Глава 21. Маленькая собачка - всю жизнь щенок

- Баба Наташ! – Василь отвернулся от старушки. – Вы пока в лагерь идите. Собака там уже, если Вы про Жужу говорите. Вот только что прошмыгнула, зараза! Откуда взялась – ума не приложу? С неба, что ли свалилась, паразитка? Всегда появляется неожиданно…
- Ох, и негодна она у вас! Ох, и негоднаааа!.. Чья же она будет-то? – старушка подслеповато щурила блестящие маленькие глазки и пыталась увидеть нечто, что старательно прятал от нее Василь в своих мокрых штанах.
- Общая она у нас… Да Вы идите, баба Наташа… Идите уж… Я сейчас тоже приду. Вот только… - и он, боком-боком, прячась за деревьями, побежал к своей палатке переодеть свои брюки.
Баба Наташа, стеная и вздыхая, медленно пошла к костру. Толкать велосипед ей было трудно и неудобно: то корни деревьев ей мешали, то ямы в земле существенно замедляли ее продвижение вперед. А подтверждением этому были те бранные слова, которые постоянно вылетающие из ее уст через каждый шаг. И слова эти были явно не из словаря Даля. И, уж конечно, не из школьного орфографического… Побойтесь бога!
Жужа, тем временем, уже сумела-таки поднять на ноги Татьяну-Таис и весь лагерь. Никакой мат, ничьи просьбы и мольбы не могли ее остановить. Легче прекратить войну между государствами, нежели усадить ее немного передохнуть. Неугомонное маленькое существо, крутясь и прыгая, пыталось втолковать своей бестолковой хозяйке (ну, и всем окружающим), что там, за поворотом, всех ждет небывалая удача и невероятный сюрприз. И что нечего, мол, тут без особого толку сидеть и в носу ковырять чайной ложечкой, а нужно немедленно следовать за ней. Прямо, сию же минуту! И не просто следовать, а птицей лететь. И желательно с какой-нибудь вкуснятиной в руках.
- Это ты там опять бесплатные концерты устраиваешь – лес веселишь? Ты чего опять там так громко верещала? – обратился к Жуже улыбающийся Игнат. – Какой-такой СУПРИЗ ты опять нам приготовила?
«А разве это была я? Хотя…,» - тут Жужа, ухватив несильно зубами Танькину руку, пыталась повести ее за собой.
Дочина хозяйка, как могла отбрыкивалась от нее:
- Ну, что ты опять мне хочешь показать, Доча? ЧТО?! Я устала от тебя, честное слово. Легче поле картошки выкопать или вагон с мешками разгрузить, чем с тобой хоть день просидеть. Что ж ты сегодня никому покоя не даешь? Мы же уже немолодые, чтобы по лесу носиться и с тобой играть. Надо бы и меру знать, Жужа! Пожалей нас, а?
«Ага! Щас! Пока Вы тут отдыхать будете, там другие свои открытия будут делать. А я уже сама все за вас сделала! Вам же только и осталось, что привести этих динозавров в лагерь. Пусть все увидят!»
- Ну, Доча! – хныкала Татьяна-Таис. - Ты не представляешь, как я устала! Смертельно!.. Вот не поверишь – сил пошевелить рукой-ногой не осталось совсем! Вот смотри! Видишь – совсем не шевелятся пальцы на руке, - и хозяйка показала Жуже, как у нее там что-то не шевелится. - Да и глаза слипаются. Может быть, и ты отдохнешь, наконец? Ну, хоть часок. Или даже полчасика… А вечером, а еще лучше, если завтра с утра, всем все и покажешь, ладно? - Танька положила правую руку себе на сердце. – Что-то сердце опять прихватило, вот не поверишь, Доча! Господи! Когда же у тебя завод кончится? Где у тебя эта чертова кнопка?! Вот ты -  здоровая уже, как лошадь, а толку мало – слов совсем не понимаешь!
«Не ври! Ничего ты и не устала! У тебя на все отговорки находятся! Лишь бы от меня отделаться! Это нечестно! К тому же, сейчас уже как раз вечер и наступил! А завтра будет поздно! Я не вру!»
