Глава 19. Вспышка слева! Вспышка справа! солдатски

Пока все потрошили клад Жужи, выискивая свои вещи, Василь, самый, пожалуй, тихий из всех собравшихся, вернулся в лагерь к тлеющему костру, подбросил в него новых сухих дровишек, положил на рогатулины металлическую палку и повесил на нее все котелки с чистой водой. Чайку попить – всем же приятно будет, когда вернутся!
Жаркий огонь сделал свое дело. Вода закипела быстро, грузинская и индийская заварка окрасила кипяток в красивые насыщенные цвета, и по всему лесу пошел приятный запах дыма и дома.
Вскоре к лагерю подтянулись галдящие туристы, громко обсуждая деловые способности любимой всеми Дочи, и уселись вокруг огня по бревнышкам. В те же самые кружки, что лежали тут же на земле и клеенках, разлили черный наваристый чай, бросили в него по паре кусочков сахара и принялись смаковать вкуснятину. Даааа! Чай у костра – это тебе не хухры-мухры. Это необыкновенная пахучая вкусность и приятный ритуал.
Улыбающийся и довольный Василь сидел у огня в окружении уставших туристов, ковырял палочкой в красных углях и, не торопясь, вещал историю из своей бурной молодости. Язык у него был своеобразный, неторопливый и со всевозможными отступлениями. Слушать его было интересно.
- Я служил в финчасти… И пока я начал там служить, пока я там в финчасти зарплату считал, все мои одногодки, все уже получили – а я зимой призвался – все получили тулупы… Подписали там уже свои фамилии шариковой ручкой, ватные штаны тоже с фамилией и валенки с фамилией. А у меня ничего этого не было…
- Как же ты зимой-то ходил? – Ольга уже улыбалась, поглядывая на мужчину.
- А зачем мне тулуп? Я же все время в тепле был, - ответ был прост.
- А на улице ж все равно холодно, - не унималась Ольга.
- Я в шинели был… Как это? В ПША… бегал. Так, по-моему, она называлась. А там не принято было одеваться. Это, если в караул тебя поведут – это другая песня.  Вообщем, у меня не было индивидуального этого всего…А тут поднимают роту… это… эээ… полк в ружье! А финчасть еще закрыта…Скрыться мне негде. Вообщем, это… народ ринулся в сушилку ватные штаны там… эээ… это…  себе выбирать, валенки подбирать. Ну, а чего я полезу в эту кучу? Зашибут еще… Я жду себе преспокойненько в сторонке, пока они разберут свое. То, что подписали. Они разобрали, я и залез в эту сушилку… перво-наперво, штаны выбирать.
- Это по тревоге ты так торопился, да? – парни и девки засмеялись уже в голос.
- Ну, да! Натянул одни штаны – а они совсем без пуговиц. Не держатся на мне. Другие штаны не налезают – маленького размера. Вы на меня посмотрите – я же не из субтильных. Третьи штаны, значит… эта… налезли. Там веревочка какая-то болтается грязная. Ну, вообщем, ладно. Пуговиц нет, зато веревочка есть… Завязал веревочку. Вот… Потом эти…валенки стал искать. То два левых, то два правых, то один выше, другой – ниже, то с дырками, то с молью… В результате я подобрал правый и левый, но один выше, другой – ниже, один черный, другой-  серый. А что еще делать прикажете? Думаю, ладно, какая разница, - Ольга согнулась пополам и давилась смехом. – Ну вот… Потом, значит, все уже тулупы нацепили, а я все еще без тулупа туда-сюда болтаюсь. Пошел за тулупом… Выбросили там тулупы… А полк-то уже стоит!
- Ну, ты так… это… быстро одевался? – Ирен с Таис прислонились к деревьям и громко стонали. Животы болели от смеха.
- Как мог, так и одевался…, - у Игната уже болели скулы от постоянной улыбки.  – Чего пристали?
- Мне казалось тогда, что я очень быстро одеваюсь.
Девки закатились веселым смехом и попадали на траву.
-Ой! Не могу! – Ольга, сидя на бревне, попыталась тоже прислониться к чему-нибудь, но промахнулась и сверзилась вниз. Спиной вперед. В воздухе только ноги в кедах мелькнули. Падение не было болезненным, и Ольга не торопилась подниматься с земли. Хорошо еще, что чай успела выпить.
- Надо было быстро выбрать… это самое… тулуп… Схватил один - маленький размер,  Второй, вроде бы ничего, но очень длинный. Третий, по-моему, вообще – женский. Думаю, ладно, ради бога… Мне-то что! Родину защищать и так можно…
- Родину защищать!... – девки покатились со смеху. – В таком виде.., - к ним присоединилась и Таисия с Олегом.
- Вообщем… А моя фамилия, как вы помните, Синицын, а у меня был командир – лейтенант Воробьев…, - Василь рассказывал на полном серьезе, да еще и в ролях. Тем смешнее это выглядело. Девки достали платки и вытирали слезы смеха. – …Воробьев, который был одного возраста со мной. Я пришел из института, и он – из военного училища. А так как я…эта… от него мог смыться в финчасть, он меня очень недолюбливал. И сильно этот Воробьев мучился оттого, что я в его расположении нахожусь и порчу все его показатели…
Девки катались по земле…
- Рота стоит и мерзнет вся уже во всеоружии, а я еще тулупы меряю, - неторопливо вещал Василь.
Дикий смех опять огласил окрестности.
- Ой! Васька, не могу!... Долго там еще? – громкий голос Ольги не смог заглушить смех остальных.
Далее, как в американских сериалах, где позади телеоператора стоит помощник кого-то там с табличкой в руках и показывает зрителям в зале, в каких местах телепередачи и когда именно они должны смеяться.
