Сломанный будильник

     Ростовский Центральный рынок известный с дореволюционных, царских времен, когда здесь господствовали  банды разбойников и воров разного калибра. Так как Ростов по праву является воротами Кавказа, тысячи и тысячи людей проезжая через эти ворота и попадая в различные  ситуации, посещают Центральный Рынок.    Чтобы продать что-то, или же купить южных фруктов  и овощей. На входе в рынок со стороны Московской улицы во все времена стоят ряды продавцов всякой всячины, поэтому  и называют это место Барахолкой. Здесь можно приобрести буквально все от старых икон и самоваров, до истоптанных ботинок.
В один солнечный, летний день я искал на Барахолке книгу В. Пикуля «Каторга». И уже  на выходе из рядов, не найдя искомое, вдруг обратил внимание на одиноко стоящую бабушку опрятного вида, в руках держащую обычный  самый недорогой, еще советских времен будильник, которому даже новому цены не должно быть, но ради интереса, постояв немного в стороне и убедившись, что к ней никто не подходит я все-таки решил поинтересоваться. Что заставило эту миловидную женщину продавать заведомо, ненужный и к тому же копеечный товар? На мой вопрос о цене, который как будто бы вывел ее из оцепенения, она очень тихим и приятным,  грудным голосом, не смотря мне в глаза  стесняясь ответила:
- Понимаете, он не работает.
- Так, а зачем же Вы его продаете?
- Знаете, может кто-то на запчасти возьмет, – еще больше смущаясь ответила она.
- Ну хорошо, а за сколько же Вы хотите продать его на запчасти. Ведь должна же быть какая-то цена, - понимая, что эту простую русскую женщину на  улицу вытолкнуло, элементарное безденежье,  вдруг вспомнил где  уже я встречался с ней.
…Это было несколько лет назад. Я приехал в гости к другу, в один из городов Центральной части России. Мы с ним договорились, что он будет ждать меня на рынке, который находится на въезде в город. Но так получилось, что я приехал  минут на сорок раньше и решил пройтись по рынку в поисках подарков. Бродил я по рядам совершенно бесцельно, убивая время и стараясь найти, что-нибудь необычное. Но увы, рынки в последнее время приобрели совершенно одинаковый вид.  Прилавки были заваленными китайским ширпотребом, дешевой одеждой и обувью. Так я и прошел весь рынок не найдя ничего, на чем бы остановился взгляд. Выйдя из вещевых рядов, я направился к рядам с продуктам. Купив «гречишного» меда, орехов и банку аппетитных «белых» грибов,  уже решил было возвращался к машине, но мой взгляд вдруг остановился на взгляд женщины, которая тихо сидела на стульчике, и не в пример рядом сидящих продавщиц  крикливо предлагающих свой товар,  смотрела куда-то в пустоту. Можно было подумать, что она находится на берегу  озера и  глубоко погружена  в свои  мысли, в которые она не хотела никого пускать. Что-то привлекло меня в ней, какое-то непонятное ощущение, нет ни жалости, ни пустого интереса.  Её скромный, отрешённый вид выдавал,  здесь она чужая,  не торговка. Время у меня еще было, почему-то очень захотелось с ней поговорить. Что-то было в ней от моей мамы, я уже было направился в ее сторону как ярко крашеная женщина с огромным, сверкающим драгоценными камнями кулоном на груди, подошла и о чём-то заговорила с ней надменным,  властным голосом. Продававшая фрукты женщина начала оправдываться, потом положив в пакет груши и сливы, отдала его подошедшей и сразу не понравившейся мне женщине. Которая закурив дорогую сигарету и передав рядом стоящему молодому человеку, видимо водителю, пакет не заплатив и даже не сказав спасибо, пошла мне навстречу. Когда она проходила мимо меня я посмотрел ей в глаза и увидел то, что каждый из нас видит во взглядах людей наделенных властью, хамское самодовольство, уверенность в своей безнаказанности.  Подойдя к лотку, на который заново укладывала фрукты женщина заметил, что на вид ей было лет шестьдесят, может пятьдесят пять. Одета она была в простую, практичную одежду, которую носят миллионы наших женщин. Бросились в глаза ее руки с выступившими видимо от тяжелого труда венами и сухожилиями, что не очень  соответствовало, с ее милым лицом. И ее глаза… они были голубыми, нет не голубыми, а  выцветшими, прозрачно- голубыми и бесконечно печальными.  Я не смог с совладать с собой, и растерявшись задал нелепый вопрос:
 – У Вас что-то случилось?
Женщина  встрепенулась, видимо она никак не ожидала и  виновато, делая вид что занята прилавком  ответила, очень тихим голосом:
- Нет, нет, все хорошо.
