Караганда роман-недоразумение Глава четвёртая

Четвёртая глава.


В лазурном далеке мерцающего моря
Прощально хлопнул надувной матрас.
( из стихотворения неизвестного автора )





     Автобус трясло как детскую копилку. Запах бензина, проникавший в салон, смешивался с интесивным выхлопом из ртов, оккупировавшей всю заднюю площадку, какой-то полупьяной компании. Абрикосов чувствовал, что постепенно становится похожим на крокодила Гену, который, как известно, был зеленым и плоским. Съеденный в столовой техникума комплексный обед пытался сплясать в желудке ламбаду. Веня понял, что если он сейчас не глотнет свежего воздуха, то, выражаясь высокопарным языком, тайное станет явным. В данном случае секреты кулинаров техникумовской столовки. Выждав момент, когда автобус качнуло, Абрикосов развернулся лицом к двери. Приникнув ртом к щели между створками, он жадно втянул порцию холодного свежего воздуха. Сделав несколько полных вдохов, почувствовал, как желудок постепенно начал успокаиваться. Ламбада временно отменялась.
     Втиснувшись носом в холодное стекло, Вениамин смотрел на проплывающие за окном достопримечательности райцентра. Их было две. Прикрытые высокими соснами корпуса ликеро-винного завода соседствовали с цехами по производству полуфабрикатов из куриного мяса. Два кита, на которых стояла местная промышленность. Производство мяса бройлеров и фирменной настойки из черноплодной рябины. Но смутное время внесло полный разброд в производственные планы райцентра, некогда ударно убеспечивавшего всю область синюшными бройлерными цыплятами и черноплоднорябиновой бормотухой. Балабановские бройлеры, стойко переносившие издержки планового хозяйства, не смогли вынести тягот приватизации и вымерли в знак протеста. А несознательный городской плебс, презрев патриотические чувства, дружно перешел с отечественной плодово-выгодной мурцилы на импортный "Роял", покоряющий литражом и уникальной способностью полной дезинфекции организма. Подорванный таким черным предательством, некогда цветущий ликеро-винный завод вынужден былмассово перейти на производство безалкогольной продукции, которую, по иронии судьбы, местные жители использовали в основном для запивания того же "Рояла".
          Бесславная гибель "чертоплодовки" благоприятно воздействовала на экологию города. Заброшенные посадки, пятый год не испытывая на себе глумливые руки садистов-пэтэушников, обычно в массовом порядке выгоняемых на сбор урожая, разрослись необычайно буйным цветом. Давая приют расплодившимся зайцам, и обеспечивая бесквартирную молодёжь местом для пикников и занятий любовью. Пустырь возле полуразвалившегося склада готовой продукции стал любимым местом разборок для доморощенных мафиози, частенько своей назойливой стрельбой отвлекавших горожан от очередной серии Санта-Барбары. Правда, причиненное беспокойство с лихвой компенсировалось. Пышные похоронные процессии, с которыми местные бандюки отправляли в последний путь своих менее удачливых коллег, вносили некоторое разнообразие в монотонные будни, затерянного в бескрайних сибирских просторах городишки. Массовость этих траурных шествий вызывала у балабановцев смутно-ностальгические воспоминания о былых первомайских демонстрациях. Скульптурной группе городского кладбища не было равных в области. Особенно впечатляла четырехметровая статуя одного из местных авторитетов Васьки-Постника, который помер месяц назад от несварения желудка, обожравшись на очередном фуршете.
          Невнятный гул подвыпившей компании, расположившейся на задней площадке, постепенно перешел во вполне осмысленный припев песни " Виновата ли я". Визгливые женские голоса смешивались с хриплым басом мужской половины хора. Автобус остановился. Остановка была расположена в центре нового жилого массива, поэтому из автобуса вышло довольно большое количество пассажиров. У продолжившей свой путь гоп-компании появилось место для танцев, чем они незамедлительно воспользовались. Широкоформатная бабеха в кожаном пальто с воротником из песца повисла на здоровенном мужике с суровым лицом пролетария из плакатов эпохи социализма. Слившись в томном танце, они что-то мычали в такт хору самозабвенно исполнявшему " Ой то не вечер, то не вечер". Стараясь не задеть танцующих, Веня пробрался на освободившееся около дверей сиденье. Устроившись поудобнее, он стал смотреть в окно.
