Данаг

               
  С незапамятных времён наша раса жила в мире и согласии с людьми. Мы работали с ними вместе и почти ничем от них не отличались. Единственным различием были наши пищевые предпочтения. Мы питались только кровью совместно убитых животных, плоть которых шла в пищу человеку. 
  В остальном мы были такими же слабыми и чувствительными, смертными, как они.
  Но всё изменилось, когда я переступил барьер, разбудив нашу истинную природу, нашу страшную силу. Мир был нарушен. Мы превратились в охотников, а люди - в наших жертв.

  Меня звали Данаг. Я жил  с людьми в одной маленькой деревушке в зелёной долине. Вместе с людьми я собирал рис, добывал лес, мастерил изящные статуэтки из камня. Мне нравилась такая спокойная размеренная жизнь.
  Но главное, ради чего я держался людей, ради чего вставал каждое утро и спешил в поле, чтобы помогать в сборе урожая, было одно единственное прекрасное существо по имени Тала. 
  Она заплетала свои чёрные густые волосы в две восхитительные косы, украшая их  жёлтыми  цветами. Это было наслаждение моих глаз.
 Тала двигалась, словно кошка, а её смех походил на звон тысячи серебряных колокольчиков. Эта была радость моих ушей.
 Она кружилась и танцевала в золотых лучах восходящего солнца. Её кожа, казалось, впитывала энергию светила, переливалась медовым, цветом корица и сверкала алмазными искрами. Это был восторг моих чресел.
  Иногда её щёки вспыхивали терракотой, это происходило всегда, когда она улавливала мой пристальный взгляд.
  Я был счастлив просто смотреть и наслаждаться, её голосом, её движениями во время работы, танцами и её запахом. Да, её аромат был божественен! Никогда прежде я не замечал, что легко улавливаю запах живого существа за большие расстояния от него. Но когда появилась она…однажды, просто вышла из дома, девушка, живущая со мной по соседству с самого рождения,…но в то утро она изменилась, она вдруг превратилась в прекраснейшее существо на земле, стала женщиной.
  И её запах наполнил моё сознание до краёв, как сладкое вино наполняет драгоценный сосуд. Я всегда мог найти её, где бы она ни была, почувствовать её приближение и сказать, что она делает в ту или иную минуту. Никто из людей не пах для меня так ярко и так восхитительно.
  Когда  приходил сезон дождей, Тала надевала голубые одежды и подолгу сидела у озера, любуясь туманами, а я всегда находился рядом. Она не могла ни слышать, ни чувствовать меня.
  Я наблюдал за ней, очень осторожно, словно за диковинной бабочкой, боясь спугнуть и потерять её. Но я не мог ответить себе на вопрос, почему я так осторожен.
  Её имя не сходило с моего языка, словно сладостный бальзам, проникало в моё горло, трепетало внизу живота...Тала...Моя отрада!
  Я часто заговаривал с ней, мы болтали о пустом, но признаться ей в своих чувствах я не мог. И тому причиной, конечно, не была моя застенчивость, но лишь то осознание, что я другой, не такой как она, не совсем человек.
  Однажды по окончанию сезона дождей, когда настало время возделывать поля, я напросился к её семье в помощники. Меня охотно приняли, и я работал рядом с ней.
  Мы улыбались друг другу и обменивались шутками. Тала смеялась и несколько раз коснулась моего плеча.
  - Ты такой бледный, - произнесла она заботливо, когда мы присели отдохнуть. Она поднесла свою руку к моей и показала насколько разнится цвет нашей кожи. – Мы словно день и ночь.
 - Да, день и ночь следуют друг за другом неотрывно, -  ответил я в надежде, что  она поймёт мой намёк.
  Она улыбнулась смущённо и её щёки вспыхнули терракотой.
 - Кажется, вы живете среди нас с начала времён, но я не могу отделаться от мысли, будто вы иные, непостижимые для нас, - призналась она.
 - Может, это вы живёте среди нас, - попытался пошутить я, но её лицо не изменилось.
 - Пойми меня правильно, - вздохнула Тала, - ты мне нравишься, но твоя тайна пугает меня.
– Поверь, во мне нет никакой тайны, - ответил я. – И если хочешь,  я помогу тебе узнать меня лучше.
  Она вновь смущенно улыбнулась и тихо произнесла:
 - Хорошо, попробуем.
  Оставшийся день до вечера я работал с удвоенным усердием, как ветер, как неукротимый горный поток. Во мне было столько силы, что я мог справиться со всей работой один за считанные часы. Я не чувствовал ни усталости, ни сырости, ни холода, ни мелких порезов и укусов гнуса. Я был счастлив. Теперь я знал, что нравлюсь Тале, и она согласилась быть со мной немного ближе. Теперь её взгляды стали теплее и даже игривее.
