Роман Тайви Тум мог бы стать бестселлером, если бы

Роман Тайви Тум мог бы стать бестселлером, если бы…


«Исповедь» Тайви Тум – роман, о котором в одном из предыдущих номеров нашей газеты рассуждал Назар Зубач, прочитала месяца три назад. Не скажу, что более чем 600-страничное произведение итальянско-украинской писательницы, пишущей на русском языке, произвело на меня незабываемое впечатление, но оказалось все же интересным.

Правда, к содержанию и сюжету действительно пришлось пробираться сквозь заросли многословия, непозволительного в ускоренном 21-ом столетии для пишущей братии. Можно, конечно, и не считать это недостатком письма Тайви Тум, если бы эти просторные описания второстепенных и даже третьестепенных событий, а также диалоги многочисленных невыразительных персонажей вносили какую-то смысловую доминанту в роман. Однако в действительности речь идет об обыкновенной словесной перегрузке, которой не следовало допускать самому автору. И ни в коем случае этого не должен был позволять литературный редактор издательства «Закарпатье», готовя к печати определенно интересную книгу. (Сложилось впечатление, что в ведущем издательстве нашей области в настоящее время больше заинтересованы издавать произведения с максимальным количеством страниц, нежели публиковать по-настоящему качественную литературу. Но это так, к слову).

Что касается собственно романа, то главным достижением Тайви Тум можно считать ее попытку вновь пройти по пути юношеских ошибок и разочарований, рассказать современному читателю о неприкаянном поколении студентов 70-х, которое и в те годы, да и сегодня, кстати, тоже, не может найти своим способностям и талантам достойное применение. Это поколение, взращенное удобной для безответственных, инфантильных людей советщиной, преимущественно не способно было определиться с собственным призванием и предназначением в тогдашнем обществе, оно, к сожалению, является носителем суицидальных, саморазрушительных настроений и в постсоветском социуме.

Влюбленность главной героини – юной студентки одного из ленинградских вузов, в сотрудника КГБ, вызывающего ее на допросы, – факт вполне вероятный в те времена. Однако не до конца веришь в искренность романтических чувств самого любовника-чекиста, пребывающего к тому же в далеко не юношеском возрасте. Не верится, что зрелый семьянин и представитель одной из самых одиозных тогда в Советском Союзе каст был способен бросить жену, с которой был «повенчан» самим КГБ. Люди знающие утверждают, что такие браки заключались не на небесах, а в кадровых недрах советской спецслужбы, и разорвать таковой или даже открыто стать объектом любовного адюльтера – это означало бы бросить вызов Системе, фактически совершить акт самоубийства. И те, многократно проверенные кадры на такое не были способны – это были циничные прагматики, а не с душой нараспашку романтики. Между тем, если более внимательно следить за сюжетной линией романа и с определенными предостережениями воспринимать диалоги и комментарии главной героини по поводу описываемых событий, то цинизм следователя КГБ в отношении своей подследственной четко просматривается, так же как, к слову, и в отношении собственной семьи. И, по моему мнению, драма не в том, что Тайви Тум отказывается от продолжения отношений с любимым, а в том, что на самом деле она осознает бесперспективность этих отношений, то есть сама встает на путь прагматичного мировосприятия.

Понятно, что роман заявлен как автобиографический. Но он получил бы высшую читательскую оценку, если бы автор отвлеклась от личных воспоминаний о подростково-максималистских и сентиментальных переживаниях, вместо этого попробовала переосмыслить их в контексте типичных жизненных конфликтов и типичных персонажей той эпохи. Убеждена, что от этого приема в произведении появился бы настоящий, а не несколько нарочитый  драматизм.
Один из закарпатских читателей – рецензентов романа утверждает, что воспринял его как средство против суицида. Да, одной из сюжетных линий в произведении является история о самоубийстве школьной подруги главной героини. Однако, по моему мнению, она настолько туманно и как-то невыразительно выписана, что практически даже не прочитывается в романе. Хотя, возможно, это просто писательский прием – провести аналогию между историей центрального персонажа – Тайви Тум, довольно сильной  в итоге личностью, и ситуацией, из которой так и не смогла выбраться ее не сумевшая приспособиться к московско-университетской казармовщине сверстница. Но тут бы не оказалась лишней психологическая аргументация, а писательница более склонна к эмоционально бесплодному тривиальному оплакиванию с элементами неоправданного пафоса. И не чувствуешь от этого катарсиса. И предназначение книги, что на самом деле могла бы состояться как бестселлер, утрачивается.

Не производят впечатления и стихотворные отступления автора, в них отсутствуют парадоксальные выводы и образы, а значит – это не поэзия, а рифмованные строки посреди массива прозы. Подобное стихотворство присуще 16-летним, но в зрелом возрасте автор должен ощущать несвоевременность такого псевдоприукрашивания текста.

И все же мне кажется, что Тайви Тум, несмотря на определенные недостатки своего первого романа, приобрела полное право на вхождение в отечественную литературную среду. Написать книгу – это труд. А если эту книгу прочтет пусть и немного людей – это уже оцененный и оправданный труд, требующий продолжения.

 «Трембіта», 10 ноября 2007 года, № 41 (136)

Из письма:
Тайви, я почти уверена, что мои рассуждения о Вашем романе покажутся Вам слишком резкими. Но поверьте, что в них больше доброжелательного к Вашему труду отношения, нежели у некоторых Ваших рецензентов...
Собственно говоря, именно после прочтения Вашего романа мне самой захотелось попробовать себя в литературе. И, конечно же, критиковать всегда легче, нежели самому написать достойное читательского интереса произведение.
С уважением, Ирина.

2009