Роман Глава Пятая

1
Забыть записку Кружечкин не мог. Её автор обнаружил знание очень неприятных фактов, которые, как думалось офицеру стёрты прошлым навсегда. И не то, чтобы чрезмерно осведомлённый субъект представлял угрозу для репутации полковника – верные доказательства оного в природе уж не существовали, но офицерская среда, будь автор офицером и подлей масла в огонь, опять закишела бы неприятными слухами. Уж лучше надеяться, что этот засранец среди новичков!

Кружечкин стоял перед деликатным выбором: провести масштабные розыскные мероприятия писаки, что имело бы больше шансов на успех, но возбудило бы к записке ненужный интерес; или же поискать его методом ненавязчивых, косвенных расспросов, желательно через других лиц. Шансы уменьшались, но и разговоров было бы меньше.

Тут полковник вспомнил о Павле Горелове, которого он приводил в пример. Да! Павлу как раз и поручить это дело – пусть попытает своих товарищей! Хотя, что так парня сразу в карьер: может у него и способностей к этому делу нет, один пшик выйдет, да разглашение?

Что же делать? Можно поискать по фамилиям первокурсников, глядишь, из памяти выплывет какой сослуживец. Всё не пальцем в небо.
Списки принесли. Кружечкин сидел, напрягая немолодые глаза, читал. Мелькали десятки фамилий и полковник недовольно бурчал себе под нос: - Аристов - с таким, вроде, служил…проверим… Басов… и такой был, капитан… Вот… Елёхин… и с таким служил. Чёрт бы вас всех побрал!

Кружечкин полез в карман за носовым платком и к своему удивлению выудил оттуда три-четыре скомканных записки, тех самых, что читал генерал. Бумажки он в волнении загрёб к себе в карман и это даже не запомнилось. Повинуясь какому-то внутреннему наитию, полковник разгладил бумажки и вдруг увидел, что две записки, одна из которых - та, злополучная, можно сложить – они прежде были одним листом. На второй половине вопрос адресовался полковнику Валуеву и имел подпись – курсант Тураев. Вот это уже здорово! Тураев… Кружечкин снял очки и откинулся широкой спиной на спинку кресла. Да, выплыл тот самый Тураев… Вася. Точно, он! Вернее, его сын. Шалишь, голубчик, надо избавляться от таких потомственных смутьянов!

Полковник оживился: дело вовсе не так уж и плохо. Он тотчас вызвал в кабинет капитана Резко и без лишних разговоров приказал:
- Тураев не достоин зачисления в училище. До принятия присяги отчислить!
Капитан позволил себе небольшой протест:
- Замечаний у Тураева нет, а на стрельбище лучший результат!
- Результат, говоришь, по стрельбе? – Кружечкин задумчиво наморщил лоб.
- Так точно! – подтвердил Резко в надежде на перемену решения.
- Выполнять приказ!
- Товарищ полковник! – Резко попытался настоять на каких-либо разъяснениях.
- Капитан, кто вам с такой личной дисциплиной позволил воспитывать курсантов? – Кружечкин стал наполняться яростью.
- Есть! - козырнул Резко.

2
Приказ отчислить Тураева для командира роты оказался неожиданностью. После стрельб курсанта он запомнил и по первому впечатлению оценил как толкового. Кружечкин пояснения давать не стал, но от этого его указание силу не теряло. Резко вызвал Тураева в канцелярию.

- Какая у тебя провинность перед Кружечкиным? – напрямую спросил капитан. Тураева словно окатили холодной водой – он думал, что здорово напугал старого полковника и дело осталось шито-крыто.
- Не знаю, - выдавил Антон, но Резко по виду курсанта понял большее.
- Выкладывай честно!
- Записка… моя… была, - после небольшой пазы пролепетал Тураев.
- Вопросы в армии задают дураки. Ты понимаешь?
- Отец тоже так говорил, - Антон жалобно посмотрел в глаза ротному.
- На больную мозоль наступил!  - совершенно строго произнёс Резко. - Приказано отчислить.

