***

                Первый шторм
               Из книги "Вовка Панин в мореходке"

Днепровский лиман стал первой большой водой, который встретил уже полностью состоявшихся мореходов легким волнением вперемешку с ветерком в лицо.
Вечером бросили якоря в тихом, укромном заливчике необъятного лимана. Стоянка была вызвана необходимостью ещё раз перед выходом в открытое море проверить машинное и палубное хозяйство, навести глянец и лоск на без того блестевшие суда.
Вечером старпом достал большую сеть и, отобрав пяток ребят покрепче, порулил с ними на спасательном боте куда-то за излучину. Вернулись они часа через три, а ещё через час все наяривали  уху из самой что ни на есть настоящей стерляди!.. Вышли из Днепра, только после обеда следующего дня, оставив за кормой Очаков, который зорко сторожил широкие ворота самой главной реки Украины.
Море, то самое Чёрное море, которое “самое синее в мире”, встретило новичков совсем неласково. Оно словно задумало проверить их на прочность, поддавая по скулам судов то справа, то слева. Корма то опускалась, тяжко приседая ниже ватерлинии, то становилась дыбом, заставляя нос судна полностью зарываться в зелёные, шипящие на ветру волны.
Вовка чувствовал давление изнутри себя и вверх, но всеми силами старался подавить подспудное желание, стиснув зубы, дёргая горлом вверх и вниз. Вот уже свалился с зелёным цветом лица один курсант, за ним второй, третий… Вовка держался за планширь, широко разевая рот навстречу смеси ветра и брызг.
Рядом к фальшборту прижались Сашка Назыров, Дьяков, ещё несколько самых стойких. Когда волнение за бортом чуть поутихло, перебрались на бак, где на любом идущем судне качает даже в полный штиль.
Вот где настоящие качели!.. То вверх, то вниз, и сбоку на бок одновременно. Скорее не качели, а космическая центрифуга – разве что мёртвой петли ни разу не получилось… Оно и, Слава Богу!..
Надвигается живой глыбой очередная волна и “Седов”, напрягаясь изо всех сил, карабкается на неё. У стоящих на баке подгибаются ноги, скоро уже колени будут выше головы, но судно летит стремительно вниз, теперь тело наоборот вытягивается словно меха у разбитной русской гармошки, и смотришь – рядом ещё двое плеснули за борт сквозь стиснутые челюсти и губы…Вовка стоически держался.
Из рубки на ребят веселились старпом и рулевой матрос:
-Ну, как?! – кричали они то и дело через палубу. – Поддаёт!..
-Ух, поддаёт!.. Ещё как поддаёт! –отвечали самые стойкие, держась друг за друга.
Судно почти тут же заваливалось на левый борт и одновременно на корму…. Сдаётся, что они –лихие штурмана, иногда нарочно валяли туда-сюда руль, умело подставляя борта под высокую волну, чтобы ещё больше пощекотать возбуждённо-феерическое настроение своих подопечных.
-Эй!.. А как насчёт ужина?.. - снова крикнули из рубки, когда шторм заметно поутих.
Какой там ужин!.. Сейчас бы просто вытянуться на спокойной палубе и задать храповицкого часов десять-двенадцать, но…держать марку надо было до конца.
-Мишка! Ты у нас сегодня бачковой… Тащи одни только котлеты и компот!..
В центральном кубрике лежали вповалку больше половины личного состава… От лежавших исходил бледно-зелёный свет, который терялся под палубными иллюминаторами, превращаясь в невидимую, но явно присутствующую ауру тихого страдания.
Но каждому своё….  А Мишка с Сашкой Дьяковым притащили бачки с котлетами и компотом. Способные через силу есть, принялись за это муторное дело, и тут долго державшийся молодцом Витька Колчанов, едва надкусив котлету, стремительно кинулся наверх. Через пяток минут он белой молью спустился,  молча лёг на свою койку, продолжая незаметно икать.
Трап в кубрике не пустовал. По нему призрачно-молчаливыми бестелесными тенями с балясины на балясину передвигались страждущие. Вовка, сильно гордый за свою неизвестно откуда взявшуюся выдержку, улёгся на кровать после пары котлет и банки компота. И… тут же снова подскочил, резко схватившись за верхнюю койку. Лежать-то оказывается хуже всего!.. Когда брюхо и ноги переворачиваются выше головы, то тут срабатывает закон сообщающихся сосудов, и тогда уж вряд ли помогут стиснутые зубы и пресловутая выдержка или сила воли… Лежать в койке можно только на совсем пустой живот, что и получилось у всех, давно находящихся в горизонтальной позе.
Вовка снова поспешил на палубу, где от борта к борту и на бак, слонялись унылые и приуставшие курсанты.