        Компания, репертуар которой был весьма обширен, перешла с народного творчества на пересыпанные нафталином песни их тревожной молодости. Очевидно, молодость этой компании была тесно связана с лесной промышленностью. Спев "Лесорубы - сорок семь холостяков ", они перешли на цикл песен о строительстве БАМа. Абрикосова снова стало укачивать. Прислонившись лбом к холодному стеклу, он попытался самовнушением убрать возникшую опять тошноту. Из этого занятия его вывел чей-то вопрос, обращенный явно к нему.
- Ты что, малец, глухой? Я тебя третий раз спрашиваю, чего не подпеваешь? Или ты только свои буги-вуги признаёшь, а песни народа для тебя в падлу?
Низенький вертлявый мужичонка лет пятидесяти, в изрядно "синих" глазах которого явственно угадывался интеллект булыжника, плюхнулся на освободившееся возле Вени место. Букет запахов изо рта " патриота" накрыл Абрикосова как цунами. Он понял, сейчас его точно стошнит. Встав, Веня попытался выйти, но возмущённый таким неуважением, вертлявый перегородил ему путь.
- Это ты куда? Ты меня не уважаешь, что ли? Что вывеску скривил то, а ну отвечай, когда старшие спрашивают!
        Абрикосов был и рад бы ответить, но тошнота подошедшая прямо к горлу не дала ему сделать этого. Промычав что-то нечленораздельное, он попытался убрать загородившую ему ногу мужика.
- Ты что, немой что ли? Или прикидываешься? Не-е, тебе, наверное, западло ответить простому человеку, харя американская!
Тут в мутных глазах мужичонки мелькнул проблеск догадки, какой иногда бывает у задумавшейся курицы при виде направляющегося к ней с решительным видом
петуха.
- Спомнил! А я то думаю, где мог тебя видеть? Точно. Эй, мужики, идите-ка сюда, я тут знакомого встретил.- И недобро посмотрев на опешившего от неожиданности Веню, добавил.- Старого.
      Оторванная от исполнения "Лаванды" компания хмуро уставилась на ничего не понимающего Абрикосова, который из последних сил боролся со стремящимеся наружу супу "харчо" и котлете с гречкой.
-          Помните, я рассказывал, как с меня неделю назад шапку норковую сняли? Так вот этот гад! Ну что, теперь то вспомнил меня? Сейчас ты у меня заговоришь. Великий Немой!
    Мужик злобно посмотрел на Веню, глаза которого достигли критической точки раскрываемости. Автобус затих. Пара сердобольных старушек попыталась что-то сказать в защиту паренька, но на них сердито зашикали все остальные пассажиры. Балабановцы сурово относились к воровству в целом, и к похищению шапок в частности, из-за особенностей сибирского климата. Ободренная вниманием автобуса, "жертва" начала обьяснения.
- Это на вокзале было. Я кума провожал в Хабаровск. У него там два сына... сидят. На вокзале ещё в ресторан сходили, ну, меня и прижало. А кум меня предупреждает, тут, говорит, в туалете часто шапки снимают. Только сел, мол, а эта сволочь хвать с тебя шапку и ходу. Поэтому ты дверь обязательно рукой держи. Ну, только я, значит, расположился, дверь аж двумя руками держу, вдруг стук. И голос, вежливый такой. У, сволочь!
     Мужичонка замахнулся на вконец позеленевшего Веню, но, очевидно, решив отложить экзекуцию до конца объяснения, только матюкнулся.
- Здравствуйте, говорит, я представитель фирмы по производству туалетной бумаги. У нас проходит акция. Мы знакомим покупателей с образцами нашей продукции. Вы можете сейчас бесплатно получить два рулона.- А мне эта туалетная бумага как раз к месту была. Вот это дело, говорю. Давай эту свою продукцию, сейчас мы с ней ознакомимся. Ну, дверь и открыл...а он, цап шапку у меня с головы и тикать. Я пока штаны натянул его и след простыл. Из серебристой норки шапка то была.
     Скупая слеза выкатилась из поросячих глазок рассказчика, но, справившись с минутной слабостью, он снова посуровел. Тяжелое дыхание слушателей, их полные решимости расправиться с ворюгой, каменные лица, напомнили Вениамину висящую в кабинете директора техникума репродукцию с картины Сурикова "Утро стрелецкой казни".
