда – так это круто и вообще-то не доказательство.
– Ещё какое доказательство! Настолько «не как все» может быть только мутант. Тем более когда светлые волосы – да к голове, похожей на компьютер. Оно, конечно, красиво и необычно, согласна, но и жутко немножечко, особенно тогда было. Я ведь живу с этим уже полжизни. Мне тогда и пятнадцати не было – как раз перед самым Вторым Ударом. Примерно с тех же пор я курю.
– Думаешь, на тебе это не сказывается?
– Ну, хуже не становится… Хотя цель была как раз – поскорее себя извести. Это потом уже я решила делать что уж умею и так, чтобы меня заметили… Да только я же ненастоящая. Или не совсем настоящая. Из-за этого я не могу никого, как ты говоришь, хотеть. Из-за этого же у меня никогда не будет детей. Хотя физически это даже слишком возможно. Во-первых, мои дети были бы мутантами. Во-вторых, я никогда не стану хорошей матерью.
– Глупости. Можешь вон на моём для начала потренироваться. Уж я-то собираюсь стать самой лучшей мамой на свете!
– Тогда тебе надо держаться от меня подальше, а то я тебя только расстраиваю.
– Да не могу я, солнышко, ты же знаешь, плохо мне одной-то… Я лучше помочь тебе попробую.
– Да как? Я ж ещё хуже Аянами. Её хоть специально создали, берегли, пусть и для того, чтобы использовать. А я так, ошибка природы, бледная тень своей матери, нечто, которое ненароком зародилось из пыли и электричества! – Рицуко начала всхлипывать.
– Знаешь что, Ри-тян, может, в голове у тебя и компьютер, за что моё тебе безмерное уважение, но плачешь ты и страдаешь как абсолютно живой человек! Значит, научишься и радоваться. И любить тоже научишься, я тебя уверяю. А пока просто поплачь. И не бойся, от меня не убудет. Ну, иди сюда, подружка моя любимая, самая лучшая… – обняла, устроила поудобнее на плече. – Господи, ведь это что ж получается? Вон, я стала плохой девочкой, потому что мне было очень скучно и тяжело быть хорошей. Но у меня это получилось по любви, а поэтому весело и мне на радость. Ничем хорошим, правда, всё равно не кончилось, но это уже другой вопрос… А ты… бедняжка… сначала хотела себя уничтожить… потом надругаться над собой, чтобы произвести впечатление на старого козла… как так можно, как можно настолько себя не щадить? И что я за проклятая дура, что говорю всё это вслух…
Рицуко некоторое время просто тихо плакала, уткнувшись в плечо подруге, потом зашептала:
– Ничего… хотя бы ты меня жалеешь, ты одна, Ми-тян… пусть и никогда не поймёшь до конца… Главное, сама не плачь…
* * *
А следующее утро началось с необычного. Мисато разбудил дразнящий аромат свежесваренного кофе. Кацураги тихонько выскользнула из каморки, служившей им с подругой спальней, и увидела очаровательную картинку. В карман халата доктора Акаги уходил тонкий провод наушников. Сама Рицуко не глядя мешала кофе на плитке – глаза у неё были полузакрыты, и она тихонько напевала:

Когда ты вернёшься, вернёшься в наш город обетованный,
Когда ты вернёшься – такой невозможный и такой желанный…**
 
– Ого! – удивилась Мисато.
Рицуко даже вздрогнула – и в последнюю секунду успела снять кофеварку с плиты:
– Ты чего вылезла-то? Ещё совсем рано, иди дальше спи! – щёки у неё порозовели, как если бы её застигли за чем-то неприличным.
– Ну хоть понюхать, раз пить мне не советуют…
– Ладно, сиди, потом доспишь.
– Ага. Я смотрю, весна для всех, для доктора Акаги включительно. Как снег сошёл наконец – так и ты оттаяла…
– А пожалуй. Ты вчера заснула, а я подумала – ты права. У Макса есть много интересной музыки. И мне заплатили за работу, так что теперь у нас есть кофе и не только. И вообще-то не хочу, чтобы меня жалели. Лучше, пользуясь своими способностями, поищу проход между мирами. Ты думаешь, как я так легко связала по «вай-фай»  свой наладонник и местные компьютеры? Потому что сама такая… Вот, а в форуме Янки я познакомилась с Аой Тидзуру, точнее меня Макс-кун познакомил, она говорила, что тоже попала сюда из другого и тоже описанного мира. И что мы все здесь, потому что кого-то в этом мире очень тянет баловаться и сочинять о всяких переходах. Она, правда, ещё в конце марта вернулась к себе, письмо мне прощальное написала… У неё любовь, ну да это её дело, нас-то с тобой никто не заберёт…
– Да нам вроде и здесь неплохо. Много есть, много спать, а теперь, когда стало тепло, – ещё и много гулять…
– Счастливая ты. Или просто погрузилась в своё состояние. А вообще-то здесь может стать опасно. Но может и не стать… Забудь, я это зря сказала, я вечно пророчу ужасы… Мы с Сидоровым будем держать руку на пульсе… а ты спи, отдыхай, Ми-тян…
Кажется, укладывать спать надо было уже Акаги.
______
* Группа «Сектор Газа», песня так и называется – «Пора домой».
** Группа «Белая Гвардия», одноимённая песня.

Марина. 13 июня

Маринка открыла глаза – и тут же захотелось закрыть их снова. И вообще никогда не вылезать из-под одеяла. На улице похолодало, шёл мелкий тоскливый дождь. Со стены на Марину глядел распечатанный на принтере плакат: «Сертификат. Настоящим подтверждается, что Маришка-не-Мнишка поработила мир и является его единственной владелицей». Ну глупость же страшная, зачем только она… Ведь любой, кто зайдёт на тот сайт, может вставить в сей документ своё имя, сколько же «единственных владельцев»? На столе в вазе засыхала роза, подаренная на работе ещё на советский День Печати, пятого мая. Маринке жалко было её выбрасывать – цветок умирал красиво. Но сегодня навевал тоску. Напоминал о том, что на ежегодном мероприятии, как раз сегодня, Марине предстоит сыграть роль Невесты-Розы. Если честно, ей это мало нравилось. Конечно, строить из себя принца и играть по мальчишеским правилам, как Утена, Маринка тоже не смогла бы. Но предпочитала изображать женственных и деятельных, а не бессловесный «переходящий приз» – а на месте Невесты любая становится такой, не только подруга Утены Химемия, играть которую Марину никто и не заставлял. Всё равно лучше постоять в толпе в красивом костюме, чем торчать на помосте и смотреть, как ломают копья не из-за тебя самой, а из-за того, что ты – символ. Тем более что Кроуфорд всё равно не придёт, а если придёт – то не один и сражаться не будет…
– Не пойду, – решительно и вслух объявила Марина. – Сейчас вот позвоню и скажу, что заболела. Можно подумать, не найдут замену! И в самом деле проваляюсь весь день в постели – раз-то в жизни можно!
Выслушав о себе некоторое количество весьма нелестных слов, Маринка заползла обратно под одеяло и даже поспала немножко. Но потом валяться уже не получилось. Стало скучно, и на улице выглянуло солнышко, и вспомнилось, что надо идти за хлебом, сахаром и мало ли чем ещё…
Домой девушка шла кружным путём – спешить было некуда и незачем. Специально старалась держаться подальше от клуба, в котором, может быть, сорвала мероприятие. Хотя, судя по шуму и музыке, там обошлись и без Кулагиной-Розы. Надо было махнуть в другой район – здесь так и тянуло прийти на праздник, с позволения сказать, инкогнито.
Марина резко повернула на набережную и уселась на нагретую солнцем железную опору, к которой швартовались прогулочные теплоходы – раз в год по обещанию. Знала, где не самый действующий причал…
На реку можно было смотреть бесконечно, но девушка вместо того поглядывала на стоящего невдалеке, у парапета, молодого человека. Он был очень серьёзный и в очках. До Кроуфорда, конечно, не дотягивал, но всё же…
Маринке вспомнилась чья-то мудрая фраза: «Самые лучшие молодые люди – не те, что пытаются познакомиться с тобой, а те, с которыми приходится знакомиться тебе». И сказала нарочито небрежным тоном:
– Прекрасная сегодня погода, не находишь?
– После обеда – да, прекрасная, – рассеянно отозвался парень, отворачиваясь от реки и скользя взглядом по девушке.
– Да, с утра дождь был, я даже отменила мероприятие. Кстати, меня зовут Марина, а тебя?
– Максим. Рад знакомству, – правда, смотрел он сквозь неё, куда-то вдаль, как будто даже в сторону клуба…
Они ещё немножко поболтали, причём Маринка узнала, что он студент, программист, вот-вот получит диплом (значит, если и моложе – то совсем чуть-чуть, а если ещё и служил…), а сама выболтала про Невесту-Розу.
– Ого, – впечатлился новый знакомый. – Я-то никогда не тратил время на аниме, а вот друг у меня там. Может, даже сражается… Хотя вряд ли. Его химера тоже не захотела бы быть переходящим призом.
– А почему химера?
– Потому что он не нашёл ничего умнее, чем влюбиться в придуманную героиню, и я теперь не знаю, впечатлит ли его когда-нибудь живая девушка.
– Да должна, живая ведь… Я, знаешь ли, тоже через это прошла, а теперь считаю, что надо присмотреться к тем, кто рядом…
– Правильно считаешь. Но вся проблема в том, что химера постоянно рядом с ним. И одновременно он понимает, что она ему не достанется.
– Тяжело, – с пониманием кивнула Марина. И тут же спохватилась: – Он что, совсем умом тронулся?
– Да не настолько… Слушай… ты веришь в странное? В параллельные миры и выходцев оттуда?
– А что, ты… ты тоже?..
* * *
Рассказывать друг другу хватило бы надолго, но Макс Сидоров уже после первичного обмена информацией сообразил:
– Так что, они в любой момент могут вернуться? Ну да, мне об этом уже говорили… Тогда, может быть, тебе неспроста не захотелось быть Невестой?
– Какой ты умный! – восхитилась Маринка. – Тебе повезло ни в кого из них не влюбиться!..
И молодые люди наперегонки побежали к зданию клуба.

Мирана, Генка и другие. 13 июня

Отказ Кулагиной от выступления поначалу поверг организаторов фестиваля в коллективный шок. Чуть позже замену, конечно, нашли бы, но в момент наивысшего смятения чувств в клуб явился неизвестный, усатый, в чёрном плаще и со сногсшибательным топором. И провозгласил:
– Я слышал, вам нужна Невеста-Роза? Я вам её привёл, только вы позволите мне тоже сразиться?
– А вы кто?..
– Так, мимо проходил. Я не из анимешного фэндома.
Толстая чернявая девица в изумрудных шелках, которая пришла с неизвестным, хмыкнула и добавила:
– Самый шик – это приходить на аниме-фест в костюме Дарта Вейдера. Но товарищ у нас подвержен новомодным веяниям. Он из «Гарри Поттера».
– Это Поттер смеет жить в одном мире со мной! – огрызнулся усатый.
Организаторы смеялись и хлопали в ладоши, один откомментировал:
– Самый шик – это Дарт Вейдер в нэко-ушках . Но вы тоже круты! У девушки просто бесподобное платье!
Вот так Мирана Глушкова, согласившаяся даже на корсет, чтобы только доказать Макнейру, что её просто выгонят поганой метлой, – вот так Мирана всё-таки оказалась Невестой-Розой. Уолден же в успехе и не сомневался – чтобы не пришла Марина, достаточно было крошечного воздействия на сознание, просто подтолкнуть…
…Прошло дефиле. Пока что оба клуба были одинаково на высоте. Не явившаяся Кулагина всё-таки сдержала слово прислать сногсшибательных косплееров (хотя и сказала с маху, совершенно не уверенная, что удастся связаться с Кроуфордом и что он согласится), и за её клуб выступали шикарный Оракул при полном параде и Хэлль на тропе войны. У конкурирующего, «евоманского», клуба встречно имелись восхитительно натуральные Мисато и Рицуко. Правда, Кацураги была то ли полновата, то ли вообще беременна, но публике нравилась всё равно.
Сценки больше напоминали импровизации, веселье лилось рекой, с присуждением пальмы первенства были большие затруднения. Наконец настал час главного шоу. И всё упёрлось в выбор противника для неизвестного с топором.
– Дайте я, дайте я! – сразу закричала Мисато. Но её жёстко удержала подруга, а стоящий рядом молодой человек ничем не примечательной внешности тут же выдвинулся:
– Мисато-сан, дозвольте сразиться вместо вас!
– Гена-кун, это не просто так. Если бы это было просто так – меня бы пустили!
– Да я бы в любом случае тебя не пустила, – заворчала Рицуко. – Тоже мне, игры, в твоём-то положении! А если поскользнёшься, а если…
– Так я иду? – переспросил Брусникин и, не дожидаясь ответа, шагнул на импровизированную арену дуэлей.
Кроме Гены, желание сражаться изъявила только Тидзуру Аой. Но её тоже почему-то не пустили. Кроуфорд железными руками придержал её за плечи, развернул к себе и поцеловал так, что она сразу сомлела и обмякла. Часть зрителей даже отвернулись, часть зааплодировала, кто-то крикнул: «Горько!», – а кто-то, недовольный тем, что из всех прекрасных молодых людей «Белого Креста» здесь присутствует только один, да ещё в обществе никому не нужного женского персонажа, громко свистнул и прокричал: «Даёшь яой!» Кроуфорд только усмехнулся, продолжая по-хозяйски обнимать Хэлль и слегка прикрывая ладонью её пока ещё плоский животик…
Тем временем битва началась. Все взгляды устремились на арену. Усатого никто не знал и предположить, что за сюрприз, никто не брался. Потому и драться не рвались, и на Генку взирали как на ненормального… хотя, по идее, это была только игра. Во всяком случае, неизвестный отложил в сторону свой устрашающий топор и взял такой же бутафорский меч, как и Брусникин, а впридачу Мирана (со скептически-брезгливым выражением лица) приколола ему на грудь чёрную розу. Генке досталась красная. Всё как в сериале: победителем считается тот, кто первым срежет розу противника.
Дуэлянты сшиблись в первый раз. Генка сам не понял, как проскользнул под громадной ручищей. Ему происходящее казалось глупой опереткой. Невеста-Роза, про себя переименованная в Невесту-Жабу, была даром не нужна. И парень думал только о том, как бы не уронить себя в глазах Мисато-сан. Поэтому, некоторое время поуходив от атак, сам перешёл в наступление.
– Берегись! – крикнули из публики. Девчонка, играющая Хэлль. – Это Макнейр, он зол и коварен, он контролирует Невесту!
– Фигушки, – криво усмехнулась Мирана.
– Я честен, – усмехнулся и палач, отшвыривая Генку назад на исходную.
Парень упал, но тут же поднялся и отпрыгнул от новой атаки. К счастью, удалось сделать так, чтобы макнейровские выпады прошли вскользь. А заботясь о том, как бы не получить травму, Генка сам не понял, каким образом кончик его меча уткнулся в чёрную розу…
Вихрем взметнулись лепестки, трибуны взревели, за сценой ударил колокол, возвещая окончание дуэли.
– Ну и ладно, не больно-то и хотелось, – проворчал Макнейр, убирая оружие и отряхиваясь. – Ты по мне ещё соскучишься, – с этими словами он взял Мирану за руку и подвёл к пока не пришедшему в себя Брусникину. – Держи сокровище. Теперь в твоих руках сила, позволяющая изменить мир. Дерзай, а я на тебя полюбуюсь…
Чёрный маг взмахнул рукой и исчез. Генка машинально сжал смуглую руку Невесты и растерянно моргнул:
– Детский сад какой-то!
– А ты проверь, вдруг получится! – из задних рядов на сцену пробирался Макс Сидоров, а за ним Маринка, кричавшая:
– Парень, ты победил самого настоящего чёрного мага из другого мира! Это не может быть просто так!
– Да с такой, как я, ничего путного всё равно не выйдет, – заметила Мирана. Ей хотелось домой и поскорее снять это идиотское платье…
– Поставь эксперимент, – где-то рядом появилась Тидзуру, а следом и Кроуфорд. – Привет, Маришка-тян, привет, Макс-кун, привет, Ангедония, – это уже к Рицуко. – Молодой человек, просто загадай желание!
– А можно не своё? – похлопал глазами Брусникин. – Мисато-сан, для вас – всё, что угодно!
– Да? – Кацураги тоже несколько растерялась. – Гена-кун… сделай, пожалуйста, так, чтобы мы с подругой попали в мир, где найдём своё большое женское счастье!
– Х-хорошо, попробую… Какие-нибудь дополнительные пожелания?
– Пусть там будет тепло, – жалобно попросила Мисато. – Я только недавно перестала мёрзнуть. И пусть у нас вместо одного наладонника будет два, – она подмигнула, – чтобы всегда найти друг друга, и пусть в них никогда не кончаются батарейки, а в пистолетах – патроны!
– Будет исполнено, – сказал Генка почему-то убитым голосом и поднял руку.
Неожиданно для всех, прежде всего для него самого, там, куда он показывал, воздух как бы расступился и из него соткался длинный прозрачный коридор, ведущий в неизвестность.
– Акаги, мы идём? – сразу разволновалась Мисато.
– Тебя, пожалуй, удержишь… Конечно, не брошу!
Обе девушки шагнули к коридору. Брусникин смотрел на удалявшуюся Кацураги немигающим взглядом, всё ещё надеясь, что богиня позовёт за собой и его…
В последнюю секунду Мисато подскочила к Генке, чмокнула в щёку:
– Спасибо тебе, Гена-кун, счастья и любви! Я тебя не забуду! – и скользнула обратно, в уже тающий коридор.
– Мисато-сан, вы… вы… – у Брусникина даже слёзы на глазах выступили. – Вы Нюша  в погонах, вот вы кто!!!
– Это он тебя так сложно свиньёй обозвал, – пояснил неромантичный Сидоров. И это было последнее, что услышали Мисато и Рицуко, исчезая из этого мира.
– И что мне теперь с этой силой делать, разнести всё к чертям, что ли? – зазвенел голос Генки, ненароком ещё и усиленный микрофоном.
– Зачем? – всегдашний друг Макс положил ему руку на плечо. – Давай восстановим Советскую власть!
– А мы поможем, – пискнула Маринка.