- Да брось ты на нее ругаться-то, Тань! Какая она здоровая? Из нее лошадь, как из коровы – балерина! Даже на пони не потянет… Посмотри на нее - она гораздо меньше кота Мурзика, что живет у моей матери. В разы меньше!!! Тот ее в два счета при желании пополам перекусит, - Олег пытался защитить любимицу публики. – Права народная пословица – маленькая собачка всю жизнь щенок! Ты должна это учитывать. Она же резвится! Это поведение изначально заложено в нее природой! Быть ребенком – ее призвание! Она же у нас умница! Самая лучшая!
Собачка почувствовала, что опять говорят про нее, громко заскулила, переходя на ультразвук, стремительно закрутилась волчком, грозя взлететь над землей, но  бросать частые взгляды в сторону кустов ни на минуту не переставала.
Такое ее поведение не всех радовало и смешило. Ее ультразвуковой писк вывел из себя Игната:
- Тань!.. Блин!.. Как надоела твоя Жужа… Сходила бы ты с ней куда-нибудь, а?.. Ей богу, щас в нее чем-нибудь запущу. Только найду - чем, - Игнат, исподлобья, глаза в глаза глядя на собаку, стал делать вид, что ищет полено или камень, чтобы исполнить свою угрозу. – Никит! У тебя рогатки нет случайно?
- Неее!.. А надо? Щас сделаю! – и пацана моментально сдуло в кусты.
Все же знают, что рогатки растут на деревьях.
- Ну, чему ты учишь его? – Ольга покрутила пальцем у виска. – А потом говорят, что такие-сякие родители детей всякой гадости учат. А, глядя на тебя, и учиться не надо – само пристанет!
- Да ладно тебе! А то он и без меня не сумеет рогатки сделать! А я, может быть, наставлю его на путь истинный – покажу, как правильно с оружием нужно обращаться, чтобы не по пальцам… Научу, как правильно цель выбирать и как в нее точнехонько попадать. Вон, кстати, смотри, какая мишень впереди образовалась. В такую – грех не попробовать попасть, - и Игнат показал пальцем на округлую задницу Ирен.
Та в этот момент нагнулась к кастрюлям и что-то там пыталась отколупать столовой ложкой. Мишень получалась отличной. И, главное, большой!
- Посмотри сама – как раз то, что надо. И я получу удовольствие, и Ирен… Может быть… Если это ей вдруг приятно будет…, - Игнат вытянул левую руку вперед в сторону Ирен, оттопырил два пальца в виде буквы V, а правой рукой стал натягивать воображаемую резинку. – Эх! Жаль, рогатки под рукой нет. Такой шанс!
Ехидная улыбка блуждала на его лице.
- Что ты мелешь? На какой такой путь ТЫ пацана наставишь? У  тебя у самого все не слава богу! Сам бы хоть что-нибудь умел делать? А все туда же – в учителя! – Таисия опять была тут как тут. – Дурак – он и есть дурак! Не слушайте его, девчонки! Он мастер только в одном – байки травить и кормить меня обещаниями повесить книжные полки, которые уже год, как стоят в углу комнаты.
- Ну, Тась, это тоже нужно уметь хорошо делать – вовремя давать обещания, - Олег и тут пришел на помощь. – Нужно везде находить компромисс. Семейная жизнь – это сплошная игра в компромиссы.
Но Игнат даже и глазом не повел в сторону жены. Привык.
- Игнатик! – продолжала ныть Дочина хозяйка. - Может быть, ты сам сходишь с ней? У меня сил нет… Чес-слово… Ей богу! Хошь перекрещусь? - Татьяна-Таис посмотрела на парня с такой мольбой в глазах, что даже каменное сердце не выдержало бы. – Ну?
И она соблазнительно прикусила нижнюю губу и прищурила правый глаз, а потом трижды послала ему такой соблазнительный воздушный поцелуй, что не отреагировать на него было просто преступлением. Народ неправильно истолковал бы этот его поступок.
Но у Игната все же на это посягательство на свою неприкосновенность было свое мнение.