     Здоровый мужик с плакатным лицом соцтрудящегося, взял из последних сил стискивающего зубы Вениамина за грудки и, без особого напряжения отнес его вцентр сгрудившейся на задней площадке компании. Поставив Абрикосова на подгибающиеся от страха ноги, спокойно отобрал прижимаемую к груди книгу, и медленно прочитал название.
- Кома- с- утра ! С утра чего? Какая еще кома?
    Явно не дружащий с образованием пролетарий подозрительно уставился на Абрикосова, который ещё бы немножко, и точно впал бы в кому.
- А ну-ка дай мне - Его партнерша по танцам пролистала несколько страниц - Да он ешё и сексуальный маньяк к тому же!
      Хмурый представитель "класса-гегемона", который, очевидно, не любил сексуальных маньяков ещё больше чем похитителей шапок, решил не размазывать кашу по столу, а просто перейти к языку кулака.
- Сейчас ты все объяснишь людям, гнида.
 Без выражения произнёс он, и коротко размахнувшись, нанес удар в живот Вениамина.Это было последней каплей. Даже мудрый совет Козьмы Пруткова, настоятельно рекомендовавшего гражданам затыкать имеющиеся у них фонтаны уже не смог бы помочь. Согнувшийся от удара Веня разжал зубы и опорожнил всё содержимое своего желудка на модную дублёнку квадратнолицего гегемона. Все на мгновение опешили, но замешательство длилось недолго. Квадратномордый, дублёнка которого могла служить иллюстрацией к детскому стишку: " Что маленькому Пашке давали на обед, на пашкиной рубашке увидите ответ", взревел как тяжелый бомбардировщик на взлете и, грузно размахнувшись, провел правый прямой в голову Вениамина. Но венины ноги неожиданно подогнулись и тяжелый кулак, просвистев над его макушкой, врезался в челюсть увлёкшейся перелистыванием "Камасутры" тётки. С грохотом отламывающегося от материкового льда айсберга, толстуха рухнула на спину, завалив с собой, по крайней мере, человек пять. Выпавшая из её рук книга отлетела к двери задней площадки. Наступая на чьи-то тела, Веня бросился за ней.
    Тут случилось чудо, которое сплошь и рядом происходит в фильмах и никогда в жизни. Автобус вдруг резко затормозил, и двери открылись. Хотя, как краем глаза успел заметить Абрикосов, чуду имелось весьма прозаическое объяснение. Одна сердобольная бабулька добралась до шофера и, очевидно, упросила его открыть двери. Схватив книгу, Веня лягнул ногой какую-то вцепившуюся в него сзади бабу и, выскочив из автобуса, петляя, понесся к темнеющим невдалеке домам. Увидев, что за ним организовалась погоня, Абрикосов включил третью скорость.



     Две недостроенные пятиэтажки, к которым стремился преследуемый имели очень большую историю. Запланированные как общежитие строительного профтехучилища, эти объекты несколько раз меняли своих хозяев. Из них собирались делать и гостиницу, и поликлинику, даже центр интернациональной дружбы. В конце концов они перешли в собственность горисполкома, пытавшегося переоборудовать их под жилые дома. Но грянула перестройка и городские власти нашли себе более интересные дела, чем решение жилищных проблем балабановцев. Строительство заморозили. Всё что можно было украсть - украли, что нельзя было унести - разбили. Заброшенные пятиэтажки приобрели у местных жителей дурную славу. За годы существования здесь было зафиксировано немало случаев бытового травматизма, драк, парочка изнасилований и даже одно массовое отравление алкоголем. В последнее время также было отмечено несколько проявлений полтергейста и других таинственных свидетельств о проживании в подвалах эксобщежитий духов, вампиров и другой потусторонней сволочи.    Очевидцы клятвенно божились, как несколько раз выползающего из подвала мертвеца с дикими глазами и синюшным лицом. Когда эти свидетельства вконец достали балабановских милиционеров, была произведена облава. В результате решительных действий несколько бродячих котов получили инфаркты, а в одном из подвалов омоновцы нашли и извлекли на свет божий неопознанного субъекта. Субъект оказался спившимся бомжом из областного центра. Несостоявшийся зомби был отправлен на принудительное лечение, но слухи о других незафиксированных мертвецах не утихали, а наооборот разрастались как снежный ком.