- Командир взвода, значит, меня подгоняет, чтобы я это делал быстрее и эффективнее и говорит: «Ну, давай нацепляй ремень, бери автомат и бегом!»  Ну, я взял ремень, нацепил на него все, что там положено (смех)… Все! Готовый!.. Готовый Родину защищать!... (смех),  А этот лейтенант (смех)… А этот лейтенант… да послушайте же!..  А этот командир взвода мне и говорит: «Надо нацеплять на ремень вот эти и эти принадлежности в определенном порядке» (смех уже под столом) «Как в определенном порядке?.. Я не могу… Я уже вспотел!..»( дикий смех)
- Вспотел…, - Никитеныш визжал от смеха, как маленький щенок.
- И я, значит, это… расстегиваю этот ремень, он у меня из рук, естественно, падает, все сыпется  на каменный пол и гремит на всю казарму! Весь полк оборачивается и смотрит, что здесь происходит?
- Брюки не упали?
- Не… Они ж на веревочке… Я опять беру этот ремень и под его указку начинаю что-то там цеплять… Ну, я уже не помню, какой там порядок… Вообщем, ладно… Нацепил…  Потом надо еще и одеть… эту самую… шапку. А сверху – каску еще железную! (опять ржание)… Рукавицы двупалые… (ржание) Двупалые рукавицы… и автомат (очень громкий хохот). А он тяжелый и меня на бок перевешивает! Я уже весь мокрый… Мне надо выпить кофию (ржание под столом)…
- Чего? – Игнат лежит на земле рядом с Ольгой и громко икает. Остановиться нет сил.
- Кофию надо выпить!..  У меня ж уже тонуса нет никакого (взрыв смеха)… Мне же Родину надо идти защищать! Вот… А надо выползать на команду… (смех) Весь полк стоит… А я вылазю из казармы (смех)…
- Васька, я с ума от тебя сойду.., - Ольга попыталась встать на колени, но с первой попытки не смогла.
- А так как мне жарко, то я рукавицы снял и положил их в карман… А там был майор Белов…
- Ой, не могу больше. Щас сдохну… Кино и немцы, чес слово..! – Татьяна- Таис басила на всю Ивановскую.
- Он и говорит: «У солдата нету рукавиц!.. Пойдет в тайгу, значит… Лейтенант Воробьев, ко мне!» «Где твои рукавицы?» - орет на меня лейтенант Воробьев. Я говорю: «В кармане… Мне жарко… И пить очень хочется…» «Одевай рукавицы!» Ладно… одел… Потом, значит, это… Грузить нас стали в этот… ну, в эти… Как это?... в машины. А мне все это… штаны – они же жмут… И, вообще..! Это все такое тяжелое… железное… Первый раз вижу себя в таком виде! «Я не могу залезть на машину!» И меня лейтенант Воробьев подсадил…(смех). Грубо так… Плечом меня под зад подтолкнул в кузов. Хам! (девки закатились). Погрузили нас и повезли на стрельбище в тайгу… Привезли… Лейтенант Воробьев начал со мной заниматься индивидуально.(смех). Весь взвод, там, готовится к стрельбищу, а лейтенант Воробьев повел меня в это…
- В кусты!...
- Да ну тебя! Тренироваться! Вспышка справа! Вспышка слева!(дикий смех) И главное, мордой в сугроб!(смех). А тут, типа, кросс… кросс… (смех). Каска, автомат, ватные штаны, то ли мужской, то ли женский тулуп и кросс!..  Обалдеть можно!.. Разве ж такое возможно? Я бегу – выбиваюсь из последних сил! А лейтенант Воробьев, говорю, пешком рядом идет. Даже дыхание не сбилось.(смех).
- С чашечкой кофе… Для поднятия тонуса…
- Нет. Для поднятья тонуса у меня была вспышка справа - вспышка слева. (смех) В валенки набился холодный снег. Надо бы остановиться… Передохнуть… Отдышаться… Я еще и боюсь, что я заболею…
- Вась, там что, сугробы по пояс, что ли были?
- Вспышка справа - вспышка слева! – Василь увлекся и не слышит вопроса. -  И весь я в снегу… Морда вся в снегу… Очки тоже… Во-общем,  прибежали мы на полянку…  И лейтенант Воробьев дает мне новое задание – взять ВОН ТУ высоту (дикий смех)… С автоматом наперевес… И с криками УРА… Хотел еще знамя дать, только мы его забыли, слава богу!
- А Монблан был высокий? А пулемет с высоты стрелял?
- Не очень высокий… И не стрелял никто…Но я, все равно, не добрался до вершины (смех). Во-общем, я с криками УРА ринулся вперед… Но завяз в сугробе… Провалился с головой…. И с автоматом…
- Нет… Но где были предполагаемые противники?
- Не знаю… Не видел… Во-общем, я завяз в сугробе и совсем ничего не видел… Там было очень глубоко… И я туда провалился. Крики мои снаружи не слышны… Бежал мужик и неожиданно сгинул куда-то… Помощи ждать неоткуда! Я в это время давлюсь и задыхаюсь… У меня ж полный рот снега! И очки куда-то слетели… Потом вместе с лейтенантом Воробьевым и каким-то старослужащим целый час, наверное, их искали в снегу (смех) И лейтенант Воробьев в этот день, наконец,  понял, что высоту со мной не возьмешь. Никакую!.. А когда пришли обратно, то я был полностью вымотан.
- Так вы пришли или приехали?
 - Пришлииии. На ком или на чем… на Воробьеве… (смех). Стрелять я уже не стал… Сил совсем не было. И у лейтенанта Воробьева тоже.