- Да нет же, я вижу… извините меня за бестактность, но я... Вы просто напомнили мне маму. Может я могу чем-то помочь. Давайте я у Вас  куплю…-осмотрев прилавок, ещё больше растерявшись, добавил- всё.
- Нет, нет, - смутившись, ответила она.
- Послушайте, я здесь проездом, жду друга, но он не скоро приедет. Скажите пожалуйста, как Вас зовут?
И тогда она внимательно посмотрела на меня… в то мгновение я понял, что не смогу уйти от нее просто так. В ее взгляде была такая не земная печаль… Мне вдруг  стало ясно, что когда-то весёлые, небесные глаза, так могли обесцветить, только слёзы.  Где-то в глубине, на самом дне  взгляда, проглядывалась  нечеловеческое горе, и… пустота. Мне стало  неловко за свой бестактный интерес, но я знал  одно, надо поговорить с ней, или же этот взгляд  будет постоянно преследовать меня.
- Сыночек, пожалуйста, не обижай меня.  Вижу у тебя доброе сердце, возьми, - с этими словами она положила в пакет фруктов и подала их мне, - это с нашего.., -  на этих словах она как будто бы споткнулась, - …это с нашего сада, они без яду, я их ни разу не опрыскивала химией. А видите, какие хорошие созрели.
- Извините, и все ж, как Вас зовут, - взяв в руки пакет и положив его на прилавок с еще большим интересом спросил  я.
- Тетя Маша.
- А по отчеству?
- Да, просто тетя Маша, меня все так зовут.
- Ну хорошо, тетя Маша, Вы меня ради Бога извините за неделекатность, но я вижу что-то у Вас не так. Может я смогу чем-то помочь. У меня друг живет в вашем городе, он достаточно влиятельный человек, простите… я же вижу… пожалуйста.
Тетя Маша  посмотрела на меня.  И словно обессилев, присела на ящик из под яблок, застеленный газетой.
- Ты знаешь, сынок, мне никто не поможет, никто, - и с этими словами она словно ушла куда-то в себя, взгляд ее остановился на прилавке.
- Сынок, а есть ли правда на земле? – как-то отрешенно спросила она.
- Наверное есть, дорогая татя Маша, конечно есть, только не везде.
- Ну, а Бог то есть на свете?
- Ну здесь я не могу ответить. Что-то есть, для кого это Бог, для кого-то Аллах, а я называю его Создателем, конечно же что-то есть, или кто-то.
- Тогда почему же…
Внезапно у меня зазвонил мобильный телефон и в трубке я услышал знакомый голос друга, он извинялся что  пока не может подъехать, но сейчас подъедет его водитель и проводит меня в гостиницу, а он как только освободится, примчится ко мне. Я ему ответил, что пусть не  волнуется и занимается своими делами.
- Тетя Маша простите меня, я сейчас отойду к машине, там меня ждут, а затем можно я снова подойду?
- Конечно же, но только прошу, возьми фрукты, а деньги мне не нужны.
- Ну как же так? Давайте я Вам что-то куплю, колбасы, сыра, вот мёд у меня натуральный, пожалуйста скажите, ведь Вам что-то нужно?
- Нет сынок, поверь, мне ничего уже не нужно, у меня все есть, только нету… - она опять ушла в себя.
Не знаю, что у нее случилось, но я быстро сходив к машине, где водитель друга объяснил в какой гостинице заказали мне номер. Сказав, что сам найду гостиницу, уговорил его уехать.  Не зная почему боясь что она уйдет, пошел к тете Маше.  Прилавок ее заметно опустел. Увидев меня, она  обрадовалась.
- А я думала, что Вы не придете.
- Тетя Маша, послушайте меня, я  сейчас поеду устраиваться в гостиницу, но знаете мне  очень, нет мне просто необходимо с Вами поговорить, Я не знаю что с Вами, но если можно…   мне надо  понять …
- Сыночек, дорогой мой, я вижу ты очень добрый, хороший человек, такие сейчас редко встречаются. Спасибо огромное Вашей маме, мне правда очень неловко. Зачем, я простой человек, да и домой мне надо уже.
- Тетя Маша,  очень прошу, можно я отвезу, поверьте…  не могу просто так уехать, мне надо…
- Машенька, что случилось? Кто это? - видимо услышав наш разговор, спросила сидящая не вдалеке женщина, торговавшая вяленой рыбой.
- Да вот Валюша,  племянник хочет отвезти, а я не хочу его затруднять.
- Племянник..? -  недоуменно переспросила Валюша и с удивлением осмотрела меня с ног до головы.
Воспользовавшись ситуацией я взял две сумки тети Маши и пошел в сторону своей машины. Тете Маше ничего не оставалось делать как пойти вслед за мною.
Когда я открыл дверь, чтобы она села на переднее сиденье, то обратил внимание как стесняясь, неловко,  она села на краешек сиденья и положила обе на колени, словно маленькая птичка, взглянула на меня .