      Абрикосов в привидения не верил, но боялся их. Поэтому старался посещать эти места только с кампанией. Венины дружки приходили сюда раздавить пару бутылок мухряка и поиграть в карты на деньги. А так как эти два дела в одиночку обычно не делались, то и повода приходить сюда одному не имелось. В данный момент всё было по-другому. Обстоятельства - они и в Африке обстоятельства! Зная объект, как свои пять пальцев, Веня из последних сил стремился сюда. На обширной территории заброшенной стройки, преследователи могли его искать с таким же успехом, как инфузорию средних размеров в озере Байкал.
    Перепрыгнув через несколько мелких канав со строительным мусором, Веня выбежал к вросшей в землю огромной бетономешалке. От неё "строго на север порядка пятидесяти метров" был главный вход в первое общежитие, изначально предназначенному как женское. Среди местной пацанвы эти две пятиэтажки проходили просто под инициалами "М" и "Ж" в произношении с обязательной папановской интонацией. Веня пробежал по шаткому деревянному мостику, переброшенному через траншею для коммуникационных труб, которая опоясывала оба здания. Траншея была порядком захламлена, но всё ещё представляла изрядную опасность для свалившегося в неё. Мстительный Абрикосов выдернул из земли железный штырь, являющийся стопором и придвинул край мостика к осыпающемуся брустверу траншеи. Устроив таким образом нехитрую ловушку для преследователей, он нырнул внутрь здания.
     Пройдя по коридору, Абрикосов спустился в подвальное помещение. Наощупь прошёл до нужного ему места, пролез через узкую щель между блоками и вышел уже с другой стороны здания. Оглядевшись по сторонам, он, согнувшись, бросился к одной из времянок для строителей, стоящей в окружении десятка мусорных контейнеров. Забежав во времянку, он отдышался, после чего присел на старое автомобильное сидение, которое сам когда-то сюда приволок. Во времянке имелся запасной выход в виде пробитой дыры, а через маленькое окошко можно было вести наблюдение за местностью. Наметив возможные пути отхода, Вениамин постепенно успокоился.
     По изощренному мату и воплям преследователей, он понял, что поставленная им западня сработала. Минут через десять ненормативная лексика стала затухать. Голоса удалялись. Вскоре поруганная тишина вернулась на любимый объект. Устроившись поудобнее, Абрикосов решил выждать.
     Постепенно не привыкшее к таким интенсивным нагрузкам бренное тело беглеца расслабилось. Сердце заработало в обычном режиме. Напомнил о себе забытый на время погони желудок. Теперь ему хотелось обратного. Природа человеческой физиологии, для которой, война войной, а обед по распорядку, брала своё. Перенёсший столь чувствительные нервные потрясения неокрепший организм Абрикосова требовал восстановления потраченной энергии. Для этого ему нужны были белки, жиры и улеводы. Витамин "С" и загадочный тиамин. Но больше всего на данный текщий момент ему нужна была вода. Неважно, в чистом виде или трансформированной в продукцию балабановского завода безалкогольных напитков. В его воображении явственно обозначилась запотевшая двухлитровая бутылка его любимого " тархуна". Абрикосов был патриот и не пил " кока-колу" и иже с ней из принципа. Хотя злая на язык рыжая Люська распустила по техникуму слух, что он жмот. Пожлобился на" фанту", заказав в кафе дешёвую местную газировку.
    Приняв позу эмбриона и подложив под голову книгу, Веня улегся на коротком сидении. Веки слипались. Невесть откуда взявшийся Морфей полез со своими объятиями. Абрикосов посопротивлялся немного, (всё-таки на осадном положении), но вскоре забылся в странном обрывочном сне, вздрагивая от каждого шороха доносившегося снаружи.Короткие фрагменты сновидений были бессвязными по смыслу и цветными по содержанию.





   Вене снилось, что он стоит на огромном капустном поле подшефного техникуму колхоза. По полю ходил мужик с лейкой. Приглядевшись, Абрикосов узнал его. Это был вертлявый мужичонка пристававший к нему в автобусе из-за мифической шапки. Одет он был очень странно. В шёлковую женскую комбинацию и высокие болотные сапоги. На голове у него была огромная треуголка эпохи Петра Великого с ёршиком для мытья посуды вместо пера.