- Представляете – ночная тревога… все быстро… Полк стоит – Васьки все нет…
- Да… Я еще вот что еще не рассказал… Лейтенант Воробьев потом все-таки меня окоп заставил копать. Гад!.. (смех). Возле лагеря уже… к вечеру… Ну, про окоп-то я все знаю… Читал… Все приступочки, все размерчики знаю и помню… теоретически. Все выкопал довольно быстро. Сижу – отдыхаю… Прямо, отличник боевой и политической подготовки… Потом оглядываюсь, смотрю, а остальные копают в поте лица. Думаю про себя, вот что значит хорошая теоретическая подготовка – вот когда знаешь, как это правильно делать, то и проблем нет. Тут идет лейтенант Воробьев. «А чегой-то рядовой Синицын не копает окоп?» «Я, говорю, все выкопал» «Что выкопали?» «Ну, вот у меня окоп… выкопал… Вот у меня все размеры, вот ступенечки…» «Рядовой Синицын! Окопы копают не в сугробах, а в земле!» (мужики заржали). Но… Но у меня было такое удивленное выражение лица… (Я говорю? «Как? Как в земле? Она же мерзлая! Как можно копать окоп в земле? В мерзлой…»), что лейтенант Воробьев еще раз понял, что бесполезно меня заставлять копать окоп. «Хорошо, говорит, вот и посидишь в нем… До вечера… Чтобы не видел тебя…» Я помню, у меня был очень красивый окоп .(мужики улыбались)… Лубяная избушка… То есть, ледяная…  Дааа! Эти учения и зимний кросс не сравнить с теми, что были потом летом.
- Так у тебя что, еще и летом был забег?
- Конечно! Я же в армии был… Не в отпуске. Вообщем, подняли тогда нас рано утром… Шесть километров…
- Тулуп не одевали?
- Нет… Лето же! Каску железную одели. Во-первых, все дали… противогаз, многое чего дали… и каску железную еще на голову. А я ж в очках! Каска железная… Мне голову солнце напекло… Пот течет, очки мои заливает. Я ничего не вижу в них. И так тяжело бежать, а я еще и ничего не вижу… Лейтенант Воробьев понял, что надо ситуацию исправлять, приставил ко мне старослужащего… Старослужащий пытался меня стимулировать. Ну, это бесполезно было… не будет же мне он вытирать очки каждую минуту?(смех). В результате, старослужащему пришлось тащить мой автомат, мой противогаз, все мои подсумки… А я бежал потом налегке - в одних сапогах и каска через руку висела… чтобы не давила… Ну, ему, естественно, не очень приятно таскать мое… поэтому он скостил путь. Ну, и мы самые первые прибежали, на пригорочке сидим… выглядываем… перекуриваем… ждем, когда опять прибежит наша рота. Ну, Воробьев мне вообще тогда ничего не сказал. А толку-то? Что он скажет? Со мной было бесполезно возиться.
Игнат лежал на земле, держался за живот и хохотал уже просто по инерции.
А как у него это было?
Болезненно… Это мягко сказано. Он просто ненавидел все, что связано с армией.
Это началось еще в школе. Не самый сильный, маленький, шустрый, да еще и отличник! Мальчишки старались его не обижать, потому, как ответ Игната нередко бывал обидным и позорным для них. Игнат был, как маленький лесной клоп – вонюч, поэтому и неуязвим. Его язык был его оружием. Его так и прозвали – Клопом.
Клоп не любил никому подчиняться. Таким и рос. Ни сорная трава, но и ни майская роза.
Ни к каким группировкам в классе он не принадлежал. Был сам по себе. И себе на уме. Поэтому, штангу не тягал, не пил, не курил и в спортивные секции не ходил. Вернее ходил – в секцию по фигурному катанию – но это не считалось чем-то значимым и серьезным. Так... не пойми что… Сам - странный и спорт выбрал не мужской. Дурачок, одним словом…
Зато, у него единственного в классе была хоть какая-то медаль местного значения в спортивных достижениях (по тому же фигурному катанию), помимо огромной кучи грамот и дипломов по рисованию, пению и успехов в учебе.
И когда завуч принесла им новость, что тогда-то и тогда-то всем мальчикам класса придется ехать на призывной пункт местного военкомата, то он от неожиданности и страха, чуть не заболел. Самым ужасным было то, что это мероприятие было ОБЯЗАТЕЛЬНЫМ для всех – хочешь ты или не хочешь – никого не еб…т.  И прогулять нельзя, и заболеть – бесполезно и сделать вид, что не слышал – это никак не проходило.
Казалось бы, чего бояться? Подтягиваться и отжиматься? Запросто! Марш бросок на лыжах по зимнему лесу – не проблема! Стрелять из мелкашки? Да ради бога! Кто тогда от класса ездил на соревнования по стрельбе? Игнат, Андрюха – сын завуча и еще одна девчонка. Другие – даже близко по результатам не подобрались… Приз тогда не взяли, но очень гордились тем, что их всего трое там побывало. Из всей школы!
Так нет же!.. Коленки трусливо дрожали, живот маялся какими-то спазмами, горло замучил сухой кашель, от которого постоянно хотелось пить.
Таких пацанов, как он, в военкомате было, наверное, с миллион. Или два... И счастливых лиц он там не увидел. Удивительно! Служить Родине – такая приятная миссия, а радости в глазах что-то видно не было. Все малолетки были напуганы и задавлены. Никто не рвался обрядиться в застиранную солдатскую форму и переобуться в чугунную вонючую  кирзу. Улыбались только те, кто там был уже ни в первый раз. Да сами военные… Садисты!