Мирана. 18 июня

– Я сегодня всех люблю! – пьянющий Уолден Макнейр маячил одновременно в нескольких реальностях и ухмылялся. – У меня сын родился! Понимаете?
– Ну да, понимаю, – в одной из реальностей программист Мирана Глушкова, прореагировав на знакомый голос, одним движением «свернула» все служебные файлы и поглядела на шальное и жестокое лицо бывшего мужчины своих грёз. – Есть такое слово из пяти букв – «семья».
– Нелепое ты существо, – хмыкнул Макнейр. – Семья – это главное, что у меня есть!
– Ну, типа, поздравляю. Мне просто это недоступно. Неужели лучше, чем завоевание мира?
– А мир у меня есть уже. Хотя будешь нарываться – вернусь и прирежу ещё один к своим владениям. Лучше пользуйся, пока я добрый и готов танцевать даже с такой каракатицей, как ты.
На «каракатицу» Мирана как-то не прореагировала, а вот танцевать не умела. Поэтому просто завесила Макнейра рабочей таблицей.
В другой реальности Хранительница Света страны Сиреневой лицезрела свою Тёмную половину, выглядывающую из камина.
– Жалко, что тебя нельзя высветить из этого мира, – вздохнула Великая Иная. – В том на тебя никто не жалуется, а здесь я только и делаю, что тебя сдерживаю.
– Это я тебя сдерживаю, – лениво огрызнулся Макнейр. – Уж больно ты, Светка, любишь добро причинять. Скажи спасибо, что я сегодня всех люблю!
– Иди люби свою жену.
– Её пока нельзя. Приходится слоняться по мирам и смотреть на красивых женщин. Хотя ты права – вы все не стоите её мизинца. Поэтому… ик… не надейтесь попасть ко мне в постель.
– Пожалуйста, засыпай под столом у себя, а не у меня.
– Я трезвый! Я князь трёх миров! У меня сын родился, понимаешь? Все танцуйте со мной!!!
Раздался стук, и голова Макнейра пропала. Видимо, там, у себя, Тёмный маг всё-таки рухнул навзничь.
* * *
Мирана вздохнула. Когда уже они все от неё отвяжутся? Тогда, на фестивале, чуть-чуть посовещавшись, заговорщики решили с маху ничего не творить. Парень в очках, тот, что говорил про Советскую власть, объявил в микрофон:
– До свидания, товарищи, с вами было сверхэффектное супершоу в стиле Жана-Мишеля Жарра «Параллельные миры»!
В зале облегчённо вздохнули. Жюри вручило клубу, где тусовался Миранин «жених», главный приз. Сама Мирана, улучив минутку, со всех ног удрала в сторону дома, по дороге прыгнув в троллейбус. Но уже на следующий день этот Брусникин узнал все её координаты и накатал письмо по электронной почте, приглашая на свидание.
«У тебя что, крах романтической любви? – писала в ответ Глушкова. – За неимением лучшего король спит со своей женой?»
«Да ты пойми, без тебя я не могу творить чудеса, а творить надо, можно стольким помочь!»
«Давай всё-таки встретимся. Я тебе всё объясню. И про Маришку-не-Мнишку, и про Макнейра, и про саму себя».
…При личной встрече, сидя на скамеечке на Стрелке, Мирана говорила, медленно и как бы в раздумье:
– Вот, теперь ты знаешь. Жили-были две девочки. Обе выросли без отца – правда, у одной был, кажется, отчим, обе увлекались примерно одним и тем же, обе любили придумывать миры. Но одна стала Создателем, а другая – Разрушителем. Вот от этого и страшно.
– Ну, может, если мы попробуем действовать все вместе… Маришка в любом случае в нашей компании, она охмуряет Сидорова – или он её – и вряд ли сейчас держит на тебя зло. Как раз то, что мы такие разные, поможет нам найти равновесие.
– Да какое там… Вы люди идейные, я человек безыдейный, – сейчас её грустное лицо было одухотворённым и почти красивым.
– Ничего, без тебя-то никак… – и было видно, что парень попросту боится того огромного, что на него свалилось…
Пока что в их компании был всего один взрослый – Андрей Сердюков. И все вместе, впятером плюс ребята из Андреева клуба, они пытались понять, что и как изменить безболезненно и с максимальной пользой для страны и сограждан…
Кстати, после похищения Саньки банкир Завулович Сердюковых не беспокоил. Мальчик всё-таки был «дворняжкой» и «человеком не его Бога» и в наследники годился только за неимением лучшего. Сейчас «хозяин города» как раз и занимался тем, что искал маленького мальчика с нормальной, с его точки зрения, наследственностью – на усыновление. А Алла в это время потихоньку переводила на себя его счета и втихомолку сообщала в налоговую о кое-каких нарушениях – не своих, конечно. Финансовое чутьё подсказывало Алле, что курс меняется в сторону государственного контроля и государственной собственности. И что скоро престижная профессия будет совсем не у Завуловича, а у Андрея с его разнообразными талантами.
Только вот вряд ли Андрей принял бы Аллу обратно и рискнул снова с ней жить… хотя Санька даже в свои тринадцать верил, что «маму надо просто расколдовать».
Гена и Мирана всего этого не знали и сейчас даже о политике не говорили.
– Я не предъявляю на тебя никаких прав, – убеждал Брусникин, – я просто прошу помочь…
– Ещё бы ты предъявлял, – она грустно усмехнулась. – Ты всё равно всегда будешь любить свою красавицу майоршу.
– А ты – своего палача с чёрными усищами и топором!
– Вот уж это вряд ли. Слишком больно, когда мечты становятся явью. Кацураги, по крайней мере, не завладевала твоим телом…
– Но всё равно использовала и отнеслась как к малолетке. Я никому не нужен, так же, как и ты. Может, у нас ещё что и получится…
– А ведь ты мог бы сделать Мисато своей. И вообще влюбить в себя любую…
– Можно, я не буду это комментировать?
– Можно. Боюсь, тогда ты бы не получил Силу…

Письмо, отправленное по электронной почте 21 июня 2008 г.

«Ирмичек-мисичек!
Жутко соскучилась, только что из роддома, спать бессмысленно, всё равно скоро кормить. Сейчас наконец-то в полной мере осознала: да, моя Дашка родилась уже в другой стране! Хотя формально страна та же, но ты же в курсе, да, иначе я бы тебе не писала. У нас в одночасье сменилось всё окружение президента, и теперь ему будут подсовывать только нужные бумажки. Ещё чуть-чуть, и всё будет хорошо. По идее, это был бы длительный процесс, слишком много разрушили и разворовали. Но здесь веет чудесами, прямо как в моих – наших с тобой – мирах! В комментариях на сообществе без нас никакой игры не получилось, зато все обсуждают происшедшее, и некоторые высказывания очень… натурально нереальны. Как будто и впрямь пишут люди оттуда… как будто я и впрямь, по твоим словам, «творец миров, в которых хочется жить»!.. Дух захватывает. Правда, в общественную жизнь я теперь впишусь не скоро, а вот на сообществе нас всё-таки ждут, мол, может, мы знаем правду о том, что случилось с девчонками в другом мире. Попробуем угадать?
Твоя подружка Соня,
она же всё ещё Мисато_Кацураги».

Часть третья. Быль-небылица о приключениях Мисато и Рицуко там, на самом на краю земли

1. Порт-Ройял

Переход между мирами, как и в прошлый раз, был недолог, неприятные ощущения не успели свести с ума, и что-то разглядеть тоже толком не удалось. Взявшись за руки, подруги прошли через туман и оказались на небольшой площади, запруженной народом. Кажется, здесь вот-вот должна была состояться публичная казнь или что-то вроде этого.
– Тепло-то здесь тепло, – сказала Мисато почти на ухо Рицуко, – только вот что из этого?..
– Боюсь, что ничего хорошего, – так же тихо отозвалась Акаги, оглядываясь по сторонам. – Кажется, мы тут несколько не ко двору…
– Да уж, в местное общество не вписываемся, – Кацураги тоже осторожно оглядывалась. – Это ж какие времена?.. – тут она начала ещё и вслушиваться в зачитываемый приговор: – По крайней мере, по-местному мы опять понимаем… Так, разбой, грабёж, мародёрство… Хм… Как-то у меня пока что в одну картинку всё не складывается…
– Времена давние, это точно, – Рицуко вздохнула. – Везёт нам, как не знаю кому… Ничего, сейчас разберёмся.
* * *
Сейчас капитану Джеку Воробью казалось, будто всё происходит не с ним. Будто в какое-то мгновение всё изменится, и появится шанс ускользнуть от смерти. До сих пор так всегда и бывало.
Он обводил глазами толпу, стараясь удерживать на лице улыбку, мол, помирать – так с музыкой… Скользил взглядом по привычным, обычным, полузнакомым обитателям Порт-Ройяла… И вдруг замер на секунду, а потом аж присвистнул.
Откуда здесь взялась – такая? Дело было даже не в необычной одежде и не в выставленных напоказ длинных ногах – просто красивая и ни на кого не похожа. Серьёзная, будто с картины. Золотые волосы – облаком, зелёные глаза – омутами… тьфу, чёрт, потянуло перед смертью на поэзию. Зато будет что вспоминать на раскалённой сковороде. Ради того, чтобы увидеть такую женщину, может, и стоит расстаться с жизнью.
Хотя, разумеется, совсем не хочется. И сознание цепляется за всякую ерунду, за то, что видимо глазу…
Вторая нездешняя девица, черноволосая, которая стоит рядом с белокурой и прекрасной, тоже, конечно, красотка. Да только немножко беременна. И ещё – сорванец и парень в юбке. А он, Джек Воробей, от таких за свою жизнь уже успел подустать. Хотя сколько там той жизни осталось… или всё-таки?..
* * *
Подруги так и не успели толком ничего понять. Молодой парень рванулся на помост, началась вселенская свалка, потом все затихли и произошло некое разбирательство. Кажется, кто-то с кем-то решил жениться, а тот странный человек, что стоял почти уже с петлёй на шее, удрал и сиганул вниз со стены форта.
Мисато повторила за местным офицером:
– Мы вполне можем дать ему день форы… Что здесь вообще происходит?
– Бардак здесь происходит, – снова огляделась Рицуко. – Может, оно и к лучшему, на нас меньше внимания…
Зря она это сказала. Толпа вокруг получила, конечно, зрелище, но не такое, как хотелось бы. Люди начали переглядываться, роптать – и увидели двух девушек, слишком красивых и с голыми ногами.
Кто первый крикнул: «Ведьмы!!» – установить потом не представлялось возможным. На подруг не то чтобы накинулись, но стали обступать. Мисато одной рукой заслонила живот, другую с пистолетом выставила перед собой и завизжала:
– Не подходииии!!!
Как же паршиво, когда не можешь драться в полную силу!
Рицуко кричать не стала. Хоть и разозлилась изрядно.
– Лучше не лезьте, хуже будет, – мрачно предупредила она, стараясь держаться поближе к подруге, но не на возможной линии огня.
Кацураги почти инстинктивно заслоняла ещё и её тоже, хоть, может, и не надо было… Толпа напирала, и лица у всех почему-то были как на подбор мерзкие.
«Бедненький мой ребёночек, – подумала майорша. – Чего он только не насмотрится…»
Тот самый офицер, за которым недавно наблюдала Мисато, отвернулся от бескрайнего моря и тут заметил, что на площади творится нечто неладное. Еле разглядел в толпе двух загадочных (и, кажется, напуганных) девушек – и первым делом отдал приказ обеспечить им безопасность. И только потом задумался: а что же тут вообще происходит?
…Для одного дня слишком много сюрпризов…
* * *
Джек Воробей стоял за штурвалом «Жемчужины» и сверялся с загадочным даже для него самого компасом, указывающим не на север, а на цель, на то, к чему стремишься здесь и сейчас. Стрелка упорно тянулась в сторону оставляемого за бортом Порт-Ройяла, как будто ей там мёдом намазано…
Ещё можно было обернуться, попытаться понять, в чём дело… Ну, целуются у стены Уилл с Элизабет. Эка невидаль и даже в порядке вещей. Так, а рядом… А вот это уже интересно. Командор, умник царя небесного, общается с давешними девушками-чужеземками. Неужели дело в этом… в ней?
Надо будет вернуться. Когда-нибудь, когда всё уляжется…
Вернуться и забрать её с собой.
* * *
Мисато даже не сразу заметила, что толпа отступила. Опять, и не вовремя, ушла в себя, пытаясь как-то успокоить дитя. А потом встряхнулась, подняла глаза и сказала в пространство:
– Спасибо. Не знаю уж, Богу или кому, но тем, кто это прекратил.
Огляделась. Увидела сначала парадный мундир, уже потом лицо. Слегка поклонилась:
– Кажется, вам?
– В какой-то степени. Дамы, – вот в этом морской офицер почему-то ни секунды не сомневался, – кажется, вам здесь будет небезопасно оставаться. Вы позволите предложить вам… – и даже немного растерялся.
– Хоть что-нибудь предложите, пожалуйста, – Кацураги было не до особых церемоний, хватит уже. – А то мы и так несчастные…
– И потерянные, – для пущего эффекта добавила Рицуко. – И никому не нужные.
Кажется, подействовало. По крайней мере, подруг тотчас же проводили куда-то, как сообразила Акаги, в резиденцию местных властей. Там хотя бы народу почти не было…
Мисато оглядывалась по сторонам… а потом плюхнулась в какое-то кресло и едва удержалась от того, чтобы закрыть лицо руками. Даже не заплакать – просто от упадка сил… Рицуко присела поближе к ней.
– Мэм, вам плохо? Врача позвать? – тут же оказался рядом всё тот же их спаситель.
– Ничего, спасибо, просто устала. Если бы вы только знали, как мы к вам добирались, это же мрак в трёх частях, то есть не специально к вам, а так получилось. Когда вот она, Рицуко, была совсем молоденькая, её насильно выдали замуж за одного типа, потом выяснилось, что он злодей, разбойник, колдун и святотатец. Чем дальше – тем хуже, не стану вам даже рассказывать, что и с кем он вытворял. Под конец он убил моего мужа, поскольку тот о нём слишком много знал, и пытался изнасиловать меня, а я уже ждала ребёнка, нашего первого и единственного, которого после десяти лет брака Бог нам наконец послал… И этот негодяй пытался надругаться надо мной на глазах Рицуко и её тоже в это втянуть. Ну и кончилось тем, ваша милость, что мы обе сами не поняли, как убили эту сволочь. И потом бежали без оглядки, из города, из страны, через три моря – и вот оказались здесь…
История впечатляла. Даже если девушка чего-то и недоговаривала, что, в принципе, было неважно.
– Ну раз так, надо вас по-человечески устроить. И лучше бы, конечно, после сегодняшнего, не здесь. Жаль, что от меня немного зависит, но уж постараюсь.
– Спасибо, – Мисато перевела дух. Она даже и не ожидала, что сумеет так гладко и вдохновенно наврать. Точнее, рассказать правду в более-менее приемлемом виде. Замужем, ага. Сто раз по десять лет… – Будем очень благодарны. Если что, моё имя – Мисато, – звание и даже фамилию решила откинуть, ни к чему.
– Рад познакомиться. Джеймс Норрингтон. Флота Его Величества командор. А вашу подругу, кажется, зовут Рицуко? – непривычное имя далось с трудом. – Так, ладно, надо решать, куда бы вас лучше пристроить, пока у меня такая возможность есть.
– Нам лишь бы поспокойнее, ей же волноваться нельзя, – перебила Акаги.
Кацураги благодарно улыбнулась – сначала подруге, потом местному благодетелю. Глаза защипало, плакать не хотелось, стыдно, кажется, всё и так устроится… И побоялась говорить ещё хоть что-то.
Разумеется, куда устроить девушек, нашлось. Ну не могло не найтись…
– Лучшего сейчас предложить не могу, простите.
– Ничего, спасибо, главное, чтобы к нам не лезли… – Мисато нет-нет да и взглядывала на него, будто бы проверяя первое благоприятное впечатление. Он ей чем-то напоминал Рицуко на работе: так же застёгнут на все пуговицы… и такие же яркие глаза на почти бледном лице. Интересно, а в неформальной обстановке?.. Кацураги мечтательно заулыбалась и тут же смутилась. Глупости…
– Не полезут, не бойтесь, – командор тоже с тщательно скрываемым интересом поглядывал на девушку. Слишком уж она была… необычная, что ли… Как, в принципе, и её подруга, которая, кажется, заметила, какими любопытными взглядами обмениваются эти двое, и тихонько над этим посмеивалась.
– Ох, знаете, Норрингтон-сан, какая проблема-то?.. Мы же не знали, что здесь… так… Если здесь ходить как мы ходим – так побьют камнями… – «Ну что он тебе, швейная фабрика, что ли?» – Мисато выругала себя и тут же подумала, что просто хочет говорить с ним хоть о чём-нибудь. – А впрочем, у вас и без нас, наверное, хлопот хватает.
– Хватает, но не в этом дело… Конечно, сейчас найду, кто вам с этим сможет помочь.
– Ой, вы, наверное, вообще всё можете! Хотя да, неужели у вас под началом нет женатых офицеров… – Кацураги разулыбалась, опять борясь со щипанием в глазах. Сейчас было не так запросто, как в России, но даже более трогательно. Тут она подумала, что, может, у него у самого есть жена… Хотя вроде кольца на руке нет… Ну что за бред лезет в голову?!
– Далеко не всё, но уж помочь дамам в беде должен суметь. Иначе кто я после этого…
– Ну да, понимаю. Спасибо…
– Да что вы, не стоит благодарности…
– Стоит-стоит, полчаса назад нас чуть не убили, а сейчас мы уже, в сущности, и горя не знаем, – и вот тут всё-таки шмыгнула носом, инстинктивно прижимая руку к животу.
– И надеюсь, что больше никаких проблем у вас не будет.
– Вот мы тоже надеемся… Да, вот, а мы хоть вообще где? Нам название данного берега сообщить не удосужились – все дополнительные услуги были за дополнительную и неприличную плату, а мы и так продали всё вплоть до обручальных колец…
– Порт-Ройял, Ямайка.
Рицуко кивнула, что-то быстро соображая:
– Тогда понятно…
– Здорово! – Мисато постеснялась изображать совсем дурочку, чтобы не переиграть. – Мы так и предполагали, что где-то в этой части света… но где точно – не знали. А мы сами из Японии, просто вышло так, что знаем по-английски, – «Заткнуться бы уже, а то ляпнешь лишнее…»
– Оно и видно… что ни на кого не похожи, – и тут командор тоже подумал, что пора бы помолчать и вообще заняться делом.
– Да, и первый раз так далеко от дома. Ладно, Норрингтон-сан, не станем мы вас больше задерживать. Заходите потом ещё…
– Не знаю, правда, когда смогу, но буду рад.
– Ах, ну да. Я случайно что-то подслушала про «день форы». Простите великодушно, что суюсь не в своё дело…
– Не думал, что вам такое будет интересно, а так пожалуйста, дело общее…
– Нам всё интересно, мы когда высаживались – тут что-то такое «милое» происходило, что нас и не заметили, пока этот… лохматый… не сбежал из петли. Он вообще кто, разбойник, да? Точнее, видимо, пират?
– Вроде того, – подходящих слов как-то не находилось. Точнее, находились, но не при дамах же…
– Ну желаю вам побыстрее его поймать. Я так понимаю, вы завтра… в море? – и вот тут, наверное, на лице у неё ясно написалось: «А как же мы?..» – и слёзы всё-таки потекли. – Ой, извините, я теперь такая… ой…
– Ну что вы… Было бы из-за чего так расстраиваться…
– Просто мы же здесь ничего и никого не знаем, – снова вмешалась Рицуко. – Страшно всё-таки…
– Одни останемся, кто-нибудь придёт… обидит… – Мисато закрыла лицо руками. Не напоказ, просто… Потом попыталась взять себя в руки и сказала ещё: – Положим, я кого и застрелю, так потом у вас будут неприятности…
– Ну а что же вы предлагаете?.. Не с собой же мне вас брать, так оно ещё опаснее…
– А почему бы и нет, так всё хоть один защитник будет. И, может, я чего и насоветовать смогу или даже помочь, я у себя там в армии служила, если это вас не шокирует. А Рицуко – она просто умная…
– Боюсь, не поймут, если только какую-нибудь ну очень весомую причину выдумывать…
– А, точно, хорошо хоть вы понимаете, что женщины не второй сорт и существуют не только для развлечения. Даже не ожидала, что… на вашем краю света может быть… вот так… хоть от кого-то… – Мисато снова растрогалась и всхлипнула.
– Никогда и не сомневался. А за последнее время ещё больше убедился…
– Не буду спрашивать, что случилось… но сам факт не может не радовать. Значит, кому, как не вам, нас и защищать…
– Похоже на то, что больше и некому…
– Так вот именно! Значит, осталось выдумать весомую причину, если недостаточно авторитета командира подразделения…
– Насколько я разбираюсь в… местных традициях, – Рицуко вовремя сообразила, что «в традициях этого времени» будет несколько не к месту, – весомых причин крайне мало. Если вообще есть…
– А я и думать-то не могу, – Мисато сказала это почти искренне и снова опустила глазки: мол, где уж мне, решайте за меня…
– Ох, а ведь ей и вообще лучше бы никуда не, – спохватилась Акаги. – Хм, хотя, может, как раз что нельзя без присмотра оставлять…
– Девушка больна, а мне уезжать надо? – задумался и Норрингтон. – Нет, это бы сработало, если бы нам срочно жениться надо было, – и тут понял, что он ляпнул…
– На море меня не укачивает и вообще меня уже не тошнит! – Кацураги ответила сначала подруге, а потом уже до неё дошёл смысл слов блестящего офицера: – Ой… Что, серьёзно?.. Вы извините, конечно, я не должна… – она жутко покраснела, – не должна такое говорить… но ваша жена будет иметь полное право… ой. Лучше помолчу.
– Ну, в принципе, да, – вот теперь ему действительно было даже страшно на неё посмотреть.
– Я даже и не знаю… – она тоже не поднимала глаз. – Я страшная слезомойка, и готовить совсем не умею, и ещё… с довеском… а так я хорошая, правда-правда…
– Да вы её не слушайте, – усмехнулась Рицуко. – Она правда хорошая и честная, не то что некоторые. И в людях разбирается…
– Да о чём речь… Главное, чтобы дама не пожалела потом…
– Да мне лишь бы… – всё, сейчас опять разревётся. – Сами не пожалейте только… хотя я буду стараться…
Очень, очень давно Мисато Кацураги не чувствовала себя маленькой испуганной девочкой, тем более не вела себя как таковая. В смысле – общаясь с противоположным полом. А впрочем… в этом мире по-другому и не выйдет, и… даже приятно…
– Надеюсь, никто не о чем не пожалеет, – решительно сказал Норрингтон.
– Тогда… как это говорится-то… благодарю за честь, – Мисато неромантично шмыгнула носом и вытерла ладонью глаза. – И… и когда?
– Учитывая ситуацию, кажется, так быстро, как только получится.
– Вам завтра надо выйти в море… Значит, что – рано-рано утром, что ли?.. А это… документы проверять не будут? В больницу для умалишённых не засунут?
– Не думаю, не такая уж и редкость, если честно-то…
– А, может, у вас здесь рай для таких, кому хочется жениться без благословения родителей – тогда всё проще. Подумать только! От меня что-то требуется?..
– Если ты, подруга, и завтра сможешь сделать такую же невинную и несчастную мордочку, думаю, тебе даже вопросов задавать не будут никаких, – Рицуко уже освоилась в ситуации. – Ведь правда?
– Правда, – Мисато невольно рассмеялась. – Я же не нарочно, оно само…
– Хоть когда-то оно к лучшему, – вздохнула Акаги.
– Тогда вы отдыхайте, а всем остальным уж я сам займусь.
– Спасибо ещё раз преогромное, Норрингтон-сан, – Мисато даже поклонилась. – Значит, до завтра?..
* * *
Их устроили в одной комнате с двумя кроватями. И в первый раз за… не упомнить уже, сколько дней и недель подруги улеглись каждая на свою. Правда, Мисато долго всё равно не выдержала:
– А я хочу к тебе… – спустила ноги на пол, путаясь в непривычно длинной рубашке. – Можно?
– Иди, чего уж там… – Рицуко откинула тонкое одеяло. – Только бы нас не увидели – не поймут. А ты только-только вроде пристроилась, тебе с завтрашнего дня должно стать к кому прижиматься по ночам… Если не противно. Ох, Ми-тян, ну и кто говорил, мол, не могу я без любви любить богатого?
– Да не такой он и богатый, – Кацураги улеглась рядом с подругой. – У него только мундир блестящий, а так-то – гарнизон есть гарнизон и казарма есть казарма, мы-то с тобой понимаем. И вообще, если я правильно перевожу морские звания в сухопутные, то мы с ним на одной ступеньке…
– Если ты ему об этом скажешь, он в лучшем случае поднимет тебя на смех. И опять ты как маленькая! Неужели ты хоть на минутку можешь поверить в то, что ваш брак останется фикцией?
– Знаешь, подруга, по-моему, это зависит только от меня. И я сделаю всё, чтобы эта самая фикция закончилась как можно скорее.
– Вот как? Ты что же, хочешь продать себя без обмана? Ох, извини, я не хотела, просто смотрю я на тебя и удивляюсь…
– Да ладно, он хороший! Если бы он мне не нравился – я бы никогда на это не пошла. Он сильный, надёжный, у него глаза красивые… К нему действительно хочется прижаться… а ещё – поглядеть на него без парика.
– Видимо, и без всего остального тоже?
– А что ты ехидничаешь? Ничего ты, Акаги, не понимаешь. Сексуальнее мужчины в форме может быть только тот же самый мужчина, но уже без формы. В общем, как там говорили наши русские приятели: меня торкнуло!
– Ладно, тебе жить, не прогадай только…
– Ты не обижайся, мне самой грустно, что мы с тобой последнюю ночь – вот так… Будет по-другому, но ты, главное, знай, что я всегда с тобой и никому тебя не дам в обиду. Если я тебе нахамила – так это от нервов, извини…
– Нет, не только. Это ты уже одной ногой в другой жизни. А я… перебьюсь.
– Ты, главное, недолго перебивайся, пусть у тебя всё поскорее сбудется!..
– Не в бровь, а в глаз – пожелала подруге лёгкой смерти…
– Ри-тян, что ты, не надо…
– Не плачь, а то глаза завтра красные будут, какая ж ты после этого невеста… И вообще давай спать.
Мисато не ответила, отвернулась и демонстративно засопела.
Кажется, впервые за все эти месяцы они заснули почти в ссоре. Но и то потом во сне привалились друг к другу. Утром, правда, подскочили обе разом – но тут же обменялись грустными улыбками. Подругам ещё предстояло помогать друг другу с нарядами и причёсками – не самое лёгкое дело на свете, особенно с непривычки…
* * *
«Умри, но не дай поцелуя без любви». Поцелуй под венцом Мисато Кацураги дарила если ещё не с любовью, то с чем-то очень близким к ней – во всяком случае, с предчувствием и обещанием рая…

