Березовый изумруд

Мы с Веркой вышли из душного института, молча постояли на крыльце, вдыхая свежий воздух.
- Куда пойдем?
- Пошли, пошляемся?
- Пошли!...

 Стоял май 2003-его года... Улица полнилась звуками: автомобильные гудки, топот ног многочисленных прохожих, обрывки разговоров, чей-то смех, стук открываемых дверей магазинов и подъездов…  И над всем этим – веселый шум  молодой листвы, волнуемой свежим майским ветров. Солнечный день властвовал над городом и нашими сердцами. Мы с наслаждением подставляли белые щеки солнечному лучу, прикрывали глаза от наслаждения, когда ветер продувал одежды и скользил по коже, трепал волосы…

Наши души наполняло ощущение полной свободы и щенячьего счастья: два раза в год мы уезжали в соседний Соликамск на сессию и жили в полном отрыве от семей.

Боже! как здорово было сознавать, что три недели мы снова предоставлены сами себе! И снова наступила эта прекрасная пора, когда как по мановению волшебной палочки куда-то испарялась вечная ответственность за кормежку семей, контроль за мужьями, беготня в детские сады, боязнь опоздать на работу, стирка, уборка, глажка, штопка…

Что такое три недели полной свободы? Да практически ничего: они заканчивались, так и не успев начаться. И мы использовали это время максимально полно, чтобы, вернувшись в нескончаемый водоворот семейных проблем, не жалеть о напрасно потраченном времени, а тайком от  мужей вспоминать и похихикивать свои «отрывы».  Поэтому сессия продолжала оставаться для нас праздником души.

Мы прогуливались по улице, лизали эскимо, заходили в магазины, разглядывали шмотки и сувениры. Зашли даже в мой любимый ювелирный магазин. Там мы поглазели на золотые кольца и серьги, раскритиковали товар и вышли. И хотя на витринах и были хорошие вещи, но денег на это великолепие у нас все равно не было, а заходить в ювелирку как в музей – поглазеть на экспонаты и уйти облизнувшись – было слишком скучно.

Времени было целый вагон и маленькая тележка: до экзаменов еще три дня, лекций почти не было, а те, что уже значились в расписании, не заслуживали нашего пристального внимания.

Куда бы еще пойти?...
И тут Верка предложила: «Пошли на рынок?». Я пожала плечом: почему бы и нет? И мы свернули по направлению к городскому рынку, который именовался для нас, филологов, довольно странно – «Поле чудес».

 Я так просто согнулась от смеха, когда в первый раз услышала такое название. Сразу в памяти возникла картинка из детской сказки «Буратино». Хотя… почему странное? В принципе все правильно: та же городская свалка всякого ненужного хлама, множество котов Базилио и лисиц Алис охмуряют наивных дураков с деревянными мозгами. Все правильно! Но смешно не само подобие, а то, что многие не видят этого подобия. Да ладно.

Пока мы шлялись по рынку, Верка не особо присматривалась к товару. Видимо, ее обычная страсть ко всякого рода кофточкам и юбочкам отступила перед сегодняшней вселенской ленью. Но не успела я об этом подумать хорошенько, как заметила знакомый огонек в ее глазах и заметила проклятый ларек. «Краска для волос!» - с тоской подумала я.

А надо сказать, что страсть к шмоткам у Верки казалась невинным капризом перед страстью к перекрашиванию волос во все цвета радуги. Она с легкостью меняла масть, порой даже не успев удовлетвориться одним цветом, даже идеально подходившем ей, как пробовала другой. Бывало, что на лекции в институт она приходила то русая, то рыжая, то иссиня-черная, то сметанно-белая в интервал всего в день!