Бездушные «специалисты» в медицине в тот день напрочь отбили охоту, хоть когда-то оказаться в рядах Вооруженных сил Советского Союза. Как можно, порывшись холодными пальцами пять секунд в трусах Игната, безапелляционно сказать, что тот годен к прохождению воинской службы, если он полжизни провалялся в больнице, то с барахлящей печенью, то со взбесившимся желудком, который не разрешал есть то, что хочется мальчику, а принуждал его есть то, что сам мог с трудом переваривать? А зрение? Один глаз видит, второй – только делает вид, что видит. Даже очки в детстве не помогли. Слава богу, что внешне это незаметно абсолютно никак, а то бы – засмеяли. И медицинские карты из поликлиники оказались бесполезны. Зачем тогда их заполняли терапевты, хирурги и окулисты? Для галочки? Для какой? Покажите мне эту Галочку, ради которой вся эта мутотень на латыни писалась. Задушить ее мало, заразу!
Как же сильно отличались великолепный Вронский, из-за которого Анна Каренина оказалась под колесами поезда, от того «Вронского», который сидел за дежурным столом этого ужасного военкомата. Ни стати, ни вида, ни выправки! Боров в форме! Оказывается, опухшее опитое лицо и мятая форма – нормальное явление для армейского офицера! А живот! Беременная женщина на последнем месяце выглядит куда элегантней, чем тот майор Советской армии. Каким же образом он собирался в такой отвратительной форме защищать граждан своей страны? А, ведь, и деньги еще за это получает… И немалые по тем временам… На амбразуру – вряд ли ляжет. Марш бросок? Да для него это событие, скорее всего, станет единственным и последним в его жизни мероприятием на НЕПРИДВИДЕННЫЙ случай. Игнат потом таких мужиков так и называл – беременными. И если возникали какие-то неприятные разговоры с подобными людьми, то он нередко напоследок задавал провокационный и обидный для них вопрос: «Кто же тебе ребеночка-то заделал?» Мужик моментально вскипал, как чайник на плите, но к моменту раздачи ****юлей и пряников Игната и след уж простывал.
А как говорил этот новоявленный Вронский! Боже ж ты мой! Сплошное косноязычие и мат. Мат и косноязычие. Середины нет. А между ними - тупые армейские анекдоты…
И таких спасителей готовит Министерство обороны? Мда… Деньги уходят непонятно куда… Вернее, не так… Они используются явно не по прямому назначению.
Игнат той весной в военкомате отделался лишь легким испугом. Хорошо, что все обошлось без заикания и пожизненного энуреза.
А еще через пару лет прозвенел последний школьный звонок. Все мальчишки и девчонки попрощались со своим классом, обливаясь настоящими слезами и утираясь собственными соплями. И пошли они потом искать лучшей доли: кто на заводы, кто в вузы, кто на панель… Да, были и такие!
Игнат, как порядочный, подал заявление в технический ВУЗ. На каком факультете он будет учиться – ему было все равно. Он знал наверняка, что где бы он не учился, его распределят именно домой, именно на то предприятие, где работала его мама в конструкторском бюро или на то, где пахал инженером его отец. Выбора не было – по всей стране было понастроено столько закрытых военных институтов и заводов, что специалистов просто не успевали штамповать. Конвейер работал исправно и безостановочно! А если у будущего специалиста уже есть и место, где он будет жить, то к бабке ходи – конец один… Езжай-ка ты, парень, только домой! К родителям… Флаг тебе в руки, барабан – на шею! И вперед к победе коммунизма! Без новой квартиры обойдешься! Лет, эдак, через двадцать, может быть, и тебе счастье улыбнется на однокомнатную халупу в хрущовке, ущербный ты наш!
В ВУЗ поступить с первого раза не удалось – как и многие, Игнат не добрал полбалла. Зато удалось взять отсрочку от армии – якобы на лечение. Сами дали направление! Честное слово, обошлось без всяких взяток! На дурачка все как-то прошло!..
На второй год Игнат опять «пролетел» с ВУЗом, как фанера над Парижем. Что за невезуха? Все те же проклятые полбалла. Обидно… На горизонте замаячил призрак военкомата…
Но, случилось чудо! Игнату нежданно-негаданно подвернулась возможность поступить на подготовительное отделение всеми уважаемого института – Бауманского училища, или МВТУ им.Н.Э.Баумана. Странно, но многие люди, когда слышали, что он учится в Бауманском училище, строили сочувствующую гримасу и презрительно протягивали: «Аааа… училище…» Мол, мальчик, со своими куриными мозгами, только до училища и дорос. Бедный, глупый ребенок… Что ж поделаешь? Ведь, он из деревни… А там сами знаете, как учат… Ни-как!
На самом деле, это Игнату их было жалко и неудобно перед ними же за то, что они, дожив до седин, так и не уяснили, что училище училищу – рознь. Было училищем – стало техническим УНИВЕРСИТЕТОМ первой величины! Гусеница в мгновение ока превратилась в бабочку космического масштаба!
Учеба на подготовительном отделении училища, имевшего военную кафедру, для военкомата почему-то не считалось учебой в ВУЗе. Неугомонный и неубиваемый ничем  и никем призрак военкомата опять возник на горизонте.
Но…Осенний призыв, как ни странно, Игнат успешно «проскочил» на обычной больничной справке. Фу! От сердца отлегло! Несколько месяцев можно было дышать полной грудью. Судьба тогда берегла Игната – это правда, что уж скрывать… А многие пацаны оказались ТАМ… В Афгане… И остались там… Навсегда!