2. Карибское море

Линкор «Разящий» нёсся по следу пиратской посудины. Команда косилась на незнакомок – сразу две женщины на борту? Ох, не кончится это ничем хорошим…
Рицуко всё больше сидела у себя в каюте, Мисато, наоборот, любила выходить на палубу и смотреть в бесконечное море… Хоть Норрингтон и беспокоился – а вдруг простудится или поскользнётся? – а быть с ней рядом постоянно, понятно, не мог. На людях они держались любезно-сердечно, а спали в разных каютах – что, впрочем, тоже было почти в порядке вещей. А так – ну не могла же она сказать ему прямо: «Ты мне нравишься, Джеймс Норрингтон. Я в тебя почти влюблена. И я хочу… да, хочу разделить с тобой ложе, и пусть только кто меня за это осудит!»
Кацураги изо всех сил старалась завоевать расположение окружающих. Правда, способы для этого выбирала более чем странные – например, спеть в кают-компании песню с наладонника, в какой-то мере рассказывавшую их с Акаги историю…

Когда закончилось всё, мы осознали, что остались ни с чем,
Генералы делили победу за нашим плечом,
Мы стояли на коленях в храме среди тысяч свечей,
Благодарили небо за право пожить ещё.
Корабли уходили без нас, нас не брали на борт,
А в газетах писали, что каждый уцелевший – герой,
Нашим домом, похоже, надолго становился порт,
И рада нам была только та, что звалась сестрой.

Это конец войны,
Несколько лет в аду…
Только дождись меня –
Я по воде приду!
Так велика земля,
Где-то цветут сады,
Мне бы дойти туда,
Мне бы глоток воды!..

Неотправленные письма, как испуганные птицы в силках,
Ломали крылья, пропадая в почерневших лесах,
Старуха выносила мёртвых на костлявых руках,
Живые теряли разум, заглянув ей в глаза.
Мы стояли по горло в трясине, улыбаясь весне,
Мы глохли от взрывов, мы видели вещие сны,
Мы сжигали деревни, и плавилось солнце в огне,
Мы знали слишком много такого, чего знать не должны.
Мы обязаны выжить просто потому, что нас ждут.
И вдруг все затихло, мы не знали, что конец войны…
Не знали, что конец войны…
Нас оставили там, обрекая на самосуд.
Мы сделали все, как нужно, и теперь не нужны.

Это конец войны…

Река нас вывела в город вдоль горных цепей.
День за днём оживали кварталы, вставала заря.
Мальчишки гоняли по крышам ручных голубей,
И, глядя на них, мы понимали, что не всё было зря.
Но мы отравлены дурью, мы чужие на этом пиру.
Эти марши оркестров, фейерверки помпезных ракет,
Эти флаги с гербами, реющие на ветру,
Это наша страна, которой до нас дела нет.

Это конец войны.
Несколько лет в аду.
Только дождись меня,
Я по воде приду,
Я по воде… *

Рицуко потом только вздыхала:
– С ума ты сошла, что ли? Хочешь, чтобы нас всё-таки побили камнями?
– Ну а что мне было петь? Я ведь только для него, и надеюсь, что он поймёт… Не что-нибудь же более откровенное, даже то же “Wish You Were Here”**  дало бы всем понять, что мы на самом деле не вместе…
– А теперь все ещё больше уверятся, что мы с тобой приносим несчастье! Нас и так не трогают только потому что боятся командора!
– Знаешь, ну и фиг с ними…
* * *
Зря Мисато была так беспечна. На второй или третий день пути, когда командорский корабль лавировал между рифами, «Чёрная Жемчужина» возникла прямо перед его носом. Пираты шли на сближение, маневрировали и дразнились. И прежде чем был отдан приказ расстрелять и потопить – на борт «Разящего» перемахнула тонкая смуглая тень. Джек Воробей поднял руки над головой и провозгласил:
– Попытайтесь поверить своим глазам – я сдаюсь в плен!
Его немедленно заперли, но этого, конечно, было мало. Делом чести являлось захватить или пустить ко дну остальных… А погоня затянулась, «Жемчужина» даже без капитана выделывала такое, что не угнаться было – и в итоге исчезла за горизонтом. Оставив «Разящий» на мели и с громадной пробоиной в борту. Ко дну не пойдёшь, но и с места не стронешься…
В пробоину незамедлительно выскочил всё тот же грязный пират, которому как-то удалось развязать верёвки – как обычно, видимо, спрятал кинжал по-хитрому… Цель Воробья находилась на палубе – бледная женщина в намокшем платье и с испуганным лицом. Морской разбойник схватил её в охапку. Её подруга нацелила на Воробья пистолет, пират прикрылся своей прекрасной добычей и вместе с ней сиганул за борт. И всё-таки, видимо, новоиспечённая супруга командора Норрингтона была очень непроста – ей удалось, не зацепив подругу, прострелить руку похитителю…
_________
* Группа «Белая Гвардия», «Песня рядового» ("День Победы").
** «Желаю, чтобы ты был здесь» (англ.) – песню исполняли многие, например группа “Blackmore’s Night”.

