Романы Буль-Хакова 2, Часть 8

"Вижу нечто странное... Книга вторая"   Часть 8


Продолжение рецензии Рамоны Вайскопф на романы выдающегося русского писателя
Михаила Афанасьевича Буль-Хакова.

Ещё одно «сердце», на сей раз «Бродячее сердце».  (Уже из этого одного видно, каким сердечным человеком был Буль-Хаков!)
Некий гражданин по фамилии Афиногенов был не из трусливого десятка. Он был из пугливой сотни… В замечательной повести этой немало страниц уделено загадке  происхождения его фамилии. Совершенно ясно, что это -- греческая фамилия Афиногенос, переделанная на русский лад. Но в том-то и скрыта тайна!
Ведь в переводе она означает: «рождённый Афиной»! Но Афина, согласно всем сведениям из мифологии, была Богиней–девственницей! Афина Партенос! Ведь и Парфенон, храм Афины на Акрополе, тоже так назван.  Как же герой мог родится от Девственной Богини? Может быть именно эта история и была положена в основу другой, уже библейской, повести о «непорочном зачатии»? Но то было в единственном числе за всю историю! И сына Бога звали Христос! А Афиногеновых или Афиногеносов много!  Михаил Афанасьевич приводит массу интереснейших идей и мыслей на эту тему, которые мы просто не можем перечислить, например, что, может быть,  фамилия эта происходит от места жительства героя (или его предков) в Афинах.
Но столица Греции не есть женщина, -- с лёгкой иронией замечает Буль-Хаков, -- и  не может рождать новых граждан, это делают только совершеннолетние жительницы  Афин, поэтому Афингенос не может быть – «рождённый Афинами»!

Однако, займёмся сюжетом повести, сочетающей в себе (чувствуется рука большого Мастера литературы!) комическое, бытовое и трагическое.
Итак, герой повести, Афиногенов, как уже упоминалось, не страдал от избытка храбрости. И был очень напуган сообщением о том, что Вождь и Учитель всего пролетариата, тов. В.И.Ленин, скончался!
Если, -- подумал он, -- такой Человек мог умереть, то значит и я тоже, когда-нибудь дам дуба! Его огорчила эта свежая мысль, неожиданно пришедшая ему в голову (чего обычно с ним  раньше не случалось).
Несколькими днями позже он наткнулся, сам того не желая, на один стих А.С.Пушкина (купил томик стихов подарить знакомой девушке, любившей  стихи и его тоже. Сам же не читал стихов, как и прозы...)
Брожу ли я вдоль улиц шумных,
Вхожу ль во многолюдный храм,
Сижу ль средь юношей бездумных,
Я предаюсь своим мечтам.

Я говорю: промчатся годы,
И сколько здесь ни видно нас,
Мы все сойдём под вечны своды –
И чей-нибудь уж  близок час