Ушат воды, под которым почувствовал себя Тураев две минуты назад, оказался пустяком – слово «отчислить» словно ударило по сердцу тысячью вольт. Антон стоял, пробуя вдохнуть воздух, но ничего не получалось.
Капитан поднялся из-за стола:
- Какая разница, с барабаном тут ходят или без? А теперь тебя выгонят!
Тураев стоял столбом, офицер прохаживался по канцелярии – приказ Кружечкина никак не радовал и его. Резко попытался поддержать курсанта:
- Неприятность крупная, но не смертельная. Имей ввиду - есть шанс в Орджоникидзе ехать, с этими баллами зачислят. Подумай! Три дня тебе. Или домой.
- Товарищ капитан, я уже ко взводу привык, - взмолился Антон, когда к нему вернулся дар речи. - Я сюда специально ехал поступать! Что мне Орджоникидзе?
- Понимаю тебя, Тураев, тяжело! Если по-настоящему хочешь стать офицером, поедешь. И привыкнешь. Конец света часто зря кажется. Или ты хочешь, чтобы меня с должности сняли?
- Никак нет! Вот только мой отец…
- Всё! Мы люди военные и будем выполнять приказ!
- Что отец скажет?!
- Что раньше говорил – меньше вопросов задавать! – в сердцах отозвался командир роты.

3
Тураев вышел из канцелярии, проклиная своё баловство. Дёрнул же чёрт смутить старого полковника! Да пусть Кружечкин за медаль хоть корову под хвостом целовал! Как он теперь домой вернётся? Когда отец и мать и брат – все знают – Антон Тураев курсант военного училища?! И вдруг заявится через две недели – выгнали. То-то позорище! Может к начальнику училища сходить? Честно рассказать о происшедшем от начала до конца. Как любит он отца – бывшего советского офицера, как уважает его, верит ему. И пусть не сложилась у Василия Никитовича высокая карьера, это не значит что слова отставного майора – ложь и наговор! А Кружечкин не имеет права врать молодым курсантам! Рисовать себе подвиги, которых нет – подло и некрасиво!

Мысль, что генерал Щербаченко рассудит по справедливости, затеплилась в сердце Тураева. Ноги сами понесли курсанта к дверям начальника училища. Позолоченная табличка с надписью «Приём по личным вопросам» заставила учащённо биться сердце: у него как раз личный вопрос! И Щербаченко выслушает его!

Приём (о, счастье!) выпадал на послезавтрашний день. Ему продержаться два дня, и он обязательно тут появится. Правда, курсантам уже довели, что военнослужащий даже по личному вопросу обращается наверх строго-настрого по команде. Это значит, сначала к капитану Худякову, потом к Резко. Потом к полковнику Землемерову.

Плевать! Ради того, чтобы остаться в училище он нарушит все предписания. Терять нечего: курсантом быть ещё три дня, а потом - до свидания! И что скажет Землемеров уже не волнует.
Тураев шёл на выход и лихорадочно замышлял комбинацию по прорыву в генеральский кабинет. А вдруг генерал спросит: есть ли разрешение комбата?

Навстречу ему властно ковылял полковник Кружечкин. Антон прижался к стене, больше всего желая сейчас раствориться в воздухе. Впрочем, молодой паренёк с напуганным взглядом Кружечкина не интересовал: офицер даже не подозревал, что перед ним и есть виновник его неприятных воспоминаний.

В коридоре возник встревоженный подполковник с повязкой:
- Товарищ полковник! – торопливо подбросил он руку к козырьку, - вас главком разыскивает по телефону!

Кружечкин на всех парах потрусил в кабинет и суетливо схватил телефонную трубку. Через две минуты нервных алёканиний и переговоров полковника с телефонисткой, в трубке раздался голос генерала армии:
- Зиновий Антонович, готовься дела сдавать!
- Как сдавать, товарищ главнокомандующий? – опешил полковник.
- Вот так! Я уже сменщика направил, а ты - в госпиталь! Болячки лечить.
- Товарищ главнокомандующий, я служить дальше готов! – чуть не заплакал заместитель начальника училища. - У меня и силы и желание!

