7

        Из машины вылез водитель, достал портсигар, вынул папиросу, смял гильзу в гармошку и пошёл курить за ворота. Следом за ним появился мужчина в телогрейке, мятых брюках и резиновых сапогах. Увидев Сергия, он снял ратиновый картуз, смяв его в руке, и кивнул схиигумену. Сергий повернулся и пошёл к себе в келью, мужчина побрёл следом.
- Где? – спросил Сергий гостя, когда они уединились.
- В Курской области.
- Вы уверены, что это он?
- Никаких сомнений, все приметы сходятся.
- Хвала Господу, а то я уже почти отчаялся. – Схиигумен достал ножницы и стал обрезать бороду. Волосы клочьями падали на пол. – Сколько лет ему?
Гость устало сел на табурет.
- Полтора года. В детсад ходит. Родители – мать доярка, отец – механизатор. Знаете, как зовут его? Это знак. Зовут его Паша. Павел.
- Сходи вниз, попроси воды горячей, мне побриться нужно. – Покрамсав бороду, Сергий взялся за причёску. Действовал ловко и умело. Когда гость принёс кувшин с водой, у монаха была короткая причёска. Лицо сразу помолодело, а после бритья Сергий стал выглядеть лет на тридцать, особенно, когда монашескую одежду сменили джинсы, ковбойская клетчатая рубашка, кожаная куртка и высокие армейские ботинки. Новый наряд долгие годы лежал в чемодане, аккуратно сложенный и ни разу за все эти годы не примерянный. Из того же чемодана извлёк пистолет, документы, завёрнутые в целлофан, пачка четвертаков в банковской упаковке. Спрятав в карманах свой скарб, Сергий хлопнул по плечу задремавшего гостя.
- Поехали, пора. Время не ждёт.
Они вышли во двор. Монахи удивлённо рассматривали щеголеватого незнакомца, невесть откуда взявшегося на территории монастыря. Сергий подошёл к одному из монахов.
- Передайте игумену, что мой час настал. Я вернусь скоро, пусть освободят для меня пристройку  за монастырской стеной и поставят там две койки. С Богом.
- Отец Сергий, это вы? – Удивлённо спросил монах, узнав собеседника скорее по голосу, чем в лицо.
- Храни вас Господь.
Сергий и его спутник сели в машину, махнув водителю. Тот не спеша погасил очередную папиросу, втоптав её в грязь, залез в кабину. “Бобик”, сделав круг по монастырскому двору, выехал за ворота, оставив лишь сизое облачко выхлопных газов и спугнув греющуюся на утреннем солнышке кошку.

Кошка.

Чтобы сшить кошку, нужна ткань, выкройка, нитки с иголкой и немного умения. В ящике комода нашёлся кусок серой фланели, мягкой, податливой, приятной на ощупь. Хорошо прогладив ткань утюгом, Павел стал набрасывать выкройку. Проблема в том, что это должна быть конкретная кошка, а не просто кошка. Павел не был уверен, что он видел когда-либо ту самую кошку, которую он собирался шить, но он знал о ней всё. Он даже знал её кличку – Зося, он знал, что она очень любила свою хозяйку и до истерики боялась мышей. Он знал, что на холке у неё шрам от зубов соседского пса. И от левого клыка отбит кусочек сапогом пьяного прохожего. Что самое любимое место для сна – это подоконник на застеклённой веранде. И у нее зелёные глаза. И то, что у неё оторвана голова.
Павел всегда старался делать цельную выкройку, одним куском, чтобы не пришивать отдельно части тела. Чертил он обмылком, оставлявшим едва заметный след, который совсем не виден на готовом изделии. Большими портновскими ножницами вырезал заготовку.
Шить нужно очень аккуратно, частыми мелкими стежками. Павлу нравилось орудовать иголкой, в этом действе было что-то завораживающее, когда на глазах из простого лоскута получалось изделие, обретало форму и объём. И вот, это уже почти живое существо. Осталось только набить его соломой, и казалось, что можно вдохнуть жизнь, и оно заживёт своей жизнью. Возможно, Бог так же любил заниматься рукоделием и, увлёкшись, создал животных, растения и людей.
Павел не любил поролон, предпочитая ему сено, душистое, хрустящее, живое. Оставив лишь тонкие травинки, отсеяв всё твёрдое и колючее, Павел стал набивать игрушку. Она сразу стала походить на кошку, лапки стали упругими, хвост уже не висел безвольно, а казалось, сейчас будет нервно подрагивать кончиком. Уши поднялись, мордочка округлилась и затопорщились усы из лески. Остался самый ответственный момент – зашить живот. Сделать это нужно очень аккуратно, чтобы шов был не заметен, чтобы не выглядывали нитки, и не торчала наружу набивка. Вот и эта ответственная операция успешно завершена. Павел порылся в огромной жестяной коробке и нашёл-таки две одинаковых, ярко-бирюзовых пуговицы.
Павел заглядывал в пуговичные глаза, гладил спинку игрушечной кошке, щекотал за ушком, нежно проводил по хвосту, даже поцеловал её в мордочку. Но он знал, что игрушка не завершена. Жаль, она почти как живая. Живая. Была. Павел потянул игрушку за голову. Ткань сопротивлялась, но в итоге затрещала и расползлась. На пол посыпалась трава. Наконец, голова оторвалась, уставившись на своего палача невинными зелёными глазами. Павел заплакав, прижав к себе изуродованную куклу.
- Всё, всё, уже не больно, - причитал он, размазывая по щекам слёзы.- Не обижайся на меня, это же не я. Честно, не я. Ты мне веришь? Пойдём к друзьям, пойдём. Я познакомлю тебя с новыми друзьями.
Павел понёс своё творение в чулан. Загоревшаяся лампа осветила полки, заваленные куклами. Там были звери – курица, собаки, кошки, медведь, даже крысы.  И были люди – девочка в розовом платьице с бантиками, пупс в пелёнках, солдат в военной форме, старуха, похожая на Бабу Ягу. Много игрушек. У некоторых вспорот живот, у некоторых оторваны руки, ноги. Но большинство – обезглавлены. Оторванные головы лежали рядом, с вечно открытыми пуговичными глазами. Новый жилец чулана занял своё место на полке, оставшись в полной темноте после того, как создатель выключил свет и ушёл, смахнув последнюю слезу. Павел добрёл до дивана, лёг, укрылся пледом и уснул, свернувшись калачиком.