Почему «бездумных», -- удивился Афиногенов, -- вот, я молодой,  но совсем не «бездумный». Вдруг он обнаружил, что прочитал неверно: в стихе значится «безумных», что огорчило его ещё больше. -- А  я – думаю трезво и ясно, хоть и юноша! Вовсе не безумный, притом! И почему Пушкин предаётся таким неприятным мечтам? – подумал он. Позднее, одна из любимых девушек рассказала ему, что,  действительно, Пушкин был убит на дуэли в возрасте 37 лет. Значит и Пушкин тоже подтверждает, -- сообразил Афиногенов, -- что «МЫ ВСЕ сойдём под вечны своды...»  -- При этой мысли сердце его ёкнуло, странно затрепетало и ушло в пятки. (Это, заметим,  и есть завязка романа.)   
Уйти-то  ушло, да до пяток не дошло! Остановилось по дороге, не зная к какой именно пятке податься, левой или правой. Так и осталось на развилке в продолжении спины. Сердце нашего героя, надобно отметить, было здоровое, сильное, молодое и спортивно тренированное. Поэтому, когда герой просто стоял, то биение его сердца проявлялось лишь слабым колыханием  брюк сзади. В жаркую погоду это было даже приятно, лучше вентилировалась нижняя часть тела. На пляже было несколько трудней, трусы, особенно после купания, всё время ритмично выпячивались сзади, вызывая неловкость и недоумённое смущение у знакомых девушек. И даже у незнакомых.
(В несколько фривольной, несвойственной ему манере письма, Буль-Хаков описывает, что думали по поводу этих странных пульсаций  девушки: оптимистки и пессимистки, комсомолки и неохваченные, коммунистки и беспартийные.
Но мы считаем нужным воздержаться от каких-либо цитат или комментариев на этот счёт.)
Девушки, конечно, ошибались и в своих ожиданиях и в своих опасениях, относительно причины этого странного феномена. Но, вступает со своим авторским текстом Буль-Хаков, причина-то лежала почти у поверхности! Если бы девушки не были так «загипнотизированы»  самим явлением и доминантной идеей о том, что сердце всегда бьётся в груди, а не в другом месте, они бы по регулярности ритма и по другим сопутствующим признакам, поняли бы, в чём заключена загадка. Но им, бедным, не хватило прозорливости учёных, хотя некоторые из них были со средним и даже с высшим образованием. Но вернёмся к герою...   
Самое неприятное ожидало товарища Афиногенова, когда он садился. Мощные толчки здорового сердца подбрасывали слегка верхнюю часть его тела вверх с частотой 60 раз в минуту. Это мешало  работать сидя, но особенные неудобства возникали при употреблении напитков и супа. Тарелка в его руках, или ложка, прыгали то вверх, то вниз, и суп выливался. Особенно огорчительно это было для приятелей нашего горемычного героя. Видеть, как друг расплёскивает рюмку, бокал, а то и стакан с живительной влагой, было для них невыносимо. Так товарищи-собутыльники не поступают! И Афиногенов стал терять лучших друзей! 
И тогда Афиногенов, умница, логически мыслящий человек (что видно из заключения, которое он сделал из смерти тов. В.И.Ленина!) задал себе принципиальный вопрос:
А почему у спортсменов, прыгунов в длину и в высоту, а также с шестом, почему у них суп не расплескивается?
И почему, -- спросил он себя, -- кенгуру, кролики, кузнечики и прочие «прыгуны по природе» не разливают супа? Живут себе припеваючи, точнее, подпрыгиваючи, и нечего им не делается? Подумав с недельку, он решил эту трудную интеллектуальную задачу. Гениальный ответ гласил: Потому, что во время прыжков они не едят супа!!! Ни прыгуны-люди, ни животные, которые, по всей видимости, вообще супа не едят!
Но ему-то это объяснение мало помогло. Не останавливать же сердце, этот жизненно важный орган!
Была, конечно, и некоторая польза от этих вверх-вниз вздрагиваний – когда товарищ Афиногенов пожимал руки друзьям и коллегам. Трясти слегка протянутую руку не надо было, это делало его сердце, так сказать, «за ту же плату».
Врачи-кардиологи, к которым он обращался, только пожимали плечами. Помочь несчастному они были не в силах, но зато этот дефект Афиногенова использовали для своих целей в медицине, и  придумали новый способ изучения сердечной деятельности – баллистокардиографию. Многие даже стали мировыми знаменитостями в кардиологии, но что до этого Афиногенову?!
 
Леонид Утёсов, близко знавший Афиногенова, называл его «Человек с Сердцем с Большой Буквы ж...» и даже посвятил ему одну свою песню:
Сердце, тебе не хочется покоя...
(После смерти Афиногенова песню эту на короткое время запретили, мол, что поминать, и тем увековечивать, преступника, но потом снова разрешили.)

