30 Секта

  Это было чрезвычайно непродуманное, в высшей степени дилетантское самоубийство, но, впрочем, профессионалов суицида и не сыскать на Земле. Пара сотен таблеток феназепама - его тут же вырвало, лишь только он провалился в бездну Морфея и, как в плохой малобюджетной комедии, он, конечно, запамятовал запереть входную дверь, и к нему без излишних церемоний проник малознакомый сосед попросить сахара (чего отродясь не случалось прежде). Дальше - реанимация Склифа, промывание желудка, лечение двусторонней пневмонии... Ему удалось найти понимание со стороны склифского психиатра и его не этапировали в психушку (но это понимание стоило ему всех сбережений). Он тогда ещё подумал как-то вяловато, с ленцой, будто краем мозга, что для поэта дурдом - недурственный опыт. Но эта хиленькая недоношенная мыслинка не проросла корнями в его закормленной медикаментами голове, а у ворот больницы его уже поджидал улыбчивый парень.
  -Помни о Боге, брат. Вот тебе телефон, - парень просто-таки надрывался циклопической улыбищей. Он обладал не то ликом аскета, не то харей сивушного доходяги - трудно было разобрать с нейролептического бодуна.
  -Бога? Я намедни не смог попасть к нему на аудиенцию, - его блаженно шатало, отвыкшего в больничных стенах от свежего воздуха, а листья на деревьях вдруг показались такими яркими, что он едва не прослезился.
  -Нет, телефон людей, преданных Богу. Людей, которым ты небезразличен. Телефон твоих братьев, брат. Повернись лицом к Всевышнему, брат, и твоя жизнь разом преобразится. Ты как запертая комната, в которую не проникает ни блеск греха, ни свет Господа.
  Служба разведки секты наверняка выяснила особенности его жизнедеятельности, о том что он нелюдимо-замкнут, о том что он один прописан в квартире, а родичи давно прописаны в аду. Он набрал "божественный" номер: ему как самоубийце, как по досадной оплошности ещё живому трупу уже нечего было терять. На дворе кипело пекло лета, и до романтического рандеву с Мячиковой оставалось меньше года, когда с ним в подземке пересёкся Саша - человек-улыбка, человек-солнце, лучащийся магнетизмом безосновательной радости. Он ощутил невероятную энергетику этого человека, которому, быть может, не исполнилось ещё и восемнадцати. Парень с длинными русыми волосами и открытым лицом, в мешковатых штанах и футболке навыпуск, мягким полуженским голосом болтавший о каких-то невзрачных пустяках, пока они шли к стандартной панельной многоэтажке, бетонному клону точь-в-точь таких же, разбросанных щедрой рукой безыскусного архитектора окрест, где в двухкомнатной квартирке на верхнем этаже их, предаваясь богословской беседе, поджидали другие лучезарно-улыбистые братья. Там, на той первой встрече, он узнал, что Господь живёт не в храмах, а в душах людей, что человек, утративший Бога всего лишь муравей в небоскрёбном муравейнике. Они, бомбардируя его небесным сиянием зубов, поминутно нежно и вкрадчиво вопрошали: "Ты с нами, брат?" - "Конечно". А стоило ему самому невзначай улыбнуться, моментально непринуждённым движением дотрагивались до его локтя или плеча, дабы закольцевать в его подсознании позитивные эмоции радости с их прикосновениями. Ему некогда доводилось читать об этом немудрёном трюке в книге "Самоучитель соблазнения женщины за одно свидание", и вот ныне роль соблазняемого выпала ему.
  -В евангелии от Марка говорится, что когда к Иисусу пришли его мать и родные братья, Он, показав на сидевших вокруг Него учеников, назвал ИХ своей истинной семьёй. Твоя семья теперь Христос, а не родственники и друзья. В послании Иакова говорится, что любить этот суетный мир всё равно, что враждовать с Богом. Ты должен понять, что мелочи быта подчас опаснее тяжкого греха. Все эти новомодные увлечения шопингом, лёгким чтивом, музычёнкой в плеерах, на первый взгляд, не особо порочны. Но после большого греха тяжёлой поступью слёз и бессонниц приходит раскаяние, а мелочи сетью суеты закабаляют человека, не воспринимаясь как нечто негативное, проникают сквозь поры его души и в итоге отвращают его от Бога. Человек сам становится большой мелочью, бессмысленной и несуразной. Если ты твёрдо решил стать христианином, думай каждую секунду о Спасителе, который страдал за тебя на кресте, живи как Христос. В евангелии от Луки говорится, что человек, прежде чем строить башню, должен подсчитать, хватит ли ему средств завершить строительство. Сможешь ли ты отдать Христу всего себя, а не часть?
