Отв-ратное дело

Александр  Свистунов 


Отв-ратное дело


– Куда прешь, дуболом хренов! Не знаешь правило, не вижу, не еду. Надо же, как вписался в предыдущего. Морду себе не помял? Зато я здорово башкой к броне прислонился. Теперь, голова гудит, в ушах симфонический оркестр играет, но штаны сухие.
– Покорнейше прошу простить ваше благородие. Я у вас пока щенок необученный. Дороги то считайте, нет никакой, только пыль да пыль. Потому переднего не разглядел.
– Какое я тебе благородие, я российской армии, товарищ лейтенант старшой. А нюх у тебя зачем, понять не мог, что дистанция между вами меньше хвоста собачьего. 
– Да не научился я еще этими локаторами пользоваться. Лучше бы мне обоняние оставили, я бы мотор переднего танка унюхал. А что, ваше благородие сильно мы его помяли?
– Да вроде не обижается. Пехоту ты только с брони стряхнул грубовато, но не наехал ни на кого. Натаскивать тебя еще и натаскивать, давай выходи из колонны, в село отправимся, здоровье поправлять.
– Осмелюсь доложить, ваше благородие, у меня со здоровьем все в порядке.
– Ну, точно щенок неразумный, а не танк, мне, мне здоровье поправить нужно. Кузя, домой. 
– Мне ваше благородие скоро уже год стукнет. Я большой и грустный волкодав, но вот как мое сознание на танк наложили я, извиняюсь, сдурел слегка. Все никак еще в своей шкуре себя не ощущаю. 
– Привыкнешь, я потому и езжу с тобой, натаскаю. Потом сам сумеешь, и танки вражеские пушкой долбать, и бандитов гусеницами давить. Ты у меня будешь самый преданный танк-пес в российской армии.
– Точно так, ваше благородие, оправдаю, будете довольны.
– Вот, молодец. Все бы так. А то было дело, человеческое сознание в память танковую вставлять начали, а те в рассуждения пускались, с кем воюем, за что воюем, кому это надо. Нет, у танка должна быть собачья верность.
– Точно так, товарищ лейтенант старшой, но мне тоже интересно, а за что воюем?
– Ну вот, и собаки туда же. Чтобы проще понять было, тебе положена одна сахарная косточка в день. Но вас таких целый полк. А на весь полк не хватает. Вот вам эту кучку косточек вываливают, а вы за них грызетесь. Сильные больше косточек ухватывают, слабые сдыхают, все просто. 
– Так это, ваше благородие, собачья логика. Это я понимаю. Но по человеческой то логике, вместо того чтобы воевать, вы бы эти усилия на добычу и изготовление этих самых косточек сахарных пустили.
– Ни черта ты не понимаешь, щенок еще ты Кузька. Там где начинается политика, кончаются сахарные косточки. Что-то добрый я к тебе стал. Место. В село бегом.  Чачу хочу и молока козьего.
– Осмелюсь доложить ваше благородие, в нас стреляют. Пули от брони отскакивают и куда-то вверх отлетают.
– А, так это пули-дуры. Они заговоренные. На каждой конкретная фамилия, звание и адрес заворожены. Если на одной из них мое имя светится, то только я из люка высунусь, тут же меня эта стерва укусит. Нет, не буду высовываться.
– Не нужно вам высовываться, товарищ лейтенант старшой, я лучше из стороны в сторону попрыгаю, поуворачиваюсь, а то эти гады вроде и гранатометы приготовили.
– Гранатометы! Так может, мы тоже постреляем, как у тебя с боезапасом?
– Как прикажете, ваше благородие. Только сами извольте сначала взглянуть. Армия то российская нападает.
– Наши? Покажи. В сторону прыгай, в сторону. Щас из мухи-цеце как зафигачат, мигом оцепенеем. Потом нас голыми руками вырежут. Так, кто это такие? Понятненько. Видишь белые повязки на лбах. Третий глаз они закрывают.  Это борцы с иными.
– А мы тут причем?
– Не хотел говорить, но тебе можно. Я только наполовину человек. Во
мне  иной сидит, прикалывается.
– Не, не понимаю, ваше благородие, я в вас человека чую.
– Зато у них нюх другой, они иного чуют. Давай задним ходом, вон отсюда. Не могу в своих стрелять. Им же не я нужен, а иной во мне.
– Не получится, товарищ лейтенант старшой, нас сзади танковым взводом прижали, Шарик, Пушок, и Белка. Зверская команда, я их знаю, ракетными снарядами нас прижучить готовы. Лучше уж вперед на гранатометы, я вертлявый, может, проскочим. А иной ваш помочь не может?
– Да ему как-то до нас дела никогда не было, у них, иных, свои заморочки. Они и этих борцов обычно не замечают. По барабану им и мы и наши проблемы. Ну, грохнут меня, а он, куда нибудь унесется и продолжит свои игры. А борцам только этого и надо. Они, типа, изгнали бы из меня иного. Ты попрыгай немного, я попробую уговорить эту сволочь покинуть меня, хотя бы на время. Пользы мне от него все равно никакой.  Это что такое было?!
–  Гранатомет муха. Гранатой по башне, по касательной, едва увернулся.
– Ну вот, еще одна шишка на мою бедную голову. О, кажется, иной согласен. Покидает меня, слава богу. 
– Точно так, ваше благородие. Шарик с Пушком как с цепи сорвались. Понеслись за Белкой. Постреливают ей вслед. Ваш иной, наверное, в другого лейтенанта переселился. И эти, которые с повязками, на нас внимание обращать перестали. Куда нам теперь?
 – Иные сволочи, нелюди ненормальные, и борцы придурки, теряют все человеческое, когда за ними охотятся. И сами мы не понимаем, ни чего иные хотят, ни какого дьявола нам в этой жизни надо. Кузя, ты один у меня остался. Все, нервы ни к черту, голова ударенная, желудок пустой. Останавливайся у околицы, я тебе  такой классной соляры залью, закачаешься, лучше любой сахарной косточки будет. А мне чачи литр, сала килограмм и соленых огурчиков, два. И никаких иных больше.