3. Необитаемый остров

И всё-таки хорошо, что в этих водах всякие острова и островки натыканы там, где надо, и что план был хоть и безумным, но вовремя и толково доведённым до команды…
Даже с рукой, простреленной этой новоиспечённой миссис Норрингтон – наплачется ещё с ней командор, на ней же аршинными буквами написано «Пиратка»! – вполне можно догрести до назначенного берега и дотащить девушку своей мечты…
«Какого..» – нет, этого даже сейчас Рицуко вслух говорить бы не стала. Слова нашлись другие:
– И как это следует понимать? – а вот ледяной тон получился сам собой.
И нечего терять перед ней голову и дар речи, когда всё получилось так, как он хотел. Самое правильное – понести чушь с уверенным видом:
– Хотите или не хотите – а я вас приветствую на этом гостеприимном острове. Дважды рисковал жизнью, чтобы попасть сюда с вами, вот так-то, миледи.
– А приглашать не пробовали? – нет, где-то в глубине души ей даже хотелось рассмеяться над таким… кавалером. Но всё равно…
– С петлёй на шее как-то не очень бы получилось, а в этот раз… простите, но ваша жизнь и моя были слишком тесно связаны, вряд ли бы вы меня прикрыли по доброй воле.
– Вот тут вы точно не ошибаетесь.
– Хотя надо отдать должное вашей подруге – она всё-таки стреляла и сумела не задеть при этом вас, – надо было, по-хорошему, как-то обустраиваться, сушиться, предлагать ей хоть что-нибудь… и ни в коем случае не принуждать, всё равно никуда не денется.
Да, Мисато-тян можно было гордиться, молодец, несмотря ни на что…
– Жаль, что она так обо мне беспокоится, – негромко пробормотала Рицуко. Только теперь внимательно огляделась. Задумалась…
– А вы хотите сказать, что не стоите чужого беспокойства? Я лично сам сейчас собираюсь обеспечивать нам костёр, ужин и ночлег, – Джек проверил карманы – вроде не всё нужное успело промокнуть, не обманет.
– Ну-ну, – разговаривать особо и не хотелось.
А Воробью не хотелось сидеть без дела, всё равно мокро и даже отчасти холодно, так что он пошёл делать что сказал. Только крикнул:
– Вы не сидите там у воды, сейчас можно будет греться!
…Ну не совсем «сейчас», на высекание искр всё-таки ушло некоторое время, но всё же…
Вот ей-то было всё равно, где сидеть. Не совсем, конечно, «назло бабушке отморожу уши», но и не без этого. Правда, скучно без дела, это да…
…Ладно, и не таких измором брали. Хотя нет, даже отдалённо сравнимые с нею вряд ли существуют… Замёрзнет – придёт сама. Пока можно было спокойно греться, демонстративно вскрывать кокосовые орехи и пить молоко. Правда, молчать очень непривычно и тягостно…
Она прошлась по берегу, просто, чтобы знать, что тут вообще есть. А было мало чего. И это не радовало. А ещё меньше радовало то, что не удавалось связаться с Мисато. Что бы там ни обещала магия другого мира, но солёная вода не пошла наладоннику на пользу…
Выяснив сей печальный факт, Акаги вернулась к костру, но уселась всё-таки поодаль. Так же молча – ей-то это было просто…
– Грейтесь давайте, и не есть же мне тут всё одному! Я вам плохого не сделаю – уже и так сделал всё, что мог. Вообще можете даже меня прикончить – это будет хотя бы достойно, чтобы о нас с вами слагали стихи. Имя только назовите, чтобы я знал, за кого умираю…
– А кто стихи-то слагать будет, если свидетелей не останется? – усмехнулась она. – Да и зачем это?
– Найдётся кому, о нас уже и так, наверное, ходят легенды… А зачем? Да чтобы было. Что вы, что я, конечно, и так в глаза бросаемся, и когда нас не станет, нас не забудут ещё долго…
– И припомнят не одним десятком нехороших слов.
– Если вас кто-то посмеет… то я с того света вернусь и достану! Нельзя обзывать женщину ведьмой только за то, что она ни на кого не похожа и невозможно прекрасна! – ну вот, размахнулся не подумав раненой рукой, теперь кровь сильнее пойдёт, перевязаться бы надо, да, может, и так обойдётся…
– Увлекающийся вы человек, однако…
– Иначе я бы не был пиратом, иначе просто незачем было бы жить. Или скучно. Как командору Норрингтону, когда его не развлекаю я либо ваша подруга.
– Ну возможно.
– Вот. Лучше найти и потерять, чем прожить да не узнать…
– И что же вы такого нашли?..
– Пока что собственный корабль и вот вас…
– Забавно. В один ряд с кораблём ещё не попадала…
– «Жемчужина» – та же невеста. Коварная, непостоянная женщина… хотя как посмотреть, ею тоже играют как хотят. Но если уж прозакладывать душу… Хотя что там, два раза всё одно не получится. И потом, я надеюсь, что в этом случае таких крайностей и не понадобится, – говорил, а в лицо ей не смотрел, потому что всё-таки вынужден был порвать себе рукав и возиться с перевязкой. Было больно, но терпимо, при желании можно и не морщиться…
– Красиво. Ну, а я тогда здесь при чём?
– А вы как раз при том, что душу за вас не жалко, я вторую половину уже про вас говорил.
– Да? Допустим, даже поверю…
– И правильно сделаете, зачем мне вам врать? Если бы у меня была корысть – я бы уже требовал за вас выкуп. А я вместо того сижу здесь и, между прочим, рискую кораблём.
– Платить за меня всё равно некому, особенно если моя подруга ещё помнит основные принципы спецслужб. А так… Кто вас просит, рисковать-то без необходимости?
Про спецслужбы Джек, разумеется, не понял, поэтому ответил на то, что понял:
– Да никто, в общем-то, не просит – просто не умею по-другому.
– Ну что тут скажешь… Это, простите, уже ваши проблемы.
– Знаю. И тихо предполагаю, что всё обернётся так, чтобы никто об этом не пожалел. Есть-то будете?
– Пожалуй, надо…
– Держите, только осторожно, а то расплещется, – он подал ей половинку ореха. – Потом, если надо, можно попытаться подстрелить какую-нибудь живность… или выловить из моря. А ещё можно чего покрепче, чтобы уж наверняка не простудиться…
– Ничего, меня зараза не берёт, возиться не придётся…
– Как хотите, – может, оно и к лучшему, пьянство иногда совсем даже не способствует, вспомнить хоть ту последнюю историю с губернаторской дочкой. Правда, там не больно-то и хотелось охмурять, скорее со скуки, но тем более. – Тогда и я не стану.
– Как хотите, мне без разницы.
– Конечно, за ваше здоровье да с локтя – оно красиво, но одному как-то не хочется. Всю мою глупость и по-трезвому прекрасно видно… Да тем более я так и не знаю вашего имени.
– А вам это так важно?
– Важно и интересно, ага.
Она и сама не поняла, почему вдруг решила ответить:
– Акаги Рицуко, – и, немного подумав: – На всякий случай, Акаги – фамилия, Рицуко – имя. Вас я знаю, можете не представляться.
Он кивнул, забыв даже привычно-самодовольно усмехнуться последней фразе, и тихо повторил, словно пробуя имя на вкус:
– Ри-тсу-ко… По-привычному, значит, леди Ри, Рита, Риорита, – ну и зачем тут пить, когда и без того… – Ладно, простите, это я так. Откуда ж вы такая – Китай, острова какие-нибудь? Ни на кого не похожи…
– Япония, а что? – смутно вспомнилось, из уроков истории, ах да, сейчас же это должна быть закрытая для всех страна, кажется… «Повышение свойства «загадочность» до критического уровня», – мысленно усмехнулась она.
– А, понятно, туда даже я ни разу не добирался. Какой-то странный край, там и вправду может быть что угодно, – хоть не ляпнул вслух, что тогда, в первый раз, видел, что лицо и руки у неё белые, а ноги коричневые, как у туземки. – Не буду выспрашивать, как вы к нам попали, судя по поведению нынешней миссис Норрингтон – бежали от чего-то страшного.
– Не совсем… Но не в этом дело, – одного её тона было достаточно, чтобы тему «попадания сюда» закрыть. А она ещё добавила грозный взгляд, действовавший даже на капризную технику.
– Да я же сказал – не буду, – он постарался не стушеваться слишком явно.– Здесь у нас всё равно всё по-другому…
– Оно и видно…
– Но надеюсь, что хотя бы понравится, а безопасность я как смогу обеспечу. Как от правосудия, так и от своего брата пирата.
– Если надо будет, я и сама справлюсь.
– Может быть, я успел кое-что увидеть в Порт-Ройяле. Только это всё равно неправильно.
– Почему же?
– Потому что вы – леди и драться не должны. У нас есть такие, которые дерутся, но от них до леди – как от меня до луны. А ещё есть такие, которые взаправду колдуют, но это, по-моему, тоже не к вам. Мне сдаётся, что об вашу невинность… хочу сказать, невиновность… затупился бы топор палача.
– Ну это как посмотреть…
– Я всего не знаю, да и знать не рвусь, просто говорю что вижу.
– Ну что ж, ваша точка зрения тоже имеет право на существование, – и всё-таки злиться на него было сложновато…
До него дошёл только общий смысл столь завёрнутой фразы:
– А кто думает по-другому – тот может от меня и схлопотать…
– Это было бы забавно…
– Знаете, Норрингтон тоже говорил, что я самый жалкий пират на свете. А теперь сидит и кусает локти… если, конечно, у него есть время на подобную китайскую гимнастику.
– Откуда мы знаем, на что у него сейчас есть время…
– Я догадываюсь, но высказываться не буду, – по расчётам, командорская посудина сейчас плотно сидела на рифах.
– Ну как хотите…
– Да меня тянет на более приятные темы. Хотя вряд ли он сильно жалеет, что женился. Вы лучше, но она тоже о-го-го…
– Лучше вам не знать, насколько.
– Если в смысле боевых искусств – согласен, может, и шрам от её выстрела останется. Если в прочих смыслах – то такую хорошо иметь другом или врагом, но не подругой, нет. Я для этого сам слишком сумасшедший.
– Вот уж точно.
– Знаю и не стыжусь. И да, влюбляются, конечно, нипочему и ни от чего… но это одна из причин выбрать вас. Спокойствие. Холодность. Загадочность…
– Неужели? Вот уж не подумала бы…
– Хотите сказать, что если я вас достану или зацеплю – то всё будет по-другому? Хотел бы я это увидеть…
– Думаю, не хотели бы…
– Смотря что, смотря как… – он, конечно, нарывался, но и вариантов-то не было.
– Драться лень и не настолько вы меня пока что разозлили.
– А я вообще не об этом, точнее, не только об этом. Вы-то знаете, какая вы бываете с теми, кому выпала честь вам понравиться, а я этого даже представить себе не могу…
– Может, оно и к лучшему, а?
– Вот это вряд ли. Но, пожалуй, пора мне уже заткнуться и заняться полезным делом. То есть натаскать чего-нибудь на предмет постелиться…
– Ну, как вариант…
Воробей поднялся и пошёл обустраивать место для ночлега. Да нет, всё прилично, на почтительном расстоянии, и опавших листьев для леди побольше, и к костру поближе, и всё по высшему разряду…
…А не стоило так с перевязанной-то рукой, ну да вот это уж точно его трудности и больше ничьи.
– Вот, прошу, можете устраиваться, – сам-то уже улёгся, чтобы не было вопросов насчёт выбора мест.
– Ну спасибо, – прозвучало хоть и иронично, но даже почти искренне.
– Всё только для вас, и надеюсь, что вы хоть успели обсохнуть…
– Не беспокойтесь.
– Не могу не, сами понимаете… Ладно, пусть следующий день будет лучше предыдущего!
…И если бы не боль в руке – он бы тут и вырубился и видел бы до утра сумасшедшие сны. А так – приходилось притворяться и чутко ловить каждый звук…
Впрочем, может, оно и к лучшему. Будь он на месте белокурой леди – обязательно попытался бы ночью прирезать дрыхнущую пиратскую рожу. Хотя на своём собственном такое он бы, наверное, почуял…
* * *
Ночь выдалась на удивление длинная и дурацкая. Ни тебе заснуть толком, ничего… Ну и ладно, как будто впервой. Переживём…
Рицуко лежала, глядя в небо, и неторопливо обдумывала разные варианты дальнейших действий. До самого утра…
А Джекова притворства хватило до первых лучей рассвета, и то это было ещё долго, очередное бессмысленное геройство.
Что леди не спит – он знал, вежливых глупостей говорить не стал – просто, поднимаясь, сказал сразу в лоб:
– Утро доброе, знаете, миледи, я идиот. Мне надо было начать с того, чтобы найти источник пресной воды. Я не к тому, что его тут нет, – есть, и даже знаю где. Я к тому, что перевязался тряпкой не только мокрой, но ещё и просоленной, придётся быстренько принимать меры. Могу и вас туда проводить, а могу оставить на время одну, мало ли, наверняка вам надо спокойно привести себя в порядок…
– Спасибо, надо будет – я и сама найду.
– Ладно, тут, в общем, места немного и опасных существ быть не должно…
…Его не было более-менее долго, и вернулся он с условно свежей повязкой на руке и с надеждой, что по лицу ничего не видно. Вообще всё было худо, и чёртова соль, и как бы ко всему не заработать лихорадку, ну, самое меньшее – жар. Хотя тут и без того… и, может, борьба с недомоганием сумеет дать сил и отвлечь…
– Да уж, – она окинула его внимательным взглядом. – Выглядите не ахти, господин приключенец. Если ваши планы включали в себя стратегическое отступление в безопасное место – самое время к этому переходить, пропуская всё, что до…
Нет, для разумения диких пиратов она всё-таки выражалась слишком завёрнуто. Джек даже головой замотал, хотя с его-то причёской это было более чем неудобно:
– Брр… Это место само по себе достаточно безопасное, но можно и впрямь перебраться к источнику.
– Ну хотя бы…
– Ладно, идёмте, там ничего так и тени много, а то вот-вот жара начнётся…
– Ладно, показывайте.
Несколько сот шагов… Чистый ручей, и от прохлады вокруг как будто легче. Джек пил воду из ладоней, не заботясь о том, что половину расплёскивает – лишь бы на себя, а не на землю…
Отлично, подумала Акаги. Что ещё нужно для полного счастья? Необитаемый остров и тяжело больной похититель. Такое только в книжках бывает… Пока что Рицуко даже промолчала, хотя могла бы ещё много чего высказать…
По-настоящему капитану сейчас хотелось только одного – улечься на землю и забыться. Ещё лучше – головой на колени к ней, только ведь убьёт же на месте… Ладно, будем терпеть, пока не свалимся куда уж придётся, мы тоже не вчера родились…
С желанием быстренько взять ситуацию в свои руки и начать с ним возиться она справилась сразу. Нет уж, хватит с неё! Пускай хоть один герой сам со своими трудностями разбирается…
Перед глазами пирата потихоньку повисало густое марево. Хорошо, что он мог незаметно прислониться спиной к стволу дерева. Туман… и не расплывается только её лицо, белое, сияющее…
– Миледи, вы прекрасны. Вы всё, что у меня есть… – и собственный голос слышался будто со стороны.
– Кажется, вам уже совсем плохо. Этого ещё не хватало…
– Ничего, переживу, не обращайте внимания, – и себе, мысленно: «Не упаду. Не упаду. Не упаду…» Даже помогало, туман вроде бы отступал…
– Нет так нет, – Рицуко пожала плечами. В самом деле, ей-то что…
Если бы дотянуться до её руки… Это было бы спасением. Расстояние всего-ничего, а преодолеть… И не знаешь, было касание или померещилось, а потом закрываешь глаза – и чувствуешь, что туман отступает уже всерьёз, рассеивается…
Ладно, отметила про себя Акаги, вроде бы не помрёт тут, и то хорошо, а с прочим разбираться будем по мере возникновения проблем. Долго ждать их, наверно, не придётся, с её-то везением…
– Ничего, спасибо, всё уже нормально, – заверил слабым голосом Джек. – Если что-то надо, то…
– Мне так ничего. А вот вам…
– Мне… Если только отлежаться немножко, а так – ваше присутствие на меня действует живительно, смекаете?
– Ну так кто вам мешает, лежите. Куда ж я отсюда денусь…
Ладно, немножко разрешённой слабости – уже проще:
– Спасибо, если не денетесь. И надеюсь, что это ненадолго… – и он всё-таки улёгся на землю, закинув руки за голову. Конечно, не на колени к девушке, но почти касаясь их локтями… И даже стало почти хорошо.
Чем дальше, тем веселее, вздохнула Рицуко. Ладно, чёрт бы с ним, пускай лежит, так хотя бы не мешает…
Всё-таки полусон намного лучше, чем обморок, и главное, что всё время ощущается её присутствие рядом, то ли осязаемое, то ли нет, но несомненное, такое вот преддверие рая с обещанием прекрасного будущего, и можно расслабиться и дышать глубоко и ровно, и если он и задевал её на самом деле – то нечаянно и сам того не замечая…
Делать было всё равно нечего. Так что она просто сидела, опять задумавшись о чём-то невесёлом.
Когда он наконец открыл глаза, солнце уже садилось за спиной леди, окружая её голову сиянием. Капитан улыбнулся девушке. Слабость, конечно, ещё его не покинула, но всё худшее, похоже, осталось позади…
– Живы? – поинтересовалась она.
– Вроде вполне и готов на подвиги и свершения, – и даже получилось сесть и не схлопотать головокружения. – А вы как?
– Как видите, в порядке…
– Главное, спасибо, что не ушли от меня.
– А куда тут уйдёшь?
– Нет, ну понятно, что остров, но можно ведь было и не вот так рядом… – и дух захватило, и он всё-таки поймал её руку и поднёс к губам.
– А вот это уже лишнее, – отняла руку, мрачно взглянула. Вот тоже ещё, нашлось счастье…
– Простите, чёрт возьми, – мда, будто холодной водой окатила. Хотя мог бы и сам сообразить, что натиском – не выйдет, это всё проклятая рана…
– Ладно, проехали. Судя по всему, нам тут придется ещё долго сосуществовать, так что лучше бы относительно мирно…
– Понял, всё как вы захотите.
– Ну надо же…
– А как вы думали? Я вас не для того украл, чтобы причинять вам неудобства и не учитывать ваших желаний…
– Звучит впечатляюще…
– Главное, совершенно искренне. Без вас – не могу, а остальное в вашей власти.
– Да что вы…
– Да правда! Хотите – птицу подстрелю или рыбу поймаю?..
– Пока вроде не надо…
– Если будет надо – то обращайтесь. Иначе вы не застрахованы от того, что я глазеть на вас буду…
– Ладно, учту, – вот теперь она не удержалась от улыбки.
Которая шла ей до безумия. Так что стоило и правда глазеть, пока разрешали…
Ну вот… Хотя она не могла уверенно заявить, что подобное глазение ей было совсем уж неприятно.
А ему даже и глупости уже нести не хотелось, просто смотреть. Может, подсознательно гипнотизировать взглядом… пока хоть что-то ещё видно…
Пускай смотрит, ей не жалко. Не он первый…
Солнце опустилось за горизонт, тёмно-синяя ночь накрыла остров, образ леди перед глазами превратился в расплывчатое пятно света. Капитану-то спать не хотелось, а вот девушку стоило и устроить:
– Ложитесь, наверное, уже, теперь моя очередь вас сторожить…
– С таким сторожем и врагов не надо, – сорвалось-таки, хотя ругаться и правда не особо хотелось.
– Да я сам себе главный враг… Но только не вам. Уберегу.
– Ну посмотрим…
– Так, ну давайте я вас уложу, – не так это надо было сказать, и не то имелось в виду, ну да ладно… Воробей поднялся, принялся сгребать в кучу листья, стараясь, чтобы выходило помягче и поуютнее. И чтобы у самого голова не закружилась опять…
– Да я и сама справлюсь…
– Да я понимаю, я не то имел в виду и всё, что мог, обустроил уже. Вот, прошу…
– Ну спасибо…
Прошла мимо него пару шагов, почти задела… И вот тут вернулось головокружение, она уже опускалась на ложе, а он, пошатнувшись, схватился за неё. В итоге упали они быстро и оба, и хорошо хоть не друг на друга, но зато она оказалась в его объятиях, и пока оба не опомнились – можно было даже прижать к себе покрепче…
Наверное, в такой ситуации полагалось пискнуть что-то банально-возмущённое. Рицуко вместо этого просто резко высвободилась, поднялась.
– Я же говорила, что сама справлюсь, – сказала нарочно спокойным тоном.
– Я тоже говорил, я вообще нечаянно… – Джек тоже поднялся, встал от неё подальше, глядя в землю и почему-то улыбаясь, как дурак. – У меня голова закружилась, простите.
– Понятно, – снова усмехнулась она. – Одна большая случайность…
– Да нет, я правда не нарочно! Если вас пугают мои выбрыки – то могу уйти на берег. Всё-таки не должно дойти до того, чтобы я там упал и не смог подняться, – и всё это как бы не совсем всерьёз, и взглядывая на неё из-под ресниц…
– Я вам верю. И уж точно не боюсь. Так что можете и не уходить. Тем более, сомневаюсь, что вы пойдёте на такую жертву, – последнее – тоже не особо всерьёз. Заразно это, что ли?..
– Спасибо за доверие, умирать – так уж у ваших ног. Хотя на самом деле я вроде бы не собираюсь… если только надежды совсем не останется.
– Надежды на что?
– На вашу благосклонность, – и вот это уже всерьёз и не поднимая глаз. – Хотя понимаю, что не заслужил.
– Подход у вас интересный… к заслуживанию…
– Уж как умею, академиев, простите, не кончал…
– Понятно. Но всё-таки… И что, обычно работает?
– Обычно да, и ещё как. Только и вы ни на кого непохожи, и я раньше настолько всерьёз этим не занимался…
– И что теперь?
– Да сам не знаю. Будете смеяться, но моя жизнь в ваших руках.
– Ненадёжное место. Для чьей бы то ни было жизни…
– Да нет, не сказал бы, напасть тут на нас некому, насчёт выбраться тоже есть вариант. Так что только вы и я…
– Вот и я про то. Не боитесь?
– Не-а. От вас всё приму как должное…
– Нет, вы точно немножко не в своём уме…
– Ага, и с самого рождения, и даже не немножко, а особенно с тех пор, как встретил вас.
– Оно и видно…
– И ничего с этим не поделаешь. Либо в омут головой, либо… Да это тот же омут, если только он есть.
– Ну уж простите, ничем помочь не могу.
– Я понимаю, а сам себе помогать просто боюсь. Ну если только смерти сильно захочется… но это будет нескоро.
– Уже радует. В обществе покойника как-то находиться неохота…
– А вот это радует уже меня – сознание того, что живой я всё-таки более приемлем…
– Безусловно. В мёртвом виде вы тут вообще как-то ни к чему…
– А в убитом вами – для меня-то в своём роде счастье, а вам-то каково было бы…
– Пожалуй, неудобно…
– Вот, – и он опять почти рассмеялся. – Значит, буду жить, и на почтительном расстоянии, – отступил на несколько шагов и прислонился к дереву. – Вот теперь можете спокойно устраиваться на ночь…
– И на этот раз всё-таки попрошу не помогать.
– Так вот он я, руки у меня за спиной, на расстоянии трогать я не умею. Всё честно, миледи.
– Ну и договорились.
Улеглась, устроилась… Вот теперь самая-то мука и будет – сидеть рядом и глядеть на неё спящую, пока самого не сморит.
Заснёшь тут, подумала она. Хотя нет, всё-таки организм – штука мудрая и куда лучше знает, что ему надо, так что заснёшь…
Во сне она выглядела почти безмятежной, почти совсем юной и хрупкой. Или так казалось в полумраке, к которому глаза уже, конечно, попривыкли… Надо было ложиться. Важно – надо было лечь так, чтобы не достать до неё даже вытягивая руки…
Толком, конечно, всё равно не выспаться, но хоть не так, как вчера. И даже есть шанс наутро встать со свежими силами. Хотя было бы зачем…

