Любовь зла

Сломанная нога ужасно болела, но нужно было сходить в туалет, и она медленно, вскрикивая от боли,  дошла до унитаза, устроилась удобнее, и завыла. Выла долго. Выла  не столько от боли, сколько от жалости к самой себе, от одиночества, от обиды на свою непутёвую жизнь.
«Вот был бы Он жив, он бы меня пожалел…, он бы меня на руках носил…, он бы ножку мою поцеловал …,» - подвывала она. Вспомнив Его, она перестала реветь и стала просить прощения у Бога. Теперь ей стало жалко Его и стыдно за свои поступки.
Последние дни, из 20 лет совместной жизни, казались сущим адом. Нет, так не бывает, удивлялась она самой себе, другая бы уже с ума сошла от такой жизни, а я всё терплю. «Сколько же ещё?» – вопрошала она небо, но ответа не было.

Вот и в этот раз, она снова пожалела и оставила его у себя. За то время, пока он был в отъезде, обиды забылись. Попадавшиеся на глаза бомжи напоминали о нём, однажды она даже узнала в одном из них Его. Кинулась вслед, окликнула, а когда поняла, что это не он, извинилась, подала ему денежку и попросила помянуть Его. Она не знала - жив он или нет, но почему-то ей казалось, что он в трудном положении, что он так же, как этот мужчина ходит по помойкам, чтобы найти там что-то на еду.
А он потом, когда вернулся, рассказывал, что в одно время, когда он стоял у магазина и стрелял на сигареты и хлеб, к нему подошла женщина, которая увидела в нём своего мужа, она тоже поняла что ошиблась и дала ему денег на хлеб и сигареты.
Сердце сжалось от жалости к нему, когда она увидела, каким он вернулся. Отмыла, откормила. Думала, что он больше не будет пить. Но … думать не вредно.

«Ах, ты сволочь, мразь, гнида! – снова кричала она на него. – Опять нажрался, скотина? Пошёл вон, чтоб глаза мои тебя не видели».
«Да не пил я ничего! Сердце у меня болит, корвалол выпил - отвечал он. - Я бы ушел, но ты ведь знаешь, мне некуда идти. Я ходил в лес, привязывал веревку к дереву, но сук обломился. Потерпи, недолго уж осталось». Он лукавил. Да, пил он только корвалол, но выпил сразу три флакона. Денег на спиртное он не нашел, а сердечные капли на спирту стоили копейки, тем более сердце давило на самом деле и он надеялся, что ему станет легче. А про сук он сказал, чтобы разжалобить её, хотя мысли об этом были.
Она ушла на работу. Он достал фотоальбом с её фотографиями. «Сука, - ругался он – не хочешь видеть меня? Не смотри, - тыкал он иглой в её глаза на фотографиях - чтоб глаза твои не видели!»

Он уезжал из дома уже три раза, думал завязать, разбогатеть, остаться на море  и забрать Её к себе. О ней он думал всегда, даже когда приходилось жить с другой женщиной, потому что просто негде было зимовать. И когда надоедало бродяжничать, спать под лодкой на берегу моря и просить милостыню, он находил средства, чтобы вернуться к ней. В этот раз он вернулся совсем, он знал, что больше он уже никогда не поедет в Сочи. Даже если она ещё раз найдет денег и купит ему билет. Он чувствовал, что у него болит сердце, и что ему осталось жить недолго, но надеялся, что рядом с ней ему будет легче, что она как всегда поможет.

Но он не смог завязать с выпивкой и началось всё сначала. ОН  уверился в том, что «ОНИ» его уже потеряли и не контролируют. Но не тут-то было. Через неделю, после его приезда «ОНИ» появились. Противный голос, словно пропущенный через синтезатор, стал вначале нашептывать, а затем громко кричать:«Ну, чего ты её боишься? Стукни разок ей по голове или ножом по горлу». Он вспомнил, как однажды она молотком ударила его по голове, силенок у неё не много, поэтому череп не пострадал, а кожу рассекла. Кровь прошла, и как будто ничего не было. Он представил, как он молотком бьёт по её голове, и заплакал.