- Всё, Зиновий Антонович, всё! Ничего не поделаешь, всем когда-то армию покидать. Тяжело, но это - жизнь! Орден я тебе обещаю.
- У меня и бодрость и чувство долга… Ещё послужу!
- Ждите приказ, полковник! – генерал армии бросил трубку. – Бодрость у него… Мозгов у тебя нету! – выругался главком, глядя на телефон, словно тот мог донести слова нужному адресату. - В третье училище перевели и никому не нужен. Только государству убыток на переездах, да на подъемных.

Кружечкин от разговора с главкомом охнул и потянулся в стол за таблетками. Забросив под язык валидол, полковник дозвонился до генерала Горелова.
- Алексей, увольняют меня, - по-старчески запричитал Кружечкин. - Паша твой без присмотра остался.
- Зиновий Антонович, я в главкомат позвоню, узнаю, может на годик отобью, - Горелов насколько мог, придал голосу утешительный тон.

- Позвони, Леша, позвони, да у меня подозрение есть… Тураев Вася – может, в генералы выбился – ты не слыхал про такого? Неужели он где контры запустил?
- Не слышал никогда, но уточним!
- Не в службу, а в дружбу, - Кружечкин тяжело опустился в кресло, часто засопел и вновь засунул совершенно мрачный нос в коробку с таблетками. Придя в себя, полковник вызвонил командира четвёртой роты и пробурчал в трубку: - с Тураевым повременить пока.

4
У Горелова имелся резон разузнать насчёт полковника. То, что сын не пропадёт и без Кружечкина – генерал не переживал. Уж кто-кто, а человек с лампасами в стране в почёте. Но Кружечкин из училищных знакомых был самый высокий по чину, поскольку с начальником училища пути у Горелова пока не пересекались. В том, что общий язык генералы найдут – сомнений не возникало, но Горелову не хотелось без нужды обращаться к Щербаченко. Тот, поговаривали, ходокам в любых чинах особо не радовался, да и сам Горелов встречные обязательства со своей стороны не торопился расточать.

В конце-концов, не будет же Щербаченко лично день и ночь стоять возле его сына. Главное, что командир батальона знает кто такой Павел Горелов, командир роты знает – и ладушки.
Делами в приемной главкома сухопутных войск заведовал однокашник Горелова по академии, и чтобы разузнать куда подует ветер высокого повеления, ему ни перед кем заискивать не пришлось. Сослуживца по учёбе соединили быстро.

- Это генерал Горелов, - представился Горелов и перешёл на дружеский тон. - Здравствуй, Илья Федорович! Как поживаешь? … На охоту приезжай… Ждать буду. Обеспечу высший разряд… Сколько звезд и не бывает… Я что спросить, говорят, по Кружечкину перемены надвигаются? … Может, послужит ещё?
- Куда ему служить, Алексей. Нам Щербаченко пора увольнять, сам знаешь, сколько ему лет – старейший кадр. Сорок шесть календарей выслуга. Так у него заместитель должен хоть годик побыть в должности. Притереться.

- Илья Федорович прости за прямоту, главкома, случаем, никто к такому шагу не толкает? Может, Кружечкин ещё на начальника училища бы потянул?
- Ты выдал! Он на зама не тянет, не то, что на начальника. И на командира полка не тянет, ты это понимаешь?! От него три генерала отказались – никакой помощи – только барабан. Обсуждению даже не подлежит.
* * *
Через неделю в кабинете Кружечкина хозяйничал новый заместитель, а сам Зиновий Антонович направился в госпиталь, для освидетельствования болезней, навалившихся на него за тридцать семь лет военной службы.

Новый заместитель к Суворовским заповедям относился проще, и вместе с исчезновением Кружечкина сами собой исчезли и барабаны. Дирижёр Хмельняк обрадовался долгожданной свободе и вплотную занялся хором, который ему был гораздо ближе, чем стрёкот пионерских барабанов.

Глава  6
http://www.proza.ru/2009/10/07/735