- Не богухульствуй, дочь моя! И не проси меня и не умоляй! Я тверд, как скала под ветром! Ты обалдела что ли – с Жужей, да еще куда-то там переться! Да ни в жизнь! Я попрусь выгуливать ее неугомонную собаку, а сама хозяйка в это время будет тут возлегать на полянке и предаваться безудержному разврату?
- Ага… Об этом прямо и мечтала всю жизнь! Только с кем бы заняться?.. Этим развратом-то..., – Танька-Таис ластилась к парню, как могла и улыбалась во весь свой рот новыми керамическими зубами. – Покажите мне, пожалуйста, пальцем на такого храбреца! – она окинула взглядом присутствующих – Василь? – она внимательно посмотрела на его колоритную фигуру. – Эх, хороший ты мужик, Василь! Но не орел! Ох, не орел!!! Ну, нет таких здесь МОИХ мужиков! Понимаешь? НЕТУ!!! – она опять окинула всех блудливым взглядом, пожимая плечами. – Ау! Где вы, мужики? Видишь, Игнатик, НЕТУ! «Все подружки по парам в тишине разбрелися», только я, как дура, осталась одна… Здесь никто не хочет моего шикарного комиссарского тела. Вот я и говорю, что перевелись мужики на этом свете. Неужели и ты, Игнатик, не мужик, а?
Хозяйка Жужи, опять прикусив нижнюю губу, смотрела на него с мольбой в глазах и разве что не скулила, как сама питомица.
Тут сердце Игната дрогнуло. Не каменное же оно, в самом-то деле? Как же все-таки легко его разжалобить! А веревки вить из него только дурак не сможет!
- Ладно… уж… Так и быть! Пойдем вместе сходим. Но только это будет в последний раз! Учти! И запомни мою доброту неземную! Просто – какую-то нечеловеческую!! – они медленно побрели к ольховнику. - Но, если она опять потом что-то учудит, задушу ее вот этими собственными руками и сделаю из нее меховой коврик на пол. Без всякого сожаления!!! Чес-слово… Как у Эллочки-людоедки, конечно, не получится – шкурка маловата будет. Но все же… Наверное, будет прикольно – вместо белого медведя на полу будет шкура домашней собаки. Такого, по-моему, ни у кого еще не было. О! – парень внезапно остановился и довольно поднял палец к небу. - Нужно на это патент попробовать получить! Сколько на этом деньжищ можно заработать! Миллионы баксов! Представляешь, Тань? Собак в мире столько же, сколько и людей! Это ж, сколько ковриков по миру бегает, и никто этим не пользуется?
- Ага! Только ты защитникам природы такого не говори. Засудят пожизненно! – Татьяна-Таис весело подмигнула и несильно ущипнула Игната за его окорочок.
- Тань! Ну, мы же еще даже в лес не ушли! Не при людях же! А если и другие захотят? Ты об этом подумала? Меня же на всех не хватит!– он весело обернулся и подмигнул оставшимся у палаток.
И они, причитая вполголоса и растирая затекшие поясницы и седалища, последовали за неугомонной Жужей в лес. В дебри Амазонки…
Пройдя метров двадцать через густые заросли ольховника, Игнат с Танькой встали, как вкопанные. Такого даже они не ожидали увидеть. Танька наткнулась на спину Игната и замерла на месте с идиотским выражением на лице. Похоже, что в ее роду были-таки дауны – рот широко открылся, и из него обильно закапали слюни удивления. Игнат же интенсивно чесал небритый подбородок и еще никак не мог вспомнить, как ЭТО называется и что теперь делать с этим чудом-юдом.
«Ну что?.. Я же говорила!» - Жужа, довольная произведенным на людей эффектом, уселась на попу и высунула наружу розовый язык. Головка ее мило склонилась на бок. Над макушкой появился нимб. Богиня – не меньше! Эх! Сюда бы сейчас художника, чтобы запечатлеть ее неземной облик!
За кустами ольховника на крошечной полянке тихо-мирно ела травку необыкновенная троица. Подняв на людей огромные красивые глаза с длинными ресницами, на туристов мирно смотрели грязные и худые двугорбые верблюды. Один из них был почти наголо подстрижен с одной стороны. По-видимому, на одеяло или валенки. Двое других, своими свалявшимися космами напоминали современных молодежных эстрадных исполнителей.
