Эх, Бодлер-Бодлер

                Вы помните ли то, что видели мы летом?
                Мой ангел, помните ли вы
                Ш. Бодлер
               
Прочь-прочь навязчивые радиоволны с сальными шутками и песенюшками для слабоумных. Прочь заунывные диски с намеком на художественность. Вы отвлекаете меня этим утром, жирненькими гусеницами, проникая в меня через ушные раковины, устраивая во мне уютный непробиваемый кокон… Только не сегодня… Сегодня я еду за цветами… Я соберу цветы… Я нарву себе цветов… Не мешайте мне… Не мешайте …

Тишина… Не ценить тишину невозможно. Сегодня я ценила ее с часу ночи до четырех утра, с того момента, как мой сосед, наркоман с  немалым стажем, Ираклий Макаренко (такое имя захочешь - не придумаешь) со своими коллегами наркоманами начал праздновать день учителя, вернее ночь.  В прошлом тысячелетии он  закончил педагогическое училище.. В прошлом тысячелетии… Надо же он помнит, а я нет… Я не помню прошлый век, почти совсем… Я научилась не помнить…

Сейчас у меня тихо и тепло в машине… Cветает. Сумерки…

Впереди на пустых-препустых улицах маяки светофоров, таких разноцветных, таких красивых…
Красоту  можно только прочувствовать в гармонии линий,  в живой вибрирующей тени, во внезапно вспыхивающих красках… Вперед, подчиняясь маякам….

Фонари еще излучают электрическое подобие божественного света, освещая полуголые корявые березы и огромные зеленые тополя…

 С душераздирающим воем летят стражи порядка, за ними едва поспевает скорая… Куда они… Кто за кем… Кто от кого.. Слегка прижимаюсь к обочине, сбросив скорость…  С проезжей части отброшен изуродованный трупик собачонки, кишочки вывернулись в коричневой кровавой лужице. Судя по  тому, как довольны две  серые вороны, они неплохо полакомятся этим утром… Эх, не поможет тебе Тузик вопящая скорая… На ум приходит большой черный кот, помню, как переехала его двумя колесами моего новенького тогда еще «Акцента».  Глаза были желтыми … Хотя я не видела его глаз…  И ещё вспомнила мышонка, угодившего своей серой головенкой  под железку мышеловки  и слова доченьки: «Мама, мама!!! Мышка сдохлась… Ее нужно в больницу»…  Сирена подвывает бесконечно долго… Бесконечно…

Еду дальше снова тихо, тепло… Октябрёво… Листья  яркие и грязи еще немного…  Еду небыстро, мне некуда спешить…

  Старушка одета совсем по-зимнему, тащит огромную тележку с коробками… Махонькая сгорбленная старушка, огромная  тележка…

Ускоряю движение…

На остановке спит бомж, почти раздетый, грязный, лохматый, пьяный. И в этом пьяном беспамятстве  из-под него расползается большое темное пятно…

А в метрах ста шикарная женщина в шикарной машине около той же остановки «Городской пляж»  тоже спит…  «Всем, кто ложится спать, спокойного сна».

Скорость приближается к сотне…

Мальчик и девочка  целуются почти на перекрестке….  У нее короткая стрижка… У него тоже… Да, это ж два мальчика … О как…

Скорость растет.

Город кончился наконец-то…. Посадки в золоте.  Солнце красное пробивается через каждый желтый лист…

Туристический автобус припарковался..  Понятно, леди налево, джентельмены направо…

Педаль газа в пол…

Еще немного… Еще совсем немного… И я найду мой первый цветок… Еще чуть-чуть… Где-то здесь, среди зелененьких  озимых полей и похоронных веночков, развешанных на этом опасном повороте...  Первый цветок…

Какою красотой распущена душа
Средь красок ярких золотых и теплых….
К ней тленья так внимательны глаза,
В ней  зла цветок, в ней солнце мертвых…

Эх, Бодлер-Бодлер…