4. Борт «Разящего»

Всё-таки не так далеко от места крушения находились обитаемые земли, и вполне можно было эвакуировать экипаж на шлюпках. Командир корабля, конечно, оставался на борту, ждать спасения или окончательной гибели, а командорская супруга тоже наотрез отказалась покинуть «Разящий». Хоть это и было, мягко говоря, неразумно. Но Мисато уверяла, что не страшно ей только рядом с ним, с Норрингтоном… И пыталась носиться по палубе. Получалось только еле ползать, даром что корабль стоял на месте. Мешалось длинное платье, мешался живот… а так хотелось если не быть полезной, то хотя бы быть рядом…
– Ладно уж, хоть ты успокойся, – за последнее время у них хотя бы общаться стало получаться по-простому. – Хватит того, что я тут…
– Тебе, конечно, по штату положено, но не бросать же тебя одного! Кстати, иногда и тебе не мешает отдохнуть – хоть как-то я должна о тебе заботиться?..
– Думаешь, должна?
– А думаешь, нет? Это неправильно, когда о человеке никто не заботится, тем более о хорошем. А я даже не знаю, когда и сколько ты спишь… – «Потому что ты спишь не со мной…»
– А я не знаю того же о тебе. Хотя тебе сейчас важнее и спать по-человечески, и не волноваться, и чтобы кто-то заботился…
– Ну и позаботься, раз так, – она опустила глаза, чувствуя, как бросает в жар, но зная, что уже не отступит. – А я… Всё, чем я могу тебе помочь – это вот… – она погладила его по руке. – Хочешь, всё будет на самом деле? – посмотрела ему в лицо, приласкала взглядом – так нежно и откровенно, как только могла. Прямо-таки поцеловала глазами, обещая всё и всё остальное…
– Только если ты хочешь… – у него перехватывало дыхание. На него, Джеймса Норрингтона, никогда не смотрели – вот так. Если и проявляли интерес, то с явным стремлением поживиться и захапать. Неважно – на одну ли ночь или на всю жизнь…
– Спрашиваешь! И вот что хочешь – то и думай обо мне… – улыбнулась, стараясь не отвести взгляда.
– О тебе? Только хорошее, – и он тоже улыбался.
– Вот и славно, и славно… Так замечательно… Так полезно, обоим… Если не занят – так прямо ко мне и пойдём.
– Не занят, конечно…
Она снова улыбнулась и подцепила его под руку. Всё просто, всё намного проще, чем она боялась. И сам Бог велел хоть на немного выпасть из невесёлой реальности…
И вот, ну надо же, они наконец-то оказались наедине. Чуть ли не в первый раз за всё время…
Мисато сделала то простое и естественное, что напрашивалось уже давно: уткнулась в сильное, уже родное плечо, потёрлась щекой, обняла… И для него не менее естественным оказалось тоже её обнять, легко погладить по плечам. Почему-то это было так уютно и по-домашнему…
Тепло… Даже жарко… Её пальцы ласкали, осторожно и горячо, и, не дожидаясь шага с его стороны, она подняла голову и потянулась поцеловать. Ей казалось, что иначе она просто сгорит…
А так сгорели бы оба. Или чуть не… Да и какая разница? И хорошо, что потом хватило ума не сказать, мол, оба были полными идиотами, что так долго ждали…
У неё ноги подкашивались, она цеплялась за любимого и краешком сознания думала о том, что ещё столько возни с этим чёртовым платьем… и что ещё надо будет как-то устроиться так, чтобы не повредить ребёнку, и самое неприятное – что придётся что-то объяснять вслух. Ну ладно, разберёмся, не маленькие…
Ну ведь и разобрались же, и даже без особых проблем. Или предпочли эти самые проблемы не замечать…
По крайней мере, пока не улеглись наконец рядом. И то ещё какое-то время всё шло само собой, легко и приятно, Мисато ласкалась, целовала и гладила, стараясь передать весь свой жар и нежность – и не дать перехватить инициативу. Хотя вряд ли бы до этого дошло… Он ласкал её в ответ так неуклюже-осторожно, будто обжечься боялся. Скорее, конечно, всё-таки боялся повредить… но всё равно ей хотелось тихонько засмеяться. Внутренних барьеров у славного офицера королевского флота было, пожалуй, не меньше, чем у Ри-тян. Только вот сейчас Мисато точно знала, что делать и как этому помочь. Кажется, даже угадала момент, когда переходить к решительным действиям, и шепнула первые за долгое время слова:
– Ты не волнуйся, я знаю, как сделать… – и развернулась к нему спиной, улеглась набок – кажется, это был единственный доступный ей сейчас вариант. Только бы не застесняться и помочь ему… а там всё будет хорошо.
А уж кому, как не ей, знать лучше? Так что самым простым и правильным было ей довериться… ну и, конечно же, уж постараться, чтобы ей было как можно лучше.
…От острого наслаждения было почти больно. Она прижималась к мужу, жгуче жалея, что приходится – спиной, что не может обернуться и поцеловать… Ладно, потом, когда… это быстро… Она направляла его руки, сначала легко и ненавязчиво, потом стало уже не до скромности. Хотелось кричать от счастья… но Мисато кусала губы. Нельзя же, чтобы её услышал весь корабль! И только потом шепнула тихо, задыхаясь:
– Ненаглядный мой…
– Чудесная моя… – и где-то в глубине души он даже слегка удивился: надо же, как всё обернулось!
Развернулась, обняла, прижалась… Вот теперь подарила долгий и благодарный поцелуй. И потом сказала ещё, может быть, главное:
– Дже… – запнулась на скоплении согласных в конце, и у неё вышло фамильярно-нежно: – Джеми… Если и с тобой что-то случится – я умру, я знаю… Не оставляй меня, не оставляй никогда… – если и расплакаться сейчас опять – не стыдно…
– Ну что ты, конечно же, никогда…
Она поверила, сразу, ей показалось, что оба они уже победили и саму смерть…
И, засыпая у командора на груди, Мисато подумала, что, кажется, наконец-то, на самом деле и в полной мере нашла свою пристань. Почти так, как говорила некогда о себе юная Фуюцуки Рэйна и чего, видимо, пожелала тогда своей приятельнице…
* * *
Как ни банально, но на следующее утро молодую женщину разбудил солнечный луч, попавший в глаза. Мисато зажмурилась… поморгала и огляделась. Так забавно… в лицо Джеймсу, её Джеми солнце не попадало. Его, видимо, даже сны не тревожили, и молодая жена могла в своё удовольствие разглядывать его в непривычном глазу облике. Вчера было всё же несколько не до этого – ночь всплывала в сознании жарким полумраком и памятью рук, пальцев, всего тела…
Нет, майору Кацураги… так, надо привыкать, что отныне и навсегда – миссис Норрингтон… словом, ей определённо повезло. Лежавшего рядом мужчину, расслабленного, разнеженного и слегка встрёпанного, воистину хотелось назвать своим милым. Волосы у Джеймса оказались тёмно-русые, и такая забавная полудлинная стрижка… Мисато не удержалась и отвела с его лица упавшую прядь… а заодно погладила по щеке.
– Я люблю тебя… – она даже не сразу поняла, что говорит это вслух. Ну, точнее, громким шёпотом. Так просто оказалось выговорить главные слова – потому что именно это она сейчас и ощущала. А тем более, он ведь её не слышал…
Или делал вид, что не слышит, или ему это снилось. Во всяком случае, его выдавала улыбка и лёгкое дрожание ресниц…
Если Мисато и смутилась – то самую малость. Вряд ли её стали бы ловить на слове, требовать капитуляции или каких-то обязательств.
Все обязательства, какие можно, она уже дала. Всей этой ночью и одной своей фразой. Так что сейчас можно было снова закрыть глаза и поблаженствовать – до окончательного пробуждения…

5. Необитаемый остров и борт «Жемчужины»