А однажды ночью, весной, Игнат проснулся от тихого странного звука. Это мама, стараясь не разбудить сына, сидела на кухне в темноте и тихо плакала. Днем ее мальчику пришла очередная повестка. Страшная бумага! Убийственная для многих! Оставалось надеяться только на бога. Какой же НОРМАЛЬНЫЙ родитель захочет, чтобы его ребенок пошел защищать чью-то там очередную 125-ю революцию, произошедшую за последние полгода?… В грязный чужой аул,  под пули душманов, которые сами только что спустились с гор и которые сами толком не знали, чего же они все-таки хотели…
Разве для этого детей растят? Разве этого она хотела всю жизнь?
Мама молилась про себя и просила бога уберечь ее ребенка от жуткой судьбины.
А на следующий день случилось настоящее чудо! Все медицинские «светила» военкомата, которые осматривали голого Игната, КОНЕЧНО ЖЕ!, признали его годным. А как ты хотел? Опять отсрочка? Ни хрена! Давали уже! Как миленький завтра явишься к восьми утра на призывной пункт… Как штык! А иначе!..
Оставался последний кабинет и последний врач… Самый главный врач. ГЛАВВРАЧ!!! А надежды уже не оставалось. Совсем. Даже намека на нее.
Просмотрев, все умозаключения нижестоящих специалистов, главврач дыхнул на маленький штампик, замахнулся поразмашистей и уже хотел поставить его оттиск в приписном свидетельстве о призыве парня на воинскую службу, но, то ли по глупости, то ли случайно, задал последний вопрос:
- Учишься где-нибудь?
- Да… В Бауманском училище.., - тихо ответил парень и замолчал.
Как Игнату хватило мозгов, не уточнять, что он учится пока всего лишь на подготовительном отделении, а не на дневном - непонятно! Этого почему-то не стал делать и главврач, а лишь грубо наорал на Игната:
- Тогда какого хрена ты здесь делаешь? Ты что не знаешь, что студентов-очников из Бауманского в армию не берут? Щас вот поставлю штампик – будешь знать и пойдешь со всеми! Забирай, на хер, свои бумаги и вперед - пошел доучиваться! Через пять лет встретимся!
Все голые призывники, что бесформенной кучей толпились в кабинете, с удивлением, завистью и шепотом смотрели вслед уходящему Игнату. Что с ними стало потом – он так и не узнал.
Вечером мама от радости плакала, и они пошли в ресторан, чтобы отметить это событие.
А в мае месяце, когда десятиклассники еще только выбирали себе ВУЗЫ по справочникам, он успешно «отстрелялся» и получил свои четыре оценки «Отлично» в свою первую зачетную книжку и был автоматически зачислен на первый курс знаменитого ВУЗа. Обалдеть!
Лето пролетело моментально в трудах и отдыхе. А первого сентября он впервые пошел на первую НАСТОЯЩУЮ лекцию со своими новыми друзьями и подружками.
Правильно родители говорили, что свои студенческие годы помнят вечно. Как они были правы!
Потом была учеба, лекции, лабы, зачеты, экзамены и переэкзаменовки, выселения из общаг за дебош и пьянство и заселения в новые, и прочее, и прочее и прочее.
Почти шесть лет пролетели незаметно, быстро и весело, под звуки знаменитых песен АББА, Аманды Лир и Бони М, под звуки вылетающих пробок шампанского и под ритмичные скрипы кроватей под потными телами парней и девиц, под пьяные безобразные оргии бесчисленных дней рождений и под бессонные предэкзаменационные ночи.
Но то, что было потом, через месяц после окончания ВУЗа, Игнат тоже будет долго помнить. Военные сборы… На этот раз это было песней!
Еще бы! Теперь Игнат – будущий офицер! Почти лейтенант! И призывают его уже не на два или три года непонятно куда, а всего лишь на один месяц в Череповец. Это уже можно вытерпеть. Да еще в команде со своими же парнями, с которыми шесть лет в общагах ханьку кушал и девиц портил. Ну, разве это не мечта поэта?
«Спасибо тебе, мой Ангел, что вел меня, верил и не бросил» - Игнат прослезился.
Вокзал Череповца встретил «почти лейтенантов» мелким теплым дождичком. В четверг…
В брезентовые кузова армейских ЗИЛков погрузились шумно и быстро, с матерком и шутками. Проскочив современный город, выскочили на простор асфальтовой дороги и понеслись куда-то за горизонт.
Через полчаса свернули на дорогу, выложенную узкими бетонными плитами в два ряда. И поскакали по ним, как на лошадях. К сожалению, этот «хайвей» нисколько не был похож на дороги Москвы. Он даже не был похож на Желтую кирпичную дорогу, что вела в Изумрудный город. Не было ни смешных Страшил вдоль дороги, ни застывших Железных Дровосеков, ни страшного леса, где жили Трусливые Львы, ни симпатичной девочки Элли. Все ребята, сидящие в кузове, синхронно подпрыгивали к потолку на каждом стыке бетонных плит и также синхронно через секунду бились задницами о деревянные скамейки, которые жили какой-то своей жизнью и все время пытались выскочить из проушин и упасть на пол. Вещи в рюкзаках летали тут же по всему кузову.
Сначала было очень весело. Потом стало больно. Затем – все равно. И, напоследок, стало обыденно, если не сказать скучно. Можно было даже заснуть, если бы не эта безумная скачка армейского ЗИЛка по «убитому» ипподрому.
А потом были железные старые ворота с полинявшей красной звездой и забором из колючей проволоки в три ряда, перекличка и шествие нестройной галдящей колонной к месту дислокации.