-А ну отскочь, гнида - Сказал мужик Вениамину. - Шапкокрад. Вот мы в милиции посмотрим, кому с утра, а кому после обеда. Страдалец!
    Кочаны капусты вдруг стали раскрываться как цветы. Из них выскакивали похожие на цирковых артисток полуобнажённые девушки. Одни были в серебристых бикини, другие в галифе с генеральскими лампасами. Галифе составляли единственный предмет их туалета. Девушки образовали круг и стали водить хоровод под песню группы "Статус-Кво" " You are in the army now "В центр круга неожиданно выскочила рыжая Люська. В руках у нее был кнут. Раздалось несколько резких щелчков чем-то напоминающих выстрелы. Круг распался. Девушки выстроились в шеренгу и начали отплясывать канкан, высоко подбрасывая ноги. Мужик из автобуса и Веня плясали вместе с ними. Закончив танец, все девушки как по команде повернулись к Абрикосову задом и, нагнувшись, сняли с себя кто бикини, кто галифе. Представленные на обозрение интимные места были гладкими как у манекенов. Веня испытал разочарование мальчугана, украдкой снявшего с сестриной куклы трусы. На отставленных кукольных задах девушек стал проявляться рисунок. Абрикосов узнал торговый знак "пепси-колы". Рыжая Люська заорала. Кнут в её руках трансформировался в огромный клоунский молоток-киянку. Прицелившись, она нанесла удар по голове, что-то говорящему в розовый надувной телефон мужику из автобуса. Голова в огромной треуголке оторвалась от плеч и взмыла вверх. Сделав прощальный круг над Веней, она присоединилась к группе дельтапланеристов, правильным клином удалявшихся за горизонт. Помахав им на прощание рукой, он повернулся и увидел, что возле Люськи стоит качок, с которым она ушла вчера из кафе. Они покупали мороженое у торгующего с лотка Арнольда Шварценеггера. Увешанный гранатами "Железный Арни" был в футболке с надписью " Не грузи!". Абрикосов подскочил к своему кумиру и, сорвав одну из гранат, сдернул чеку. Гранату он бросил в качка. Взрыва не последовало. Веня разжал руку, но на ладони вместо кольца лежала шоколадка-медаль, которой обычно награждают в детском саду за хорошее поведение. Качок засмеялся и стал засовывать Абрикосова в холодильник с мороженым. Дверцу холодильника закрыл Шварценеггер.
Было холодно и тесно. Болела спина, коченели ноги...
       От холода и обиды на предателя Шварца, Веня проснулся.Он поднес левую руку к лицу и, включив подсветку, посмотрел который час. Дешевые электронные часы с наглой надписью, утверждавшей о наличии в них двадцати четырёх мелодий, с покупки молчали, как партизанка Космодемьянская на допросе. Правда, время показывали исправно. Было пятнадцать минут девятого. Веня прикинул, что с момента погони уже прошло не менее часа. Отодвинув прикрывавший вход деревянный щит, он выбрался наружу.
     Появление Абрикосова в подлунном мире не вызвало сколь-нибудь заметного ажиотажа. Никто не кричал " Ату его!", не щелкал затвором и, вообще, не производил никаких действий обозначающих агрессию. Очевидно, по той простой причине, что производить их было просто некому. На временно очистившимся от туч небе, разнокалиберные звёзды сияли как пуговицы на кителе солдата-первогодка. Забившаяся в самый угол луна тихо грустила о чём-то девичьем. В городе дали свет и Балабаново, сбросив фронтовую суровость, вновь зажило по законам мирного времени. На ближайшем мусорном баке мирно калякали между собой два грача. Тишина и благоденствие заполнили территорию строительного участка номер восемь балабановского стройуправления, похоронив под собой как кошмарный сон красномордых любителей хорового пения с их необоснованными претензиями и жаждой вениной крови.
