Зимний

Хруст, хруст, хруст…
- А ты любил?
Хруст…
- Нет.
Мы сели на нашу любимую скамейку.
- Значит, ты и меня не любишь?
- Нет.
- Тогда зачем мы вместе?
- Многие люди вместе, но не любят друг друга. Любовь – это чувство. Чувства приходят и уходят, а люди остаются.
Она рассмеялась. Мне нравился её смех. Такой чистый, непритворный, родной…
- Я сказал смешное?
- Ты сказал длинное. Не обижайся, но короткие предложения тебе подходят больше.
-Да? Не знал…
Молчание. Она взяла веточку и стала чертить разные фигурки на снегу.
- Так почему мы вместе? Ты увильнул от ответа.
- Я не увиливал.
- Нет, увиливал!
Она остановилась, стёрла нарисованное и повернулась лицом ко мне.
- Не вынуждай меня использовать телепатию. Ты знаешь – я могу!
Я закрыл глаза и сосчитал до пяти, потом до десяти, затем – в обратном порядке, и только тогда открыл их снова.
Она по-прежнему смотрела на меня с тем же странным выражением, которое означало буквально следующее: «Не пытайся меня обмануть, потому что этого я тебе не прощу».
- Ну? – не выдержал я.
- Ну - что?
- Прочитала?
Она притворно вздохнула и снова начала что-то рисовать у своих ног, подперев другой рукой голову.
- Ты поставил хорошую защиту.
- Я - профессионал! – подыграл я.
Мы снова замолчали.
- Ты мне нужна! – неожиданно для самого себя брякнул я.
- Да? – в этом слове, произнесённом ею, было столько скепсиса, что впору было выжимать.
- Да-а – подтвердил зачем-то я.
- Ты не любишь меня?
- Да.
- Но я тебе нужна?
- Да.
- Ты знаешь, всё как-то сразу прояснилось.
- А зачем тебе моя любовь?
- Мне? – она отбросила ветку подальше и посмотрела на меня. Её лицо в этот момент было такое печальное, что мне захотелось убежать, раствориться, быть съеденным свирепыми аллигаторами, лишь бы не видеть этого выражения. Она покачала головой и стала стягивать перчатки.   
- Холодно же… - попытался я её остановить
- Ничего, – тихо сказала она и сняла одним движением шапку, вызвав яркую палитру эмоций в моей душе -  от удивления с примесью страха до неподдельного восхищения её чёрными, как смоль, волосами.
Она мягко обхватила мою голову руками и приблизила своё лицо к моему так, что у постороннего человека наверняка возникла бы мысль, что мы сейчас поцелуемся.
- Не мне, хороший, - нам нужна любовь. Это наш единственный шанс уцелеть. Без неё мы утонем, как тонули до этого. Так было всегда. А потом вынырнем, стряхнём тину, обсушимся и снова пойдём на дно. Но настанет день - и ты знаешь, он придет, - когда мы не сможем подняться на поверхность, когда в лёгких больше не будет воздуха, и тогда мы умрём. Навсегда.
Её губы задрожали, а по щеке покатилась слеза. Я молчал. Мне нечего было сказать, действительно нечего. Она набрала полную грудь воздуха и медленно стала выдыхать с еле заметным присвистом. Сейчас это почему-то отчётливо напомнило мне игрушечный паровозик, которым я любил играть в детстве. В предыдущие месяцы меня это только раздражало. Она тряхнула своей очаровательной головой (её волосы при этом приятно пощекотали мои щёки и нос) и продолжила:
- …Но у нас есть будущее… У нас двоих. Я верю в это. Если мы будем вместе, если мы вцепимся в эту любовь, тогда Бог нас не оставит.
- Почему?
- А разве может быть иначе?! – с твёрдой убеждённостью воскликнула она. – Разве Он может оставить двух беззащитных, глупых и отчаявшихся людей, обретших друг в друге последнюю надежду? 
Я не был удивлён. Возможно, какая-то часть меня предчувствовала этот разговор и даже хотела его. И возможно также, что она знала, что я собирался сейчас произнести.
- Я. Хочу. Попробовать.

г. Пермь, 22 сентября 2008 г.