- Боже мой! Откуда? – только и смог вымолвить Игнат. – Корабли пустыни?.. Здесь?..  - он оглянулся на Таньку. – Ведь это они?.. Я не ошибаюсь?
- Ты это  меня спрашиваешь? – женщина от удивления прикрыла рот руками, чтобы не закричать. Удивление и ужас застыли в ее глазах.
- Тебя! А что, тут еще кто-то есть? – Игнат медленно приближался к необыкновенной троице. – И что нам с ними делать? Жужа! Твоя добыча? – он сделаю губами звук, чтобы приманить животных. Так это когда-то делал Балбес из «Кавказской пленницы», чтобы приманить к себе красавицу Нину. – Ути-ути… Цыпа-цыпа…
Жужа весело помахала хвостом, умильно наклонила маленькую головку в другую сторону, прикрыла глазки и тоненько заскулила. Собачка млела от счастья и радости: «Конечно, моя добыча! А чья же еще? Ах, хвалите меня, хвалите! Разве я не молодец? Разве я не прекрасна?»
- Убить тебя мало! – вдруг негромко сказал Игнат.
«Убить? Как!? За что?!» - слова Игната прозвучали, как гром среди ясного неба. Жужа застыла на месте. Глаза ее расширились, собачья пасть с громким звуком захлопнулась. Шокированная Жужа громко сглотнула. В ее взгляде читалось неподдельное удивление и страх. Уж не послышалось ли ей случайно? – «Убить? Насмерть? Меня? Почти Нобелевскую лауреатку? ЗА ЧТО!?!»
– Что же ты, зараза, творишь? У кого ты их украла? Какой караван ты сегодня разорила? Тань! Чтобы отбить трех верблюдов, нужно очень постараться. Их же охраняют! – Игнат с опаской подошел к животным.
На лошадях верхом - катался, коров и коз – доил в деревне у бабушки, быков – боялся. А как вести себя с верблюдами – не знал. Что за зверь и с чем его едят? За что его можно дергать, а за что не стоит и пытаться?
- Здесь же, вроде бы, и пустыни-то нет… Самая ближняя – в Средней Азии. Сама помню, - вставила свою реплику хозяйка собачки. – У меня в школе была пятерка по географии, по-моему… Каракумы, вроде как, называется. Или Кызылкумы… Ну, не Сахара – уж это точно… Сахара – это, то ли в Африке, то ли в Австралии… Забыла.
- Ага, в Гренландии скажи еще… Тань, ну какие еще Каракумы-Кызылкумы!? Что нам теперь с ЭТИМИ делать? Верблюд – это ж тебе не канарейка и не хомячок – в клетку не посадишь! В колесе он не будет крутиться, как белка! – парень наклонился к земле, взял в руки грязную, обслюнявленную Жужей, веревку и медленно повел необычную троицу за собой в лагерь. – Пошли, что ли, в лагерь - явление природы!… Боже! Как все достало!.. Вот, чьи они? Деревенские или еще откуда-нибудь?..
- А может быть, они сами сюда пришли, и Доча здесь не при чем?
- Ты сама-то веришь в свои слова? – Он покрутил пальцем у виска. - Жужа! – Игнат обратился к собаке. - Выбирай сама, каким образом ты сегодня примешь собственную смерть – предпочитаешь быть заживо зажаренной на костре, как Жанна Дарк, прилюдно обезглавленной, как шотландская королева Мария Стюарт или заживо утопленной в мешке, как будущий граф Монте Кристо? – он получал удовольствие от собственных шуток.
- Ну, зачем ты так про Марию Стюарт? – обиделась Танька. Она не переносила, когда ее кумира обижали и плохо отзывались. – Там любовь была…
 - Кака-така любовь? Похоть одна… Бабские штучки да борьба за власть, - Игнат был категоричен в своих суждениях.
- А ты разве сам не хотел бы стать королевой всего соединенного королевства? – Танька жалобно улыбнулась и горестно вздохнула. – Об этом на земле каждый мечтает. Я бы хотела…
- «Кабы я была царицей» - первой молвила девица…» Я не каждый. Запомни и намотай себе на ус! Мне не хотелось бы быть королевой.
