Вне

Мардахай Ляликов, шестидесятилетний программист некой безвестной организации, обслуживающей один из крупнейших нефтехимических комплексов страны, стоял, прислонясь к косяку, и решал сложную задачу – выпить сердечную таблетку сейчас или попозже. Отгуляв (то бишь отсидев дома) ежегодный отпуск, он сегодня исправно явился на работу и, поднявшись на второй этаж, привычно зашёл в общий кабинет технического и программного обеспечения. Сказать, что представшее его глазам оказалось странным, значило ничего не сказать.
Скромная комната, которую Ляликов делил с молодым железячником Фанилем и совсем юной программисткой Делей, была заполненной народом как жестянка кильками. Помимо вышеозначенных, в ней находились два незнакомых мужика, хмуро представившиеся Витей и Олегом, старший приборист Кашапов, мельком кивнувший вошедшему, и, кого уж совсем не хотелось бы видеть в первый рабочий день – директриса отдела Анна Михайловна Жилко. Фаниль, по своему обыкновению безнаказанно отгородившись от мирской суеты наушнками, изредка похохатывал над каким-то новым фильмом; Кашапов заглядывал к нему через плечо и подободострастно подхмыкивал. Его подопечные явно опять что-то напортачили, и приборист в очередной раз пришёл к Фанилю на поклон. Деля отчего-то восседала за столом Ляликова и что-то споро набивала сразу на двух клавах. Над ней висели Витя с Олегом, порой издавая одобрительное мычание и двигая по столу загадочные гудящие ящики, похожие на гигантские трансформаторы. Сами ящики были густо обмотаны толстыми кабелями и усеяны лампочками и всяческими солидного вида индикаторами. То есть, с точки зрения Мардахая, его рабочее место являло собой высокотехнологичную помойку, вдобавок ещё и занятую.
Неожиданно ощущая себя лишним, Ляликов потянулся было к внутреннему карману с упаковкой валидола, но тут до него снизошли.
– День добрый. Вы до отпуска были извещены об обязательных еженедельных отчётах? Почему от вас ничего не поступало?
Ляликов сглотнул. Хорошее начало хорошего дня.
– Анна Михайловна, как… это… я посылал. Ежедневно посылал. Наверное, Аутлук…
– У меня Аутлук в автозагрузке, – отрезала директриса, обмахиваясь жуткого размера папкой, из которой немедленно вылетел безжалостно исчерканный красным листочек. – Разберитесь со своим. До обеда ВСЯ информация об отгрузке за прошлый месяц должна быть у меня.
Фаниль сдавленно загоготал, еле успев хлопнуть по мыши и запаузить такой смешной фильм, и рухнул головой на стол; Кашапов воспользовался ситуацией и что-то торопливо зашептал железячнику на ухо.
Мардахаю невольно показалось, что смеются на ним, над забавным риал-тайм роликом с Ляликовым в главной роли вроде дебила Бенни Хилла. Он беспомощно оглянулся на Делю. Девушка, почувствовав взгляд, рассеянно улыбнулась, не отрываясь от замысловатой схемы на экране, по которой шустро сновала мышкой. Его мышкой. За его компом.
Тот хотя бы ржёт, обиженно поджал губы Ляликов, а этой и вовсе похуй. Потоптавшись, он подошёл к троице, оккупировавшей так сейчас необходимую кучу интеллектуального железа с проклятым Аутлуком. Деля что-то шепнула, и Витя послушно переставил ближайший «трансформатор» на пару сантиметров правее. Олег, давая ему место, сдвинулся тоже; Ляликов был вынужден отступить назад. Его левая нога наткнулась на странный округлый предмет под столом, он скосил глаза – похожие на заправленные в авиационную кассету фугасы, между тумбочкой и изящной Делиной ножкой бронзово отсвечивала невесть откуда взявшаяся батарея двухкилограммовых гантелей. То, что их оказалось шесть, почему-то поразило Ляликова больше всего; он нечаянно дёрнул ногой, и один из «фугасов», получив начальный импульс, солидно выкатился на свет Божий, после чего благодаря линолеумному рельефу набрал скорость и уверенно ткнулся в щиколотку Кашапова. Приборист подскочил, каркнул матерное слово, потом ещё одно, и, дико вращая глазами, заскакал по комнате; Фаниль молниеносно смахнул наушники и еле успел подхватить свой ни в чём не повинный монитор. Ляликов отпрыгнул с пути разьярённого охромевшего Кашапова и угодил плечом прямо в живот зарычавшему Олегу, прянул обратно – аккурат в скопище «трансформаторов». Железные ящики синхронно щёлкнули и вырубились; также вырубился Мардахаев компьютер и неизвестно почему свет; мощно потянуло горелым. Комната онемела, и в этой тишине Ляликов бросился вон, по пути пребольно приложившись своим боевым плечом об косяк. В его голове бешено вращался старый винил: «Аутлук – щёлк! – Аутлук – щёлк! – Аутлук – …»
Как он добрался до своей квартиры, память на всякий случай не сохранила.
Обрести относительную возможность соображать Ляликову удалось только к вечеру. Кое-как успокоив жену, он залпом проглотил оставшийся анальгин, запив его выдохшейся водкой, оставшейся от недавнего дня рождения супруги, он отключил телефон и лёг в гостиной, наказав не будить его даже если… всё, что угодно.
Ночью ему приснился большой радужный Аутлук, жестами фокусника достающий из карманов пиджака всё новые и новые гантели, а вокруг летали железные ящики и громко гудели. Иногда, казалось, сквозь их жужжание пробивалось нечто похожее на осмысленные слова, только на непонятном языке, но Мардахай так ни одного и не разобрал.
Под утро он скончался.