Вячеслав Ентин. Штрихи памяти к портрету времени и

Сразу после армии, в конце ноября 1980 года, еще в солдатской форме (гражданскую одежду купить не успел, а из доармейской вырос) я приехал в Сыктывкар поступать на подготовительное отделение историко-филологического факультета университета. Кажется, я тогда почти опоздал – мест ни на историческом, ни на филологическом отделении не было. Собеседование со мной вела Антонина Александровна Протопопова (сестра ректора – Витязевой В.А.). Антонина Александровна почему-то задавала мне какие-то отвлеченные вопросы, в глазах ее была нескрываемая хитреца: «Характеристика-то у тебя хорошая.., а водку пьешь?». «Пью. Иногда. Когда случается что-нибудь…», – бесхитростно отвечал я. А она: «Форма вот ведь у тебя какая, красивая. Думаешь, мы по форме принимаем? Вот, какого черта у тебя воротничок нараспашку? Не положено ведь. А тельняшка дембельская? Так теперь на дембель уходят?». «Да», – отвечал я, еще не зная, что Антонина Александровна – фронтовичка, награжденная орденами. «Зачем тебе учиться? Женишься, небось, через год – девки же кругом. И бросишь учебу». «Мне обязательно теория литературы нужна, - ответил я Антонине Протоповой. – Обязательно! Хоть просто прослушать этот курс».
Этим-то я ее и «убил» – убедил то есть. Она очень удивилась, спросив: «Прямо так уже и теория литературы? Зачем?». «Я книги буду писать», - все также открыто отвечал я. «Ты уверен? Думаешь, выучишь теорию литературы и…».

- Уверен. Знаю точно,-  сказал я. Но при всей задушевности разговора я не мог ей рассказать, откуда у меня такая уверенность.
Так я поступил на подготовительное отделение. Потихоньку приоделся. В моде были джинсы, которые купить можно было только у фарцовщиков – из-под полы. (Почему фарцовщики назывались фарцовщиками – до сих пор не знаю). Купил джинсы, черную рубаху. Из зимней одежды был, правда, обыкновенный полушубок и кроличья шапка. Мне казалось тогда, что гардероб мой почти в порядке. У парней из деревни, и тех, кто одновременно со мной пришел из армии одежда была и того проще.

В общем, приехал я в Сыктывкар в шинели и «стартовал» классически – с овчинного полушубка, кроличьей шапки, джинсов, брюк и трех-четырех рубах.А еще помню, что некоторое время у меня  сохранялась привычка, приобретенная в армии – держать хорошую парфюмерию. Тумбочка моя, в студенческом общежитии была заставлена, как у дембеля. Потом что-то выпили, что-то разбили, что-то… Вобщем, было не до парфюма.
Проучился на п/о с декабря по март. В марте 1981 года мать отправила меня к троюродному брату  в Ленинград. Толя тогда работал тренером по лыжам и тренировал еще неизвестного чемпиона мира и призера Олимпийских игр лыжника Прокуророва. Толя тренировал многих, но о Прокуророве он тогда как-то особенно рассказывал.
В Ленинград мать отправила просто прибарахлиться.  Купить весеннюю обувь и куртки – себе и младшему брату Андрею, который уже был выше меня и заканчивал 9-й класс.
Как-то именно там в Питере, я впервые после армии всерьез задумался о том, что моим родителям тяжеловато с финансами. Двоих лбов нужно одевать, моя стипендия – это только на сигареты и на автобусы (тогда стипендия была 40 рублей. Для сравнения: в 1981 году пачка «Беломора» стоила 22 копейки, сигарет «Родопи» - 35 копеек, обед в столовой от 90 копеек до 1 рубля 10 копеек).