- Вот врешь мне, признайся! А кем бы тогда ты хотел бы быть? – она глупо улыбалась и заглядывала с интересом ему в глаза.
- Королем… английским…, - и Игнат подмигнул ей. – Королем я хотел бы стать, а не королевой. И жить – долго и счастливо. Одному!!! Без баб!!! Чтобы не быть отравленным твоей подругой - Марией Старт и ее любовником Ботвеллом. Надо же быть такой ненормальной, чтобы ради ПРОСТОГО мужика пойти на эшафот!!! Ну, не дура ли? Видел я его портрет на гравюрах. Ну, ничего в нем такого нет, чтобы сложить из-за него голову. Мужик мужиком. Даже на дауна чем-то похож. А нормальных мужиков в Англии – МИЛЛИОНЫ! Через день меняла бы их, как перчатки, и жила бы припеваючи. Так нет же! Подавай ей еще и вторую корону! Одну на башке не смогла удержать! А еще и полцарства в придачу… Да чо там полцарства? Хочу все царство! И чтобы быть еще и Владычицей морскою! Вообщем, за что боролась – на то и напоролась. И мне ее не жалко. Надо все-таки и меру знать, если на то пошло!  - Игнат ни на шутку разошелся. -  Жужа! Ты идешь там что ли или нет, горе ты наше луковое?
Но ответа не последовало.
Жужа сидела молча на земле, тупо уставившись в одну точку, и медленно приходила в себя. Нимб, который еще минуту назад красиво висел над макушкой, свалился на бок и криво повис на одном ухе.
«…Как верблюды!? Вы уверены, что это верблюды? Разве они такие? Разве это не динозавры?» - Жужа была в шоке – накрылась и Нобелевская и Букеровская премия. Накрылись все премии, которые только существовали. И Таити опять растаяли, как мираж в пустыне… В который уж раз. - «Мне сейчас дурно будет! Мне воздуха не хватает! Дайте!.. Дайте мне АТМОСФЭРЫ!» - она попыталась опрокинуться на спину, как когда-то это пыталась сделать Вера Марецкая в фильме «Свадьба», громко заскулила, засучила лапами в воздухе – «Я умираююю… Боже, прими мою грешную душу!» Но этот маневр у нее не получился – техника еще недостаточно отработана. Упасть во второй и в третий раз тоже не сразу получилось. Только извозюкалась вся от этих кувырканий по земле. Но зато - каков талантище!!! Где эта чертова комиссия, которая отбирает кандидатов на премию Оскар?
-Доча! Не отставай! – резко позвала собачку хозяйка. – Опять мечтаешь?
От этого окрика Жужа пришла в себя.
И что ей теперь делать, скажите на милость? Оставалось только на некотором расстоянии мелко семенить за караваном, проклинать свою несчастную судьбину и собачью жизнь, и страстно желать, чтобы эту неприятность все поскорее забыли. Ей опять досталась роль замыкающей дурочки. Ну, и на том спасибо! А еще спасибо за то, что ее  еще пока на месте не убили! В этот раз…
А баба Наташа буквально пятью минутами раньше, вынырнув из-за палатки Василя, повергла всех туристов в шок своим внешним видом. Сначала туристы услышали мелодичный звук от ее велосипедного звонка, потом до их ушей донесся изощренный деревенский мат, а потом из-за палаток показалась и сама виновница производимых звуков. Девочка легкого поведения по сравнению с ней в тот момент казалась просто невинной школьницей с белыми бантиками на макушке и пионерским галстуком на шее.
Все присутствующие так и застыли с раскрытыми ртами. Эффект был просто ошеломляющим. Таким же, как финал пьесы Н.В.Гоголя «Ревизор». Помните? «К нам едет ревизор!» «Как ревизор!?» И немая сцена на пять минут.
- Боже! Баба Наташа! Кто с Вами так обошелся? Что случилось? – девки подскочили к «партизанке», сбежавшей из застенков гестапо, стали поправлять ее одежонку и прикрывать ее руками от бесстыжих и почти похотливых взглядов мужиков. – Где больно, показывайте!? Кто эта скотина?