Однажды герой пошёл в кино и чуть не умер, на сей раз от смеха. Оказывается, в фильме Чарли Чаплина «Новые Времена» у героя тоже наблюдалась схожая трясучка, от работы на конвейере. Афиногенов пробовал подражать Чаплину и делал всякие немыслимые упражнения и спазматические судорожные движения, которые должны были бы его избавить от беды. Но спасение не приходило.
И тогда его измученный ум придумал: будучи хорошим спортсменом, он приучил себя слегка приседать, когда его сердце, сократившись (в медицине этот период деятельности сердца зовётся «систола») подбрасывало его тело вверх, а в моменты расслаблений («диастолы»)  -- он слегка приподымался. Так, в среднем, его тело всегда находилось на одной высоте. Разумеется, такое умение потребовало многомесячных ежедневных тренировок. Необходимо было  «совпадение» качаний тела в противофазе (по амплитуде) и синхронно (по частоте) с сердцем!. Но эти  тренировки не прошли даром! Мышцы его ног развились необыкновенно и он заметил, что с лёгкостью может перепрыгивать через заборы и даже через высокие стенки. Это и столкнуло несчастного героя с пути праведного – он стал «попрыгунчиком» и успешно грабил прохожих, перемахивая через стены и невысокие дома. Но однажды он попал в засаду МУРа и был расстрелян дюжиной пуль из многих стволов, что, однако, не убило его! Ведь милиционеры целили в грудь, а там сердца не было! Напрягая все силы, Афиногенов вспрыгнул на высокий забор и, казалось, был бы спасён. Но шальная пуля, выпущенная вслед растерявшимся курсантом-стажёром,  до этого случая стрелявшим только  в тире МУРа и, притом,  исключительно неметко, попала нашему герою «пониже спины» и поразила его насмерть! Этим трагическим описанием завершается , в целом, весёлый, полный тонкого юмора, роман Буль-Хакова.
(Следует отметить, что сюжет для своего романа об Афиногенове, Буль-Хаков взял из газет. Из рубрики:«МУР-новости». Именно там он как-то прочитал, что МУРом был задержан известный в Москве грабитель-попрыгунчик. Патологоанатомический анализ его тела обнаружил совершенно поразительный с точки зрения медицины факт: сердце покойного «попрыгунчика» находилось не с левой стороны  грудной клетки и не с правой, а располагалось «пониже спины и чуть ниже копчика»! Через несколько часов после вскрытия  Post Mortem  в зале анатомического театра собрались все светила патологической анатомии, включая и самого Давыдовского. Над открытым телом бедного героя разгорелся жаркий спор: странная ли это случайность или такое блуждание сердца есть некая, ранее неизвестная медицине, закономерность?
Сторонники последней гипотезы ссылались на то, что есть ведь «блуждающая почка», есть «блуждающий нерв – Nervus Vagus, есть люди (и их немало!), которые «думают пониже спины», значит их мозг, материальное воплощение их мыслительного  механизма, из головы переместился в «пониже спины», есть, наконец, знаменитая картина Рембранта «Возвращение блудного сына», так почему же не может быть «блуждающего сердца»? О последием доводе их противники вопрошали: При чём здесь картина Рембранта? Как она связана с «блуждающим сердцем»? Один из патологоанатомов, когда-то бывший математиком, объяснял с иронией: «Блудный сын» – есть нечто целое, некий единый живой и странствующий организм, не так ли? Его сердце – это лишь часть конгломерата различных органов. Но если всё это множество органов является «Блудным», то очевидно, что и любая его часть, неразрывно с ним связанная, тоже является «блудной», то есть блуждающей, странствующей!
Ещё один вопрос тревожил почтенных патологоанатомов – что делать с телом? Если вырезать только одно сердце и сохранить его в формалине, то никто не поверит, что было изъято из «пониже спины»! А чтобы поместить всего Афиногенова в формалин – надо соорудить целый герметичный саркофаг из стекла. Расходы непомерные!
Чем эта дискуссия закончилась рецензенту, как и Автору романа, узнать не удалось. Желающие могут посетить «Кунсткамеру» и поискать тело героя там...)