    Сделав несколько упражнений, чтобы размять затёкшое тело совершенно успокоившийся Абрикосов направил свои стопы в сторону манящего благами цивилизации города.Решив срезать расстояние, он пошёл напрямик через хаотически наставленные контейнеры для строительного мусора. Никогда не вывозившиеся, они стояли здесь ещё со времён царя Гороха. Запах исходящий из их ржавых внутренностей мог бы напомнить какому-нибудь долгожителю газовую атаку немцев под Арденнами, но уставшему Абрикосову было плевать на запахи. Он хотел сократить путь. Неожиданно его внимание привлёк лежащий около одного из баков странный предмет, напоминавший то ли папку для бумаг, то ли сумку-барсетку, модную среди бизнесменов средней руки и торговцев фруктами из бывших братских республик. Венины ноль восемь правого и ноль шесть левого глаза не позволяли определить более точно. Несмотря на гневные крики тетки, очки он носил только дома. О контактных линзах же приходилось только мечтать. Абрикосов пошёл к контейнеру, возле которого лежал заинтересовавший его предмет. Подойдя, он сел на корточки и, положив на землю "Камасутру", взял в руки находку.
    Это была барсетка из очень мягкой глянцевитой кожи с клеймом известной фирмы, судя по всему, баснословно дорогая. Веня почувствовал себя хрестоматийной вороной получившей на "халяву" кусок сыра. Но в отличие от последней, он не стал углубляться в раздумья или комплексовать. "Что с воза упало, то топором не вырубишь", обычно именно так любили говорить истинные балабановцы в подобных случаях. Абрикосов был одним из таковых. Тем более что в памяти горожан ещё оставался свежим случай, приключившийся с одним не в меру честным земляком, который, гуляя с собакой, нашел портмоне с тысячей долларов. Мужчина отнёс находку в милицию, но нашедшийся хозяин портмоне клятвенно заявил, что там была не тысяча, а три тысячи плюс два билета на концерт в местную филармонию. После чего сказал, что Бог с ними, билетами, но две тысячи долларов надо вернуть. Милиция возбудила дело, и не известно как бы все обернулось, если бы через три дня хозяина портмоне не взяли на мошенничестве. Честный балабановец всё же пострадал. От него отвернулись все родственники, на работе отказали в повышении, а жена, не выдержав насмешек, вместе с детьми и собакой ушла жить к матери. Поэтому Абрикосов, как говорят в Одессе: "отбросив этих глупостей ", немедленно принялся за изучение содержимого барсетки. Он уже наполовину открыл молнию, как вдруг услышал какой-то подозрительный шорох...
     Вениамин поднял голову и застыл в ступоре, так и не успев стереть с лица полудибильную улыбку предвкушения наживы. В полуметре от его лба подрагивал от напряжения ствол пистолета. Пистолет держала рука, принадлежавшая высокому мужику лет пятидесяти с немного крупноватыми, но привлекательными чертами лица и густой шапкой черных с проседью вьющихся волос, чем-то неуловимо похожего на известного артиста отечественного кинематографа. Одетый в длинное модное пальто из серого кашемира, он стоял, прислонившись к грязному контейнеру, казалось, не заботясь о том, что может испачкать дорогую вещь. Взгляд темных глаз был недобрым и, главное, каким-то отсутствующим. На мертвенно-бледном в свете луны лице кривился от боли крупный рот, а на левой груди светлого пальто расплывалось большое темное пятно.
        Из-за неестественной бледности его можно было принять за какого-нибудь неорганизованного зомби или насосавшегося крови вампира. Но поднаторевший в вопросах связанных с явлениями потустороннего мира, Абрикосов понимал, что вампиры не пользуются огнестрельным оружием и не носят барсеток от "Гуччи". Это был человек, и как определил будующий ветеринар, тяжело раненый. Веня сглотнул слюну и медленно поднял руки вверх. Со стороны это могло показаться смешным. Сидящий на корточках человек с поднятыми вверх руками. Но это было со стороны. Абрикосову, принимавшему непосредственное участие в данном действии, было совершенно не до смеха.
- Аккуратно достань ствол и положи его на землю.- Тихо приказал мужик.
- К-какой ствол? - Чуть заикаясь, спросил Веня. - Достать у кого? У вас?
     В мутноватых от боли глазах раненого появились искорки любопытства.
- Ты кто такой?
- Я... мы... -  Язык Абрикосова стал заплетаться.
- Вы... они... Ты откуда здесь взялся? Грибы собирал?
- К-какие грибы? Они здесь не растут. За мной гнались.
- Кто гнался?