- Да не, деуки! Усе вокей!  Правильно я запомнила енто слово? – задала она вопрос Семену и, получив утвердительный ответ, продолжала. – Ага! Усе вокей! Усе уже прошло! Малость только поцарапалась об кусты, да кувыкнулась трошки с волосипеду у канаву пару раз. Мине вже не больно! Вот, честное слово, деуки! Правда-правда! – баба Наташа, улыбаясь беззубым ртом, сама тоже поправляла оторванный рукав блузки. – Это ваша ****орванка миня до такова состояння довела. Вот, жаловаться на нее и пришла. Иде вона?
И баба Наташа стала искать глазами Жужу.
- Какая ****о…, ой!? - Ирен прикрыла рот рукой, чтобы оттуда еще что-нибудь не вырвалось.
- Ну, собачонка ваша… Маленька така… Куцехвостая… Она у Михалыча этих увела… Как их там?.. Тьфу ты ну ты, бля…! Не помню… - баба Наташа смачно сплюнула себе под ноги.
И в тот самый момент на сцену вышли небезызвестные нам герои – верблюды и Игнат с Танькой-Таис. Позади всех мелко семенила Жужа, смиренно склонив головку к земле. Она шла как на эшафот – молча и покорно. В каком углу поляны он будет располагаться, и кто станет ее палачом - еще не решили. А ей было все равно – что воля, что неволя… Но зевак собралось много – уже целая толпа. Даже костер жаркий полыхал. Ждут, гады, хлеба и зрелищ…
- О! – баба Наташа ткнула пальцем в сторону Жужи. – Вот этих ваша куцехвостая ****ушка украла.
- О-ба-на! Верблюды!.. - у всех открылись рты. – Откуда, Игнат?
- А вы вот у нее спросите! – он ткнул пальцем в сторону Жужи. – Это ее новый трофей. Сначала курица, потом гусь… Помните я говорил? Затем папик с Джулькой чуть головы не сложили… Но тогда она только разминалась, помните я предупреждал? Теперь вот очередь и до верблюдов дошла.  Не собака, а монстр какой-то! Прямо - гроза лесов, полей и огородов. Собака Баскервилей по сравнению с ней – детский стишок про «Уронили мишку на пол…». Пока мы здесь прохлаждались и объедались, она успела до пустыни сбегать и оттуда верблюдов притащить. Вот помяните мое слово – добром это не закончится! Это еще не конец! Вот когда-то предсказывал Нострадамус, что будет конец света в нашем столетии. Мы его, по-видимому, скоро увидим и примем в нем самое активное участие. Наша Жужа и станет причиной этого конца, мне так кажется…
- Ма! А можно мне на них прокатиться? – Никитеныш так громко и звонко заорал, что Игнат присел от неожиданности и, наконец, заткнулся.
Пацан тянул Ольгу за рукав и заглядывал с мольбой ей в глаза. Новенькая и беленькая, только что оструганная, заготовка для рогатки была забыта и отброшена в сторону.
- Отстань! – Ольга отмахнулась от него, как от назойливой мухи.
- Ну, маа… Ну, можно, а? Я совсем чуть-чуть, а?
- Отстань, я тебе сказала! – муха была осенней и приставучей.
- Ну, мааа, - канючил ребенок.
- Замолчи немедленно! Высеку! – муха стала еще и кусаться, отчего получила мухобойкой по башке.
- Всегда вот так… Чуть что – сразу высеку! Ничего не разрешаешь. Они же бесплатные… Ну, мааааа! Можно, а?
- Очень даже платные! Как я тебе разрешу на них кататься, если это не мои верблюды!? Может они кусаются или брыкаются… Или еще чего… Может быть они больные какие! Кто их знает…
 - Ой!.. Чего я пришла-то…, - баба Наташа опять напомнила о себе и завладела вниманием. – Энтих у деревню надоть вернуть! – она ткнула согнутым пальцем в сторону мохнатой троицы. - Это ж Михалыча верблюдА… Завел он енту гадость у деревни – так таперича усе коровы шарахаются от них… А у Зойкиной телушки так вообче – телок мертвый уродился с испугу и молоко пропало! Страсть господня! И надо же до такого дотумкать?! – и она мелко перекрестилась. – Михалыч, ой! как не любит, када евонных верблюдОв кто-то берет. У прошлом разе, када они сбежали из-за загородки, так он с горя усех соседских курей со свово ружья попалил. Вот горе-то было! Вот горе-то…, - и баба Наташа покачала головой.