Мы с Шуркой даже советовали ей поберечь волосы, которые, кстати сказать, особой густотой не отличались. Химия все-таки… «Ну, девочки! Ну что же мне делать? Если я чувствую, что не подходит мне этот цвет? Ну вот что-то не то, не мое… Я творческая натура, мне обязательно нужно найти свое!» - неизменно отвечала она нам каждый раз в таком роде, закатывая глаза. А мы с Шуркой хохотали над ее ответами и новыми ее образами: то она покрасит себе еще и половину левой брови, потому что нечаянно мазнет кисточкой и забудет стереть; то одна сторона шевелюры будет перекрашена, а другая получится светлее; то вместе с волосами окажутся покрашены в какой-нибудь «бордо»  уши, лоб и затылок.

С решительностью лайнера-ледокола Верка рванула сквозь толпу к заветной витрине. Я обреченно шла за ней, понимая, что спорить бесполезно и застрянем мы здесь надолго. Верка  опытным взглядом сразу отмела дешевый товар, чем немало удивила продавщицу.  Та  сразу залебезила:
- Что желаете, девочки?
Верка сдвинула брови:
- Мне нужна краска, которая бы придавала волосам оттенок темной бронзы!
Продавщица почтительно улыбнулась:
- А вы разбираетесь!
Вера лишь деловито кивнула головой:
- Хм, а как же? Три года работаю парикмахером! Разбираюсь!

Я удивленно подняла бровь: Верка не только никогда не была парикмахером, но вообще в парикмахерских появлялась лишь только как клиент, причем крайне редко – красилась она всегда самостоятельно.

Закончила Вера медицинское училище на медсестру стоматологического отделения, ни дня не работала по специальности, а вплоть до самого замужества работала в детском саду на ясельной группе помощником воспитателя – нянечкой, проще говоря. А все волосяные краски делила на две категории: дешевая и дорогая. Подобное деление продавщиц обманывало, но не эту...

А Верка тем временем рассматривала флакончики с красками, нюхала ароматизаторы, внимательно читала этикетки, смотрела на свет бальзамы и ополаскиватели. Продавщица томно заглянула придирчивой покупательнице в лицо и ласково прошептала:
- Я вижу, вы действительно разбираетесь. У меня есть для вас такая краска! Ну такая краска! Просто шикарная…
Я насторожилась, а Верка приказала:
- Покажите!

Тетенька с трудом – мешала комплекция обрюзгшей пышечки - полезла под прилавок, попыхтела там и вылезла обратно, протягивая зеленый флакончик дорогой краски.
- Это у нас особый товар, на прилавке его нет. А хозяйка привезла тайком. Говорит, в обход налоговой… Как бы не увидели, да не отобрали. Сами понимаете – конкуренция… Вот и держим внутри. Вот только таким разбирающимся, как вы, и продаем…

Верка чуть не застонала, вцепилась во флакончик:
- Оль!
- Сколько стоит? – поинтересовалась я.
- Девочки, только для вас, даже навара не возьму, вижу таких знающих, - горячо шептала обрюзгшая пышечка, - 120 рублей…

Ну уж нет! Денег и так внапряг, едва на продукты хватит – еще три недели жить, за квартиру еще не плачено! Какая краска? И так пошиковали сегодня: мороженое, в столовой мясное взяли, пирожков с повидлом еще купили целый пакет… А нам еще три недели тут жить. Да еще Шурка приедет через два дня… Да и зачем Верке краситься сейчас? На голове у нее сейчас был очень удачный каштановый цвет, красивый сам по себе и действительно подходящий к ее зеленым глазам.

- Ну О-о-оль!...
Блин, вот нелегкая занесла Верку на рынок! А я-то сама куда глядела?
- Вер, у нас денег нет.
- Есть, еще есть… И ты вчера говорила, что и сама бы перекрасилась. А темная бронза на твой светлый тон очень пойдет…
- Я пойду, и он пойдет, -  буркнула я в ответ, не глядя на подругу. - А жрать мы с тобой че будем? А Шурка?
- Пакетики купим…  - Верка тоскливо посмотрела на меня сверху вниз.

Была она меня выше на полголовы да еще свои каблуки нацепила 12 см. Я, как на грех, была в легких полуспортивных тапочках. Если бы обувью мы поменялись – спорить было бы легче.