  Улыбка не сходила с моего лица.
  Вечером мы отправились гулять в долину. Я по-прежнему держался в стороне, издалека упиваясь её запахом и волшебной красотой её движений. Она легко перепрыгивала с камня на камень, кружилась и собирала мелкие цветочки, вплетала их в свои восхитительные косы.
  Изредка Тала оглядывалась, ища меня взглядом, и я внезапно возникал перед ней в ту же секунду.
 - Как ты это делаешь? – удивлялась она поначалу.
  Я лишь пожимал плечами в ответ.
  С самого рождения  я жил среди людей и принимал их правила поведения, а сейчас со мной творилось, что-то странное, я менялся, не понимая, откуда во мне подобные возможности.
  Наконец, Тала села на траву и, как обычно, стала созерцать закат и темнеющую даль востока.
  Я остановился в нерешительности. В такие минуты, я обычно прятался от её глаз и наблюдал, а сейчас мне нужно было быть ближе. Но что-то внутри удерживало меня.
   Тала посмотрела на меня удивлённо и жестом пригласила сесть рядом.
 - Уже поздно, нам нужно идти! - выдал я встревоженно, сам не осознавая причин своего волнения. – Твои родители…
 - Ну что ты! Они доверяют тебе, - рассмеялась Тала.
  Я колебался, но, боясь обидеть её, медленно приблизился и сел рядом. Я будто впал в блаженно оцепенение, тонул в волнах тепла и благоухания, исходивших от неё.
 - Отец говорит, что на охоте вы намного проворнее, быстрее и смелее даже лучшего из охотников-людей, -  раздался её голос сквозь пелену наслаждения. -  Ещё он рассказывал, что вы пьёте кровь свежей, никогда не запасаете и не храните подолгу.
 - Это естественно, - улыбнулся я, – питаться свежей пищей.
 - Но кровь…- поморщилась Тала. – Я не понимаю.
 - Так же, как и я не понимаю того, что люди едят плоть. Я бы не смог.
  Она пожала плечами.
   - Расскажи о себе ещё.
   - Я не знаю, что сказать. Я ничем не отличаюсь от тебя и других людей. Я встаю рано утром, работаю до самого вечера, ложусь спать на закате. Только питаюсь я реже. Кровь  даёт мне насыщение и силу на многие недели.
   Мы смотрели на заходящее солнце, молчали, пока не наступил сумрак, скрывающий лица и стыд. Тала набралась смелости и тихо произнесла:
 - Почему вы не создаёте семьи, не женитесь и не выходите замуж? Почему вы так одиноки и замкнуты?
  - Это сложно объяснить, - я тщательно подбирал слова. – Всё происходит не так, как у людей.
 - А как? – с тревогой произнесла она.
 - Выбор не зависит от нас, образ нашей второй половины запечатлен в нашей собственной крови. Ни красота, ни добрая душа другого существа не сможет вызвать в нас любовь, если он не запечатлён в нас от рождения. Мы можем прожить всю жизнь, так и не найдя свою пару. Чаще так и происходит.
 - Как жаль, - выдохнула она.
 - Но я счастливейший из нас, - я начал говорить, не в силах себя остановить, желание признаться ей превысило мой страх. – Ты запечатлена во мне, и ты должна это знать.
  Тала вздрогнула, словно от укола, но осталась неподвижна.
  Она вдруг вспыхнула сладчайшим ароматом, выплёскивающимся из неё мощным потоком с каждым ударом её сердца. Казалось, это благоухание затопило всю долину и рассеяло сумрак. Чувства мои обострились до предела. Я видел каждую былинку, каждый листик на деревьях, растущих на другой стороне долины, каждую ниточку в её одеянии.
  Я вдруг услышал далёкий шорох мышей в полях за горами, порхание мотылька, голоса людей в деревне, журчание ручейка в лесу.
  Ничего подобного раньше со мной не происходило! Но я не испугался. Я был счастлив… растворялся, таял в её знойном аромате.
  Тала так ничего и не ответила, хотя это было лишним. Она прижалась к моей груди пылающей щекой, и я почувствовал, как она улыбается. Это было нашим первым соприкосновением, разбудившим во мне новую способность. Её кровь бурлила, ткани наливались соком, дыхание то прерывалось, то учащалось, а сердце пропускало удары.
  И я почувствовал это, я услышал её изнутри.
  Она просила меня лишь об одном, и я исполнил её желание. Я поцеловал её, так нежно, как она хотела, ласкал её тело, едва прикасаясь,  и обнимал осторожно, словно редчайший цветок. И остановился в тот момент, когда она внутренне попросила меня об этом.
 - Я люблю тебя, - прошептал я.
 - Я люблю тебя, - ответила Тала.