В этот раз, вроде бы, силы были одинаково свежими у обоих, вот с ясностью голов всё, конечно, обстояло по-другому. Но, может, сумасшествие и было одной из причин того, что Джеку удалось поднять себя раньше Рицуко и, преодолевая остатки слабости, натаскать к её ложу побольше фруктов.
Утро, отметила она, открывая глаза. Не сказать, что совсем доброе, но хоть приличное…
– Опять геройствуете?
– Да нет, только немножко прошёлся за дарами природы, но если надо, то могу и что-то большее…
– Нет, всё нормально.
– Ну и хорошо, тогда я вас ненадолго оставлю, обустраивайтесь, а я ещё чего нужного поищу…
– Хорошо.
Он постарался пробродить подольше, чтоб уж наверняка её не смутить своим появлением. И пришёл, как дурак, ещё и с цветами…
Ну вообще, это уж точно нечто! Она-то, пользуясь его отсутствием, опять тыкала в кнопки наладонника, опять безуспешно, и жутко жалела, что нет возможности закурить… В этом мире её и так почти не было, а вчера и последние сигареты размокли.
– Впечатляет, надо признать…
– А грех было мимо пройти, – пиратский капитан ухмыльнулся. – Они вам пойдут. Белые и чистые… как вы сами.
«Ох, если бы», – но этого она вслух не сказала. Сказала только:
– А вы ко всему ещё и романтик…
– А вы сомневались? Было бы иначе – давно занялся бы чем-нибудь скучным и добропорядочным.
– Всё с вами понятно. Ну, а почему же сразу скучным?..
– А потому что пришлось бы держать себя в рамках, вести себя как положено и не совершать безумств.
– Полагаю, это действительно сложно. Но я бы не сказала, что всегда скучно…
– А это кому как, наверное. Я бы, например, не смог ходить в форме, а тот же Норрингтон в ней, похоже, родился. И к тому же не люблю подчиняться чужим приказам. Свобода – она дорогого стоит, но стоит ведь…
– Пожалуй. Хотя тоже кому как…
– Конечно. И каждый из нас когда-нибудь расплатится за выбранную дорогу… да только вот я молю всех богов, чтобы это было не так скоро. Миледи… Рицуко! Если сюда придёт моя «Жемчужина» – уплывёте отсюда со мной?
– А вы, я так полагаю, именно на это и рассчитываете?
– Ага. Если ничего не случится и мои охламоны обойдут флот короны.
– И с чего бы вдруг вам быть в этом уверенным? В том, что я соглашусь?
– В этом как раз не особо. В пришествии сюда «Жемчужины» – да и ещё раз да. Был бы уверен – я бы вас не спрашивал…
– И куда же вы меня зовёте?
– Да куда попало, нынче здесь, завтра там, скучать не придётся…
– У вас очень интересный способ делать предложения. А если, допустим, не соглашусь?
– А тогда смотрите, что вам остаётся-то – сидеть здесь и ждать у моря погоды, пока вас подберёт какой-нибудь корабль. Хотя нет, если вы не согласитесь – я вас одну здесь не оставлю.
– Интересный выбор получается…
– Вот где-то как-то так. И смотрите дальше: если нас с вами подберёт корабль королевского флота – то вам-то ничего плохого не будет, поскольку вы благородная леди, а вот меня тогда на хрен повесят, извиняюсь за выражение, и уже окончательно… Ну и ладно, в конце-то концов, хоть и жить-то хочется…
– Ох, только не пытайтесь действовать мне на совесть, чего-чего, а этого у меня мало. Лучше давите дальше на жалость, или на что там вам проще…
– Совести у меня у самого нету, почти совсем. Хотя большой разницы между совестью и жалостью не вижу. И скажу ещё, что один беспроигрышный способ вытащить человека из петли всё-таки ещё в чести, только вот не знаю, известно ли об этом у вас в Японии…
– Если я правильно поняла, о чём вы, то там, кажется, требовалась невинная девица, а это не ко мне…
– Мне казалось, что любая женщина сойдёт, вы, по-моему, честная вдова… В общем, так: если не хотите за меня замуж перед всеми – то лучше плывите со мной просто так и в другую сторону.
– То есть при любом раскладе мне от вас никуда не деться? – и опять не получилось сдержать улыбку.
– Не-а. За вычетом того, что там у нас, в пиратском мире, вы можете держать меня на расстоянии и вообще послать подальше.
– И неужели пойдёте?
– Пойду и буду издали приглядывать, чтоб к вам другие не полезли. Они-то не настолько милые, как я…
– Ну этим меня не удивишь…
– Понимаю, но уже говорил, что это неправильно. Так что защиту обещаю в любом случае.
– Это очень… как вы там сказали… мило с вашей стороны, конечно…
– Ну разумеется. Всё, что в моих силах.
– Скажу честно – не ожидала.
– Чего именно? Я вполне отвечаю за свои слова, несмотря на то, что не в своём уме…
– Много чего…
– Ну представляю. Ладно, по расчёту по моему, корабль должен быть здесь либо сегодня, либо самое позднее завтра. Время решиться ещё есть…
– Хорошо, посмотрим, – «Да уж, только я и сама ещё не знаю…»
* * *
День тянулся долго, всё с теми же разговорами вокруг да около, не сдвигаясь с мёртвой точки. А «Жемчужина» появилась даже пораньше, чем рассчитывал Воробей: почти на закате.
– Выбрались, так я и думал, – выдохнул капитан, размахивая бывшим рукавом, он же повязка.
– И что теперь?
– А теперь решать вам…
– Значит так, – она вытянула руки, словно готовясь в прямом смысле взвешивать разные варианты. – Выходит, или я соглашаюсь на вашу компанию, и там как уж выйдет, или вы героически торчите тут со мной и не менее героически попадаете на свидание с правосудием. Третьего не дано… Я права?
– Совершенно правы, миледи.
– Кажется, придётся соглашаться. Ну или пристрелить вас здесь и сейчас, чтобы потом не мучиться…
– Можете и пристрелить, я-то тогда точно мучиться не буду. Хотя ещё не знаю, как к этому отнесётся команда…
– Думаю, в любом случае не поймут.
– И тогда-то я уж точно не смогу вас от них защитить.
– Да и не в этом дело. Тогда уж сразу надо было…
– Да, согласен. Значит, что? Идёмте навстречу?
– Выходит, что так…
И очень хотелось обнять красавицу или хоть снова припасть к её руке, но Джек побоялся нарваться. Так что просто сказал:
– Благодарю.
Правда, переносить её на борт всё равно пришлось на руках, иначе казалось опасным… Но, конечно, он тут же поставил леди на палубу и объявил:
– Господа пираты, не вздумайте умышлять на эту даму! Увижу – за борт выкину!
Вот тут ей стало действительно смешно. Что называется, серьёзно человек подходит к делу…
Воробей добавил ещё:
– Леди зовут миссис Акаги, и жить она будет… – жутко хотелось сказать «у меня», но он ведь пообещал… – Так, кто из вас сможет потесниться и освободить для неё сколько-нибудь приличную каюту?
Пираты начали тихо переговариваться, по результатам получалось, что всё плохо.
Личный осмотр капитаном выявил, что всё ещё хуже. По идее, можно было бы подселить Рицуко к Анамарии, но Джек боялся, что пиратка по старой памяти приревнует да глаза выцарапает…
– Значит, правда придётся вас ко мне. А я уж как-нибудь и на полу…
– А говорили, не помешаю…
– А вы и не помешаете, фигня. Команда не ропщет, вы устроены… а мне как-то не очень важно.
– Да ладно…
– Ничего, обустраивайтесь. Меня всё равно подолгу не будет, ибо веду корабль, а когда буду – так сплю без задних ног…
– Ну вам виднее…
И стало так, и даже почти не было возможности снова с ней говорить – только держаться, как и обещал, на расстоянии да надеяться неизвестно на что. И чем дальше, тем становилось непонятнее – а что же, собственно, вообще будет…
Если она не спала, когда капитан заходил в каюту, то он старался побыстрее улечься и вырубиться. Если успевала заснуть – тогда можно было хотя бы немножко полюбоваться, поглядеть в лицо, приласкать взглядом, стоя на коленях у койки. Иногда невзначай дотронуться, помучить себя… и падать навзничь, проваливаясь в тёмный омут, где либо вовсе не было снов, либо были очень и очень волнующие…
Так вот время и шло. Неизвестно куда и зачем… Если они и разговаривали, то о какой-то бытовой ерундистике («Я же вижу, как вы фыркаете, миледи! Ну сейчас, попробую тут прибраться хоть сколько-то…») и между делом. «Стоило ли ради такого похищать прекрасных дам?» – мысленно посмеивалась каждый раз Рицуко.
А уж как это надоело Воробью – кто бы знал. Если бы он только был уверен, что его не оттолкнут, то и силы, и время нашёл бы…
А может, всё-таки… Склониться над спящей, нежной, хотя бы коснуться губами закрытых век… Взять лицо в ладони, запутаться пальцами в золотых волосах. И только молиться, чтобы не проснулась…
Спала она… да нет, не чутко, просто по-прежнему плохо. Так что проснулась сразу. Помедлила открывать глаза, собираясь с мыслями…
Он сразу почувствовал – дыхание её стало другим. Сейчас опомнится и убьёт. Ладно, помирать – так с музыкой, хотя бы попытаться сорвать перед смертью настоящий поцелуй…
Оперативно он, успела-таки она отметить про себя. И ещё пару секунд просто ничего не делала.
…А потом невольно рассмеялась, глядя, с каким видом он сидел на полу…
Да уж, он от неё отскочил почти сразу, будто боялся обжечься, и теперь ждал удара. А вместо того услышал её смех – и сам тоже не смог не рассмеяться, только вот глаз не поднял.
– Ну точно романтик, – она всё ещё не могла успокоиться. – Не бойтесь, не убью…
– Ой, правда? А я уже хотел извиняться… – он продолжал улыбаться и чуть ли не подмигивать, стараясь поймать её взгляд.
– Да что уж тут…
– Ладно, если скажете – то я больше не буду, – вот так, почти по-детски, вместо пафосного «это больше не повторится»…
– По-моему, вы уже что-то такое говорили.
– Да, грешен, говорил и не один раз. Только, видимо, это сильнее меня…
– Вот я и вижу… Ладно, что уж теперь поделаешь…
– Либо ничего и попытаться заснуть, либо, раз уж всё равно ничего не поделаешь…
– И насколько я могу понять, всё равно до этого дойдёт…
– И даже так, то есть убивать меня вы окончательно раздумали?..
– Убивать явно поздно.
– Вы о чём? – и, волнуясь, опять склонился над ней, и собственные тёмные пряди занавесили её лицо…
– О том, что надо было сразу. А теперь жалко, что ли…
– Да надо было, наверное, хотя что бы тогда с вами сталось… – это он шептал уже почти ей в самые губы, а сердце переворачивалось, даже не от смысла её слов, а от тона, каким они произносились. – Пожалеете, да?..
– Кажется, да…
Ну, раз так… То склониться ещё совсем чуть-чуть и снова коснуться её губ, не успевших закрыться после того, как с них сорвались последние слова… и поцеловать со всей страстью, искусством и надеждой пробудить ответный огонь…
Это было… не менее впечатляюще, чем все прочие его романтические выходки. А для неё – ещё и почти неожиданно, несмотря на все разговоры.
Кажется, ей понравилось… да и странно было бы иначе, сказал себе самоуверенный пиратский капитан. Рук он пока не распускал, но отпустил девушку очень и очень нескоро.
– Ну что, всё ещё полагаете, что есть смысл продолжать? – на сей раз она улыбнулась совсем невесело.
– Если вы пока не в настроении – то можно когда-нибудь потом… – хотя об этом и подумать было страшно, но, возможно, оно того стоило. – Пойду наружу, поругаю кого-нибудь, благо наверняка будет за что. Сладких снов, моя радость, – и всё-таки он медлил встать с колен…
– Я не о том. Вы, наверное, ждали чего-то особенного, а тут банально я…
– Да ну что вы, ей-богу, я вам ещё не говорил, как я вас люблю и насколько сильно? Это было… сказочно, правда.
– Трудно поверить, но ладно… Вам и вправду виднее…
– Поверьте, мне есть с чем сравнивать, и в самом деле я никогда… – он приклонил голову к ней на подушку, стараясь прижаться щекой к щеке, и даже слегка приобнял.
– Никогда? Продолжайте, я хоть послушаю, что ещё говорят… – она улыбнулась.
– Никогда такую, как вы, не встречал, так что мне хватило одного взгляда, чтобы пропасть… Богиня, красавица, не оставляйте меня в безбрежном море, будьте моей!.. – слова лились сами, а руки в это время уже потихоньку наглаживали через ткань, везде, куда могли дотянуться.
А вот это уже было неожиданностью в квадрате, если не больше. И, как ни странно, даже очень приятно…
Он чувствовал, как она замерла… а потом расслабилась, позволяя ласкать смелее. Наверное, уже можно было, продолжая шептать разные красивые, хоть и вполне искренние, слова, запустить руку под одеяло, пройтись по обнажённым плечам, потянуться ниже, под её сорочку, к тёплому и нежному, к биению её сердца…
Тут уж и она сама потянулась обнять, приласкаться немножко.. а то что же…
Такие лёгкие движения, как будто и не на самом деле… а так опьяняют и сводят с ума… И так жаль, что приходится слегка отстраниться – правда, только для того, чтобы сбросить своё тряпьё и прилечь наконец рядом. И, откинув одеяло, обнять уже по-настоящему и крепко.
Теперь ей пришла пора удивляться если только собственному спокойному отношению к происходящему. И тому, что сейчас она, кажется, действительно готова была ему полностью довериться… И всё это из-за пары нежных слов?.. Ох, ну надо же…
– Иди сюда, не бойся… – кажется, в чём-то он был прав и в некоторых вопросах она осталась невинной девочкой. Вон как глядит, тихо вздыхает и почти неумело льнёт… Проглотив проклятия в адрес «той-сволочи-за-которую-её-небось-выдали-насильно», капитан занялся более приятными делами. Открывая её тело своим горячим ласкам и надеясь, что она почувствует себя в раю…
«Было бы чего бояться», – но вслух же такого не скажешь? И вообще лучше помолчать. Есть, кажется, вещи и поважнее… по крайней мере, сейчас…
Вот она, вся… Нежная, похожая на пятно света – идеальную фигуру проще не увидеть, а нащупать и потрогать. Расцелованная, кажется, от макушки и до кончиков пальцев на ногах – и изрядно этим смущённая…
Осталось немного, даже не главное – просто правильное, и пусть только ей понравится!..
«Ох ты, как оно, оказывается, может быть…» – а продолжения у этой её мысли уже не было…
Он тоже, кажется, потерял себя раньше, чем понял, получилось счастье на двоих или нет. И снова нашёл, уже лёжа рядом, обнимая, прижимая к себе… Желание успокоилось, пришла нежность и бесконечное стремление защитить.
– Тебе хорошо, моя радость? – это прозвучало даже с тревогой и с долей неуверенности.
Она сначала просто кивнула, потом поняла, что ему, наверно, не видно…
– Да…
– Ох, и хвала всем богам, что оно так… Спасибо тебе, дорогая, родная, любимая, и теперь-то ты уже точно моя! Но, правда, то, что я твой, может, даже важнее, вот так.
– Ну и что мы будем делать теперь, все такие свои собственные? Извини, это я так…
– Жить, конечно! И наслаждаться этой жизнью, уж сколько там нам её отпущено…

6. Борт «Жемчужины» и пиратский остров

Они болтались в море уже много дней. Стараясь уйти подальше от погони и запутать следы. Никакой Тортуги – да и нечего там делать в обществе такой прекрасной леди! – никаких сколько-то известных мест. Так только, где можно – запасаться пресной водой и припасами.
Отношения капитана с Рицуко вроде и дошли до той точки, до которой ему хотелось – но всё время мнилось, что вот-вот всё изменится, и не к лучшему. Не то чтобы Воробей боялся смерти от её руки или того, что она бросится в море – скорее другого: что отвернёт лицо, закроется, не подпустит больше близко…
А доктор Акаги и сама не знала, чего ей больше хочется. Кажется, ничего – просто ни о чём не думать и, самое главное, ничего больше не решать…
Решать её никто и не заставлял. На корабле она была пассажиром, на которого многие косились – хотя капитану ни на что нехорошее не намекали, может, где-то даже понимали, почему ради неё он рискнул «Жемчужиной», жизнью и всеми ними… Главное – она не имела отношения к морскому делу и, значит, располагала полным правом действительно плыть по волнам. Максимум что позволяя себе – это коситься на окружающую грязь, а капитан тогда мог и потребовать порядка, уж насколько мог обеспечить, и во всяком случае вылить на себя лишних полведра воды…
Корабль шёл к неведомому берегу, как-то на удивление плавно, качка почти не ощущалась. Рицуко стояла у борта – сегодня ей не хотелось прятаться в каюте, зачем прикидываться, что тебе хуже, чем на самом деле? Конечно, видеть кого-то она не особо жаждала, капитана хватало выше крыши, и по ночам, и каждую его свободную минуту… Конечно, море страшило. Просто своей огромностью, своей неразумной сущностью – Рицуко никогда не смогла бы объяснить, почему боится волн, это было у неё с детства, задолго до Второго Удара, когда бушующие волны действительно хлынули на обжитые земли, на улицы и в дома… Ри-тян ещё маленькой видела всё это в страшных снах. А сейчас она порой кусала губы от еле сдерживаемой злости – они ею играются, оба, сначала Мисато, потом Джек, тащат её куда-то, в общем-то, против её воли, а ей под их напором проще согласиться, чем спорить…
А впрочем, ладно. Всё лучше, чем что-то решать самой. Сейчас всё было так подозрительно спокойно, что думать о чём-то и пытаться понять ситуацию казалось совершенно бессмысленным и бесполезным. Смотреть вдаль, отдыхать глазами, расслабляться… Хоть и не стоило, наверное, быть такой беспечной, но оно само так получалось. Прежней жизни как будто и не было никогда, и даже ночи с капитаном сейчас казались призрачными, потому что такого просто не могло быть наяву, невозможно же чувствовать себя настолько живой, настолько… счастливой? Но она ведь не создана для счастья. Тем более такого. Вот сейчас ей мнилось, что она больше на своём месте – между морем и небом, почти растворённая в воздухе. Почти свободная. Почти спокойная…
…Джек решил за неё, и только иногда ему думалось: плохо ли ей, грустно ли… Да в конце концов – любит ли она его или полюбит ли когда-нибудь?.. Сердце-то вроде подсказывало, но поверить было сложно…
А спросить – тем более. При всех тех довольно мирных отношениях, которые в итоге сложились между этими двоими, на откровенность решиться как-то не получалось. Может, конечно, оно и к лучшему…
Ночами было проще, там вообще получалось обходиться без слов, там не до этого, и ни руки, ни губы не обманут… А днём… Ну, если не занят – то по-хозяйски обнимать на людях, а так знать, что она либо сидит в каюте, либо скучает у борта. Вся такая – как будто не отсюда…
А разве нет? Хотя она и в родном-то мире порой чувствовала себя не на месте. А уж теперь, после всего – тем более… Когда единственный действительно свой, родной и понятный человек был где-то далеко, и уже казалось, что нет смысла сообщать ей хоть что-то о себе, хоть техника и отмерла и позволяла. Наверно, так даже лучше, ну пропала и пропала… Да и от самой Мисато сообщений не было.
…Может, конечно, счастье – оно и есть в движении без цели, в самом наличии движения… с выбрыками и выкрутасами. Как-то «Жемчужина» угодила в шторм – и, потрёпанная, вынуждена была причаливать к берегу. Хорошо, что это был пиратский остров, очень мало кому известный. Своего рода тайная база. Плохо было то, что застревали они здесь минимум недели на две…
Сидеть на берегу и ничего не ждать – тоже, по-своему, конечно, но неплохо. Самое время для того, чтобы начать понемножку разбираться в своих мыслях – и понять, что ничего не ясно. «Короткое замыкание», – усмехалась Рицуко… и снова откладывала серьёзные раздумья на потом. Раньше с ней такого не бывало…
И опять берег и костёр, и команда, деликатно торчащая на другой стороне острова, так что капитан мог воображать, что они здесь только вдвоём во всём мире. Обнимать, то стараться прижать к себе и защитить, а то укладываться головой к ней на колени и думать о том, что это и есть счастье. Если бы ещё не пытаться поймать движения её души…
Тем более, что она сама-то их толком тоже не понимала. Так что оставалось если и разговаривать – то ни о чём… И наслаждаться странным, непонятным – но спокойствием.
Воробья даже не тянуло вовлекать её в безумства, хотя бы просто тащить купаться под луной. Не та женщина, чтобы сталкивать её в воду и смеяться… одного раза хватило.
Спокойствие… Так редко случается, и даже не думалось, что когда-то его будет хотеться…
Пальцы в волосах, шёпот на ухо… Нежное гибкое тело в объятиях… Если и хулиганить – то упасть на спину, неожиданно, но всё-таки осторожно, а девушку прижать к себе и целовать…
…И даже почти не удивляться очередным его безумствам, а принимать почти как нормальное, хоть и непривычное. Может быть, вот она, молодость, которой толком и не было? А что потом станет страшно, померещится смутная угроза впереди – это нервное, это от усталости, об этом лучше и не думать…
Какое-то внутреннее её напряжение он всё-таки чувствовал, так что наглаживал, чтобы расслабилась, а когда оторвался от губ – то сказал ей на ухо:
– Чего бояться, власть-то сейчас твоя…
– Я и не боюсь, это так, неважно…
– А, от общей неустроенности? Ты просто не думай про завтра, и всё… – спрашивать, не ждёт ли она спасения, он всё-таки не стал.
– Я стараюсь, а оно думается… Ладно, ну его, бестолковое занятие.
– Вот уж да… Хочешь, отвлеку?
– А давай…
Вот такой тон у неё бывал редко, и это так заводило… Так что оставалось только опять поцеловать, от души и горячо. А как расстёгивается её платье – он уже помнил на ощупь, и сейчас как раз было удобно, со спины-то…
Ну да. Самый действенный, по мнению некоторых, способ решения проблем. Хотя что уж там, и правда ведь действенный…
С ней – каждый раз как в первый, а ещё если и так, когда и видишь, и трогаешь, и даже пытаешься предоставить ей свободу действий… Если бы леди Ри сейчас пронзила его сердце ножом – Джек Воробей этого бы просто не заметил.
Только ей это было незачем. Тем более, сейчас… Куда лучше искать забытье и решение проблем в простых человеческих радостях и правда выкинуть из головы все тревоги. Пусть и на время…
Зашли они, конечно, быстро и далеко… Подбодрить и направить проблемой не было, одно только – чтобы перед самым-самым она не застеснялась и не ощутила себя беззащитной и открытой всем ветрам. Хотя если так – то всегда можно будет сменить положение…
Ладно уж, чего ещё, кажется, было ей бояться?.. Когда действительно хорошо-то…
И воистину получался новый шаг в отношениях. Капитан готов был поклясться, что «вела» она в первый раз в жизни… но ведь получалось! А чтобы успокоить свои сомнения – можно было и притянуть к себе, гладить, согревая, почти укладывать на себя и даже пытаться снова поцеловать…
Да, всё-таки помогало – и от проблем, и от забот. …И целовала, и расслаблялась, и отдыхала телом и даже, кажется, душой…
Сейчас он мог даже не потерять голову раньше чем надо, не упустить момент – сейчас было видно, когда она оказалась на небесах… И, прежде чем лететь туда – за ней, сказать:
– Вот так-то, дорогая. Люблю тебя и буду любить вечно…
Хорошо, что она это уже скорее не услышала, а почувствовала. Хорошо, что уже не смогла ответить, мол, не зарекайся…
Да он-то сам говорил это многое множество раз. И как подумаешь – кому попало… Но только сейчас – верил по-настоящему.
…Потом они долго лежали обнявшись, прикрывшись от ночной прохлады чем уж пришлось. Было хорошо и совсем бездумно… и пусть бы сюда являлись хоть все демоны ада!
* * *
Если кто и явился – Рицуко с Джеком этого не видели. Их так и сморило – там, где лежали, более-менее обустроив для двоих этот кусочек пространства… И повезло, что никто не потревожил.
А потом было утро, и свет в глаза, и первый, в полусне, почти призрачный поцелуй… А потом голос Воробья, уже вполне осознавшего себя в этом мире:
– Ох, дорогая, у тебя лицо грязное…
– Знаешь, – Рицуко не могла не рассмеяться, – вообще-то это была моя любимая фраза по утрам…
– Да нет, серьёзно. От родинки и через всю щёку грязная полоска. Может, конечно, ты и правда ко мне как-нибудь неудачно прислонилась… Сейчас сотру.
– Ох, вот только пожалуйста не слюнями! – она поджала губы – чуть-чуть, привычно. Высвободилась, встала, одновременно пытаясь разобрать их одежду и накинуть хоть что-нибудь на себя.
Джек тоже поднялся, отвернулся, избегая искушения обнять и снова повалить… Приметил металлический блеск у ствола ближайшего дерева, подошёл поближе.
И на жёлтом листке, пришпиленном к дереву простецким, хоть и старинным, ножом, разобрал чёрные буквы:
«Капитан Воробей, даю тебе отсрочку на сто лет.
Потому что твоя женщина и так слишком долго шла по пути слёз».
Подписан сей загадочный документ был ни больше ни меньше, как «Дэйви Джонс».
– Ого! – сейчас Джека мало заботило, что он орал чуть ли не на весь остров. – Любовь моя, ты только глянь на это!
Она глянула. Пожала плечами, посмотрела в лицо капитану, явно ожидая каких-то объяснений.
– А, – сообразил он, – тебе же это ничего не говорит. Послание нацарапал сам морской дьявол. Собственно, тот тип, которому я прозакладывал душу. Я и забыл об этом, а вообще вот-вот должна была настать расплата… А получается, что он… он хотел поставить мне чёрную метку, чтобы потом его злобная зверюшка величиной с два корабля нашла меня везде и всюду. И слопала. Но, похоже, Джонс передумал. И смазал печать об тебя – что, конечно, большое хамство, но означает, что в ближайшие сто лет нам ничего не грозит! Нет, моя Ри, в самом деле – ты женщина-богиня, женщина-судьба!..
Последние слова он договаривал, уже стоя на коленях и обнимая её ноги.
Рицуко смутилась. Настолько сильно, что просто не знала, что говорить или делать. Могла только потрепать Джека по волосам и, чуть собравшись, наконец сказать:
– Ну ладно, ладно, всё к лучшему, хоть и трудно поверить, пусти меня, пожалуйста, я иду к ручью смывать эти ваши печати. И давай хоть в порядок себя приведём, а то там люди ходят… Я, собственно, почти уже…
– А почему в море-то не смыть? – Воробей с сожалением поднялся на ноги.
– Не знаю, я так привыкла…
– Ладно, идём, сейчас я… А насчёт «пути слёз»… Знаешь, я клянусь: моя красавица не будет плакать больше никогда! Если только от счастья… ну или так, чуть-чуть, потому что всем девчонкам почему-то надо иногда поплакать…
…Да, надо. Похоже даже, что прямо сейчас. Только бы скрыть это…