Верка хорошо меня знала и продолжала стоять с умоляющим взглядом. Затаилась и продавщица.
Я исподлобья поглядела на флакончик в ее  руках:
- Что за краска-то хоть?

Вера даже не то, чтобы ответить, вздохнуть не успела – продавщица, мне показалось, с последним звуком моего вопроса произнесла первый своего ответа:
- Не беспокойтесь, девочки, краска такая, что закачаетесь, очень хорошая, очень качественная. Я сама ею крашусь. Потихоньку от хозяйки. А то увидит – заругается. Так меня все бабы на рынке здесь спрашивают, где такую краску взяла. А я не отвечаю. Вру, мол, знакомая поделилась…

Я слушала теткину болтовню, прикусив язык. Даже на меня ее уговоры стали действовать. Я не отрываясь смотрела на флакончик. Конечно, дело не в моем разрешении купить или не купить. Строго-настрого, четко-пречетко, железно-разжелезно мы договорились с девчонками, что покупки чего-то вроде краски или сладостей мы делаем лишь с общего согласия. Все остальные покупки   каждый делает сам. А кошелек они отдали мне на хранение, признавая мою неоспоримую моральную устойчивость ко всякого рода соблазнам.

Но если я сейчас заупрямлюсь, рискую нарваться на Веркину обидчивость. Она маленько злопамятна у нас, обиду не покажет, а  через неделю какую-нибудь мелкую пакость и организует…

Да и краска-то ведь для общего пользования. И для меня, разумеется, тоже. И права Верка, не нравился мне свой цыплячий цвет, хоть приглушить немного. Но вообще-то я хотела купить для этого простой оттеночный шампунь, но его нужно постоянно использовать, а тут краской один раз намазалась, смыла – и проблема решена…

Но деньги? Да наплевать… Я отвернулась:
- Ладно, покупай!
Верка приняла от меня кошелек, нагнулась, чмокнула меня в щеку:
- Ты золотце!
И уже строгим голосом:
- Заверните!
- Сейчас-сейчас, девочки! Не пожалеете, хорошая краска. Разве может плохая так стоить?...

Домой я шла в плохом настроении. Зато Веркино лицо сияло в майских лучах подобно духовой меди. По пути домой она лишь раз обратилась ко мне:
- Оль, мы сейчас только купим пакеты быстрорастворимой лапши. Я разные куплю, и твою грибную тоже.
Я промолчала, но подумала: «С чего она взяла, что грибной вкус лапши – мой любимый? Я вообще в этих вкусах не разбираюсь…»

И тут Вера, что разговаривала со мной так интеллигентно – «пакеты быстрорастворимой лапши», подошла к ларьку и громко спросила: «Почем бич-пакеты?». Я скисла от смеха: на ее слова мужчина сомнительной наружности, дремавший рядом на бордюре, встрепенулся и развязненько спросил:
 - Девушка,..  девушка… Кто это тут последний за бичами?...

На его полупьяную улыбку Верка презрительно посмотрела с высоты своего роста и презрительно провозгласила:
 - Дурак! Иди отсюда!
Бомж погасил улыбку, послушно отвернулся и закемарил опять как ни в чем не бывало.

«А ведь не сказать, чтобы она была глуповата, - размышляла я, приближаясь к подъезду, - просто Мишка у нее зарабатывает неплохо, разбаловал женушку любимую, вот она и не отказывает себе ни в чем! Провались эта краска… Ну да ладно, все уже, купили. Не возвращать же теперь…»

А Вера действительно была не глупа. Видя мое неудовольствие, всю дорогу домой она радовалась покупке молча, на кухне сразу взялась за приготовление обеда, приготовила специально для меня мой любимый супчик, который сама ненавидела и презрительно называла «вареный салат»: на простой воде картошка-капуста-морковка да немного зелени. И соль, естественно.

