Маленькие очерки восточных дорог. 1

В начале 90-х годов XX века, когда стало казаться, что вопрос эвакуации даже таких, относительно крупных, населённых пунктов Северо-Востока как Магадан, Анадырь, Ягодное и Сусуман составляет вопрос считанных лет, люди начали уезжать с этих территорий многими путями. Самым распространённым были отправка контейнера морем и последующий отъезд на самолёте. Но находились люди, которые приобретали или приватизировали ведомственные большегрузные автомобили (КамАЗ, КрАЗ, Татра, МАЗ) и уезжали в западные районы страны, погрузив на них все пожитки и какой-нибудь, пользующийся сбытом товар – в идеале икру, за её отсутствием – всё, что угодно. Там это всё, что угодно (а в идеале – икру) продавали и приобретали какое-никакое жильё.

Иногда последствия приватизации автотранспорта и массовой откочёвки народа на материк приобретали совершенно гротескный характер: я помню посёлок Омолон в 1995 году, где в качестве одного из основных транспортных средств использовались ассенизационные машины – в просторечии «говновозки». Остальная транспортная часть была продана и угнана зимником – включая пожарные машины, так что когда в середине зимы загорелась электростанция, пришлось пресловутую «говновозку» использовать для тушения огня.

И тогда эти фуры стали на трассе пропадать.

Вернее, чаще всего, пропадали не сами фуры, а их груз и их хозяева. Сами же машины, точнее, их рамы и не пользующиеся спросом детали кабин стали находиться в различных тупиках, ведущих к брошенным золотодобывающим приискам и полигонам. Надо сказать, что большинство этих случаев происходило на границе Магаданской области и Якутии, на отрезке Алданской трассы и на куске от Сусумана до Усть-Неры трассы Колымской. Милиция на эти случаи фактически закрывала глаза. Но вот что интересно – исчезновения машин продолжались очень короткое время – около двух, максимум трёх лет. После чего машины пропадать перестали, зато пропали около трёх десятков особо подозрительных граждан из ликвидируемых посёлков (и не только из ликвидируемых).

Дело в том, что перегонщики применили ту же систему, что и союзники во время мировых войн – владельцы фур стали объединяться в конвои, и практически в каждой машине лежало расчехлённое оружие. И что удивительно – трассовские милиционеры на этот факт попросту закрывали глаза.

Впоследствии судачили, что несколько специальных мероприятий по очистке местности от всяких негодяев произвели и организованные преступные группировки ингушей, скупающие незаконно намытое золото у граждан.

Для начала двухтысячных годов эта история имеет несколько аспектов. Во-первых, практически все водители на этих трассах оставили за собой привычку ездить вооружёнными. Оружие хранится обычно в собранном виде, в длинных чехлах (что не противоречит Закону об оружии), и может быть извлечено довольно быстро.

Во вторых, здесь стараются по возможности не брать попутчиков. Хотя раньше эти дороги славились исключительным гостеприимством. Сегодня не так. Я видел, к примеру, мужика, прошедшего в январе шестьдесят километров по Колымской трассе, и его никто не подобрал.
Но иногда «трассовское» гостеприимство выглядит очень и очень своеобразно.

Пленный норвего-канадец.

В 1996 году я в конце августа собирался в экспедицию на реку Коркодон – правый крупный приток Колымы. Районный охотовед поспособствовал тому, чтобы меня взяли на одну баржу, но посадки пришлось ждать несколько дней. Делать в посёлке Сеймчан особенно было нечего, и вдруг какие-то новые знакомые пригласили меня к себе домой.

- Английский знаешь? – спросили они. – А то у нас какой-то канадец живёт, что хочет – неясно, может, переведёшь?

Начало меня очень заинтересовало. Я начал спрашивать, откуда этот канадец взялся, но мужики мне ничего толком так и не смогли ответить. В конце концов меня привезли в какой-то частный дом, в зале стоял богато накрытый стол, а за столом сидел гражданин явно иностранного вида, в бандане и с безумными глазами. Когда я к нему обратился по-английски, он едва не кинулся мне в ноги.

Постепенно мне удалось вытрясти из него правду.

Он был норвежец, путешественник на мотоцикле и прилетел в Магадан из Анкориджа со своей машиной. (Замечу, год был 1996, а не 2003, ситуация была неизмеримо демократичнее). От Магадана ему удалось отъехать на пару сот километров – там, по трассе есть водопады. У этих водопадов он остановился, начал перекусывать и тут появились они – четыре здоровых парня на микроавтобусе УАЗ. Они страшно заинтересовались им, налили водки, выпили сами, начали объясняться на пальцах. Когда он с гордостью показал им мотоцикл, то парни переменились в лице, схватили его «байк», схватили его самого и увезли туда, где я его и нашёл.

- Они очень дружественны, - говорил несчастный о своих похитителях. – Они меня кормят каждый день очень много, а вечером сюда приходит много людей, которые смеются, хлопают меня по плечу и пьют со мной водку, так что я ничего не помню утром. Они мне явно не хотят зла. Но я не знаю даже где я!

Дело происходило до эпохи повсеместного распространения GPS, так что я ему даже верил. Я повернулся к доставившим меня мужикам, и спросил их версию.

- Значит так, - сказали мужики. – Доехали мы до того места, где менты по трассе кончаются, решили первый раз выпить. Тут глядим – этот бедолага сидит, мается. Мы спрашиваем – что он тут делает, а он нам – типа, на мотоцикле приехал, дальше не могу. Ну мы его с мотоциклом вместе хвать, и сюда привезли, ждём, пока кто-нибудь объяснит, что ему надо. Сами-то мы по-английски говорим плохо (то есть, учительница плохо говорит, поправились они честно), а он по-русски не говорит вообще. Мотоцикл у него – игрушка несерьёзная, блестящий весь такой. Решили мы – узнаем куда ему надо и погрузим вместе с его цацкой на КамАЗ какой. Мы ж не нелюди какие – оставлять человека на мотоцикле по Колымской трассе ездить! А хочет – пусть здесь живёт, до зимы, самогона у нас море, картошки урожай!

Услышав это, я сел, положил под язык стакан коньяка и задумался. Потом часа два уламывал мужиков отвезти бедного байкера на то место, откуда они его взяли, постарался по-английски подробно описать маршрут, и выпустили его восвояси.

Только вот что: я дал ему тогда мой электронный адрес, чтобы он связался со мной, когда попадёт в цивилизацию.

И мужик пропал…

Может он где так и живёт – потерянный в Сибири…