В общем, по возвращении из Питера я начал искать в Сыктывкаре подработку. Разовые заработки не устраивали: разгружали с ребятами вагоны с банками  маринованных огурцов, минералкой, тушами сайгаков. Дежурил во вневедомственной охране резервным сторожем (если кто заболеет или запьет, то вызывают на дежурство тебя. И всегда кажется, что вызывают не вовремя).
В конце апреля 1981 года знакомый студент с экономического факультета предложил работу по вечерам – в музыкальный театр требовался осветитель. По договору это звучало красивее – «мастер по свету», но мы называли друг друга осветителями – даже просто «светильниками».
На работу я вышел в интереснейший момент: Музтеатр готовил к сдаче балет «Макбет». Главные партии танцевали Летова и Кирьянов. Немного позже они станут знаменитостями, а Летова и вовсе будет вести балетную школу в Испании.
Сыктывкарский музтеатр был первым из провинциальных театров, который ставил балет «Макбет». До этого он был поставлен только на сценах Москвы и Ленинграда. Во всяком случае, именно этим объяснялось повышенное внимание Минкультуры Коми и России к тому, что делается в нашем театре – так нам объясняла начальник осветительного цеха Нина Степановна Худяева. А ее дочь Нелли. Моя ровесница, работала на равных с нами. В основном мы светили с потолка. Есть там такая ниша, где расставлены около 12 прожекторов. Сидишь скрючившись, как папуас над непокорным кокосом, и вращаешь прожектор, гоняя луч за героем или рядом с героем или вообще – создавая световую феерию. Редко, когда у тебя один прожектор. Обычно обслуживаешь 2-3 цвета, а это 2-3 прожектора. Все должно быть слажено с другими осветителями. Наушники внутренней связи театра обеспечивают связь с пультом… Но просто так  не разберешься.
Помню вопль Нины Степановны на генеральном прогоне «Макбета»: «Гриша, у тебя оранжевый на задник полез. Гриша, ебит твою мать, он уже на потолке!! Какого *** ты там на сцене синим болтаешь?».
Свет дрожал по всей сцене. Это значит, что хохотал весь театр, все осветители  и монтировщики, все, кто слышал текст в «театральном эфире».
«Уход» луча через основную декорацию-задника – на потолок считается у осветителей грубейшим браком. Это, как если бы пианист вместо клавиши начал бы барабанить по крышке пианино.

Работа в театре тогда, в мае 1981 года, была одним из самых ярких и переломных периодов в моей жизни. Во-первых, театр – это всегда праздник, это наркотик, это сумасшествие; во-вторых, как-то сразу довелось прикоснуться и познакомиться с большим искусством и большими интересными людьми. Мы, скрючившиеся «светильники», на потолке работали иногда по 6-8 часов без передыху. Внизу, в оркестровой яме до «идеального» звучания загонял весь оркестр, приехавший специально из Москвы главный дирижер Гостелерадио Советского Союза Силантьев.
Он сам был работоспособен, как черт. И все – до последнего по списку плотника – пахали над «Макбетом», будто от этого зависела личная судьба.
После сдачи «Макбета» шли вечера закрытия театрального сезона. Приехали Наталья Варлей , Олег Видов и Наталья Гундарева. Их мы «светили» тоже. С Натальей Варлей волей случая удалось познакомиться поближе.

Тогда же, на перекурах внизу я познакомился  и с высоким красивым длинноволосым парнем, который обладал каким-то магнетизмом заводить разговор, фантазировать и реализовывать простые посиделки за бутылкой в фантастические приключения - это был Слава Ентин.
Мне так долго пришлось расписывать все, что предшествовало нашей встрече только потому, что иначе будет непонятно – в чем его особая роль  и в моей жизни, и в жизни многих людей в Сыктывкаре.
Во-первых, он сначала, как гость, а потом как друг вошел в нашу студенческую среду. У него была кличка «Вождь».Наверное, за длинные волосы. Университетская студенческая среда начала 80-х была весьма специфическая. В ней как бы боролись между собой три системы ценностей: фарцовка («западничество»), творческая – разноплановая и тихушно-сексуальная. С одной стороны наш набор филфака 1981 года говорят, помнят до сих пор. Было 10 парней. Из них 8 – после армии. Мы с Пашкой Лимеровым приехали с Дальнего Востока, Андрюха Остапишенко – из Афгана, бродяга степей  Витька Сухарев – это живой персонаж одновременно и из О,Генри и из Джека Лондона.
Он перед тем, как попасть в университет, облазал полконтинента в поисках мумие, женьшеня, маралового корня; строил БАМ и весело пропивал деньги. И вот этот «кекс» добавился в нашу команду. Был еще Маэстро, виртуоз-гитарист Сашка Чувьюров (сейчас потерялся где-то на ГТРК «Коми гор»), Серега Сулковский – толстый и серьезный поступал в университет и всегда сдавал экзамены с таким выражением лица, будто от этого зависела судьба страны.
Ваня Медведев – человек в очках из Печоры. В невменяемом состоянии мог час к ряду читать Брюсова, любил мистику, но не любил ходить в университет и разговаривать на жлобские темы ( о бабах, о вещах, о технике, о моде и т.д.). Вася Московченко – человек-призрак. Этот не в счет…И только двое были доармейские юнцы – Серега Морохин и Мишка Веселов, эдакий живой еврей из Нарьян-Мара.
А-а… Еще обязательно нужно уточнить, что первые два курса с нами учился Димка Фролов, замечательный поэт ( настоящий поэт – он, в отличие от многих других, в своих стихах действительно поймал нерв поколения).