В отместку, пока Верка давилась очередной ложкой,  я съела две тарелки, расхвалила суп и сказала  большое-большое спасибо. И тоже чмокнула в щечку. На том и помирились, краситься решили вечером.

Часов в восемь, когда мы уже быстренько навели порядок на кухне и в комнате, пришла Нина Александровна – наша квартирная хозяйка – женщина полная, хозяйственная и свойская. Хохотать  она умела по всякому поводу и даже без, и так громогласно, что перекрывала наши голоса, вместе взятые.  Плату за жилье брала умеренную, в наши дела особо не лезла, хотя была в курсе наших событий. Так что она устраивала нас, а мы - ее.

На краску она тоже посмотрела с сомнением:
- Вер, а сколько стоит-то? 120? Вы че, девки, с ума сошли? Вон у нас в магазине… - и осеклась, увидев мой испуганный взгляд,  вспомнила о Веркиной страсти к перекраске, перевела разговор на другое, похохотала над чем-то и принялась готовить себе ужин.

Мы удалились в свою комнату. Верка была как на иголках: «Ну когда, ну когда она спать пойдет? Ну когда же…» И беспрерывно гадала на картах – это тоже было ее страстью, на фоне вечных перекрашиваний довольно безобидной. Три раза карты сказали «хорошо».

Наконец Нина Александровна довольно громко выполнила в ванной все вечерние гигиенические процедуры, над чем-то снова похохотала, не спеша удалилась к себе и наступил торжественный момент.

Верка достала заветный флакончик, медленно откупорила и осторожно понюхала:
- Че-то ничем не пахнет…
Я тоже понюхала:
- Разве краска может ничем не пахнуть?
Верка понюхала снова:
- Даже странно…
Я насторожилась:
- Так ведь краска же! Химия! Должно же хоть чем-то пахнуть…
Но Верку так просто не собьешь с пути «истинного»!:
- Дурочка! Значит, краска хорошая!

И торжественно прошла в ванную. Я последовала за ней и стала со снисходительным интересом следить за ее манипуляциями. Подруга натянула на руки перчатки. Подруга положила на видное место специальную кисточку. Подруга поставила перед собой маленькую плошечку. Подруга выдавила в плошечку немного содержимого флакончика.

Краска почему-то оказалась ядовито-синего цвета.
- Это что еще за цвет медного купороса?... Ты часом не садовник? Это не удобрение?
- Вовсе нет, цвет вечернего неба!
- Ну пусть так будет, поэтичная ты наша… Но ведь тебе обещали оттенок темной бронзы!
- Ну и что? Это тоже красиво.
- Нда? И ты будешь этим краситься?
- Конечно, буду. Зачем покупали тогда? А ты?
- Я подожду результат твоей метаморфозы.
- Ждать надо…  будет…  минут сорок!.. – констатировала Верка, тщательно намазывая кисточкой краску и все стараясь извернуться так, чтобы в зеркале было видно то, что в принципе увидеть невозможно – затылок.
- Я в курсе… - прошептала я, внимательно осматривая Веркину голову.

Минут через десять все было намазано. Краски оставалось ровно моя порция.
- Красся давай, я тебе оставила! – сказала Вера, выходя из ванной. Ее голова потеряла каштановый цвет и приобрела черный, а часть ушей и лба – цвет индиго.

- Знаешь, Вер, что-то мне уже не хочется… - пыталась я отвертеться.
- Как хочешь, конечно, но там еще есть краска, тебе хватит.
- Не, домазывай…
- Да у меня уже все, на мои волосы хватило. Ты же хотела приглушить свою желтизну.

Да, действительно. Может, стоит и попробовать? Я нерешительно прошла в ванную и заглянула в плошечку. Верка, понимая, что краска куплена на общие деньги, а воспользовалась пока она одна, попыталась меня уговорить:
- Да ты чего? Хорошая краска! Попробуй!
- Ну если только перышки сделать…

Я натянула перчатку, опустила большой и указательный пальцы краской в дико-синюю кашицу и намазала кончик одной прядки. Получилось очень даже ничего – синевато-сероватое перышко смотрелось на фоне цыплячьей желтизны эффектненько. Да и желтизна «гасла»… Я еще раз критически осмотрела полученный результат в зеркале.