Выехав со стоянки рынка и узнав в какую сторону ехать, я спросил:
- А вот Вы сказали, что сами опрыскиваете сад, почему Вам никто не  помогает?
- Сыночек, мне не кому помогать.
- А дети, муж, родственники?
- Я совсем одна на этом белом свете, - сдавленным от слез голосом ответила тетя Маша – А когда-то у меня было все, и  любимый муж и любимые дети,  но вы знаете,  - Вы знаете судьба… - она опять задумалась, затем вдруг очень внимательно посмотрев на меня спросила:
- А сколько тебе лет, сынок?
- Тридцать четыре года.
- Ты 1961 года рождения -  не много подумав продолжила она, - у меня сын был, его Юрий звали. В честь Юрия Гагарина назвали с Николаем, это с мужем, царствие ему небесное. Юра был у нас вторым. В девять лет его убило током, когда он возвращался из школы и решил пройти через территорию завода. Так намного ближе. Он много раз так делал, да многие так делали, но в тот день директор  решил заделать отверстие в заборе, а для страху, еще и ток туда подсоединил, а Юрка, он шустрый был, хотел удивить всех вот и удивил… Когда я прибежала, его уже сняли с проводов…  на нем ещё одежда дымилась.
- …
А старшего, Сашеньку, - продолжила тетя Маша -  в армии танком на учениях раздавило, так и похоронили его в цинковом гробу, даже лица не показали. Хороший он у меня был, добрый, заботливый, домашний. Его Николай всему научил, и по хозяйству, и за младшими детьми ухаживать, и стулья он сам делал, до сих пор, вот на них сижу… А Николай, муж мой на заводе работал, мы с ним вместе всю жизнь работали на нём работали. Он токарем, а я сборщицей на конвейере. Наш завод разные агрегаты на комбайны делал и дочка там же работала. Красивая она у нас была, прямо королева. Сын директора  за ней три года ухаживал. Попросилась с ним на море съездить, но оттуда в гробу ее привезли. Может слышал там  шторм страшный был, а может тайфун, кто его знает?.  Она у нас мечтательная была, смелая, говорят на берегу стояла, на волны смотрела и вот  большая волна утянула ее, через три дня только нашли. Такая умница была и красавица. Муж, когда узнал, сердце не выдержало у него так и упал замертво, какой-то тромб говорят оторвался. Так и похоронила их двоих, в один день. Весь завод пришел прощаться... Горе для меня было…несусветное. Как выдержала..?  Не знаю?
 Сынок оставался, наш младшенький, он тогда восьмой класс только закончил, так директор пообещал его выучить за счет завода, направить в Москву, чтобы он хорошую специальность получил. 
-Вот здесь на право, вон моя зеленая калиточка. Может, зайдете? Я Вас чаем с малиновым вареньем напою, - внезапно прервав свой разговор предложила тетя Маша.
По правде говоря, я был обескуражен ее рассказом. За все время  не смог проронить ни слова, как же она смогла вынести все это.
Когда читаешь,  слышишь о  трагических судьбах, они воспринимаются как то иначе. А здесь передо мной была женщина, которая в своей жизни перенесла столько страшных испытаний. А что я? Какое  имею право ее расспрашивать, влезать в ее жизнь, беспокоить, ворошить израненную память?
Мне было так неловко, но она уже открыла калитку и ждала с таким видом, что мне ничего не оставалось делать, как закрыв автомобиль, пойти за нею.
Небольшой саманный домик, выкрашенный известью, стоял в глубине двора, к нему вела неширокая, бетонированная дорожка. Справа по ходу, был разбит огород, где росли помидоры, огурцы, петрушка и другие овощи. Все было четко разбито по квадратикам и не было видно ни одной сорной травинки. Слева была клумба, в которой цвели белые и красные розы. Вдоль тропинки росли хризантемы, кое-где уже появились еле заметные бутончики. Слева от дома вся заплетенная виноградом стояла беседка, в нее то и провела меня тетя Маша. Не успеля как следует рассмотреть сад, который занимал всю оставшуюся площадь, как на столе уже стояла посуда, варенье, мед и печенье.
Мне не терпелось узнать, что же было дальше в судьбе этой душевной, милой и такой простой женщины, но как продолжить разговор, я не знал. 
После того, как ароматный чай был разлит по чашкам, она внезапно сама продолжила его.  Начав  со своего детства, точнее с воспоминаний о войне. Как они жили в оккупированном городе, как ее отец погиб где-то в Запорожской области, как мама воспитывала ее и младшего братика и что тогда  Машеньке с 13 лет,  приходилось работать наравне  со взрослыми, чтобы прокормить брата и внезапно тяжело заболевшую маму. Там же на заводе, на котором она проработала сорок шесть лет, познакомилась с Николаем, пришедшим с фронта двадцатишестилетним парнем. Так получилось, что и он и она были очень стеснительными,  только после четырёх лет знакомства Николай сделал ей предложение.
