Еще об одной моей любви. Ж

   «…Я дал разъехаться домашним…» (Б.Паст.)

   Доктор Живаго не вписан в реальность тотально. Его Лара – аналогично. В реальность – нет, а в эпоху – очень даже. Настолько, что его картина реальности – правдивее самой реальности.

   И как такое возможно? Возможно, и даже очень. Я бы даже сказала, что это закономерно. Он не стеснен условностями эпохи, он смотрит на них не изнутри, а как бы со стороны.
Нет, он внутри. Он живет, работает. Кого-то лечит. Кого-то любит. Достает продукты. Везет их на санках по неосвещенной Москве. Колет дрова. Ездит на трамвае, на телеге, на поезде. Ходит в библиотеку, укрывается от бомбежки. Изменяет жене. Молится богу. Но это эпохальные вещи. Эпические. Все делают то же самое. В чем разница?

   Есть такие люди, асоциальные. Социальные живут снаружи. В этом есть преимущества, конъюнктурные, идейные, бытовые. Снаружи всегда есть на кого опереться. В сложных вопросах всегда есть на кого сослаться. Наружная реальность подкинет шаблон. Найдет прецедент. Образец для подражания. Снаружи всегда есть чем заняться. А когда заняты руки, то вечные вопросы – блажь и праздная прихоть. А когда живешь снаружи – руки заняты всегда. И в этом есть главный недостаток этого «снаружи». Некогда осознать, кто ты и зачем, и надо ли, и для кого? Да и сил нет. И это очень обидно.

   Хотя… кому – как. Я люблю асоциальных. За неприкаянность мысли, за мучения в решении простых вопросов, за безнравственность в решении сложных. За то, что они живут изнутри, смеют жить изнутри, даже не задумываясь, что смеют. Потому что те, что живут изнутри, они как раз очень даже чувствуют, кто они, и зачем, и эпоху, и реальность, и ответственность, и Бога, не побоюсь этого слова. Я тоже такая. Когда руки не заняты. Но как-то, последнее время, все больше заняты.

   Когда-нибудь, когда у меня будет дом, напишу о себе книжку. Там, в моей присыпанной белой, красной или обыкновенной серой пылью голове, конечно, будут только вечные мысли.  Эпоха. И только достойные мужчины. И только безупречные поступки. И принцессой меня будут обзывать, конечно, исключительно, в хорошем смысле.

   А может, и не напишу. В эпосе есть набор ценностей, в котором у меня безнадежный пробел. «Живаго» делает живым то, что героев двое. Они шли к любви, уходили от нее, проходили мимо,  жили свои жизни, встречались, расставались, сталкивались с эпохой, любили, мучили близких, мучились сами, теряли друг друга, находили и снова теряли уже навсегда. Но каждый из них жил в контексте жизни другого.
 
 «Живаго» - книга о любви. О живой любви, тотально не вписанной в реальность. О любви, у которой по существу не было ни места, ни времени, ни действия, ни свадеб, ни похорон, ни общей постели, ни общего имущества. Ничего общего, кроме самой любви. Ничего общего, кроме асоциальной близости любовников, во всех смыслах этих слов.

   Наверное, в этом и есть главная магия Живаго. В обещании встречи с такой…, с таким чувством. Нет, не буду я, пожалуй, писать эпос. Читайте Пастернака.