Зато Верка ликовала:
- Вообще! Не, правда здорово! Оль, давай еще! Смотри, как классно!
- Ты думаешь?
- Хм! Да ты сама посмотри.

И впрямь ничего. Я сделала еще одно перышко, потом еще несколько.
- Не, что-то многовато…
- Переборщила немного. Да вообще чего ты с этими перьями? Взяла, да и покрасилась!
- И буду синей!
- Ничего не синей, не держи сорок минут, как я, а минут десять всего. Потом смоешь и будешь платиновой блондинкой. Я помню, ты носила в прошлом году. Тебе очень шло.
- А получится?
- А почему нет? Ты ведь только желтизну «погасить» хочешь. А синий цвет тебе ее «погасит», а впитаться не успеет. За десять-то минут!
- …А! Ладно! Уговорила!
- Подожди, я только голову помою…

Пока Верка мыла голову, сушила и расчесывала мокрые волосы, я рассматривала свои волосы в зеркале. Потом место у зеркала заняла Верка. Нет, что-то не то с ее волосами. Каштановый тон сменился пустой чернотой. Почти темно-серой. Мне не понравилось, но я значительно покивала головой и произнесла:
- А ничего, нормально.

Верка деловито посмотрела на себя, провела несколько раз пальцами, разделяя волосы на пряди и пожала плечом:
- Ладно, все равно перекрашусь дня через два. Или через один. Что там хозяйка про магазин говорила? В каком магазине у них краску продают?

Во блин, запомнила! Так, срочно надо ее отвлечь!
- Отойди, ты скоро в зеркале своим видом дырку протрешь! Дай мне посмотреться…
- Ты краситься давай, а не перья свои разглядывай!

Верка оттащила меня к плошке с синими остатками и старательно нанесла краску. Я сразу к зеркалу. Даже Вера прикрыла рот:
- Ой!

Цвета вечернего неба не получилось. Вместо него на голове было ни с чем не сравнимая пенообразная масса неопределенного грязного цвета. Чуть-чуть синевы все же присутствовало.
- Ну тебя на фиг!

Вместо ответа подруга протянула мне свой дорогущий шампунь от «Фаберлик». Когда я вынырнула из-под полотенца и взглянула на себя в зеркало, Верка неожиданно противно захихикала.

Ржать было над чем: синий цвет непонятной краски все же успел впитаться. Но он не просто впитался, он, словно на палитре художника, смешался с желтизной и дал превосходный зеленый цвет. 

Я молча и обреченно рассматривала себя в зеркало. Такого цвета бывает майская травка, выползающая на свет божий из черной земли, и когда ласковый солнечный лучик игриво просвечивает ее насквозь… Четвертая полоска радуги жизнерадостно улыбается с высоты такими же переливами, какими мои волосы отливали даже в свете тусклой лампочки под потолком ванной комнаты…

Цвет был замечательный, яркий, насыщенный, даже, пожалуй, красивый… Но он совершенно не подходил ни к цвету моих испуганных глаз, ни к моему гардеробу, да и вообще абсолютно был неуместен на моей голове.

- Вер! Где белизна у Нины? – вдруг осенило меня. Верка перестала хихикать и вместе со мной полезла под ванну, суматошно ища черную бутылку с белизной. Чертыхаясь, мы шарили в пыльных потемках.

- Блин, Нина же покупала…Я видела…
- Она вчера… Куда она ее поставила?
- Блин… Скорее, а то впитается намертво!..
- Да ищу я, ищу…
- Че? Нашла?
- Нашла «Уральский отбеливатель»… Пойдет?
- Хрен его знает…
- Попробуй!..
- А поможет?
 - Так хуже не будет…
 - На кой черт я вообще связалась с твоей краской?
- Разводи, че теперь ругаться-то?