Но всё кончается…. Кончился и шторм вместе с вечерней зарёй, скоро совсем стемнело, и пароход тяжко заснул, кроме, конечно, вахтенных…
С утра море долго извинялось за вчерашнее. Оно откровенно подлизывалось, нежно лаская вчера гудевшие борта своей шёлковой, бирюзовой волной. Море взяло к себе в помощники и небо, которое висело сверху голубым шатром восточного балдахина, окружив два учебных судна своей ненавязчивой, почти материнской заботой и вниманием. Посчитав, что этого недостаточно, море выдало ещё один козырь – появились дельфины!..
Окончательно пришедшие в себя вчерашние горемыки бросились опрометью из своих кубриков, винтом крутились вдоль бортов, под которыми стремительно неслись дельфины – и в самом деле живые торпеды. Особенно красиво дельфины шли впереди судна: держась своим хвостом в считанных сантиметрах от форштевня, дельфин пронизывал толщу воды, будто был одно целое с судном, а значит и с курсантами… Взаимосвязь с дельфинами и морем  была налажена прочно!..
Дельфины весело и без устали сопровождали ростовчан до самого Севастополя, до бухты Камышовой, где оба судна бросили якоря на знаменитом севастопольском рейде.
Вот он каменно-стальной город-крепость, строго встающий за бронзовыми крыльями Памятника погибшим кораблям. Перед курсантами разворачивалась живая героическая история русского флота вместе с Корниловым, Истоминым, Нахимовым и матросом Кошкой…. А рядом могучий современный Черноморский флот.
Курсанты наперебой замучили старпома:
-Когда же увольнение?.. Когда в город?..
Увольнение состоялось в шестнадцать часов. На берег, а это прямо к Памятнику погибшим кораблям с его парящим орлом на вершине, переправились на шлюпках за несколько рейсов.
На первый глаз Севастополь показался сверх-военным городом. Каждый второй прохожий и навстречу и вдогон был отмечен голубым гюйсом или золотыми погонами. Девчонок, по крайней мере, без провожатых, почти не было. От Памятника погибшим кораблям Вовка с друзьями дошли до собора, где похоронены четыре знаменитых адмирала во главе с Нахимовым. Ребята искали следы былых сражений, но стены домов, как и дорожный асфальт кругом были безупречно чистыми и ровными. Дошли и до Нахимовских бастионов, но там тоже всё было по музейному чисто и прибрано.
Зато панорама обороны Севастополя прошлого века произвела на друзей сильное впечатление. Картина была настолько достоверна, что хотелось даже пройти через линию ограждения, чтобы тут же оказаться среди героических защитников. А чуть дальше можно было подойти и к самому Нахимову, который, правда, в этот момент был уже смертельно ранен…
В Севастополе простояли двое суток. На следующий день была автобусная прогулка с экскурсоводом. Кроме вчерашних мест, курсанты увидели ещё много исторического и, прежде всего, Малахов курган – это уже из истории последней войны. Доехали и до Херсонеса – ровесника древних Афин и Рима.
-Надо же…. Сколько веков прошло, сколько поколений сменилось, а теперь и мы тут ходим по тем же самым плитам…
-А ещё через тысячу лет здесь другие будут ходить, а мы где будем?..
Но такой вопрос юного философа продолжения не получил – разве можно думать о смысле жизни в восемнадцать лет, даже если вокруг тебя тысячелетние развалины.
Во время короткого перехода от Севастополя до Ялты, Вовка вместе с Назыровым и Педченко стояли стажёрскую ходовую вахту в машинном отделении. Механик водил их по машине, рассказывал о характеристиках главного и вспомогательного оборудования и ещё много всякого полезного для будущего судомеханика. Все практиканты имели отчёты-журналы, куда заносили всё, что могло пригодиться на четвёртом курсе, да и за саму практику тоже предстояло отчитываться. Так что круиз-круизом…
Как и в Севастополь, в Ялту “эскадра” прибыла утром. Здесь оба судна лихо пришвартовались к причалу, который вытянулся далеко в море перпендикулярно набережной. Ялта-родная сестра Севастополя. Если Севастополь – мужественный и строгий старший брат, то Ялта развесёлая и гулящая
младшая сестрёнка. (Хотя исторически Ялта много старше Севастополя).
Небольшая, уютная набережная по началу лета ещё не так плотно забита праздным  народом.  Но почти  летняя погода вытаскивает из многочисленных и всевозможных заведений южного отдыха всех, особенно ближе к вечеру.
Со всех сторон музыка нараспашку. Она крутится не только на берегу, но и в море с бортов двух учебных судов и стоящих невдалеке пассажирских теплоходов.
До чего же красивы южные вечера, да ещё в обнимку с морем. Музыка всё громче, вокруг разноцветные фонари, выплеснувшие свой свет чуть ли не во все вечерние закоулки, Но всегда можно найти совсем рядом удобную, затемнённую аллейку
Ялтинская набережная плавно переходит в приморский парк, в котором есть всё, в том числе и танцевальная площадка с эстрадой. Здесь же навечно “пришвартовался” пиратский парусник-кафе. Но такое кафе курсантам не по карману, и они вполне обходятся простенькой бутылочкой из соседнего гастронома, а то и вовсе всухую – свежо ещё в памяти палубное всеобщее собрание.