«Театральный роман», замечательное, к сожалению, неоконченное произведение Буль-Хакова.
                «Весь мир – театр.
                А люди в нём -- актёры»
Эти слова Шекспира (кажется) вынесены Автором в эпиграф к роману.
Русский народный фольклор изменил это высказывание Барда, придав ему несколько иной смысл:
Весь мир – бордель,
Все люди -- ....
Но это не меняет сути романа.
Роман посвящён МХАТу, МалоХудожественному, но зато Анатомическому Театру. Не забудем, что Буль-Хаков был врачём по профессии и реминиценции молодости отразились в художественном повествовании о долгих часах, проведённых им в секционной. Предваряя Марселя Пруста, Автор описывает на семнадцати страницах воспоминания о запахах бутербродов, которые юные инженеры человеческих тел вкушали здесь же, прямо у секционных столов, оббитых оцинкованным железом с боковыми желобками для стока жидкостей. Поэтичность описаний этих сложных букетов запахов, смеси паров формалина, булок с чёрной икрой (у тех, кто побогаче) или с килькой прянного посола (у тех, кто победней), или просто булок с маргарином и комбижиром (у тех, кто уж совсем лишён был доходов, кроме студенческой стипендии) не может быть выражена словами критики или рецензии. Читатель просто обязан сам прочитать эти волнующие одорорецепторы страницы!
Но театр есть ТЕАТР! И не только анатомический! Он зримо присутствует на страницах замечательного романа. Студенты-медики ведь не только препарируют трупы! Они учат анатомию, физиологию, языки, философию... Разыгрывают студенческие капустники и участвуют в художественной самодеятельности.
Вот, например, стихи-буриме, сочинённые группой студентов как раз во время пребывания в секционной:
Покойник наш рождён для МХАТа
Слуга царю, «Отец солдата»
Да жаль его, прочтя Булата,
Он спит в сырой земле.

В другой главе романа описываются трудовые будни студентов в колхозе, куда они были направлены для помощи труженникам села. По их инициативе колхозники тоже увлекаются художественной самодеятельностью.  Силами колхозников и с режиссурой студентов, в свободное от уборки время, было поставлено несколько классических драм Шекспира: «Гамлет» и «Ромео и Джульетта».
Один из юных патанатомов, Эрнст Вациетис, студент со склонностью к драматическим произведениям, большой поклонник Всеволода Мейерхольда, поставил «Гамлета»
Вот несколько эпизодов из «Театрального романа», повествующие об этой колхозно-студенческой самодеятельности:

Королева Гертруда:
Ах, Гамлет, перестань!
Ты повернул глаза
Зрачками в душу!
Там – страсти глухомань,
И чувcтв гроза!
Прошу, молчи! А то укУшу!
Но Гамлет продолжает без умолку говорить, упрекая мать в неверности усопшему мужу.
Королева Гертруда кусает его!
Гамлет застывает в изумлении. До него внезапно доходит истинный смысл слов, сказанных Призраком:
Ты должен знать, мой мальчик благородный,
Змея – убийца твоего отца –
В его короне
Гамлет прозревает! Он думал по ошибке, что его дядя, брат отца, убил того! Но нет! Змея – убийца твоего отца – в его короне! Значит отца укусила, вот как сейчас его самого, королева Гертруда!
Гамлет в бешенстве выхватывает меч и хочет пронзить королеву.
Так вот змея, что папу укусила! – кричит он, -- и пусть ей будет карою могила!
Та, спасая свою жизнь, прячется за портьерой, где уже скрывается Полоний. Гамлет мечом протыкает тяжёлую портьеру и поражает (по ошибке) Полония. Тот падает убитый. Гамлет недоумевает, ведь он чувствовал, по сопротивлению меча, что тот пронзил чьё-то тело. Как вдруг королева превратилась в Полония???
Срывает портьеру и обнаруживает свою мать живой. Хочет поразить и её, но в это время, как всегда, неспешно и с опазданием, появляется Призрак Короля, его отца.
Гамлет заносит руку с мечом, но Призрак ловко её перехватывает приёмом джиу-джитсу и выносит ему строгий выговор с занесением в личное дело за преступную халатность и злостное уклонение от данных ему инструкций!
Кто придёт к нам с мечом, -- сурово говорит он, -- от меча и погибнет!
Гамлет, понурив голову от стыда,  надолго задумывается над этими словами.
Королева, пользуясь временным столбняком Гамлета, убегает в слезах.
Гамлет, придя в себя, и раздражённый неуместным вмешательством Призрака, показывает тому укушенную королевой руку, из которой всё ещё сочится кровь.
Призрак неожиданно ухмыляется и даже начинает смеяться, похлопывая себя по бёдрам в доспехах и этим производя сильное громыхание.:
Ой, уморил, меня, сынок! 
Я всегда считал
Свою жену партнёршею горячей,
Что  значит «с темпераментом». У ней
Есть порох в пороховницах ещё...
Внезапно грустнеет:
Да, но кому огонь
Теперь весь этот  достаётся?...
Не трожь  ты, Гамлет, мать!
Бог ей судья...
Исчезает
Гамлет опять в недоумении: Что же делать должен он! Отомстить за смерть отца – но это значит убить мать, укусившую мужа, отчего тот и скончался! И время не ждёт! Ведь и он может вскорости умереть, ею укушенный!
Но Призрак запретил посягать на мать! Как совместить эти два противоречащих друг другу требования? В принципе ситуация ясна. Мать, Гертруда, была тайком влюблена в его дядю, брата её мужа! Она и подстроила всё это убийство и даже оставила след зубов, чтобы было похоже на укус змеи. После смерти короля тут же выскочила замуж за своего любимого, который даже и не подозревал о ею содеянном! Но невозможно убить мать! Что делать?
И тут Гамлету приходит в голову гениальное решение проблемы. Он находит  Гертруду, спрятавшуюся в спальне короля, и задаёт ей два вопроса: «Ты хто есть, -- развязно спрашивает он, -- Мать-Хертруда, такая сякая... (далее идёт сплошная ненормативная лексика), -- или, (с глубоким почтением в голосе и манерах) Вы, сударыня, Королева Дании»? Возмущённая нецензурной грубостью сына, Гертруда вообще не отвечает ему! Но, когда он, полный смирения и почтения, спрашивает её, является ли она Датской Королевой, она ему холодновато, но с достоинством отвечает, что «Да, она -- Королева Дании!»
Но именно это и нужно Гамлету, расставившему хитрую ловушку: Мать свою он не смеет тронуть или посягнуть на её жизнь, зато  королеву – пожалуйста, призрак не упоминал о запрете повредить королеве! И Гамлет, получив нужный ответ, решает убить её при первой же возможности, соблюдя однако условия Призрака!   
 Гамлет цинично говорит сам себе:
Забавно, если сам подрывник,
Взлетит на воздух. Я под их подкоп --
Чтоб с места не сойти мне! -- вроюсь ниже
И их взорву. Ну и переполох
Когда подвох наткнётся на подвох!   
 
Или другая сцена из того же «Гамлета»  (Рецензент не может не отметить блестящий талант драматурга Буль-Хакова. Он, оказывается,  и прозаик, и поэт, и замечательный либреттист-драматург!)