  С этого дня мы не расставались. Мы работали, отдыхали,  гуляли в долине, мастерили вместе. Я отпускал Талу от себя, лишь когда она принимала пищу и спала. Охотился я так же вдали от её глаз. И каждую минуту её отсутствия я переживал с трудом.
  Родители Талы одобрили наш союз и готовились к свадьбе. Мы были безмерно счастливы.

  - Пойдём на то самое место, - тихонько произнесла Тала, задорно улыбаясь, когда работа в поле была закончена.
  Мы взялись за руки и побежали к травяному островку на склоне гор, откуда открывалось всё великолепие зелёной долины. Именно здесь несколько месяцев назад мы признались друг другу в любви.
  Упав на траву, как на мягкую постель, мы упивались сладостными поцелуями. Я внимательно слушал её тело. Но если бы она только знала, что этот и многие другие способности даровала мне её любовь.
 - Я и подумать не могла, что союз между нашими расами возможен, - проговорила Тала, лаская мою грудь прядью своих изумительных   волос. – Теперь вижу, что это прекраснейший из всех союзов.
  Нам было так хорошо и спокойно, что мы не заметили, как уснули, обнимая друг друга.
 
  Пробуждение было внезапным, словно кто-то вцепился в меня железной хваткой и выдернул из сна. Моё тело невероятно напряглось, изготовься к атаке. Так бывало во время сильного голода, когда я мог разорвать добычу на куски. Но сейчас это напряжение стало во стократ сильней и мучительней.
  Одним прыжком я оказался на ногах и, дико вращая головой, пытался определить, откуда исходил этот мощный зов крови.
 И мой взгляд упал на испуганное лицо Талы. Она сидела на траве с венком из цветов в руках и была встревожена моим поведением.
 - Данаг, - позвала она меня, - что с тобой?
  Тогда я понял, что стало причиной моего страшного голода. Сплетая венок, она случайно порезала палец об острый край листочка, и крошечная алая капелька её дурманящей крови, сверкая и переливаясь тончайшими сладкими ароматами, упала в траву.
  Мне стало больно и стыдно за своё поведение. Я упал перед ней на колени.
 - Прости, я напугал тебя, - произнёс я, склонив голову.
  Она надела на меня венок.
 - Я плела его для тебя, - мягко  произнесла Тала. – А это, - она показала маленькую ранку на пальце, - пустяки, всего лишь царапина.
   Я осторожно взял её руку в свои ладони, пожирая глазами крошечные алые капельки, сверкающие на солнце, словно драгоценные камни. В них был сосредоточен её опьяняющий запах, приумноженный и сгущенный, будто нежная патока, манящий и пробуждающий вожделение.
  Я взглянул в глаза Талы. Она улыбалась доверчиво, и тело её было преисполнено любви ко мне. Она прочла в моих глазах, разрывающий моё сердце вопрос, и мягко кивнула в ответ, разрешая.
  И тогда я прикоснулся губами к маленькой кровоточащей ранке на её пальце, чтобы изведать вкус её упоительного аромата.
  Жаркий поток живительной влаги проник в меня, обжёг моё горло, распустился пышным цветком в животе и рассыпался золотой пыльцой, проникающей в каждую клеточку моего тела, пробудил, осветил меня изнутри. Ничего вкуснее в своей жизни я не пробовал.
  Я чувствовал, как становлюсь сильнее ветра  и несокрушимее гор, могущественнее земли и величественнее небес. Я становился богоподобным бессмертным существом, незнающим преград и запретов, способным сокрушать и создавать каждый элемент в этом мире, и сам мир и другие миры, и законы, правила и иерархии в них. Я стал поистине свободным, свободнее судьбы.
 Я пил, и не мог остановиться, не мог насытиться.  С жадностью, глоток за глотком, я  высасывал жизнь из Талы, пока не иссушил её тело до капли.
  Переполненный, одурманенный сладостным нектаром, я не сразу понял, что натворил. Я просто упал на траву, скованный неземным блаженством и погрузился в томную летаргию.
   
