Живая вода

Я услышала этот рассказ от знакомой. Она зашла к нам на службу к концу рабочего дня. Была измучена, в траурной повязке на голове, с пакетом. Мы поняли, что случилось непоправимое с кем-то из близких. Закрыли кабинет изнутри, она достала бутылку водки, хлеб, колбасу, что-то ещё.
– Давайте, девчата, помянем нашу маму, – потом, после небольшой паузы, уточнила, – свекровь.
– Да вы ж только ездили ей картошку копать.
– Выкопали, а её уже похоронили.

Потом за поминальной рюмкой рассказала, как слегла никогда ни на что не жаловавшаяся женщина. Работала до изнеможения, держала хозяйство, всё старалась помочь детям да внукам, которые давно уже в этом не нуждались. Сын её стремительно вырос по службе, должность, как посмеивались, занимал хлебную. Да и внуки встали на ноги не без помощи отца. Дело житейское. Вот только тот, продвинувшийся, как-то вдруг заважничал, с прежними приятелями стал холоден, к матери наведывался всё реже. Дела.

Она и не роптала. Живут, слава Богу, благополучно. Лишь бы у детей всё было хорошо. Да вот однажды слегла совсем. С ногой что-то приключилось. Распухла, посинела, боль нестерпимая. Соседи позвонили невестке, у сына секретарша отвечала коротко: «На совещании». Та примчалась с сыном, внуком бабули. Медик, она поняла, что дело серьёзное, и, несмотря на возражения, увезла старуху в больницу, в центр. Там её сразу же прооперировали, ногу ампутировали. Оказалось, гангрена, следствие запущенного диабета. Не знала, не лечилась, да и кто там, в селе, проследит?!.. Один фельдшер. Ему б с лежачими управиться. Через одну то инсульт, то инфаркт, то с кровью неладно. Все говорят, Чернобыль аукается. Облаком тем недобрым накрыло село. И не одно оно. Денег вон выделили администрации, дорогу к кладбищу заасфальтировали. Там теперь, почитай, больше, чем в селе осталось.

Дети звали в город, да куда она от могил своих и дома, что с мужем-фронтовиком отстраивала, уедет?!.. Теперь вот привезли не по своей воле. Старуха после операции всё металась, с мужем покойным разговаривала. Приходила в себя и снова куда-то проваливалась. Сын в командировку уехал, невестка сутками сидела около матери, всё допытывалась, может, хочет чего. Уже и есть разрешили, приходить в себя стала старая, да отвечала одно: «Домой хочу, там сразу поправлюсь». Куда уж там домой. Видать, снова оперировать придётся.

И вот однажды, глянув на измученную невестку, попросила: «Мне бы водички из нашего родника, ничего больше не хочу». Помчался внук, благо машина есть, с восемнадцати лет водит. Привёз бабке воды из родника, заодно и домой флягу набрал. Как пила она ту воду! Невестка вспоминала и плакала. «Верите, девчата, на глазах молодела. Морщины разгладились, глаза заблестели. Потом легла, задремала, лицо такое спокойное, даже улыбка промелькнула. Уснула, да так спокойно. Я уже и домой наведалась, вернулась, соседки говорят, что не просыпалась ещё. А к ночи как-то вздохнула глубоко… Так вот и ушла наша мама. Давайте помянем, завтра уж девять дней».

Я вспомнила этот забытый рассказ, когда девочка-соседка постучала в дверь: «Откройте, я вам воды из пУстыни привезла. В храм ездила, что в соседней области». Вода в банке как будто светилась изнутри. Может, показалось мне, или луч заходящего солнца устроил эту причудливую игру света. Только не удержалась, отхлебнула сразу. Ничего подобного никогда не пила. Я не могла оторваться, хотя частенько прежде ездили за родниковой водой, бьющей из меловой горы. Эта была совершенно другой. Нет слов, чтобы передать её вкус. Вспомнила рассказ о той женщине, её последнее желание. Видать, и в самом деле в родном месте – живая вода.
 Фото Горячий Р.