Но свадьбу пришлось отложить, так как Машенькина мама умерла. Многие  годы, она не поднималась с постели. Маша тяжело переживала потерю мамы, но вслед за этим горем нагрянуло другое. Младший брат, ушедший служить, погиб где-то в Венгрии, подорвавшись на мине, оставшейся после Второй мировой войны. Николай был всегда рядом, помогая  пережить навалившееся на Машеньку горе. У нее никого не осталось на всем белом свете, только один  Николай. Свадьбу они не играли. Как-то отпросились с работы и расписались в ЗАГСе. Через год появился сыночек Сашенька, а затем и Юра. Воспитание детей, работа, наполнили жизнь Маши заботами и радостями.
И вот пришла первая разрывающая сердце беда, погиб Юрочка, только начал утихать боль, как смерть Саши вырвала часть души, потеря мужа и дочери должны были вроде бы добить её, но она вытерпела, выстояла.
 Часами стояла перед иконами и молилась. Иногда спрашивая у Бога, за что это ей, ведь она ничего в жизни не сделала плохого. Всю жизнь  несет непосильную ношу, так почему же и за что он ее наказывает, не давая опомниться. Пусть лучше бы у нее жизнь забрал, чем у ее детей. В последние годы не было ни одной ночи, чтоб она не проливала горьких слез.
И вот одна единственная, родная душа на белом свете осталась, ее младший сынок, ее последняя надежда, ее Василёчек. Каждую секунду она с тревогой думала о нем. Где он? С кем он? Она не отпустила его в Москву, хотя многие уговаривали ее, но она не могла представить, что  сможет расстаться с ним хоть на день.  Пусть будет рядышком. Ни одной молебны она не пропустила и молилась, молилась, молилась. И сыночек вырос, на радость ей. Ему было уже восемнадцать лет, он был не по годам  развит физически и не по возрасту  умен. Уважали его везде: на улице, на работе, на  том же заводе, где работала она. Его уважали за безмерную любовь к ней, которая проявлялась во всем буквально. Он ее слушался и старался не беспокоить, хотя в этом возрасте это мало кому удается. И вот как гром среди ясного неба, пришла повестка в армию. Мать побежала к директору завода и став перед ним на колени, умоляла, чтобы он помог  и Васеньку не забирали в армию.
Директор поднял ее с колен  и пообещал, что если она согласится отправить его учиться в Москву, то он сможет написать письмо в военкомат, и Василия освободят от службы.
На крыльях счастья  она прилетела домой, рассказала все сыну и радостная легла спать. О, если бы она знала, если бы могла только представить какую ловушку приготовила  в очередной раз судьба…
Она как раз  возвращалась из церкви домой, когда услышала в автобусе, что в Москве на какой-то станции метро прогремел взрыв. Сердце так екнуло, что она с трудом удержалась на ногах. Глубоко, глубоко в душе она уже понимала, что не могла судьба пройти мимо нее, чтобы не ударить больно, смертельно больно. Так и получилось на этот раз, в который раз и последний раз.
Опомнилась она в больнице. Врачи словно назло, вытащили ее из клинической смерти.  Сердце матери, остановилось не в силах больше терпеть, и целых четыре с половиной минуты она была счастлива, но потом какая-то сила вернула, ее в эту страшную реальность. Она уже ждала мгновения соединения со своими детьми, мужем, братом и вот ее измученное тело снова оказалось здесь на Земле, а душа… душа видимо осталась где-то там, в тёмном холодном тоннеле...
- Так вот сынок, ответь есть ли правда, и есть ли Бог?  А если он есть, то за что он так со мной, за что он так с нами… И тут она заплакала, так горько заплакала, как я никогда в жизни не видел, чтобы кто-то плакал.

-… Да мне хоть на хлебушек, - из воспоминаний меня вывел голос женщины, продававшей сломанный будильник, - ..или на полбулки, еле слышно каким-то странным надломанным голосом, промолвила  милая женщина.
Да это была она… Это она, простая русская женщина, которых миллионы на нашей земле с истерзанными сердцами в поисках правды, в поисках Бога и с душою, которая рвется  туда, где существует понимание правды, понимание счастья, но увы их туда не пускают, говорят не пришло еще время.
…Ни слова не говоря, я взял будильник, а вместо него  вложил в руку милой женщине, пятьсот рублей. Она с удивлением посмотрела на меня выцветшими, когда-то голубыми глазами. Но я ничего не сказав, резко развернувшись, пошел прочь.
Я так боялся, что она меня спросит,- А есть ли Бог, сынок? И если есть, то за что он так с нами?

                05.10. 2009г.