За окном непогода

За окном – непогода: идет мелкий снег, у земли раздуваемый порывами пронзительного холодного ветра. Снег ложится на незамерзшую еще землю, тает и превращается вместе с этой землей в противную скользкую грязь…
Такая слякоть, в общем, обычна для нашего «чуднопланетного» предзимья, которое бывает в самом конце сентября или начале октября. Обычна и привычна, поэтому я не обращаю особого внимания на то, что делается за окном, хотя, конечно, заоконная серость и стылость всё равно действует на нервы. Хочется выпить, но я дал зарок и пока держу его…
Вчера позвонила знакомая и сказала, что в храм приходили телевизионщики и записывали мнения приходского совета. Оказывается, из Москвы пришло указание в нашу епархию разобраться, что к чему, с тем, что произошло. А что там разбираться?
В Москву, Президенту, сочинили и отправили письмо с жалобой, по поводу увольнения за штат нашего батюшки, некоторые прихожане, рассчитывая, видимо, что уволенного священника вернут. А мне это смешно: причем тут Президент?
Уволили настоятеля нашего прихода без объяснения причин, просто епископ издал указ «… с сего числа уволить за штат…» и всё. Но среди верующих бродят упорные слухи, что уволили батюшку по настоянию местной власти, чем-то он им поперёк встал, это через шесть лет службы-то. И с тех пор вот уже полгода у сельчан православного батюшки нет…
Да, от Президента-то челобитная православных была переправлена в патриаршую канцелярию, а оттуда уже в епархию и еще, наверное, куда-то (иначе с чего бы телевизионщики засуетились?)…
Почему батюшки вот уже полгода нет? Да кто ж в такую глушь поедет? Оно хоть и райцентр, да ведь полтыщи верст до области, а до столицы – у-у-у… и не сосчитать, почти четверть экватора, может, чуть поменьше. А народу христианского немного (да вообще жителей мало), в церковь вообще единицы ходят, только в праздники храм заполняется людом молящимся. В общем, «белому» священнику семью тут прокормить трудно. Потому и служили здесь, в основном, иеромонахи, только самый первый батюшка был семейный, но он через год уехал, пристроился в областном центре…
Теперь и монахи не больно-то хотят подвизаться, служить с трудностями, сколько их уж было по соседним приходам, и не сосчитать. Только вот наш, которого уволили, прослужил шесть лет, и еще бы служил, прижился он тут, сроднился, можно сказать… Ан нет, оказалось, не ко двору… Господи, помилуй! Смириться бы надо, ясно, что за грехи наши отняли у нас священника, а всё одно – обидно…
Шепчутся тут некоторые, мол, монах-то наш, с грешком… И показывают, значит, на «горлышко». Эка, удивили! Да кто ж в России без этого греха? Как раньше, еще до семнадцатого года, шутили на Руси: «Сие и монаси приемлют!». Конечно, приемлют, тем более что в русской-то глуши без «утешения» волком взвоешь или замерзнешь зимой.
Службу-то знает наш батюшка, да и по душам умеет с людьми говорить, сердечный он. А теперь и ему испытание и урок. Только вот ведь беда для православных! Сколько уж стариков и старух за эти полгода, что батюшки в райцентре нет, ушло в землю без последней исповеди и отпевания! На всё, конечно, Божья воля, а всё ж жалко…
Пусто в церкви без батюшки. Службы, конечно, идут по воскресеньям, мирским чином, вычитывают там положенное самые образованные в церковном плане прихожанки, но духа нужного нет. Какой же дух, если даже покадить некому - как говорится, ни попа, ни диакона, ни звонаря, ни пономаря…
Я в церковь сейчас не хожу. Дома молюсь. Жду, чем всё закончится, и всё думаю, к чему такая «симфония» властей государственных и церковных? То батюшку выгнали, теперь вот прислали телевизионщиков, по телевизору покажут, интересно еще как преподнесут...
На краю земли русской мы живем, еле-еле, и чуть-чуть нас здесь. А будет ли русской эта земля - без русского духа, без креста, без церковного колокольного звона? Кто знает, скажите…
За окном снег всё идет. Вроде и непогода, а всё одно – так заведено в природе от сотворения мира. Знать, так надо. Да и недолго слякоть продлится: скоро морозы, а на Покров снег уже постоянный ляжет, всё укроет, скроет под собой, до следующей весны…