Были… А казармы-то не было! Интересная история… А где им жить и спать? Бля-я-я… Чисто поле…
Остановились бывшие студенты на середине заросшей большой поляны, и какой-то полковник из местного командования «обрадовал» их, сказав, что жить, учиться и прозябать они будут на свежем воздухе в огромной брезентовой палатке, человек на тридцать. Прикольно… А где она? А вот она! А ставить-то как ее? Ну, пацаны, вы мужики или где?
Палатку ставили часа два. Быстрее с этим справиться не давали местные оводы и слепни, которые налетели на студентов, как на дармовые тульские пряники. Таких наглых тварей даже в Москве не водилось. Мутанты какие-то! Огромные, зеленые и не на шутку голодные! Пряников эти твари попробовали, но ****юлей тоже получили по полной программе. В живых не улетел никто!
Палатку поставили? Хорошо! А чего расселись, как у тещи на блинах? Теперь быстро плац делать! Как какой? Красивый! Не понятно, что ли? Как? А вот так! Дерн лопаткой по натянутой веревочке разрезать, аккуратненько снять, чтобы песочек показался, в сторонку отнести его, а всякий мусор с песочка – убрать. Здесь будут тропинки и каждый день построения. Все поняли? Выполнять!
Есть!
Два часа, два десятка горбов – и плац, как с иголочки, готов.
Плац сделали? Хорошо, а говорили, что не умеете! А чего тогда разлеглись на траве, как с бабой в постели, когда офицер к вам обращается? Не знаете, как приветствовать? Вот так! Теперь вам предстоит турники сделать, два стола со стульями и площадку для часового и дежурного. Все поняли? Выполнять!
Есть!
Еще два часа, опять два десятка потных горбов каком кверху – и задание полковника выполнено.
Даже перевыполнено. Студент – он же не дурак! Он же советский! Но он же нежный, как цветок! Он же чистый, как кристалл! С ним так грубо нельзя обращаться – кирзовыми сапогами да по морде! С ним нельзя нахрапом действовать! Он к этому не привык! С ним надо по-другому! Ласково… Студент-бауманец прошел и огонь, и воду и даже умудрился пройти медные трубы. Это ж какая школа жизни! Это тебе не хухры-мухры! Студент - он знает, как выйти сухим из любой ситуации или повернуть ее в свою пользу. И перехитрить его нельзя!
И «почти лейтенанты» быстро смекнули, что должно быть где-то рядом с лагерем такое место, где им всем можно было бы укрыться и спрятаться от «грязных домогательств» местного офицерства. Такого места просто не может не быть в природе! Надо было срочно сделать так, чтобы их не нашли. Никогда. А если такого места в природе нет, то его нужно СДЕЛАТЬ!
И одновременно с оборудованием треклятых турников, в ближайшем лесочке в спешном порядке появилась настоящая землянка с крышей из местных березок, покрытых тем же дерном с полянки, и скамеечками, где при желании могли уместиться все живущие в гигантской палатке молодые люди. «Отряд не заметил потери бойца!» То есть, полковник даже не заметил, что несколько человек отсутствовало в его присутствии и создавало всем тылы. К землянке даже тропинки не было. А выкопанную под нее лесную почву умудрились куда-то унести… Конспирация! Штирлиц просто отдыхает!
Все бы хорошо, но почему-то неожиданно захотелось жрать. Именно жрать! После стольких часов работы на свежем воздухе было не до приличий и словоблудия. Мамины запасы еще в поезде у всех закончились, а магазинов в поле зрения не наблюдалось.
Про наступивший голод полковник сам понял по потухшим взглядам, частым приседаниям на перекур и беганиям в кустики по нужде.
А потом была столовая. Настоящая… Солдатская!
Духан шел из нее еще тот! Ну, и, конечно же, все теплые места там были заняты теми, кого в Советском Союзе никогда особенно не жаловали. Их было много и между собой они общались на своем гр-гр-гр. Ниччччего не понятно! Не армия, а колхозный рынок в Москве! Не хватало только знойных красавиц с огромным орлиным клювом вместо носа и гирляндами украшений в обесцвеченных волосах, ну и ценников на тарелках с восточными яствами. А, может быть, ценники и были, только студенты их еще пока не увидели.
Щи были обильно заправлены каким-то желтым прозрачным комбижиром, под которым плескался обжигающий кипяток безвкусного варева. Мяса там обнаружено не было. Даже очки на носу самого умного «почти лейтенанта» не помогли их обнаружить. Ни ниточки! Ни прожилочки! Ни волоконца! А солить ЭТО самим нужно? По вкусу? Это шутка что ли?
Так… Первое – в помойную яму! Жрите это сами!
В огромной мятой алюминиевой кастрюле с дымящимся вторым голодными студентами была обнаружена непромытая серая липкая вермишель с чем-то там… О! Грибочки! Похожи на подберезовики и белые! Клево! Оригинально! Такого москвичи еще не пробовали. Но…
Боже мой, какая гадость! Фу! Вместо пресловутых благородных грибочков там были куски вареного сала со шкуркой и с небритыми остатками волосяного покрова бедных свинок. Ужас! Их что, живыми сварили? Даже не удосужившись помыть и опалить? А они что, мяса так и не успели нагулять на воле? Зато, какие жирненькие получились… Одно сало! Спасибо тебе, солдатская кухня! Вообщем, второе пошло за первым.
Поднос с третьим полетел туда же. Как ЭТО можно назвать компотом из сухофруктов (это летом-то!)? Пресловутый компот, как раз и стал заменителем первого – зеленых и жирных мух в нем было столько, что часть навара с них можно было бы без ущерба перебросить в щи. А некоторые, особо живучие экземпляры, еще лениво шевелили мохнатыми лапками (обожрались сладкого) и даже пытались размножаться, взгромоздившись друг на друга. Ну, не при людях же это делать! Бесстыдство какое-то! Тьфу на вас!