  Подоспела пора ежедневных встреч, чтений вслух Библии и совместных молитв. Человека-солнца Сашу он больше не видел. Видимо, он, как вызывающий повышенное доверие, использовался лишь при первом контакте с потенциальными сектантами и, загруженный новичками, не успевал принимать участие в их дальнейшем приобщении к Свету. Другие обработчики (как он их про себя называл) не обладали ни энергетикой, ни харизмой Саши, но говорунами были, что называется, от Бога. Они встречались в основном по вечерам, зачастую в Макдональдсе возле Тверской (религиозные лекции в данном заведении всегда настраивали его на иронический лад). Их было трое, основных обработчиков, - Лысый, Борода и Наркоша (до обретения Господа сидевший, по собственному признанию, на игле). У них, разумеется, имелись обычные имена, но сейчас, вспоминая те умильные посиделки с чизбургерско-богословским коктейлем, его разум выдавал лишь эти придуманные им наспех погоняла.
  -Значит у тебя отдельная квартира, брат?
  -Конечно, но я пока морально не готов вам её подарить, возлюбленные братья!
  -Что ты такое говоришь, брат! Ты насмотрелся дьявольского телемонстра, наслушался сплетней про разные ужасные секты!
  Бывало и так, что собравшись группой из 15-20 человек, они спозаранку спускались к Москве-реке и, взявшись за руки, пели религиозные псалмы и песни, кричали подмороженными утренней прохладцей голосами, что Бог велик, а затем ехали на работу (в большинстве своём, они являлись офисными мышами). Там, где все именовали друг друга братьями и расплавленный мармелад слащавых улыбок затекал в напоённые бурным благочестием глаза, он иногда по внезапному взгляду, слову, жесту явственно ощущал внутреннюю железобетонную жёсткость этих людей - ловцов человеков и квартир. Больше всего из стройного религиозно-риэлторского ансамбля его изумлял Борода, оказывавший необъяснимо-магическое влияние на противоположный пол. Мужчина средних лет, коренастый, в неброской одежде, с заурядной походкой, без малейших намёков на эксцентричность в чём бы то ни было, с негромким голосом и тривиальными чертами физиономии, он являлся самым неразговорчивым из обработчиков (хотя также был балабол будь здоров!) Но встречные дамы всех рас и возрастов отчего-то напряжённо буравили и насиловали его внезапно увлажнившимися глазами. Подчас он украдкой от спутников игриво подмигивал отдельной вулканически-сексапильной красотке, но чаще, отстраняясь от мирских миниюбочных искушений, с отрешённым видом библейского апостола массировал рыжеватую бороду холёными длинными перстами.
  В дни, когда встретиться не удавалось, его преследовали двух-трёхчасовые разговоры по телефону, снова рассуждения о Книге, снова "Ты с нами, брат? Ты с Богом?" И с вами, и с Богом - он, держа одной рукой телефонную трубку у уха, включал без звука порнофильм, добытый как раз для создания должного фона таким беседам (ибо секс с отроческого далёка не входил в число его пристрастий), и упивался полученным сюрреалистическим эффектом.
  -В Писании сказано, брат, что тому, кто узнает Христа, а потом отречётся, будет в сто крат хуже, чем тому, кто никогда Его не знал.
  -Такой брат угодит в ад? Как согласуется ад с всеблагостью Господней?
  -Исаак Сирин учил, что огонь геенны - чистый пламень божественной любви. Мучимые в геенне поражаются бичом любви, это пытка любовью. Любовь есть порождение ведения истины. Но любовь действует двояко: она мучит грешников и веселит собою соблюдших долг свой. Грешники в силу недоразвитости своей души не понимают Бога. Бог есть любовь. Примешь Бога всем существом своим - попадёшь в рай, нет - заслужишь ад.
  -А равнодушие Бога нельзя как-нибудь заслужить?
  -Равнодушие - исчадие греха, а Бог безгрешен.