И тут Верка схватила мою руку и замерла. И я тоже. Потому что чуть дальше наших торчащих задниц мы разглядели пару хозяйкиных ног в тапках с глупыми бомбошками и услышали знакомый голос:
- Девочки, вы что шумите так? У вас случилось что-то, что ли?

Я взглянула на Верку дикими глазами и махнула ей рукой: вылезай, мол, поговори, отвлеки ее. Верка поняла меня без слов и, стукнувшись затылком о чугунную ванну -  с ее-то ростом!, выползла из тесного пространства и предстала перед хозяйкой.

А Нина уже задавала новый вопрос:
- Вера, вы красились? Ну как, покажись-ка? Ой, че-то цвет черный совсем…  Он такой и есть черный?... А мне старый у тебя больше нравился… А краску-то какую купили? Такую темную, что ли? А у Оли как? Она не красилась? А?...
Вера кивнула головой, мол, красилась, красилась…

Хозяйка перевела взгляд вниз на мою задницу, но тут взгляд ее упал на ванну… Верка округлила глаза и стала тихонько попинывать меня в ногу, чтобы я вылезала. Я отбрыкивалась в ответ, потому что вылезать мне совсем не хотелось. Но все же пришлось, потому что перед хозяйкой дома вид моей пятой точки хуже моей  головы, когда  я услышала ее  укоризненное:
- Де-воч-ки!

Я вылезла и предстала пред очи Нины Александровны.
Если сказать, что Нина хохотала, это не сказать ничего. Это был грохот грома в грозовых тучах, неистовство снежной лавины в горах и торжество бури за полярным кругом. Верка ухмылялась сначала сдержанно, а потом засмеялась вместе с ней, а я тоскливо смотрела в ванну.

 Проклятая краска не только испортила золотистый Веркин каштан, подарила мне цвет – мечту любого рэпера, но и въелась в  ванну. Причем неравномерно. Белая эмаль сплошь была покрыта синими пятнами. Мы еще испортили ей посудину, в которой принято мыться. Теперь придется еще драить тут.
 
Нахохотавшись вдоволь, насоветовав мне чего-то и при этом разведя руками, хозяйка попросила нас привести ванную в порядок и лечь спать. Время было уже за полночь. К оконным стеклам прилипла получасовая майская ночь.

Как только Нина удалилась, мы принялись за дело: развели немного «Уральского отбеливателя» и нанесли мне на голову. Верка втирала мне его в голову с мастерством опытного полотера.
- Ну как?
- Не знаю, не видно…
- Сыпани еще!
- Прямо на голову?
- Да сыпь… разговаривает еще…
- Че ругаешься?..
- Ага! Ты, конечно, испортила свой каштан, но вообще-то черный цвет приемлем для волос. Не твоя же голова нежно-зеленого цвета…
- Да уж. Преподы тебя не поймут…

Вера включила душ и смыла порошок с головы.
- Уже лучше…
Я глянула в зеркало. Насыщенный цвет прошел, но зеленый оттенок был еще силен. Что делать? Блин, хоть в институт не ходи – засмеют!
- Я белизну нашла!

Вера уже открывала пробку. Я снова склонилась над ванной. Нам обеим уже было не до смеха. Потерянный каштановый оттенок – ерунда, синеву с эмалированной ванны как-нибудь ототрем, выброшенные 120 рублей – наплевать,  но зеленые волосы!...

Белизной пришлось мыть голову два раза. Только тогда мы обе решили, что цвет травы исчез. Я вздохнула облегченно, когда подсушив волосы феном, увидела, что сухие волосы еще больше посветлели. Зеленого оттенка не было, ушла и желтизна куриного детства. Они стали просто бледными, белесыми. Некрасиво, но такие волосы имеют право быть в человеческом обществе.