- Чокнутый он что ли, этот ваш Михалыч? – Ирен постучала пальцем по лбу. – Стрелять по курам… Причем здесь они?
- Ага, есть малость… Чокнутый вон… Сынок евонный непонятно откель приволок из городу до хаты Михалыча всяку заграничну беспризорну скотину и приказал ему сторожить. Ну, чтобы, значит никто не сташшил. Вот таперича папаша-то и старается. Сынок же евонный ему за енто дело трошки деньжат дает. Волк у него тоже однажды был… Серый такой… Огромный… Страсть господня! Никада вживую не видала, да вот на старости лет бог сподобил енту страсть углядеть…Только сбежал он от его. Потом наши мужики облаву устраивали на того волка и забили его насмерть. А сынок за это Михалыча так сильно отдубасил, что тот чуть богу душу не отдал. Головой-то тогда и повредился, наверное… Заговаривается таперича… Хотя, и раньше ерунду всяку молол. Язык-то у него всегда без костей был! Да и глупый, к тому же, мужик-то завсегда был… А таперича говорит, что скоро его сынок приедет до него и заберет его с собой до Америки… А хто его ждет-то у той Америки? Там своих дураков навалом. А ешшо оне туды припрутся! Брешет Михалыч… Заговариватся… А сынок его ужжо давно до отца не приезжат – сгинул должно быть гдей-то! У канаве… А, могет быть, и помог ему хтой-то из своих же…
- А зачем им эти животные? Не зоопарк же здесь устраивать? И откуда ж у вашего Михалыча с сынком его в деревне появились такие деньги, чтобы всех этих животных покупать? Верблюды ж дорогие! Не три копейки стоят! Они что, золотой прииск в огороде разрабатывают?
- Да хто ж их знат-то, супостатов ентих? Милинеры поганые!.. Могет быть, и прииск какой за забором копают… А могет быть, и ишшо чего надумали. Денег наворовали где-то - вот и развлекуются. Енто ж его сынок – Петька-Хромой – деньги и дает ему. Сам-то бандитом стал… Много денег… Ой, много! Петька даже енти деньги у чемодане на машине привозил. Сама у окошко видала, ей бо!.. Председатель наш соухозный говорит, что у соухозе-то денег нема, мужикам зарплатов не платит, пенсии маленьки, а у Петьки они завсегда не переводятся. Откель? Людей грабят, наверно… Ну, у тех хто побогаче, стал быть, он деньги-то и отымает. Вот откудова оне… Точно-точно!.. Боже! И куда же власть-то смотрит? Сталина с Берией на их нету! Были бы они щас – давно бы на Соловках тот Петька-Хромой был. Вот тогда был порядок! Усех у кулаке держали! А могет быть, тот Петька и так уже на Соловках?..
- А я однажды ехал по зимой дороге на машине и увидел на пригорке двух верблюдов у стожка с соломой, - Семен неожиданно припомнил свой случай из жизни. – Думал, что мне мерещится от усталости всякая хрень. Ан-нет! Подъехал поближе – блин, действительно, верблюды. Оказывается, какой-то местный мужик сделал нечто вроде загона для животных и собирает их по всей округе. Жалко ему их было… Сами же видели, что по Подмосковью гастролируют бродячие цирковые артисты с животными. Денег эти циркачи зарабатывают мало, а животных кормить нужно. Вот и бросают их на произвол судьбы где-нибудь в тех же поселках, где недавно сами выступали. Кормить-то нечем – не заработали! Не убивать же их? Вот и шарахаются эти бедолаги вдоль дорог. А этот мужик из деревни их к себе и приводил. Были у него верблюды, волки, ослы, лошади и пони, страусы, медведи... Даже мартышки были. Мне потом наши мужики рассказывали, что одна такая мартышка сбежала, так ее потом всей деревней ловили по лесу. Умная, стерва, была… Хоть и дура… Она же к людям за едой с деревьев спускались, зараза, а потом и кусалась еще, когда ее погладить хотели. Вот потом ее и ловили всей кодлой, чтобы покусанных больше не было. Может быть, она какая заразная была! Не знаю… Лучше перестраховаться и на привязи ее держать в клетке. На антоновское яблоко ее и поймали. Положили его в банку, а она туда руку просунула, а вытащить не может – яблоко мешает. А бросить его – мозгов не хватает. Дура! Я ж говорю…
- Зоопарк какой-то.
