Броуновское телодвижение

Он шёл упорно и упрямо,
Он верил в старую сову,
Но у дверей святого храма
Ему сломали голову…
                Группа «Аквариум»

«Каждый гитарист, будь он хоть трижды Джанго и четырежды Рейнхардт, обязательно имеет за пазухой песенку о трёх аккордах», – думал человек, доставая с полки DVD своего любимого Бена Фолли.
«Каждый художник, будь он хоть сто раз Челлини, всенепременнейше хранит – хоть бы и в чулане – холщёвый лоскут с парой перекрещенных акварельных линий и подписанный «Весь Этот Мир», – думал человек, вставляя диск и отрешённо ожидая запуска.
«И каждый человек… ну, почти каждый, будь он хоть второй Иисус Христос, по крайней мере один раз в своей очень недлинной жизни хотел…»
Зазвучавший блюз категорически лишил новоявленного Христа его единственного желания. Чёрные старческие пальцы Фолли неспешно танцевали по грифу некогда голубой полуакустической гитары. Семидесятилетний Бен дребезжаще затянул балладу о прибывающем на станцию поезде, играя вроде совершенно наплевательски; гитара слегка не строила, но пела чисто и печально; аккорды старый негр будто придумывал по ходу – здесь так, а вот здесь эдак.
Возможно, оно так и было.
Человек сделал погромче, взял свою гитару – блестящую, совсем не блюзовую, но зато очень дорогую – и заиграл параллельно.
Гитара строила великолепно, пела чисто, нагло и пусто…
… и вдруг, обиженно звякнув, оказалась в своём углу, больно стукнувшись головой грифа о стену.
Человек поставил проигрыватель на паузу. Песня про поезд замерла на финальном проигрыше.
Одним блюзовая простота – популяризированная Буддой нирвана. Другим – капкан-мираж.
Первые никуда не торопятся.
Вторые – вроде меня.
Человек раздавил червячок раздражения, ограничившись тяжёлым вздохом, встал, хрустнул пальцами и направился в туалет – начатое пару месяцев назад Дело требовало крайне серьёзного подхода. Приняв позу мыслителя, он натужно следовал взглядом за изгибом зелёного майкрософтовского холма на прикнопленном к двери плакатике. «Я тут в сортире форточные дефолтные обои повесил. Кому как, а мне, знаете, помогло».
Когда старый унитаз неожиданно начал проваливаться сквозь прогнившую спрессованную дээспешно-линолеумную труху, заменявшую в доме пол, человек как раз заканчивал своё грязное дельце – то есть в самой неподконтрольной стадии процесса. Забившись опаутиненной мухой, он машинально раскинул руки и намертво впился ногтями в склизлые иззубренные края неожиданной дыры, повиснув невесть над чем и ещё успев порадоваться неработающему водопроводу. Любимые вельветовые домашние шаровары опасно скукожились на щиколотках. Снизу горячо дуло, воняло всё перешибающей серой и светило багровым.
Донёсся звук упавшего толчка.
– ЁБ ТВОЮ ДУШУ! – заорали оттуда, и человек невольно поджал ноги, столько нечеловеческой боли и тоски было в голосе. – ТЫ ОХУЕЛ, ГРЕШАК?! ****Ь… С ТЕБЯ ЕЩЁ И КАПАЕТ!!!
Человек боязливо изогнулся и скосил правый глаз.
Внизу, в центре аномально необъятного подвала, освещённого тягучим тусклым светом там и сям разложенных смрадных костров, на узком и явно неудобном железном стуле, скорчившись в три погибели и втянув голову, сидел высокий поджарый чёрт и злобно утирался костлявым кулаком. На его отвратительной рогатой башке эдакой фаянсовой лысиной скромно отблёскивало пресловутое сантехническое устройство.
Даже не треснул, неуместно восхитился человек.
– ИЗДЕВАЕШЬСЯ?!! – завизжал нечистый, сорвал с котелка несчастный унитаз и запустил им в человека.
Мишень икнула и шарахнулась в сторону, едва не словив в самую уязвимую зону увесистую пулю. Унитаз с противным воем прошёл в считанных сантиметрах и по параболе унёсся в недра преисподней, оставляя за собой коричневый трассирующий след.
– СУКА!!! – вовсе взбеленилось исчадие и принялось подскакивать на своём троне. – КАКОГО ДЬЯВОЛА ТЫ ЗДЕСЬ ЗАБЫЛ, ГОВНОЖОПОНОГИЙ?!! НЕТУ ТЕБЯ ПОКУДА В РЕЕСТРЕ, МУДИЛА КРУПНОСЕРИЙНЫЙ!!! УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕЙ ГЕЕННЫ, ****Ь, А ТО ДУШИ АЛЬФОВЦЕВ КЛИКНУ!!! ВО-О-О-О-ОН!!!
Ставшей притчей во всех языцех шампанской пробке было чему позавидовать – человек очутился в комнате со скоростью светового кванта. Что более тому способствовало – то ли угроза рогача, то ли пущенный им файрболл – осталось загадкой.
Торопливо отбежав от дыры подальше – в дальнюю комнату – человек сел на пол и уставился в окно. Ветви полуобнажённой осенней берёзки, причудливо сплетясь в подобие лица, слабо подрагивали, словно стрелки маленьких напряжёметров. Судя по их амплитуде, небесная канцелярия явно сидела без света. Хотя почему только небесная – лицо тоже выглядело индифферентным ко всему – а к хозяину окна в особенности.