И вот среди всего этого «непоймиразберешь» появляется еще и Вождь- Ентин со своей пассионарной физиономией типичного крымчака.
У Славы был один из лучших музыкальных центров на весь Сыктывкар. Система называлась «Феникс».Один такой аппарат стоял в кинотеатре «Металлист», один где-то в красном уголке ЛПК, а третий у Славы дома. Плюс поразительная, громадная коллекция дисков рок-музыки. Почти полное сочинение «Битлз», «Дип перпл», «Лед Зеппелин», «Роллинг стоунз», первые альбомы «Кисс» и «Абба», я уже промолчу про всякие «Бони М», «Земляне», «Спейс»и т.д.
Славка нам показал, что можно общаться даже в затхлом мещанском Сыктывкаре не похабно и не по- студенчески убого, а слушая хорошую музыку. Если выпивать, то перед этим хорошо приготовить закуску и чинно накрывать на стол. Само собой мы стали тусоваться вокруг театра, а, значит, пересмотрели если не все, то почти все постановки.
У нас никогда не было тупых пьянок. Никогда. Разговоры о поэзии, философии, политике. Хорошая музыка. Альбомы по искусству… У нас случались куражные пьянки, когда мы чудили и  зарабатывали «на орехи»: Слава – в театре, мы в университете и в милиции.

Чего стоит только купанье в костюмах и в галстуках в фонтане у кинотеатра «Парма». Или случай, когда пришлось спать в костюмерной театра, так как в общежитие до закрытия вернуться не успели, а суровая матушка Славы выгнала нас всех к едрене фене пить наше «Лучистое» (18 бутылок)на лоно природы. Лоно была ближайшая крыша. Хорошо, что со стихами мы не попАдали, а спустились. Впрочем, спускались, мы, кажется, уже с песней.
Годы 1982-1985 – это годы тотального дефицита и пышных похорон генеральных секретарей. По очереди умирали Брежнев, Андропов, Черненко.  Пустели полки магазинов и появлялись первые талоны.
Помню такие картины: в 1982 году осенью у меня родился старший сын Ванька. Молоко получали в молочной кухне, а чтобы купить просто так, как и купить 200 грамм масла или палку вареной колбасы, приходилось стоять в очередях после занятий в университете по 2, 3, 4 часа! Несколько раз Слава что-то «доставал» для нас через буфет театра.

Он как-то сказал: «Гриш, когда ты станешь известным и будешь публиковаться в Москве – ты нас не забудешь? – немного подумал, а потом улыбаясь развеял, - Нет, ты нас не забудешь.Помни нас…». Странновато это звучит, когда вам всего по 25-28 лет…
Он был настоящий друг…
Он умер в 1991-м на операционном столе Военно-Медицинской академии в Ленинграде. Что-то у него коварное было с сосудом головного мозга. И мать его рассказывала, что когда его везли на третью операцию, он устало попрощался: «Вобщем, надоело мне что-то это все…Прощай, мама. Пожалуй, надо заканчивать…».

Почему я это сегодня вспомнил и пишу... Да вот - фразы его что-то вспомнил... "Ты нас не забудешь...Помни нас"... и эта - "... надоело что-то все.Пора заканчивать..."

ххх



Витя Сухарев жутко маялся желудком. К 30 годам пережил три операции. Исчез где-то в степях Забайкалья... Ходят фантастические слухи, что он все ещё жив и пьет спирт с китайцами... Подозреваю, что это только в чьих-то снах. Только в снах...
Ваня Медведев "легендарно умирал" раз пять. Назывались даже даты его смерти (пограничиники застрелили, на вахте амонитом подорвался, упал с балкона и т.п), но все оказывалось легендами.  Ванька тихо и депрессионнно умер в Печоре в нищей квартире, заставленной бутылками из-под дешевого шмурдяка, книгами и ...Два бюста из бронзы были у него на полочке - Дзержинский и Пушкин. Ещё подсвечник заросший парафином тысяч сожженных свечей...
Дима Фролов сорвался с восьмого этажа, когда лез по трубе к девчонкам в общагу училища им. Гнессиных в Москве на Хорошевском шоссе...
Мы ещё живем. И помним...