- Это точно! – продолжал Семен. - К нему много народу с детьми теперь приезжает. А мужик-то он не злой и не жадный. Запросто разрешает зверей покормить и посмотреть. Детей катает на лошадях и пони. Говорят, что некоторые «новые русские» даже денег ему давали, чтобы звери не голодали. Некоторые даже покупали их у него. Вот, кого деньги портят, а кому хоть бы хны! Не все становятся бандюгами… Наверное, все-таки сказывается советское воспитание.
- Ага… Воспитание… Как же! Усе же учились у советской школе, а выросли-то усе разные. Хто в тюрьму сел, хто и до Москвы поихал работать, а хто и милинером стал, - баба Наташа только плечами пожала. – Хто эту ****скую жисть разберет?
Никита тихонько потянул Ольгу за рукав и, когда та нагнулась, громко прошептал ей в ухо:
- Мааа, а чего от нее так воняет?
- От кого?
- Ну, от бабки этой. Как ее там – от бабы Наташи.
- Тихо ты! Ну, во-первых, не воняет, а пахнет. А, во-вторых,.. - поправила сына Ольга. – А, кстати, чем от нее воняет? – также шепотом спросила она.
- Письками, - опять в ухо прошептал матери ребенок.
- Какими письками?
- Ну… Которыми в тубзике писают.
- Что за слова, Никит! Что за тубзик? Туалет надо говорить! Где ты успеваешь этих слов нахвататься? И какими письками? Мочой, наверное?
- Ну, да! Мочой.
- Ну, ты прав, - Ольга замялась и глубоко вздохнула. – Мне тоже показалось, что есть какой-то запах, но я подумала, что это с местной фермы повеяло. Только ты никому больше об этом не говори, ладно? – опять прошептала Ольга сыну.
- Ага! – Никита как китайский болванчик кивнул головой.
Ольга, как могла, попыталась оправдать бедную старушку.
- Ты понимаешь. Никит, она очень старенькая, соображает уже плохо… Почти совсем не соображает… Все чувства у нее притупились… Пожалеть ее надо – несчастная она. Правда, все еще  хорохорится. Вида не показывает. Многие органы у нее уже плохо работают. Вот и нос ее стал подводить – не чувствует собственных запахов. Поэтому она и не знает, что от нее разит, как от козла.
 - От козы,  - поправил ее ребенок.
 - Ну, да, - Ольга машинально кивнула головой. - Она, конечно, старается, как может – сама стирает свое белье. Но, наверное, уже нечасто. К тому же, у нее, конечно же, и стиральной машинки нет. И денег нет, чтобы стиральный порошок купить. А руками без мыла много не настираешь… В ее-то годы! Не завидую я ей… Жить одной… В лесу…
- А сколько ей лет, ма?
- Лет сто, может быть… Ну, или около того.
- Ма! А я думал, что ей меньше! Я думал, что ей лет тридцать!
- Никит! Ну, какие тридцать лет бабе Наташе? Это мне тридцать пять скоро будет!!!
- Как тридцать пять? Это ты такая старая уже? Прямо, старуха!
- Ну, ты даешь! Обалдел что ли? Ну, спасибо тебе, сынок! Старуха… Обрадовал! - Ольга возмущенно посмотрела на сына.-  Женщинам, вообще-то, такое про их возраст не говорят. Запомни это! – и она щелкнула непутевого сына по носу. – Это грубо и неприлично!