Вообщем, наелись до сыта! Спасибо! Чуть язык не проглотили от наслаждения! Да здравствует Коммунистическая партия! Спасибо ей за чего-то там!
Злые и недовольные защитники Отечества молча уходили из такой «приветливой и гостеприимной» столовой. «Неподдельная радость» светилась в их глазах! Слова благодарности застряли в пересохших глотках. Единственным положительным результатом того похода на почти колхозный рынок стали два подноса с черным нарезанным хлебом, в спешке распиханным по карманам.
Потом им милостиво разрешили отдохнуть. Спали все «защитники Родины» не раздеваясь до самого вечера. Полковник про них напрочь забыл, а им только это и было нужно. Ужинали тем, что было припасено в карманах с обеда. Что толку идти в столовку, если там опять повторится обеденное представление с небольшими вариациями?
А вечером – футбол, домино, шашки и шахматы, бадминтон. И девочки… Ага, размечтались! Японскую губозакатывающую машинку не дать?
Как не любил Игнат играть в шахматы, а все-таки заставил себя уговорить принять участие в шахматном турнире. Он с детства любил динамичные и подвижные игры, а здесь – нужно было сидеть и думать - лоб морщинить. Скучно… Больше пяти минут он никогда не мог думать и начинал отвлекаться или клевать носом. Его раздражала медлительность соперников, которые строили из себя гроссмейстеров и даже пытались что-то записывать на клочках бумаги. «У меня все ходы записаны!» - так и хотелось процитировать. Чего тут думать – наливай да пей! Не на деньги же играем? На интерес.
Нет, это не для Игната. Нужно закругляться.
С горем пополам он закончил эту партию и покинул турнир непобежденным. Впервые в жизни он выиграл у кого-то в своей первой доигранной до конца партии. Да ну вас всех к едрене Фене!.. Как можно сидеть спокойно, когда над головой еще и футбольный мяч летает, готовый в любую секунду одним ударом порушить все шахматные доски?
И все!.. Время пошло! Попылили! Остановились передохнуть и напиться водички только к полуночи. Время пролетело незаметно. Белые ночи… Никогда так допоздна ему еще не доводилось играть в футбол. Первый час ночи, а солнце еще и за горизонт не ушло. ЗдОрово…
Без задних ног повалились спать. Попытались заснуть, да где там!!! Свято место пусто не бывает! Слепней и оводов истребили, так на их место пожаловали местные злющие комары. Ладно, пейте гады, нашу кровушку, только дайте уснуть! Ваше счастье, что тюбики с какой-то там антикомариной мазью никто с собой не удосужился взять. Кто же знал, что такой казус получится?
Не тут-то было! Спасть нормально опять не пришлось. К утру так сильно  похолодало, что зубы стали отбивать чечетку, и в срочном порядке пришлось напяливать на себя из одежды все то, что было припасено на самый худший случай. Это сделали все! Вместо того, чтобы раздеться на ночь, как полагается всем порядочным людям, и дать организму отдохнуть, все защитники Отечества укутались, и приготовились к полярной зимовке. Перепады температур колоссальны! Боже, а запасов продовольствия приготовить не успели! Надо будет опять наведаться в столовую. Иначе, смерть!
Утром, конечно же, часовые проспали своего командира. Полковник «разорялся» и орал, как неродной. Так и хотелось сказать: «Не ори – денег не будет!» Но, если честно, в родственниках, его никто видеть и не желал.
На завтрак все-таки пошли в столовку. Через силу, честное слово! На рисовой каше оторвались. Обожрали всех! Хватило ли офицерскому составу? А, хрен его знает! Нечего было клювом щелкать!
«Все слышали, что занятия по передвижному оборудованию сразу же после завтрака? Не слышу! То-то же! Все ждут офицера у входа в ангар», - и полковник моментально испарился, спихнув нас какому-то своему подчиненному Иванову-Петрову-Сидорову.
Два часа зевоты во весь рот прошли в тягостном ожидании чуда и пришествия гуру военного дела. Уже и стоять осточертело, и сидеть – все отсидели, и лежать – добрали то, что ночью не получилось.
Ну, и где же тот офицер, что будет учить бауманцев уму-разуму? По-видимому, он сам насмерть перепугался этой встречи, потому что, и по прошествии трех часов жары, «почти офицеры» так и не получили удовольствия лицезреть его. Еще бы! Такая ответственность на него легла. Не выдержал ее массивного тела, бедный. А жаль… Пришел бы - посмеялись вместе.
Солнце издевалось и жарило нещадно. И положив на все с прибором, студенты поснимали с себя все, что только имело пуговицы. Остались в трусах и босиком.
Солдатики, меж тем, в полной амуниции что-то там делали на солнцепеке, выкатывали и закатывали машины в ангар, мыли их и вытирали насухо. Потом опять их поливали водой из шланга и опять вытирали. И так по кругу. Все маялись делом до одури, до черных кругов в глазах. А чем еще в армии заниматься? Траву на газонах и бордюры на плацу покрасили еще по весне. Дайте теперь, хоть, машинки покатать.
Вспотевшие солдатики уже успели «пострелять» сигареты у бывших студентов. Они моментально смекнули, что ЭТИ издеваться над ними не будут, дембелей из себя строить не станут, а, возможно, и чем-нибудь даже поделятся. Угадали! Мы не жадные! Угощайтесь, ребята! Вам еще два года тут дурью маяться, а мы, вроде, как на курорте.
«Пацаны! Тут, хоть, душ какой-нибудь поблизости есть?» - эти слова даже произнести было впадлу. Жара делала свое дело.