За все время совместной жизни, не смотря на все ссоры и насилия с его стороны, по настоящему он ударил её только один раз, но тогда она сама была виновата. И, не смотря на все оскорбления с её стороны, он не мог причинить ей телесный вред. В прошлый раз, перед тем как ему уехать, она сдала его в минтовку. Ей удалось уговорить его пойти с ней на беседу к участковому. Там её отправили домой, пообещав поговорить  с ним без неё, а сами избили его бутылками с водой. Сказали, чтобы шел работать, снимал жилье и что если ещё раз увидят его рядом с ней, то прибьют и закопают. Тогда он вспылил и приревновал её к участковому, хотел сгоряча поддать ей. Но когда он увидел выражение её лица, то понял, что она ничего не знает. Она не умеет врать, у неё всегда все написано на лице. Он любил её такой, какая она есть. Он называл её толкушкой. Когда она ложилась спать, то взбивала подушку, крутилась, укладываясь удобнее, подкладывала под бок одеяло, убирала его и, наконец, затихала. И по жизни ей надо было всё выстроить в логическую цепочку, «утолкать», уладить.

Ничего не найдя в квартире, на что можно было бы «подлечиться», он решил пойти к ней на работу. В последнее время она стала стыдиться его, поэтому чтобы он там не рисовался, она может дать ему денег. Расчет оказался верным. Её затрясло, когда она увидела его в кабинете. Она вскочила, словно разъярённая кошка, схватила его за грудки и вытолкала в коридор. Казалось, что она шипит и брызгает слюной от негодования. Чтобы он быстрее ушел, она отсчитала небольшую сумму и отдала её ему.
Вечером был скандал. С одной стороны она готова была его убить, а с другой стороны сама боялась его. Ночь была кошмарной. Он лег спать с ножом. Она легла спать с кухонным отбивным топориком и боялась заснуть. А если проваливалась в сон, то просыпалась от кошмаров. Видя, что он спит мертвецки пьяным сном, она успокаивалась.

Вот уже много ночей ей снится один и тот же сон. Она входит в темную комнату, протягивает руку к выключателю, но свет не включается. Тогда она пытается зажечь спички, но они сразу гаснут. Всем телом она ощущает, что в комнате есть что-то, что представляет для неё реальную опасность. Этот страх парализует её. Она не видит его, но чувствует каждой клеточкой тела, как он перекатывается вдоль стены из угла в угол, словно «перекати-поле». Она просыпается, и, понимая, что все это ей приснилось, облегченно вздыхает. Поднимается, подходит к выключателю и пытается включить свет. Но свет не включается.
Она во сне осознавала, что продолжает спать, что ей страшно и тогда она начинала кричать. Кричала, как ей казалось громко, но не слышала своего голоса. Потом слышала, мычание и, наконец, крик прорывался, она слышала его и просыпалась. Сердце колотилось в груди, как птичка, пойманная в сети.
 
Утром после скандала она тихонько, «не будя лихо», ушла на работу. Когда вернулась, то увидела, что он продолжает тихо спать. Наклонилась над ним, проверила, что живой и почувствовала запах испражнений. Зашла в ванную комнату и поняла, что он справил нужду частично мимо унитаза и не заметил этого. Часть испражнений осталась на трусах и затем размазалась по его спине.
Он не сопротивлялся, когда она повела его в ванную, обмыла как дитя. И не сопротивлялся на следующий день, когда двое в форме и с пистолетами попросили его пройти с ними. Он был просто не в себе. Ему казалось, что всё это происходит не с ним, он видел всё это как бы со стороны. Он не чувствовал себя в своем теле. Его увезли в психушку. Через три дня она навестила его. Он лежал привязанный к кровати за руки и ноги.
Через неделю его перевели в реабилитационный блок, а еще через неделю выписали.
Он вышел во двор больницы. На пожухлой траве лежал иней, тонкий ледок покрыл лужицы. Был конец октября. Чистый холодный воздух взбодрил его. Ему как никогда захотелось жить. Он, наконец, почувствовал себя здоровым, способным свернуть горы человеком.
«Ну, где же ты? – подумал он о Ней. – Ведь обещала приехать, привезти одежду и забрать. Ведь у меня даже на автобус нет денег».
Он глубоко вздохнул. Холодный воздух резко полосонул по груди, в глазах потемнело…

Он, словно сверху, смотрел на себя, лежащего вниз лицом. Рубашка смешно завернулась, оголив спину. Тонкий лёд под ним растаял, и ему показалось, что он обмочился. Он видел, что проходившие мимо люди, презрительно глядя на него, обходили его тело стороной. Он видел, как из больницы не спеша, вышли люди в белых халатах.
И, наконец, он увидел ЕЁ. Она, не добежав до него, упала.
И он облегченно подумал - «Не обманула, пришла».