- Что там Нина про краску говорила? В каком магазине ее продают? – спросила я у Веры. Та лишь махнула рукой:
- Не знаю, завтра спросим. Давай спать уже…
- А ванна?
- Завтра зайдем на «Поле чудес», купим там волшебный «Комет»… Завтра ототрем.

Я глянула на часы: четвертый час ночи. Крыша соседнего неба уже озарялась розовым светом… Спать нам осталось три с половиной часа.

Утром мы ужаснулись, насколько испоганили ванну, вспомнили все события, Верка демонстративно выбросила флакон из-под краски.
- Если бы ты не вылезла вчера, от Нины бы досталось…
- Почему?
- Ты ее рассмешила!
- Чем это? – мрачно спросила я.
Вместо ответа Верка усмехнулась. Я что-то буркнула в ответ и пошла собираться.

День начинался пасмурно, накапывал мелкий дождик. До института мы добрались молча, постоянно зевая.

Придя в аудиторию, тут же не сговариваясь сели за последний стол, подальше от преподавательских глаз, легли на столы и закрыли глаза.  Даже, кажется, «здрасте» никому не сказали.
Подтягивались остальные наши.

- Привет всем! – знакомый бас Антохи раздался от дверей, а потом над нашими ушами: - Девчонки, вы где всю ночь шлялись? С кем  гуляли?
Я открыла один глаз:
- А тебе завидно, что не с тобой?
- Да че мне завидовать? У меня есть, с кем гулять. Просто позвонили бы, погуляли бы вместе!..

Антохин бас гудел как иерихонская труба. Верка, не поднимаясь с парты, простонала:
- Ой, Антон, не дай Бог тебе погулять, как мы вчера с Ольгой!...
- А че? Сколько выпили? Ну вы даете!
- Почему сразу «выпили»?
- А чем вы еще занимались? А-а-а-а!!! Ну вы вообще, девчонки… Вы че? Только приехали! Вот мужья-то не знают!  Хоть бы сдачи первого экзамена подождали! – гремел Антоха под общий смех, - Верка-то хоть еще говорит, а Ольга так вообще и говорить не может! Ольга! Ты жива еще, старушка?!

Я открыла глаза, молча и уничтожающе посмотрела на огромного однокашника и медленно перевернула голову на другую щеку. Его живот трясся от мелкого смеха. Да и все остальные рядом отпускали шуточки по нашему адресу. Пускай, главное, что волосы никто не замечает.

Приехали березниковские. Они вошли толпой, смеясь над чем-то своим – группа наша подобралась, как специально, веселая, шумная, острая на языки – и внесла с собой суету и гам. Девчонки рассаживались по местам, двигали стулья, хлопали тетради об столешницы, брякали сумками.

К нам уже подходил Саша, превкушая новый приступ веселья:
- Че у вас тут?
- Да Ольга  вчера загуляла, сидеть даже не может, вон видишь. Верка еще ничего, а Ольга… вообще… никакая!...
Сашино лицо вытянулось от изумления:
- Что, правда?
Я молча закрыла глаза, ответила Верка:
- Да кого ты слушаешь? Нет, конечно, ты чего?

 Саша поглядел на меня и решил сменить тему:
- Вера, а ты вчера еще рыжая была!
- Да перекрасилась уже…
-  Я вижу! Брюнетка теперь!
Антоха не отставал:
- Догуляла до черноты! А ты, Ольга, тоже красилась вчера?

Я уныло приподнялась, снизу вверх поглядела на Антона и произнесла:
- Ты че тут стоишь? Где сядешь-то?
Антон оглянулся: все места на последних партах оказались заняты. Но он не смутился, а брякнул сумкой о наш стол:
- А с вами! Хоть поржем! А то Мазитова своим старославянским сейчас усыпит! Оль, ты ведь подвинешься? А то мне придется на коленках у тебя сидеть!
Я улыбнулась и ласково пропела:
- Антоша!.. Пожалей мои коленки!...

Саша ревниво дернул плечом, но засмеялся вместе с остальными, потом кинул сумку рядом… Прозвенел звонок.