        Мужик насторожился и из последних усилий снова приподнял опустившийся немного ствол на уровень лба Абрикосова.
- Я спрашиваю, кто гнался? Говори.
     Веня начал торопливо и бессвязно излагать причины, по которым он оказался здесь. В объяснениях присутствовали и красномордый пролетарий, и обокраденный вертлявый мужичонка с кумом, и даже рыжая Люська с её подлым характером. Абрикосов всеми фибрами души понимал, что порет чушь, и на месте мужика давно бы уже пристрелил его, но остановиться не мог. Постепенно в глазах слушающего эту ахинею раненого появилась такая тоска, что Веня понял, сейчас что-то будет. Его опасения подтвердились через несколько секунд. Мужик подвинулся и, приставив пистолет вплотную ко лбу Абрикосова, сказал медленно проговаривая каждое слово.
- Если ты сейчас внятно, я повторяю, внятно не объяснишь мне все, я вышибу тебе мозги. Можешь не сомневаться.
    Веня не сомневался. Он открыл рот, но оттуда вместо связного рассказа вырвался только сип, бывающий у пожилых гусаков в конце долгой перепалки. Это был конец, он же финиш, он же финал и тд. Сейчас мужик простым нажатием на курок поставит точку на существовании набора генов, хромосом и всяких там рибонуклеиновых кислот именуемых Вениамином Александровичем Абрикосовым. Была бы бумага, можно было бы написать. Он закрыл глаза и приготовился достойно встретить последние секунды в этом суровом, но местами таком приятном мире. И тут, наплевав на торжественность минуты, венин желудок напомнил о своём существовании самым нелецеприятным образом. Абрикосов оглушительно пукнул.
    Сталь пистолета, холодившая лоб неожиданно скользнула вниз. Он открыл глаза и увидел, как мужик растерянно озирается, пытаясь сообразить, что это было. Когда до него, наконец, дошло, взгляд потерял жесткость и он, прислонившись спиной к контейнеру, опустил пистолет. Из горла раздались какие-то булькающие звуки, и струйка крови вытекла из уголка рта. Последним усилием воли мужик поднял голову, и странно посмотрев на Абрикосова, усмехнулся.
- Как глупо. Когда, наконец, птица-удача стала клевать у тебя с руки, помереть вот так...среди мусорных баков...в компании обделавшегося пацана...воистину, Бог не фраер. Вот тебе, Паша, и Ниагарский водопад, и казино Лас-Вегаса, и порция текилы с длинноногой мулаткой, и красный "ламборгини" на фоне неаполитанской ночи. Все здесь! Парадиз-отель " Мусорный". Welcome to the hotel....
Вене показалось, что раненый бредит, но тот снова жестким взгядом посмотрел на Абрикосова и свистяще произнёс.
-        Слушай меня внимательно парень! Сейчас ты берешь ноги в руки и дергаешь отсюда со скоростью ультразвука. И никому...ни папе, ни маме, ни кентам, ни ментам...повторяю, никому не говоришь, что ты был здесь. Знаешь, почему вобла терпеть не может пиво? Наутро очень голова болит. Так что если хочешь остаться при памяти, забудь меня. Здесь все очень серьёзно. Как говорил хозяин мавзолея, "архисерьёзно". Это тебе парень мой совет. В общем, лети голубь отсюда. Да побыстрее... - Взгляд мужика стал тускнеть. - Господи, как... глупо...
    Голова умирающего дернулась, и он опрокинулся навзничь, выронив пистолет. Абрикосов нашарил лежащую возле него " Камасутру" и, привстав с корточек, стал пятиться назад, не отрывая взгляда от распростертого на земле тела. Только упершись спиной в соседний контейнер, Веня взял нервы и ноги в руки. Сделав несколько глубоких вздохов, он рванул по направлению к городу с такой скоростью, что если бы его видел техникумовский преподаватель физкультуры, то был бы до глубины души поражен, как может так бегать человек, освобождённый от занятий по состоянию здоровья.