7. Борт «Разящего» и снова пиратский остров

На борту потерпевшего крушение судна чета Норрингтонов и те, кто был там с ними, оставались недолго. Помощь пришла как могла скоро, и даже сам линкор вполне подлежал восстановлению. О том, чтобы вернуться в Порт-Ройял, не шло и речи. Правда, конечно, время было безвозвратно упущено, и шансы догнать пиратов стремились к нулю…
Мисато по-прежнему наотрез отказывалась покинуть борт. Ну и пусть косятся – должна же она хотя бы попробовать найти подругу! Рицуко упорно не отвечала на сигналы, и Мисато в конце концов стала бояться их посылать. Но на берег всё равно не просилась – ведь чувствовать себя в безопасности она могла только рядом с Джеймсом… Да они все и были уже слишком далеко в море, чтобы возвращаться.
Вот так, загоняя вглубь тревогу, стремясь к неясной цели и наслаждаясь тем, что приобрела, новоиспечённая миссис Норрингтон дохаживала последний месяц беременности.
* * *
Остров на картах не значился, но вполне подходил для стоянки. Командор распорядился причаливать.
…Мисато углядела их сразу. Пират стоял спиной и заслонял от непрошеных зрителей Рицуко, так что видны были только её руки. Одна у него на плече, другая под затылком – белые, точёные пальцы путались в тёмной гриве, ласкали тихонько и почти неосознанно. И на безымянном пальце сверкало странное кольцо с чёрным камнем.
– Вот так вот, – шепнула молодая женщина мужу. – Называется, пожелала я ей встретить человека, в чьих объятиях она потеряет голову и сойдёт с ума…
– Да уж… Хотя выбор был небогатый.
– Что делать-то будем? – ей хотелось ойкнуть и схватиться за него, просто голова шла кругом…
– Теперь уже и не знаю…
– Смыться по-тихому, как будто нас здесь и не было, или?..
– По-тихому, пожалуй, не получится.
Командор был прав, как и почти всегда. Джек Воробей уже услышал шорохи и голоса, оторвался от приятного занятия и повернулся к не очень ожиданным визитёрам, одновременно заслоняя свою даму:
– Счастлив вас видеть в такой прекрасный день!
– А я бы уже предпочёл не видеть, ни в этот день, ни в какой другой, – со вздохом отозвался Норрингтон.
– Если я правильно понимаю, командо-ор, это предложение по-хорошему смыться? Мол, мы вас не видели и вы нас не знаете? Если твоя супруга не надумает опять в меня палить… хотя в её полож… на её месте я бы не отважился.
Мисато гордо проигнорировала Воробья и вперила взгляд в подругу. Какую-то почти незнакомую, новую Акаги, с отсветами южного солнца на лице, с отросшими волосами, заплетёнными в две толстенькие косички, в которых что-то поблёскивало…
– Ты… Да или нет? Умрёшь за него, убьёшь? Если как я, то… Жалко только, что видеться нам будет…
– Ты меня знаешь, подруга, – шагнула вперёд Рицуко. – Убить за кого-то – убью. Умирать не знаю, не пробовала, и надеюсь, что не придётся… А так… Тебе ведь, кажется, есть теперь за кого держаться?
– Есть, я же и говорю… И я и убью, и умру, так что советую кое-кому не возникать! И не обижать мою любимую подругу! И не вмешивать её во всякие гадости!
– Да пожалуйста! – капитан всё-таки старался стоять впереди своей дамы. – Нас здесь завтра не будет. И если кто обидит леди Ри – то в последнюю очередь это будет капитан Джек Воробей!
Мисато опять его проигнорировала. Вздохнула:
– Пиши, не пропадай… Будь счастлива, – и тут же спохватилась, повернулась к Джеймсу: – Ох, а тебя-то я куда втянула, чёрт возьми, это ведь как… это ведь что… – и кровь отлила от лица, и в ушах зазвенело…
– Да неважно, разберёмся, – по возможности уверенно отозвался Норрингтон. Не хватало ещё её сейчас огорчать. – Ты-то как, в порядке?..
– Да вполне, вполне, сейчас схожу хоть принесу Ри-тян её аптечку… – Мисато дёрнулась резко – и тут же схватилась за живот: – А-а-а, мать вашу за ноги, так и знала, что добром не кончится!..
Тут уж к ней подлетели все разом.
– Ладно, ладно, понесло же тебя приключениям навстречу, – бормотала Рицуко. – Ну ничего, ничего…
– Меня тебя спасать понесло, ёлкин перец! Хотя всегда знала, что или умру молодой и красивой… или рожать буду под забором…
– Заборов здесь нет, – Воробей всё ещё усмехался, но больше по привычке. – Командор, если ты вдруг посеял судового медика – то, кажется, что-то в этом понимаю только я.
– У тебя руки грязные, – огрызнулась Мисато. – Пусть Ри-тян поможет… Джеми, и ты хоть руку дай, ой мамочкаааа…
Между прочим, бессовестный пират угодил в самую точку. Медик с «Разящего» смотался ещё четыре месяца назад, после крушения, а нового найти и негде было…
– Так, надеюсь, кроме нас тут никого больше нет и не будет пока, ещё не хватало, – до ужаса грозная от волнения Акаги приготовилась помогать подруге.
Норрингтону, как человеку ничего в таких вещах не понимающему, было разрешено только сидеть рядом с Мисато и держать её за руку. Джека, кажется, всё-таки решили привлечь к участию.
А без него бы и не справились… База-то была пиратская и известная только ему и его людям, значит, за ним было и чистое тряпьё, и чистая вода. И опыт, хоть во многом и интуитивный.
– Руки я, между прочим, и вымыть могу! Командор, ты лучше отвернись, не хватало тебе ещё в обморок свалиться… А ты кричи, сестрёнка, если что, не стесняйся! Хотя до этого ещё долго может быть…
Насколько Воробей с Акаги могли судить при поверхностном осмотре – ребёнок лежал как надо, может, и помогать-то придётся всего-ничего. Сначала ждать, не полдня, конечно, раз уж так резко началось, но не меньше нескольких часов.
Мисато не столько кричала, сколько ругалась, длинно-длинно, изощрённо, и до боли впивалась ногтями в командорскую ладонь. И ждала, когда же кончится…
Когда время пришло – у неё и сил почти не было, капитану пришлось слегка на неё наорать, чтобы всё не портила, и скомандовать Рицуко:
– Любовь моя, ты тянешь, я давлю, так, все трое дружно разом снимем это судно с рифов…
Мисато страшно напряглась – и потом уже краем глаза увидела, как Рицуко тянет на себя странное красное существо. Её ребёночка…
Сказала по-детски, удивлённо:
– Уже и не больно… Всё, что ли?
– Почти, – огрызнулся Воробей. – Ри, покажи хоть, кому на свет появиться помогли!
– Знакомьтесь… Человечек, который не успел родиться, а уже чего только не повидал, – устало улыбнулась Рицуко.
– Кто там у меня, девочка, как я и надеялась? – Мисато уже почти и не замечала, как ей снова давили на живот, изгоняя послед.
– Ага. Маленькая, складная, видимо, красивая будет, в маму, – капитан перевёл дух. – Командор, отомри, у тебя дочка родилась! – тут вспомнил, что, как бы, не совсем у командора, но ладно…
– Вот не ждал, что разом – и две красавицы появятся, – тут уж и Джеймс не выдержал и рассмеялся. – И не верь после этого в счастливые случайности…
– Дайте мне её, – попросила Мисато. – Блин, это было… тяжко это было, но, в принципе, не откажусь когда-нибудь повторить. Ещё сына тебе рожу, вот увидишь, Джеми! Спасибо… всем спасибо, – она устало улыбнулась.
Ребёнка ей дали, только когда вымыли и запеленали, причём слышно было, как Джек ворчит на Рицуко:
– Как ты его держишь, то есть её, боишься, что ли? Я вот не помню, держал ли своих, но и то не боюсь, чужих-то всяких доводилось…
– Ей своего надо, тогда научится, – Мисато наконец приложила девочку к груди и улыбнулась с превосходством молодой матери.
– Как только, так сразу, – усмехнулась в ответ Рицуко. – Ладно, спорить нам сейчас ни к чему и не о чем…
– Вот уж да, – Мисато, кажется, собиралась заснуть прямо на земле, в обнимку с девочкой. – И делить нечего, связаны теперь…
– И хотели бы – все равно не получится. Так, а вот спать советую в более цивилизованных условиях, благо найдётся где…
– Если отнесёте или отведёте. Хотя встать я, пожалуй, смогу… – Мисато и сделала, как сказала, только ребёнка сначала мужу передала. – А решим что-нибудь уже потом. Теперь главное, чтобы Мари-тян, Марико, по-вашему, Мэри, росла и горя не знала, – молодая мать обвела взглядом всех присутствующих и продолжила в раздумье: – Мэри Джеклин Рицуко Норрингтон… однако. Ой.
– Точно – ой, – вот тут Акаги даже смутилась. – Хотя… Если от меня возьмёт что-нибудь хорошее… если найдет, что…
– Она найдёт, она всё что надо находит…
– Ну, тогда и от меня, – Воробей если и смутился – то виду подавать не хотел. – Надеюсь, командор, хлопот тебе это не добавит. Когда-нибудь мы ещё её будем пропивать как одну из первых невест Ямайки! То есть да, наверное, вы будете пропивать. Без нас…
– До этого ещё долго, – почему-то сейчас Норрингтону загадывать далеко вперёд не хотелось. – И дожить ещё надо… причём всем. Так, как минимум дамам сейчас надо только отдыхать.
– Их-то мы устроим, – Воробей подмигнул, но глядел серьёзно. – Намекаешь на серьёзный мужской разговор? Если тебе очень хочется меня повесить – то по случаю такой радости…
– Мне-то, допустим, не особо хочется…
– Просто неприятности будут, если ты этого не сделаешь, так?
– Вроде того.
– Чёрт. Не сманивать же тебя к нам… с женой и с малышкой… Вряд ли вы тут у нас уживётесь. А, ладно, скажи, что убил меня на фиг, и пусть все успокоятся уже…
– На месте разберусь как-нибудь. У тебя ведь тоже свои защитники имеются…
– А ты разве не умеешь им сказать одно, а остальным другое? Эта парочка и сама догадается, как было дело, если ты скажешь, что я оказывал сопротивление при задержании и всё такое. Ну не появлюсь больше в ваших краях и всё…
– Да уж сумею. Ладно, увидим ещё, что из этого выйдет…
* * *
Уже светало, и маленькая мисс с тремя именами тоже, как и вся природа, не желала спать. Мисато проснулась даже не от тихого хныканья – раньше, от чуть слышного шороха. Вскинулась, подхватила ребёнка на руки. Ну конечно, мокрая. Сейчас надо будет искать чистое тряпьё… и вспоминать, как же пеленают-то… чёрт возьми…
– Помочь чем-нибудь? – Рицуко, видимо, всё это время была где-то рядом. Не на расстоянии вытянутой руки, но тут же, в пещере, наверное, соорудив и себе ложе-подстилку.
– Сейчас сама попробую разобраться, – Мисато положила своё дитя на кучу сухих листьев, попыталась осторожно подняться.
– Голова не кружится? – подруга протянула ей руку. – Обопрись на меня и не прыгай… А лучше я тебе сейчас всё подам, – Рицуко потянулась за пелёнками. – Лежи… или сиди…
– Ага, спасибо, – Мисато снова опустилась на подстилку и развернула девочку. – Смешная… Ещё и барахтаться толком не умеет… Слушай, мне кажется или она меня уже узнаёт, тянется ко мне?..
– Не знаю, – Акаги отвела взгляд от мамы с дочкой. – Я ничего не понимаю в таких маленьких… Если только смогу помочь завернуть…
Ещё через несколько минут довольно бестолковых совместных усилий малышка Марико, чистенькая и более-менее запелёнатая, водворилась у материнской груди.
– Зато она сама хорошо знает, что ей надо, – Мисато легла поудобнее, опираясь на руку, и наконец перевела взгляд на Рицуко. – Фу ты… Ри-тян, сейчас только осознала… Как же я соскучилась… Хорошо хоть, волноваться за тебя теперь не стоит, – она жадно разглядывала подругу. – Ты подзагорела, посвежела… Курить опять же волей-неволей бросила… И тебе так идут эти косички – как будто лет пять долой…
– Ой, – Рицуко невольно рассмеялась, – глупость на самом деле страшная. Волосы отросли… ну и Джек решил поработать моим стилистом. Проще было разрешить, чем объяснять, почему я не хочу… Ох, ну что за человек – монетки какие-то дурацкие вплёл… Я потом или наверх подберу, или опять отрежу…
– «Такой невозможный и такой желанный»? – Мисато хитро улыбнулась. – Счастлива с ним? У тебя земля из-под ног уходит от каждого его прикосновения, да?
Акаги прижмурилась и слегка покраснела. И снова заговорила не сразу:
– Знаешь… он здорово напоминает мне тебя. Такой же шумный… и конструктивно-безбашенный. А спать в обнимку он любит ещё больше, чем ты…
– Я думаю, что так же, – урождённая Кацураги тихо рассмеялась, – у него просто прав на тебя побольше. Я же не стала бы закидывать на тебя ноги и лапать за всякие места… Да не смущайся, я просто нас с Джеми сразу представила. Кстати, он мне тоже тебя здорово напоминает. Под непроницаемой оболочкой такой кладезь нежности… Хорошо, что ни вам, ни нам я больше одной ночи своим нездоровьем не испорчу!
– Да… если они там не решат друг друга поубивать.
– Да не должны. Ради нас с тобой и малышки. В конце концов наша дружба – это святое, Ри-тян… Ммм, я буду скучать…
– Я тоже. Только рискну предположить, что обеим всё-таки будет не настолько трудно…
– Да… Знаешь, вот сколько мы друг за друга держались… мне иногда про тебя такое снилось… что проснёшься в ужасе и думаешь: а вдруг я к ней правда приставала?.. Прошло только после того, как мы с Джеми…
– Вот, может, и к лучшему всё… – Рицуко покраснела так, что Мисато поняла: видимо, в своих снах она была не одинока. – Видеться будет проблемно, только переписываться… Если эта несчастная машинка опять не откажет.
– Хоть что-то… Давай тогда прощаться, – командорша потянулась поцеловать подругу.
Девочка, уже было задремавшая у материнской груди, открыла глазки и захныкала.
– Я ей не нравлюсь, – грустно сказала Акаги, отстраняясь. – Нормальная реакция на меня.
– Да брось, она просто ревнует! И так еле терпела наш трёп… Мы маму ревнуем, да? – Мисато мгновенно перешла на какой-то совсем другой тон – непривычный и естественный. – Какие мы маленькие, да, Мари-тян, а уже такие умные… Уже так всё понимаем… Ох ты малышенька, малышенька моя…
– Уж кому здешний мир на пользу – так это тебе… – Рицуко вздохнула, поднимаясь на ноги. – Оставайся такой, Ми-тян… – собрала мокрые пелёнки, пошла из пещеры. – Попробую к тебе мужа прислать, пусть Норрингтон-сан порадуется…
– Ох, ну что же… – молодая мать покосилась на ребёнка. Не спит ещё – значит, она, малышка, пока главная… – Сейчас к нам папа придёт, а потом мы поплывём на кораблике. И помашем тёте ручкой, да, Мари-тян?..
…Так что поцеловаться на прощание подругам останется если только смайликами…