Понемногу успокоясь – йога вкупе с двумя рюмками рижского бальзама животворили почище креста – человек приступил к трезвой конструктивной рефлексии.
Что такое, в сущности, произошло? Досадное недоразумение. На грядущее какое-либо влияние оказать может? Очень вряд ли. Вывод – ничего не произошло. Правда, надо будет как-то заделать адскую дырку, а это чревато новым, по крайней мере визуальным, контактом с подвальным князем. Мимолётно мелькнувшей мысли ничего не заделывать, а пользоваться нужником как есть, человек уделил одну гнусную ухмылку и отмёл как порочащую свои честь и достоинство. Надо – заделаем.
Человек глянул на ходики. Семь. Блин, Дело-то простаивает! Вот уж действительно бес попутал – два с лишним месяца подряд не пропускал ни дня, а тут едва не забыл. Вот было бы окаянному радости… Ну уж нет.
Человек умостился в асану, которую непосвящённые ошибочно называют «позой лотоса», и сложил кисти особым образом, замкнув собственный энергетический контур. Привычно расслабившись и ощущая интенсификацию чакр, он начал читать мантру Выхода-и-Входа.
Два месяца назад он был человеком, которому как нельзя лучше подходил образ пьяницы из «Маленького принца», который пил, чтобы забыть, как ему совестно пить. Два месяца назад он был духовно богатым лузером, знающим всё на свете кроме одного – на хрена ему это знание. Два месяца назад он стоял на обзорной площадке старой водонапорки, отпустив одну руку и уже почти ничего не боясь.
А потом он вдруг испуганно обнял ржавый поручень и, стараясь не глядеть вниз, начал кулем перелезать обратно. Придя домой, он налил себе стакан бальзама, взял гитару, бренькнул до-мажор и сказал:
– Ну и дурак же ты.
Все части паззла срослись воедино – запойное чтение в поисках ответов и запойное же пьянство в поисках подтверждения вообще существования этих самых ответов, безумная песенная плодовитость и безумная концертная деятельность на грани обморока, отвергание и изобретение религий, нигилизм и истовая вера во всё, что блестит, несметная шобла слов, якобы составляющих нечто целое, и многозначительное молчание, якобы являющееся суммой всех плюсов и минусов. Разбитый об начало всех начал лоб зажил, сердце перестало болеть. В конце туннеля зажгли лампадку и пригласили на огонёк. Так сказать, началась последняя фаза операции.
Два месяца ушли на изучение и овладение техникой, и вот теперь – теоретически – со дня на день человек вполне закономерно ожидал результата…
… Часы пробили полночь, что-то невнятно проскрежетала в их недрах сломанная кукушка. Проклятый разудобный лотос сковал тело почище арктического мороза. Горло душила обида. И здесь наебали. Вернейшая из мантр оказалась пустышкой, как раз для таких вот легковер…
Практически потерявшая чувствительность пятая точка медленно оторвалась от паласа, и человек, боясь дохнуть, приподнялся над полом на один-единственный крошечный миллиметр…
… потом ещё чуть-чуть…
… потом ещё…
… быстрее… быстрее… быстрее!..
… И ПЛАВНО ВЗМЫЛ К ПОТОЛКУ!!! БРЕННАЯ ЗЕМЛЯ, НАКОНЕЦ, ОТПУСТИЛА ЕГО!!!
Он почувствовал – мантра сделала своё дело, мантра больше не нужна. Открыл глаза.
Перед носом раскорячилась люстра, от которой тянулась в угол невидимая снизу паутина. Комнату будто сжали со всех сторон, вдобавок притоптав сверху. В макушку упирался мохнатый потолок.
Иной бы торжествующе рассмеялся – и напрочь всё испортил. Равновесие самадхи вещь настолько же хрупкая, насколько и труднодостижимая; стоит впустить в хрустальный чертог сознания хотя бы одну опьянённую восторгом мысль – пиши пропало. Снова изнурительные асаны, снова медитация, снова мерзкая неразлучная парочка «ну когда же…» и «а не зря ли…»
Пара месяцев не прошла даром. Человек стал профессиональным медитатором и адептом Ухода; он великолепно владел своим телом – и физическим, и эфирным. И посему он, позволив себе мгновение спокойной радости, сосредоточился на дальнейшем движении Ухода. Мантра вновь пошла по кругу.
Внезапно раздался хруст, и со звуком ломающегося валежника человек ухнул вверх, в образовавшуюся безобразную звездообразную трещину. Плечи, натолкнувшись на потолок, сработали стопором, усилие тут же спа;ло, и человек застрял рядом с люстрой головой, так сказать, наружу.
Снаружи был чердак. Залитый белым, но не слепящим светом, бескрайний чердак. Повсюду порхали изумительной красоты полупрозрачные ажурные мотыльки; откуда-то доносилась тихая умиротворяющая музыка – играли на гитаре, это человек отметил сразу, легонько-легонько касаясь самых тонких струн; лицо омывал пахнущий земляникой ветерок. Человек глубоко вздохнул и закрыл глаза…
… и поэтому не сразу заметил резную арку из светлого камня, на которой, поскрипывая, болталась наспех приколоченная фанерка с накарябанными химическим карандашом каракулями:

ПРИЁМ ВРЕМЕННО ПРЕКРАЩЁН.
ВЕДУТСЯ ПРОФИЛАКТИЧЕСКИЕ РАБОТЫ.

С третьего раза прочитав объявление, а поняв – с восьмого, человек заорал благим матом и орал, не переставая, ещё битый час или два, распугивая мотыльков и заставляя лажать невидимого музыканта; содержание ора можно было приблизительно передать как «ну что же вы, вот ведь незадача». В ответ доносилась лишь музыка, да налетали новые мотыльки, на смену склеившим крылья от сердечного приступа.
Оторавшись, человек повертел красномордой головой, дёрнулся, не поверил, отдышался – ещё час – повертел и дёрнулся ещё…
… и снова начал орать, и теперь орал безостановочно, безнадёжно и безобразно, потому что случилось самое страшное, что могло случиться в его ситуации:
О Н   З А С Т Р Я Л   С О В С Е М.
Будь начальник такого милого чердака на месте – даже при отсутствии свободных койко-мест и наличии самого чёрствого сердца – несомненно, услышав ТАКОЙ крик, он бы вывернулся наизнанку и пошёл бы навстречу внеплановому поступленцу, хоть бы и пришлось предоставить собственные V.I.P. апартаменты.
Но мало того, что приём был временно прекращён, так ещё и велись профилактические работы, на время которых, как известно, весь аппарат скопом отправляется на юга.
Бренная же земля человека уже, увы, отпустила.

* * *

Спустя определённое время видеоплейер снялся с паузы, Бен Фолли доиграл песню про поезд, и проигрыватель по таймауту ушёл в стэнд-бай.