   Я очнулся утром.
   Кровь Талы всё ещё пульсировала во мне, туманя разум. Превозмогая цепенящую негу, я подобрался к Тале и коснулся губами её губ. Но она не ответила на поцелуй. Её кожа была словно лёд. И её аромат истончился и смешался с запахами трав и земли, больше не будоража и не возбуждая меня. Я испуганно отстранился, и когда пелена блаженства спала с моих глаз, я увидел бледное недвижимое тело Талы.
  Я понял, наконец, что убил её…её, самое прекрасное существо на земле, дарующую свет, невинное ласковое доброе создание, за которое я безоговорочно отдал бы свою жизнь, но вместо этого отнял её жизнь ради собственно удовольствия. 
 - Будь я проклят! Будь я проклят! – вырвалось у меня  со слезами.
  Охваченный отчаянными рыданиями, я не услышал приближение людей, среди которых был и отец Талы. Они схватили меня и, не дав опомниться, стали избивать.
 - Ты убил мою дочь, мерзкая тварь! – закричал отец Талы. – Я уничтожу тебя! И каждого тебе подобного, встретившегося мне на пути, ждёт та же участь.
  Он достал кинжал и размахнулся, чтобы ударить меня в грудь. Я готов был принять смерть за то, что совершил, я был достоин этого.
 - Прошу, - прохрипел я, - убей меня, но мои сородичи не причём, не тронь их!
 - Смерть! Смерть всем кровопийцам! – закричали люди в один голос, и град ударов посыпался на моё тело, каждый из которых, причиняя мне боль, лишь распалял мою ярость.
  И страшная сила, дарованная кровью Талы, вмиг пробудилась во мне. Одним взмахом руки я опрокинул на землю людей. Неистовство, похожее на безумие, затопило моё сознание, но не мой разум. Я понимал, что творю, и никто не погиб в тот день. Клинок в руке отца Талы рассыпался в моём кулаке в крошки. Он и остальные бежали в страхе. А я, последний раз взглянув в прекрасное лицо моей возлюбленной и сохранив её образ в своей памяти, скрылся в лесах.

  Люди убили почти всех наших в деревне.  Те, кто сопротивлялся и отведал человеческой крови, запомнили её вкус навеки. Они бежали, так же как и я, не показывались при свете солнца, выходя на охоту только ночью. Но теперь их добычей были люди.
  Так я стал первым «гуляющим в ночи», носферату, вампиром, обретшим бессмертие через любовь.
  Сейчас по прошествии нескольких тысячелетий я по прежнему убеждён, что союз между нашими расами невозможен и не был возможным никогда. Изначально и впредь мы есть охотники, люди - наша пища.