Мы с Веркой едва высидели лекцию. Чтобы хоть как-то не уснуть, развлекались записками с парнями. В тетрадь уже ничего не записывали, потому что Мазитову слушать, писать и понимать одновременно невозможно никому, даже очень трезвому, очень выспавшемуся и очень серьезному человеку. Реально делать только что-то одно, но не нам… И мы плюнули на ее вещания о палатализации согласных в древнерусском, но могучем…

На перемене группа вышла на крыльцо – кто-то покурить, кто-то понюхать. Антон прикурил сам, дал прикурить Верке, Наташке, Шурке, Саша – сначала мне, после уж закурил сам.

Болтали ни о чем, так, только чтобы о чем-нибудь поболтать. Сашина рука вдевала в мой нагрудный карман серого пиджака цветочек мальвы, Шурка чистила свой маникюр огромных размеров, Галка думала вслух, какую кашу ей сегодня сварить на ужин девчонкам – гречневую или рисовую,.. как из-за туч неожиданно выглянуло солнце.

Галка осеклась, когда вдруг посмотрела на меня. Один за другим вслед за Галкой остальные переводили взгляды на мою несчастную голову. Застыли все, не веря своим глазам. Но это было затишье перед бурей. Я последняя поняла, в чем было дело: в свете солнечных лучей зеленый цвет предательски заиграл снова во всей своей красе… Я потом увидела его сияние в зеркальце.

Первым очнулся Антон:
- Ниче ты вчера погуляла… Аж позеленела…

И грянул хохот. Смеялись все, даже студенты из соседней группы, стоявшие поодаль, смеялся препод Обоймов тоже куривший в сторонке, смеялись две уборщицы, несшие мусор на свалку…

Я смеялась тоже. Да черт с ними, со всеми этими зелеными волосами! Действительно смешно! Над собой! Пришлось рассказать, чем мы занимались весь вечер и половину ночи.

Успокоившись, стали рассматривать подробнее, делились впечатлениями, обсуждали, на что это похоже…
- Ну, Ольга, ты как русалка прямо! Ну просто майский цвет! Весна, травка,.. ну и ты тут тоже… – изумлялся Антон. - Березовый изумруд! – торжественно подытожил он. – Красиво, конечно, но не на волосах же такой цвет держать?
- Думаешь, я так рада?
- Да нет, ты че, я так просто… А вывести не пробовала?
- Пробовала.
- И чем?

Мы переглянулись с Веркой и рассказали все до конца.
Танька постанывала от смеха и, кусая губы, переспрашивала:
- Белизной?.. «Уральским отбеливателем»?..

И тут под общий смех Антон начал нас ругать:
- Да вы где краску покупали? На «Поле чудес»? С ума сошли? Там вообще ничего не покупайте! Вон у меня подруга только в ЦУМе краску покупает! Вы че? Вы хоть знаете, что купили?

Мы с Веркой стали рассказывать, как выглядела злополучная краска. На что Антон уже серьезно объяснил:
- Ненормальные вы, девчонки! Из-под прилавка торгуют разбавленной обыкновенной синькой!

Точно! А я все думала, что мне эта синяя кашица напоминала. И запаха не было. У синьки ведь тоже запаха нет. Да и химической реакции тоже она не дала, а просто смешалась с желтизной. А саму желтизну «погасила» не синька, а белизна и «Уральский отбеливатель». Тайна краски разрешилась.

Саша  жалел меня:
- Не переживай, смоется. Синька же! А цвет красивый!
- Ага! Березовый изумруд! – съязвила я.
Саша вздохнул и отошел.

На следующий день мы с Веркой пришли уже с нормальными волосами, без черноты на ее и без зелени на моих волосах – купили нормальную краску и привели себя в достойный вид.

Был куплен чистящий порошок, хозяйкина ванна снова побелела, и Нина Александровна осталась довольна.

А бич-пакеты на последней недели сессии пришлись очень кстати, хотя Шурка и ворчала на нас. Мы не возражали…