Весёлого настроения и впрямь хватает и без дополнительных средств. Всё вокруг насквозь пронизано невидимой, тихо шепчущей, но далеко слышной, несмотря на музыку (а может и благодаря ей), грешной страстью. Она проникает в самые затаённые уголки сознания, до предела будоража здоровую молодость…
Вовка вышел в увольнение вместе с Эриком Гисматулиным, и уже на набережной к ним подошли Роберт с Опоку Генри. В Севастополе африканцев на берег не выпускали – военная тайна всё-таки… Будущие штурманы из Ганы на берегу ходили только по гражданке, да и не положено  им носить полную российскую морскую форму.
-Что, ребята, скучаете? – перегнулись подошедшие через парапет. - Приглашаем в кафе – немножко можно “ту дринк”…
За четыре года учёбы африканцы вполне нормально научились изъясняться на русском, так что никаких барьеров не существовало, и приглашение было принято. Ближайшим заведением оказался ресторан “Южный”, где в этот час было ещё мало народа. Ребята выбрали столик поближе к эстраде, на которой уже выламывались две гитары с клавишником и ударником. Завидев иностранцев, к столику мотыльком подлетела официантка.
После всеобщего согласования заправлять за столом взялся Вовка, он и обсудил с официанткой простенький заказ. Нельзя было не выпить за дружбу, за интернационал, а потом опять и ещё...
-Генри, и ты, Роберт, есть такой вопрос: вот получите вы через пару месяцев штурманские дипломы, а дальше что?..
-Как что?.. У нас тоже есть рыболовство, - сразу ответил Генри. – Я уже давно всё придумал –куплю себе большой траулер и буду на нём капитаном, а Роберт будет моим старшим помощником…
-Эт-то ты такой богатый?!.. – выкатил глаза Вовка.
-Ну… - потупился Генри, - не то чтобы я…
-У него отец э-э… Как бы это сказать по вашему?.. Его отец – большой князь… Он и послал нас сюда учиться, - поспешил на помощь другу Роберт. – Только я теперь у него старпомом быть никак не могу…
-Почему так?
-У нас там снова революция, а он за социализм и был большим активистом Народной партии – по вашему коммунистом, - пояснил теперь уже Генри. –Я его уговариваю - говорю, что мой отец заступится, но он всё-таки не уверен…
-Если я вернусь после учёбы в Гану, то меня там повесят, - улыбнулся Роберт.
-Не повесят!.. Мой отец хорошо знает нового президента!..
Друзья ганцы перешли на свой язык, перемешав его с английским и русским.  Некоторое время яростно спорили и жестикулировали…
Ошарашенные ростовчане смотрели на спорящих и подавленно молчали. Вот тебе и на… Ребята как ребята, а что с ними и вокруг них творится…
-Значит, Роберт, ты у нас останешься? - продолжали  допытываться   ростовчане,    когда, видимо, давнишний спор немного приутих. – Здесь-то тебе дело найдётся.
-Нет… в СССР я не останусь, хоть и не раз уже предлагали… Я поеду в Париж – там буду работать в международной молодёжной организации…
-А зачем тебе тогда диплом штурмана?..
-Штурман – это раз, русский язык – два…. Наш старшина Оссари Оксфордский университет закончил, а теперь мореходку... Он тоже коммунист и мы вместе едем в Париж…. А капитанами и штурманами мы будем работать, когда победим в своей стране! – горячо и с пафосом договорил Роберт.
-Если вы победите, то тогда мне придётся убегать, - опять затеял спор Генри.
“Не такие уж вы коммунисты, раз у нас  не хотите оставаться” – подумал Вовка, но про себя решил, что а Париже ганцам будет, всё же, лучше…
Квартет на сцене молотил во всю. Несколько пар танцевали фокстрот, танго или твист.
-Скажи музыкантам, чтобы Битлз в темпе сыграли! – задорно хлопнул Эрика по плечу Роберт. – Мы будем танцевать шейк…
Эрик подошёл к эстраде с музыкантами – те сразу поняли.
Ну кто мог видеть тогда шейк?.. Да ещё африканский?..
Танцующих тут же окружили  все присутствующие. Раздались сначала редкие хлопки, но очень быстро всё перешло в бурную овацию в темп музыке и танцу. Музыканты старались упорно, африканцы от них не отставали, ублажая настойчивые просьбы зрителей.  Но всё же по струнам бить гораздо легче, чем дёргать ногами и Генри с Робертом умаялись раньше оркестра. Их просили ещё и ещё, но будущие морские штурманы из Африки только устало и благодарно кивали из-за своего столика.
Постепенно страсти в зале приутихли, и ребята по-английски тихо смылись на набережную, оставив на столике истраченные рублики. А потом были песни под гитару, танцы в парке, знакомства и… отбой на судне строго по режиму. Из Ялты Вовка отправил первое письмо Наде…