«Не-а... Мы тута на речку ходим», - отвечал один из них, ковыряясь в носу.
«Еб тыть… А куда? Далеко?» - это становилось интересно.
Метров семьсот… Какая мелочь! Это же рядом. Шексна, говорите, называется? Широкая? Даже судоходная?! Как Волга!!! Да вы чо, ребята, не шутите? А чего мы  тогда здесь три часа болтаемся? Так… Быстро строимся в колонну по двое и с песняками к воде! Если какой-нибудь офицер по дороге докопается, скажем, что… А... Что-нибудь придумаем… Посмотрим по обстоятельствам… Из не из таких передряг выпутывались. На крайняк скажем, что учимся маршировать с песней по жизни.
И защитники Отечества пошли строем защищать военную секретную точку со стороны реки. Укреплений, там, кажется,  все еще не было. Промах-то какой! Ай-ай-ай! Куда Главнокомандующий смотрит? А если враг высадится нежданно-негаданно? Страшно подумать, что может произойти! Подплывет на подводных лодках неслышно и… захватит нас в плен в свою Америку! (Скорее бы в плен… Колбаски вражеской до отвала поесть…)
А чем защищать будем? Оружия-то не дали! Черт… Не подумали…
Тогда сделаем так - мы там будем голыми купаться и изображать нудистский городской пляж. Тогда враг высадиться и не сможет. Испугается…
На том и порешили.
До реки дошли без проблем, что удивительно. Ни тебе офицеров, ни врагов из прибрежных кустов. Обидно даже… Никто не домогался до двадцати шести «комиссарских тел», никто не пострелял поверх голов, никто не заставил их лечь мордой в песок.
Шексна, действительно, впечатлила своей мощью. Пассажирские разноцветные суда, длинные, как таксы, баржи, какие-то чумазые танкеры беспрерывно сновали туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда… Остановите их, наконец! Голова уже кружится! Волны от их корпусов достигали берега и очень походили на морские. Даже барашки были кое-где.
Побросав одежду по всему берегу, «почти офицеры» стремительно окунули свои потные тушки в речную теплую воду. О-о-о… Всю жизнь получать бы такой кайф! Рай неземной!
Голое стадо мужиков всю вторую половину дня носилось по речным заводям и зарослям, как малые дети. Нерастраченной энергии – масса. Девать ее некуда! Гормоны играют. Адреналин зашкаливает. Жаль только, что противоположный пол остался где-то на противоположном берегу. А так – все хорошо! Вот это служба! Всегда бы так! Служу Советскому Союзу!
Пара-тройка из тех студенческих тел, что горделиво вышагивала по речному песчаному подиуму, была, безусловно, хороша – выделялись всякие там бицепсы-трицепсы, кубики-трапеции, ну, и сантиметры приличные кое-где свисали очень даже неприлично. Слюни черной зависти и похоти обильно закапали у многих на песок! Но такие тела, скорее, были исключением, чем закономерностью. В подавляющем большинстве своем взглянуть было не на что… так… белые тушки средней паршивости. Такие тушки в магазине шли по 1 рубль 15 копеек. Кто-то был плоским, как еловая сучковатая доска, кого-то уже успели обрюхатить и роды могли начаться с любое время.
Но не это главное! Главным достижением двух дней было то, что бауманцы моментально сориентировались на незнакомой местности и применили свои недюжинные способности по увиливанию от воинской дурости.
А отрицательным моментом того дня стало поголовное обгорание под чужим солнцем. Тропики у Полярного круга. Даже оригинально…
Готовили поесть тут же у костра. Что-что? Кашу из топора!
По этому-то дыму нас через неделю и вычислил «наш полковник». Найти нас в расположении ему никак не удавалось. Вечером еще как-то удавалось с ним пересечься на построении, а вот с утра – проблема вселенская! Странно даже как-то. Мы тут и в, тоже время, нас тут нет. Он, наконец, смекнул, где парни могут прохлаждаться в такую жару.
Саныч, так звали «настоящего полковника», чтобы «почти офицеры» не смогли смыться от него в очередной раз, решил пойти на военную хитрость и зашел в воду Шексны еще метров за триста до того места, где они загорали-купались. И, тем самым, поймал студентов на крючок.
Смотрят ребята, идет какой мужик в плавках, без формы, без офицерской фуражки, неторопясь удочку закидывает. И дергаться не стали. И только уже на подходе к их месту дислокации бауманцы разглядели в нем своего командира. Смысла прятаться уже не было. Так и остались ждать его в чем мать родила.
Вышел, паразит, из воды, улыбается, головой укоризненно еще покачал.
«Вы хоть бы свое муде руками прикрыли. Перед офицером, ведь, стоите», - начал было он.
«Саныч! Ну, ты чо? Ты – баба, что ли, чтобы от тебя прикрываться? Голых мужиков не нагляделся в бане?»
«Парни! А вы не боитесь, что я серьезно накажу вас?»
«А смысл, Саныч? Ты же знаешь, что мы здесь всего на один месяц, а потом ты о нас забудешь навсегда. Тебе этот геморрой с наказанием нужен? То да се. Бумаги всякие. Зачем? Мы же тихо здесь живем, никого не трогаем, время коротаем. А то, что твои солдатики здесь делают, так мы всю эту твою матчасть в сто раз лучше них знаем, ты же понимаешь».
Саныч махнул безнадежно рукой и завел разговор о жизни. И через час обе стороны достигли консенсуса о ненападении друг на друга и о неприменении военной силы. Дипломаты, блин…
Так студенты и прожили этот месяц. Играючи. Как такое забыть?
Игнат лежал на земле и глупо улыбался в небо. Василь продолжал что-то там вещать…