Туман

      Туман был велик и бесконечен. Туман был такой, что и лицо ближнего соседа усматривалось только в общих чертах.

     Далеко впереди неясной тенью покачивался огромный круп везущей нас лошади. Телегу часто встряхивало на ухабах, и тогда пассажиры больно сталкивались, цеплялись друг за друга и за борта.

    Лошадь то припускала вскачь, то почти замирала. Порой начинало казаться, что она кружит на месте. Давно едущие пассажиры замечали, что возницы изредка меняются, но спины их были так недоступны и грозны, что спрашивать не хотелось. Зачем рисковать? Вдруг возьмут, да ссадят вне очереди.

    Каждому почему-то хотелось уехать как можно дальше от места своей посадки, которое никто и не помнил. Каждый мечтал, что его остановка будет ещё очень не скоро. А зачем? И сами не понимали. Может, надеялись высадиться за пределами этого жуткого, всепожирающего тумана, прямо под яркое солнце и голубое небо? Да вместе с соседями, с которыми успели сблизиться?

    С сиденья кучера равнодушный, неумолимо казённый голос объявлял очередную остановку, называл имена выходящих и входящих. Прежние пассажиры исчезали, появлялись новые. Причём, остановки, как таковой, и не было, телега даже ход не сбавляла. Убывающие не спорили, молча спрыгивали и сразу растворялись в сером мраке. А кто и пытался вдруг возражать – не помогало – очередная кочка, и он за бортом. 

    Все подавленно молчали или перешёптывались о погоде. О беспросветном тумане. И всех волновала спина кучера. Знает ли он, куда правит? Скоро ли обещанное солнце? Но говорить об этом вслух было неудобно, не принято, страшно.

     Первым не выдержал Герц. Он вдруг громко заявил, что мы едем не туда, а он, Герц, знает куда надо. Ещё он нарисовал такую радостную картинку про солнечные города, что стало понятно: мужика укачало. Мы зашикали на него, хотели связать, но поглядев на безучастную спину водителя кобылы,  решили не спешить. Герц заткнулся сам, и только тихо что-то бормотал, бросая на всех недобрые взгляды.

     Некоторое время ехали, по-прежнему, молча, только дюже тряско, но, видно, вирус смуты проник в чьи-то неустойчивые головы. Группа товарищей, которые и так занимали лучшие места впереди повозки, вдруг стали тыкать себя в грудь, кричать Регалите! и прочую ахинею.

    Бунт, короче! Распоясались – дальше некуда. Повыбрасывали из телеги кучу пассажиров, а потом добрались до самого кучера. Схватили его за микитки, выдернули, и пересадили  в самый конец возка. Мы все зажмурились от страха, думали кирдык.

    Но бывший возница оказался совсем не страшным, напуганным, слезливым старикашкой с сизым носом. Роковой казённый голос оказался явно не его: старикан, похоже, давным-давно разучился говорить, стесняясь своей ужасной дикции из-за потери вставной челюсти. Мы его пожалели, скинулись: кто – по яблочку, кто – по яичку.

    Тем временем, группа товарищей отыскала в тумане вожжи и села к нам спинами. Но мы нисколько не обеспокоились. Теперь-то до нас дошло, что кучер – это только  для виду.

    Кто же везёт нас, и куда? Кто объявляет остановки? А какое нам теперь дело, ежели сиё не во власти даже Группы товарищей.


                04.10.2009


                кадр из м/ф "Ёжик в тумане"