       Но Вениамину, перенесшему самые кошмарные минуты его жизни, было глубоко до лампады, что о нем подумает физкультурник. Абрикосов мчался по хлюпающей грязи не жалея ни ног, ни, что важнее, единственных ботинок, чувствуя как перерождается в некоего человека-кентавра. Сходство усугублялось ещё тем, что ему всё время хотелось ржать. Ржать от восторга, что бежит сейчас, рассекая воздух, а не валяется возле мусорного бака с дыркой в голове. Ржать от понимания, что ты ещё представляешь интерес для окружающих тебя людей: тётки, друзей, одногруппников по техникуму, преподавателей, кондукторов, работников военкомата и может быть даже для рыжей Люськи. А не только для судмедэкспертов.
       Веня бежал и ржал. Ржал и продолжал бежать. Чувства переполняли Абрикосова. Они вылезали из него, как вылезает из кастрюли забытое хозяйкой тесто. Они хлопали струёй шампанского и взлетали праздничным феерверком. Абрикосов ржал.
       Достигнув первых домов, он остановился отдышаться. Поднеся правую руку ко лбу, вытереть проступившую испарину, Веня вдруг почувствовал ещё не осознанное беспокойство. Что-то было не так. И это "не так" было с зажатой в левой руке "Камасутрой". Книга потяжелела, чувствовалась не столь шероховатой на ощупь. Даже наоборот, обложка стала невероятно гладкой. Веня закрыл глаза и стал шептать: " Нет, нет, не-е-ет! Но злая судьба, издеваясь, дразнила: " Да, да, да-а-а!" Эйфория, только что наполнявшая Абрикосова, стала стыдливо испаряться как неоправдавшая надежд. Он выдохнул и открыл глаза. Вместо "Камасутры" в его левой руке была барсетка только что отбывшего в мир иной " дяди Паши". Книга же осталась возле тела.
    Скрипнули колёса. Поезд "Балабаново - Магадан" прибыл на первый путь. Или это был дирижабль? На тот свет.
     Хорошо знакомый с детективной литературой и неплохо анализирующий, Веня явственно осознал, чем ему грозит такая замена. Покойный не шутил, предупреждая о последствиях их знакомства. Никому не надо знать, что Вениамин там был. Сейчас узнают. Книга. Отпечатки пальцев на ней. Кем был покойный? Хотя какая ему, Вениамину Абрикосову от этого разница. Как он это будет всё объяснять. А если в этой барсетке, что-нибудь важное, какие-нибудь дискеты - кассеты с секретами государственного значения или компроматом на одного из отечественных магнатов. Или вообще тайна убийства Кеннеди. Нафига ему такие ковриги.    Хотя всё это, конечно, бред. Скорее  всего дядя Паша был простым бандюком отдыхавшем на
мусорке после неудачной разборки. Но что Веня будет говорить в милиции, если его найдут? Прогуливаюсь я, мол, по заброшенной стройке в девять часов вечера. Силу воли значит вырабатываю. Гляжу труп. Ну, я у него барсеточку и позаимствовал. А ему книжку оставил, пусть развлечется. Почему не сообщил? Да, как- то телефон ваш не мог вспомнить. Он у вас трудный очень. Целых две цифры.
      В свете последних отечественных сериалов о преступности в стране, нетрудно было предположить, что за таким объяснением следовало. В кутузку. А если первыми найдут бандиты, то и в бетон. У Абрикосова не имелось никаких оснований не верить покойному. Перед смертью юмор не шутят. А раз так...Вениамину пришла на память, услышанная им где-то детская страшилка.
Повернувшись на бочок,
Плавал в супе хомячок.
        Абрикосов отчётливо представил себя на месте этого хомячка. Нужно было действовать, а не стоять на мосту, раздумывая какой камень будет смотреться на шее более эстетично. Лучше поздно, чем очень поздно. Если он успеет, то заберет книгу. После чего сотрёт все отпечатки и положит барсетку на место. Что там в ней, ему даже не хотелось и думать. Любопытство сгубило кошку. А Муму? Но он не Муму, он выплывет. Холодея только от одной мысли что он сейчас снова увидит покойника, Абрикосов круто развернулся и побежал обратно к общежитиям.
       Кентавр превратился в кролика, уши которого гулко хлопали по спине. По мере приближения Веня увидел какие-то мигающие пятна возле темнеющих общаг. Перейдя на шаг, он начал догадываться, что это за мигающие пятна. Вскоре догадка переросла в утверждение. Это были милицейские машины с мигалками.
     Плавающий в супе хомячок повернулся на другой бок и ехидно подмигнул Абрикосову.