Горацио:
Я приехал на похороны вашего отца.
 Гамлет:
Мой друг, не смейтесь надо мной. Хотите
«На свадьбу вашей матери» -- сказать
Горацио:
Да, правда, это следовало быстро...
Гамлет:
Расчётливость, Гораций!  С похорон
На брачный стол пошёл пирог поминный...
И Гамлет задумывается над сказанной им фразой (у него это случается часто: сначала ляпнет что-нибудь, а потом начинает размышлять, что же такое он сказал). Быстролетящие слова опережают
Дум тяжкую  неспешность! Вот беда! -- С досадой отмечает он.
Мрачен, бродит Гамлет по Эльсинору, думая, как доказать правоту своих слов о том, что остатки поминального пирога были приложены к явствам на свадебном столе. Случайно он встречает молодого американского физика Роберта Вильямса Вуда, однокурсника из Виттенберга,  с которым делится своей заботой.
Вуд говорит ему:
Да это ж просто, Гамлет!
Добавьте  вы в пирог поминный
Немного хлористого лития -- то соль,
Что для людей безвредна в целом
Затем кусок возьмите
От  свадебного угощения, мы сожжём
Его пред щелью спектроскопа
И, если в спектре заблестит
Та линия, ярка и красна
То ваше подозрение --  верно!
Дивлюсьь я, Гамлет, вам!
Ведь вы учились тоже
В том университете, что и я
И в курсе оптики физической
Вам должны быть
Даны основы анализа
Спектральной химии!
Гамлет (благодушно):
Ах,  милый Роберт, не забудь:
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь...
Радостный убегает на кухню...
 
«Ромео и Джульетта»
Роль Джульетты исполняла знатная доярка, передовица по надоям.
Роль Ромео – влюблённый в неё механик МТС (влюблённый не только по роли, а на самом деле).
И вот в «сцене на балконе» доярка – Джульетта, крайне смущённая тем обстоятельством, что влюблённый Ромео не сводит глаз с её «сильно выдающихся качеств», сбивается с роли и вместо Ромео произносит слова, которые по тексту драмы должен был сказать он:
«Что в вымени тебе моём?» -- спрашивает она, сильно покраснев.
Хохот в зале заглушает ответ растерявшегося Ромео.

Изумительны наброски природы в этом романе Буль-Хакова. Особенно хороши буколические описания  продуктов сельской жизнедеятельности:
«Низко, над бродящими по скошенному полю студентами, слегка увлажнив и удобрив их умные головы,  пролетает косяк гусей, со звучно и внятно грассирующим кряканиьем: Ой, недагом славится Гусская Гусавица...»  -- сколько поэтичности и мелодии слышится читателям в этом месте романа!
В главе «Повивальный роман – Человек родился!» Автор рассказывает о славных буднях роддома, в котором проходят практику молодые врачи-патанатомы.

Автор, Буль-Хаков, здесь использует приём «роман в романе». Страницы жизни и учёбы студентов-медиков иногда мастерски обрываются Автором и читатель вдруг оказывается в Древнем Риме. Не жалея художественных красок, Автор описывает создание древнейшего профсоюза римских нищих: «Алло, мы ищем таланты!». Особенно успешно поиск талантов проходит под скамьями Колизея после очередного представления боя гладиаторов. Греческие таланты, которые были в ходу и в Риме, представляли собой слитки серебра весом в 26,2 кг и легко выпадали из карманов плащей и туник увлечённых зрелищем зрителей. Конечно, не брезгали нищие и найденными сестерциями, но основной поиск – на таланты. Автор рассказывает, почти документально, какие трудности физического, морально-этического и политического плана приходится преодолевать славным римским нищим,  доблестным и бескорыстным «искателям талантов».
Другая глава, опять из древних времён, погружает нас в мистичекий мир эзотерической мудрости древней Индии. Глава так и называется: «А ну ка, дервиши! А ну ка, парии!». Здесь драматический накал страстей связывается с кастовостью древнеиндийского общества. Лакме, дочь пария, полюбила молодого дервиша и, напевая «Арию с колокольчиками», хочет соединится с возлюбленным, чему препятствует её суровый отец, считающий, (ошибочно, заметим!) что дервиши ещё более «неприкасаемы», чем парии и его дочери не гоже якшаться с каким-то бродягой!
Рецензент чувствует, что уже давно грубо нарушает законы жанра рецензии, будучи увлечён богатством красочных описаний и их выразительностью.
Однако, пора и честь знать. Мы переходим к описанию самого значительного творения Буль-Хакова.