  Он без слезливого трепета вспоминал летний лес, где они по-детски непринуждённо развлекались киданием летучей тарелки, потому что убивать было прикольнее. Он наполнялся величественным самоуважением, казня подвернувшихся звёзд. И пред ним снова, точно въяве, предстала красавица-теннисистка - его первое дело, когда он трясся всем телом как последний бухарик, и бешеные секунды, пролетая метеорами по захваченной шубами и туфлями прихожей, опаляли его натянутые нервы. Он хотел ей что-то сказать на прощанье, но язык вдруг липкой жалкой жабой приклеился к изнанке верхних зубов, а губы по-старушечьи задрожали. Он внезапно осознал, что плачет и, закрыв левой ладонью глаза, выстрелил в женщину. Её крик проник в него и влил уверенность в обмякшие было мускулы. Дело сделано, и он теперь не тот, кем был полмига назад. Он обрёл нежданное ироничное хладнокровие и, выудив из кармана брюк сектанский амулет, небрежно кинул на пол, дабы позабавить следаков. А потом, перескочив как через спортивный снаряд казнь актёра, шаловливая память засунула его в погожий июньский день, по раскалённым тротуарам которого он, мнительно озираясь, шёл кончать седовласого скульптора и столкнулся в тихом арбатском переулке с Гейсом. Это был дар провидения (не зря он когда-то целых три недели был рьяным сектантом!) Боженька на его стороне, оставались технические мелочи - не доставая из сумки, прикрутить к оружию глушитель.
  -Бог не любит содомитов, - его глаза и его пистолет смотрели в обескураженное лицо певца.
  -Я не знать по-русски, айм америкэн... - заскулил струхнувший гомосек, выставив перед собой закованные в броню шикарных перстней пальцы, но пуля перебила его корявую речь и уложила артиста рядом с невозмутимо снующими голубями. При падении с его головы сорвался парик и, подхваченный хищным ветром, стремительно полетел вниз по переулку, где у перекошенного помойного бака его уже караулил с глумливым оскалом чёрный кот.
  И, переключая в уме каналы воспоминаний, он с лысого Гейса перелетел в прошлогодний Макдональдс и внимал повествованию Лысого. Как тот, будучи безбожником, безбожно пил, беспорядочно связывался с женщинами. Как его бросила жена, запретила видеться с ребёнком. Как одурманенного наркотой, его надули чёрные риэлторы, оставили без жилья. Как он бомжом скитался по подворотням, таскал вещи из предквартирных холлов, отнимал мобильники у первоклашек. Однажды в хмельном беспамятстве Лысый отметелил прохожего и швырнул того в павильон автобусной остановки, разбив его вдребезги. В обезьяннике он принялся истово молиться Всевышнему, о существовании которого до той поры не вспоминал. Бог спустился к нему с небес в обезьянник, повелел: "Больше не греши" и снова вознёсся в поднебесье. Тот прохожий угодил с тягчайшими травмами в больницу, но не стал подавать заявление. Лысого отпустили, обязав оплатить ремонт остановки. Через неделю в его жизни появились Братья и вытащили со дна. Посодействовали с наймом квартиры, помогли открыть свой бизнес. Он родился духовно, он впервые начал жить по-настоящему, по-христиански. Экс-супруга разрешает встречаться с сыном. Он был вором, бомжом и алкашом, он чуть не убил ближнего, а превратился в человека, не мыслящего себя ни секунды без Христа...
  Все эти слезливо-медовые россказни непросто было слушать, сжимая мускулами челюстей рвущуюся на волю саркастическую усмешку. И он расплачивался сам с собой сегодняшней улыбкой за тот летний день, когда размышлял параллельно с исповедью Лысого, что секта - интересный опыт для поэта, не более. Приятно было лицезреть своё умственное превосходство над горе-обработчиками - экс-нарколыжниками и экс-бомжами. Препарировать отточенным интеллектом их банальные психологические приёмчики и делать вид, что попался. "Похоже на игру в подкидного дурака, - думал он, - они считают дураком меня, я - их, они считают, что смогут меня кинуть, не понимая, что их нелепое теологическое шулерство всего лишь литературный материал для моей скучающей авторучки."
  Быть может, выложить в инет плёнку с последним интервью Порохова? Разумеется, вырезать свои литературные приключения, а в кадре ведь только актёр, от режиссёра и интервьюера - лишь голос...