8. Борт «Жемчужины»

И после этой встречи жили пиратский капитан со своей возлюбленной по-прежнему, нынче здесь, завтра там… Джека-то всё устраивало, только вот замечал он, что Рицуко грустит чаще обычного. Он боялся: ещё, чего доброго, совесть мучить начнёт, а спрашивать у своей леди не стал бы, ещё получит: «Ты мне жизнь поломал, пиратская рожа…» Просто делал для неё что мог…
А она просто не знала, что делать. Он, конечно, забавный был и заботливый по-своему, но всё-таки… Ей было страшно, вот и всё.
Воробей глядел на леди Ри и пугался: она так смотрела, как будто бы каждую минуту они могли провалиться в бездну. Подошёл всё-таки, обнял слегка:
– Любовь моя, чего ты боишься? Мы уже даже от самого Дэйви Джонса отмотались, а не то чтобы… Не поймают и не повесят, не бойся!
– Да я не за себя…
– За себя-то тебе особо и нечего, и за меня, как объясняю, тоже, нам давно уже сам чёрт не брат! – он глядел ей в лицо. Она была бледнее обычного, и под глазами тени… Нездоровилось ей, что ли?
– Да уж, не сомневаюсь…
– Тогда что? Если такая жизнь тебя изматывает – то всё, что могу предложить, это пересидеть на каком-нибудь острове. Только, сожалею, недолго… Хотя ведь тебя никогда раньше не укачивало, и на здоровье ты не жаловалась, – чёрт, ещё немножко – и он начнёт паниковать…
– Да ничего страшного, я сама разберусь, – ага, у неё это всю жизнь ну просто раззамечательно выходило…
– Смотри у меня. А то те, кто начинают грустить и тосковать, либо по ночам ходят с закрытыми глазами по реям, либо просто топятся.
– Нет, вот уж чего никогда…
– Хоть это радует, а то как я без тебя?.. – «А вот она без меня с очень большой вероятностью и прожила бы, если бы я не влез в её судьбу. Только не люблю я додумывать эту мысль до конца…»
– Может, и лучше было бы… Так, ладно, не будем об этом, а то кое-кто опять перепугается.
Как на заказ, Джек сделал картинно-испуганное лицо:
– Правда, не стоит, любовь моя… – и почему-то в её словах почудилось второе дно.
– Ну, значит, и не будем…
Капитан поцеловал её, пошёл по своим делам… а мысли всё равно лезли.
* * *
Если пиратка Анамария и косилась на белокурую женщину капитана Воробья – то ревностью здесь и не пахло. Скорее, присутствовал сдержанный интерес и некая доля сочувствия. Обычно темнокожая с разговорами не вязалась – а тут вдруг подошла к Рицуко, стоявшей у борта и безучастно глядевшей в воду.
– Что, худо тебе, мисс Ри?
– Не знаю, – прозвучало почти безнадёжно, тоном «дайте мне исчезнуть».
– То вроде спокойная была… Что-то изменилось. Небось укачивать стало сильнее, свет не мил и хочется странного?
– Что-то вроде, только мне уже ничего не хочется.
– Бывает, знакомая картинка. У меня почти так же было, думала, всё, жизнь закончилась. Только знаешь… выпила я тогда это ведьмино питьё – и потом такая чернота, хоть головой в воду. Даже не в том дело, что больно и кровь… а просто, могла бы родить маленькую девочку, для самой себя, и воспитать такую же, как сама… Молодая я была, глупая, кажется, судьбу свою упустила. А тебе и вовсе опасно, ты ж даже меня постарше, чего доброго, вообще всё перечеркнёшь.
– Я уже давно и так… И девочку мне нельзя.
– Это почему это?
– А… мать счастья не знала, я тоже… наплакалась…
– Родовое проклятие, что ли? – Анамария понимающе закивала. – Чёрт, жалко, что я не колдунья, так только, нахваталась кое-чего по верхам… А то, говорят, такие вещи снимаются. Хотя знаешь… наш кэп такая зараза, что к нему никакое проклятие не прилепится. Он вполне мог забрать его себе, а потом смахнуть за борт и даже не заметить. Так что родишь ему парня, он сначала обалдеет, а потом обрадуется…
– Если бы…
– Это можно проверить, только ждать надо. Тебе сколько уже нездоровится?
– Скоро месяц, – Рицуко чуть не рассмеялась. Происходящее было до невозможности похоже на тот давний, почти год назад, разговор между ней и Мисато. Только, в отличие от подружки, сама Акаги и без советчиков прекрасно понимала, что с ней происходит. А вот что делать – не знала, её почти паника охватывала. Как, ну как можно было надеяться, что в эти дикие времена, между морем и небом, в объятиях романтически настроенного пирата ей – ей! – удастся избежать такого естественного и такого страшного… Тем более когда аптечка с нужными таблетками так и осталась у Кацураги, как и все её, Рицуко, вещи.
– Ну, – попыталась ободрить её Анамария, – может, ничего ещё и нет, рано пока о чём-то говорить. Только через пару месяцев…
– Мне не рано. Я обычно знаю… чуть ли не сразу.
– Что значит «обычно», ты что, тоже?..
– И неоднократно.
– Вот дурочка, рожай и даже не думай! Если небо тебе ещё посылает – значит, не считает тебя пропащей. Хм, может, мне тоже ещё повезёт, найти бы только, от кого?..
– Тебе – должно. Тебе если надо – ты пойдёшь и возьмёшь всё, что захочется. А я… это скорее ещё одно проклятие. Потому что я хочу, чтобы этого не было, а оно есть… Чего боишься – то и случается.
– А ты не бойся, раз уж с кэпом сошлась. Бояться надо было раньше… и принимать меры. В виде «камнем по башке», «кинжалом в сердце» и дальше в том же роде. Я сама когда-то хотела… хотя, признаться, уже и не помню, кто из нас кого бросил. И да, не бери в голову, ребёнок, которому я не дала родиться, был не от Джека.
– Какой странный мир, – Рицуко печально улыбнулась. – Просто уже разум отказывается его воспринимать. Только да, не прибьёшь его такого, это точно. Ладно, извини, я пойду лягу.
– Ага, правильно, тебе надо много спать…
* * *
В тот же день Анамария выловила на палубе Джека и без свидетелей, но и без обиняков заявила:
– Капитан Воробей, ты осёл! Протри глаза!
– Так. А ну не оскорблять капитана при исполнении. Или хотя бы объяснить, за что.
– За дело, у нас с тобой по-другому никогда и не было. Знаешь, почему твоя красотка такая бледная и грустная? Из-за тебя ей нездоровится!
Джек захлопал глазами и замотал головой, как если бы его разбудили посреди ночи и сообщили, что какой-то негодяй опять угнал «Жемчужину».
– А ты дурачка из себя не строй! – Анамария упёрла руку в бедро и с вызовом посмотрела на капитана. – Конечно, раньше тебе плевать было, что девчонки будут делать с твоими детьми. Но коли уж у тебя с ней всё так серьёзно…
– Серьёзнее некуда. Тысяча чертей, это заразно! Это всё её подружка, командорша, у которой мы девку приняли! – и нет, Воробей не собирался сознаваться в том, что именно тогда ему взгрустнулось по поводу собственных кровных отпрысков, которых у него было наверняка немало, но ни одного из них он, кажись, не видел. – Она тогда под руку пожелала…
– Ага, вали всё на неё! Ещё скажи, что это она твоей ребёнка сделала!
– Да иди ты!..
– Я-то пойду… если корабль подаришь. А девочка переживает. Если бы могла… она бы избавилась…
– Вот уж этого я не позволю!
– И правильно. Она вроде спать легла… но ты потом поговори с ней. Чтобы она не оставалась со всем этим одна.
* * *
Джек старался натыкаться на Рицуко ещё чаще обычного и следить, чтобы берегла себя. Получалось по-дурацки. Если не давать ей побыть одной – она разозлится, а если давать – тогда он изводиться начнёт…
– Послушай, если ты боишься, что я тебя брошу одну, – всё-таки не ляпнул «с ребёнком», – то ты меня плохо знаешь, милая.
– Не боюсь. Я другого боюсь… – а чего – она даже себе не решалась сказать прямо.
– И чего? Что будешь как Мисато? – ну вот, ляпнул всё-таки, хоть и не напрямую… – Так она вроде даже довольна осталась после всего…
– Вот как раз того, что после, и боюсь.
– Что появится оручее существо, которое перевернёт твою жизнь? Да ладно, мелкие – они хорошие, особенно, наверное, если свои… Ты думаешь, мне не страшно? Только пора уже перестать от этого бегать, раз уж нашёл свою женщину. Тебя…
– Хорошо тебе… Просто… ты не представляешь, что у меня может получиться за существо.
– Существо как существо, наверняка на меня похожее, если только глазки твои… – чёрт, а ему положительно нравилась эта мысль.
– Если только глазки – то ещё ничего. А если сущность… и судьба…
– Ну, если будет девочка – я уж не позволю, чтобы мою дочь выдавали насильно замуж за какого-то гада! А если будет сын – то и вообще все глупости от меня возьмёт, у нас это семейное…
– Хорошо бы… Не обижайся, твои глупости будут явно безопаснее и выгоднее.
– Я и не обижаюсь, я сам считаю, что с такими глупостями, как мои, прожить вполне можно и даже не пожалеть об этом. Я просто не пойму, чего ты можешь бояться. Ты не ведьма и на голову, в отличие от меня, не больная…
– Ну, во-первых, я совершенно не умею растить детей. А во-вторых… – а как вот это сказать, про нечеловеческое-то происхождение? Или лучше не надо?
– Я тоже не умею, но думаю, что мог бы научиться. Они меня любят. А что ещё-то?..
– Как бы сказать… Здоровье у меня такое, что не возьмусь угадать, как на ребёнке скажется… – кажется, так достаточно честно.
– Ох ты чёрт, вот это, конечно, паршиво… Но я тебя поберегу. А так – кому суждено быть повешенным – тот не утонет!
– Вот уж это точно.
– А некоторых заодно ещё и не повесят. Так что… мне, конечно, легко говорить, но надо рискнуть и не бояться.
– Думаешь? Хотя да, иначе ещё чего похуже может выйти…
– А какое может быть «иначе»? Знаешь, убивать то, что хочет родиться, – это и большой грех, и страшно, можно и самой туда же к праотцам, я за жизнь и навидался и наслушался…
– Да я знаю…
– Вот и умница. Я же всегда говорил, что ты разумная женщина…
– Кажется, не очень, но не в этом дело…
– Ну по сравнению со мной… В общем, небо за нас и всё такое. Ты, главное, чуть что – сразу жалуйся, попробую помочь.
– Ладно, постараюсь не забыть…
– Смотри у меня…
…Конечно, жаловалась она ну очень редко, и Джек её сам как мог опекал. Иногда думал, что лучше бы её куда-нибудь в тихое место, а не вот так… но был уверен, что без него её, беззащитную, сразу обидят.
Ничего, думала Рицуко, справимся как-нибудь. За себя-то ей и правда было не страшно, чего ещё бояться…
Вроде ей даже было и не так плохо, и большинство ужасов, которые рассказывают, её миновали. Заветный день был всё ближе, и от этого спокойствия обоим становилось всё страшнее. Джек старался не показывать любимой, насколько переживает, Рицуко тоже почему-то казалось, что у неё так уж гладко всё пройти не может и гадости ещё впереди…
Кажется, команда начинала показывать на капитана пальцами. Ну и ладно – у них что, каждый день дети родятся? Главное, хорошо, что не приходилось решать какие-то чрезвычайные дела…
* * *
А в самый тот день Воробью начало казаться, что уж точно он не справится так легко, как тогда с Норрингтоновской женой, уж конечно… Он бы лучше и вовсе не присутствовал, но и медик на «Жемчужине» был недоученный, и Анамария давно уже бороздила моря на своём собственном корабле…
«Вот так вот, – вздыхала про себя Рицуко. – Ладно, Акаги, тебе уж точно терять нечего, так что успокоилась и терпи… а там уж как повезёт…»
Джек сидел с ней рядом, держал её за руку и командовал этим, с позволения сказать, доктором. А тот выделывался и говорил, что это капитан ничего не понимает…
Ожидание длилось, а роженица старалась не стонать. Хотя видно было, что ей тяжко… «Ох чёрт, – злился про себя Воробей, – я же виноват, головой надо было думать, а не…»
Вот уж точно будет самый длинный… и самый незабываемый день, думала Рицуко. Жаль, она не Мисато и вслух ругаться не может…
– Ты если что – не стесняйся, кричи, можешь высказать всё, что ты обо мне думаешь, если тебе от этого легче станет… – Джеку-то было хуже, чем тогда Норрингтону, тот хоть сидел прямой как палка и глядел в другую сторону, а Воробей так не мог.
– Да я… не умею… – могла бы – даже рассмеялась бы. Обидно, однако, таких полезных вещей…
– Что, никогда не ругалась нехорошими словами? Даже странно, честное слово… – он прямо-таки чувствовал, как же ей больно… Хоть по животу погладить и попытаться забрать хотя бы часть этой боли на себя… – Держись…
– Ругалась, только… – только не вслух. А с другой стороны, какой-то части её просто интересно было, что происходит. Как только получалось всё замечать…
…Это было долго и душу выматывало нешуточно, и Рицуко, и Джеку, и под конец что-то пошло не так и чёртов медик начал распинаться насчёт «резать», и тут уже сложно было сказать, кто из двоих скорее упадёт в обморок… И капитан, кажется, сказал, что пустит докторишку на корм акулам, а тот на это – что слагает с себя всякую ответственность…
Ладно, теперь и правда плевать, Рицуко просто устала. Не годилась она никогда для долгих битв… и почти ничего уже не соображала. И что-то ещё говорила, только сама себя не слышала. Но почему-то знала, что это важно…
Воробей наклонился к ней, вслушиваясь. Ох, видимо, она и правда думала, что смерть у неё за плечом, иначе не признавалась бы… не шептала бы слабым голосом: «Я любила тебя, Джек…»
И это ударило ему в голову, только не заставило свалиться без памяти, а наоборот – нажать куда надо, развернуть… и принять на руки своё дитя. Которое незамедлительно начало дико вопить. Капитан пытался сказать так, чтобы перекричать:
– Ну вот, уже почти всё и закончилось…
«Да неужели?.. Ну надо же…» – здесь, наверно, должно было быть удивление, но у Акаги просто не осталось уже сил.
– Сейчас, ещё немножко… – Воробей отдал детёныша так и не скормленному акулам доктору. Тут только услышал, что у него… у них родился сын. Пока это до сознания дошло не слишком, ещё немножко пришлось повозиться с леди Ри, стараясь таки не грохнуться в обморок… – А вот теперь точно всё, осталось отмыться и отдыхать. Мы молодцы, любовь моя, и мелкий у нас тоже молодец.
«Мелкий… это хорошо, значит, не будет дальше, как у меня…» – кажется, она всё же улыбнулась.
– На вот, держи, хоть поглядим, кто у нас получился… – мелочь уже успели запеленать, и вот сейчас капитану так странно было брать дитя на руки… Но взял, передал матери: – А глаза точно твои…
– Угадали… – «Странно так… вот это существо… и живое? и наше?..»
Джек глазел на них обоих:
– Как назвать – я так и не придумал, не до того было… Так, по идее, его надо кормить, а дальше надеяться, что спать будет, пока мы в порядок приведёмся…
– Будем надеяться… Он, думаю, устал не меньше нашего, – она неумело пыталась приложить ребёнка к груди.
– Да уж наверное, на свет-то белый пробиваться… – ну и чего она боялась, распрекрасно у неё получалось, и мелкий вроде тоже присосался. Воробей глаз с них не сводил: «Моя семья. Вот уж не думал, что это будет – и будет вот так здорово…»
– Ага, так героически… – доктор Акаги никогда не ожидала, что ещё и до такого доживёт.
– Во, засыпает… – и, естественно, Джек начал говорить шёпотом. – Ты сама-то как? Живая? Держись, если что, за меня…
– Живая, вроде бы…
– Ну и хвала всем богам! А ты боялась… Ладно, сейчас его уложим – и я тебе помогу хоть отмыться… – капитан пропустил мимо ушей замечание судового докторишки о том, что приставать к молодой матери нельзя будет ещё по меньшей мере месяц. То есть слышать Джек его слышал, а ответом не удостоил – и сам ещё не последние мозги растерял…
– Давай… – а потом спать неделю. Ну, то есть, неделю не выйдет, но звучит хорошо…
По правде говоря, у Воробья у самого сил не было даже на то, чтобы напиться на радостях. Так что он кое-как помог любимой женщине привести себя в порядок – и рухнул рядом с ней без сил. Пока дикое существо не начало вопить…
А напиваться разрешил команде – за здоровье всех троих.
* * *
«Ри-тян, у тебя сын родился, а ты сидишь-молчишь, ждёшь, пока я прорежусь? Ну как не стыдно?! И тебе надо немедленно сменить позывной! После такого грех подписываться «Ангедония»!»

Январь 2008 – сентябрь 2009