***

                Кража в экипаже
               Из книги "Вовка Панин в мореходке"

Время идёт, а с ним остаются где-то сзади  дни трудных и лёгких занятий. Приближался первый курсантский отпуск. Всего-то двухнедельный, но первый. Предстояло  первый раз после долгой разлуки с домом появиться среди родных и друзей в форме, в которой было столько, пока ещё мальчишеской романтики.
Все поголовно и усиленно к этому готовятся. Кто ещё не успел подогнать фланельку или шинель, спешат с этим срочно разобраться. Кто успел подогнаться, те ещё и ещё раз придирчиво разглядывают друг друга или просто, как невесты на выданье,  пялятся в зеркало, находят какие-то изьянчики и стараются привести всё в исключительную норму.
 В кубриках между занятиями все гомонятся предстоящим отпуском, каждый в деталях представляет себе, как он пройдёт по своей улице, подойдёт к своему подъезду или к калитке, как откроет родную дверь.
Особенно не сговариваясь, все ребята решили появиться дома внезапно, без всякой помпы на вокзалах и в аэропортах, тем самым усилить впечатление встречи. Теперь уже курсанты из местных, которых, правда, было совсем немного, искоса завидовали иногородним, впереди у которых было целых две недели сплошного праздника.
Но за несколько дней до вожделенного первого отпуска, Вовке пришлось испытать едва ли не самое сильное потрясение за все годы учёбы в мореходке…
У Вальки Трунова – добродушного, мягкотелого увальня, сынка обеспеченных родителей из города Шахты, пропало из тумбочки пятьдесят рублей… Целое состояние для курсанта, ежемесячная стипендия которого составляла всего шесть драгоценных рублей.
Пропали деньги!.. И где?!.. В курсантском кубрике мореходного училища!.. Там, где сама мысль о воровстве казалась кощунственной.
-Валька, ты ещё раз посмотри по своим закоулкам – вдруг ты сам куда-нибудь заныкал, а теперь не помнишь…
-Да вы что, ребята…вот сюда я их положил, - показывал Валька уголок в своей тумбочке…
-Да… так дело не пойдёт…
Немедленно была организована группа расследования чрезвычайного происшествия, председателем которой единогласно назначили Серёгу Житникова. Группа вышла из аудитории, где по такому случаю собрался весь курсантский состав во    главе   с классным руководителем Галиной Михайловной.
Почти в полной тишине прошло более двух часов… Наконец, дверь чуть приоткрылась и Серёга вызвал Галину Михайловну в коридор. Прошло ещё целых  десять  минут тревожного  ожидания, но  вот побледневшая Галина Михайловна и члены группы вошли в аудиторию.
-Деньги найдены… - медленно проговорила классный руководитель, обводя взглядом ряды столов… - И я даю последнюю возможность тому, кто совершил кражу, самому признаться в содеянном…
Аудитория молчала. Мгновения казались тягучими минутами.
-Не хватает смелости у будущего моряка?..
Все следили за движением взгляда своей учительницы…. И вдруг этот взгляд, взгляд в  котором было столько смятения и боли, остановился на Вовке…
Сразу взмокла спина, застучало в висках… Лихорадочно закружилось:
“Подбросили!.. Как же так?.. Почему?.. Зачем?.. ”
-Вставай, Сорочкин… - почти шёпотом произнесла Галина Михайловна, но шёпот этот раскатом прогремел по утрамбованной тишиной вечерней аудитории.
Вовка резко повернулся назад. Сзади, с белым пятном вместо лица, медленно поднимался Женька Сорочкин – зам комсорга группы и вообще во всех отношениях передовой курсант… Деньги нашли у него зашитыми в отворот новенькой первокурсной шинели.
Что было с Сорочкиным в этот вечер, после отбоя – пусть читатель догадывается сам. Но уже на другой день, ближе к полудню, вся рота была построена в коридоре экипажа. Перед ротой вышло почти всё командование училища, срочно прибывшие родители Сорочкина. Сам Сорочкин со следами на лице стоял рядом с ними и молча плакал…
Теперь уже Вовке было жаль его. Может так же в душе его жалела и остальная братва, но пришло время действия Закона… Закона, по которому живёт и которому следует всё курсантство. В этой среде более всего презирается предательство и воровство  – среда сама, как единое целое, изрыгает из себя пороки и ничто не может помешать ей в этом…
Рота угрюмо слушала начальника училища, который безусловно понимал, что слова его бесполезны. Ведь он сам когда-то был курсантом. А говорил он из уважения к родителям Сорочкина  –  на груди отца сияло много рядов боевых наград…
-Ребята… Бейте меня хоть каждый день…. Хоть с утра до вечера…. Только оставьте в училище… - сквозь разбитые губы выдавил Сорочкин, но рота упорно молчала…
Действовал Закон…