Ещё до Рипли

Она вошла в горницу и встала, спокойно ожидая, когда он обратится к ней.
- Марфа Прокоповна, присядьте, - вежливо сказал худощавый господин с невзрачной бороденкой, - Влас о вас много рассказывал, не могли бы вы повторить вашу необыкновенную историю?
Женщина осторожно присела на лавку. В приоткрытую дверь тянуло аппетитным запахом щей. Марфе Прокоповне очень хотелось есть, но она отбросила мысли об ожидающем ее обеде и сложила на коленях натруженные руки.
- Вы, барин, не поверите, - улыбнулась крестьянка. Ее полное красивое лицо неожиданно засветилось мягким светом, в голубых глазах заплясали веселые искорки.
- Влас изрядный выдумщик, - не мог не улыбнуться в ответ господин, - но вы, на мой взгляд, рассудительная женщина и скажете все, как было.
- Что вы, барин, - женщина покачала головой, - и смешно, и грустно, и рассказывать совестно. Ведь действительно, история-то на сказку похожа!
Барин был приятно удивлен. Неграмотная крестьянка говорила складно и держалась с редким достоинством. Он вспомнил, что Влас болтал о том, что в юности она была горничной у дочери помещика.
- Вы умеете читать? – поинтересовался он, не в силах отвести от нее взгляд.
- Да, барин, и читать, и писать умею. И французскому языку учена. С барышней нашей, которая пять лет назад замуж вышла, домашние учителя занимались, вот и мне пришлось. Только нам, крестьянам, науки ни к чему.
Марфа Прокоповна снова улыбнулась, как показалось ему, иронически.
- Барин, вы уж не гневайтесь, я вам только правду, как на духу, а вы, если наскучит, прямо мне скажите!
Марфа Прокоповна незаметно покосилась на дверь. Запах исчез. Палашка, наверное, дверь закрыла, умница-девочка.
Она вздохнула и под ободряющим взглядом собеседника начала рассказ.

Коромысло совсем не натирало плечо. Сколько же лет она ходила за водой, а сохранила девичью походку! Стоял теплый летний вечер, вокруг простирались поля цвета темного золота, вдали, в вечерней дымке, зеленел знаменитый на всю округу лес – вследствие путаницы в документах - предмет ожесточенных споров двух соседей-помещиков.
Марфа Прокоповна шла по меже, скользя по окружающим красотам привычным взглядом – в молодости, в молодости налюбовалась, а теперь уж недосуг. Солдатка с двумя малолетками – жизнь не часто бывает мёдом.
Внезапно ужасный треск и скрежет нарушили тишину. Прямо перед ней, в, слава Богу, уже убранном поле, упало с неба гигантское яйцо. На глазах онемевшей Марфы Прокоповны оно раскололось, и взору несчастной женщины предстало страшное существо. Огромное, черное, с жуткими когтистыми конечностями, с уродливой мордой и зубами, сквозь которые сочилась мерзкая слизь. Чудовище долго не думало, а резво направилось к застывшей, как жена Лота, крестьянке.
- Изыди, изыди, - Марфа Прокоповна мелко закрестилась, но дьявол всё приближался.
Подойдя совсем близко, он остановился. Несколько секунд они смотрели друг на друга.
- Детушки мои, кровиночки! – подумала крестьянка, и мужество вернулось к ней. Она вспомнила, как любит ею сваренные щи свекровь, как смешно подчищает чугунок с кашей свекор, как ждут пирожков с капустой Танюшенька и Алешенька.
Существо неуклюже шагнуло к Марфе Прокоповне, но она успела стащить с плеч коромысло и, сподручнее перехватив его, нанесла первый яростный удар.

Прибежавшие мужики долго разглядывали черную бесформенную кучу, которая шипя и испуская отвратительное зловоние, прямо на глазах превращалась в маслянистую вязкую жидкость.
Игнат Анкудинович, староста и головастый мужик, велел как следует засыпать останки чертова отродья. Тут же порешили сохранить все в тайне, зачем начальству знать, что чудовище было забито коромыслом именно в их деревне. Еще неизвестно, каким боком это повернется. Нет, лучше помалкивать. Разве что рассказывать детишкам в долгие зимние вечера…

Марфа Прокоповна закончила повествование. Бородатый господин скептически хмыкнул. Да, ну и фантазия у наших крестьян! Это тебе не «Замок Отранто» и не «Франкенштейн». Что-то своё, мощное, русское, эпическое, глубинное.
Он встал и сунул крестьянке рубль. Марфа Прокоповна, не ожидавшая от городского барина такого подарка, расплылась в счастливой улыбке. Она проводила благодетеля до брички и даже попыталась подсадить его.
Седой старик Влас взял вожжи и причмокнул, лошадка тронулась, бричка покатилась, барин приподнял шляпу и откинулся на сиденье. Марфа Прокоповна долго махала приезжему вслед и кланялась в пояс.
Господин некоторое время неподвижно сидел, погруженный в думы, затем оживился, достал записную книжку в потертом кожаном переплете и аккуратно заточенный карандаш. Как будто сами собой начали складываться строки: «Есть женщины в русских селеньях…»