Путешествие в никуда и обратно часть восьмая

ПУТЕШЕСТВИЕ В НИКУДА И ОБРАТНО
(СОН, ВОЗНИКШИЙ ПРИ ПРОСЛУШИВАНИИ АЛЬБОМА "ЖЕЛЕЗНЫЕ МАНТРЫ" ЗА МИНУТУ ДО ОКОНЧАНИЯ)

ЖАЖДУЩИЙ     СМЕРТИ
Город-на-Озере показался после полудня. Я не заметила, как я покинула Небуландские земли, впрочем, я уже начала понемногу привыкать к тому, что в этой реальности  все страны и земли внезапно переходили одна в другую без всяких пограничных столбов, таможенных постов и иных предупредительных знаков. Пейзаж сменился, горы и холмы исчезли, местность выровнялась, стала плоской, как блюдце. Появились дубовые рощицы, между которыми зеленели сочные лужайки. На лужайках частенько располагались веселые компании местных жителей. Мужчины в котелках и клетчатых жилетах, женщины в длинных платьях с пышными рукавами и кокетливых шляпках, игриво прикрывающиеся зонтиками от солнца, проводили время за вкусной едой и невинными забавами вроде поло и серсо. Этакие «Завтраки на траве» французского импрессиониста Моне или Мане. Я все время их путаю, нельзя же быть двум художникам с такими схожими фамилиями. Конечно, может для французского уха они звучат совершенно по-разному и имеют разное значение, но лично мне все равно. Я всю жизнь учила английский. Хотя здесь мне, по счастью, ни тот ни другой язык не пригодился, удивительным образом я понимала всех без перевода. Что странно, но речь не о лингвистических особенностях того-этого мира.
Отдыхающие приветливо махали мне руками, ни мой велосипед, ни моя одежда их не удивляли.
Потом показался симпатичный городок с домами-коттеджами, утопающими в зелени и цветах. Около каждого дома обязательно был разбит цветник. Улицы были широкими, вымощены гладкими зеленоватыми камнями, по виду напоминающими змеевик. На каждой улице обязательно располагалось несколько кафе, ресторанчиков, еще каких-то заведений вроде парикмахерских и мастерских модисток, а также разнообразные магазинчики, булочные и кондитерские. Запах свежевыпеченного хлеба и булочек смешивался с запахом шоколада и цветов, создавая гремучую смесь, жутко стимулирующую аппетит.   
Улицы как-то внезапно разбежались в стороны и я выехала к большому озеру, округлой формы с прозрачной зеленой, как стекло бутылок из-под пива «Туборг», водой. Ветра почти не было и озерная гладь напоминала зеркало. Немного поодаль я увидела симпатичный двухэтажный дом, крытый красной черепицей. Двор, огороженный не забором, а зеленой изгородью из низкого мелколистного кустарника, выходил прямо на песчаный берег озера.
На берегу, напротив дома, высокий широкоплечий человек весело кидал приличного размера гирю. Кидал он ее так легко, как будто это был воздушный шарик. Я залюбовалась атлетом. Этакий Иван Поддубный. Не знаю, почему мне вспомнился знаменитый силач начала прошлого века, а не какой-нибудь мой современник, типа Александра Карелина. Может быть потому, что одет человек был в полосатое трико,  такое же, как у Ивана Поддубного на тех фотографиях, что я видела в доисторических, то есть в дореволюционных, журналах, старательно сбереженных бабушкой. Длинные, заостренные на концах усы, еще более подчеркивали сходство. Да и лицо у атлета было много интеллигентней карелинского, да простят меня фанаты борца.
Дуся, лежа в багажнике, тоже засмотрелась на атлета, только лапой не подперлась. Атлет тем временем, покончив с силовыми упражнениями, аккуратно поставил гирю на песок и перешел к водным процедурам. Разбежался, нырнул в озеро и поплыл быстрым кролем к горизонту.
- Любуетесь, сударыня? – послышался голос сзади.
Я оглянулась. Мне улыбался молодой человек в светлом костюме и шляпе- котелке.
- Юзель Марчини, к вашим услугам, - он приподнял свой котелок. – Нравы у нас простые, безо всяких изысков, представляемся сами. Не то, что в Дождливой стране.
- Мария Иванова, - в свою очередь представилась я. Без изысков, так без изысков. Тем более что представить меня, кроме Дуси, все равно было некому.
Мы разговорились с Юзелем. Общаться с ним было легко, как будто мы знали друг друга давно и при этом оставались не больше чем просто друзьями. Молодой человек рассказал мне, что город этот называется Городом-на-Озере, потому что никаких особых достопримечательностей, кроме озера с удивительно зеленой водой, здесь отродясь не было. Да и вода в озере ничем, кроме своего цвета, не выделялась из всех, имеющихся на свете, вод. Не была она ни лечебной, ни полезной. Разве что очень чистой, на мой взгляд, но, видимо, в сей стране, это за доблесть не считалось потому, как не построила еще скромная местная буржуазия  огромных фабрик и заводов, способных загадить окружающую среду.
Люди здесь жили простые, веселые, любили жизнь, а, соответственно, хорошо поесть, особенно на природе, сходить вечером в театр, а то  и в кабаре, а по ночам просто любили друг друга, как могли, поэтому проблем с рождаемостью в городе не существовало. К приезжим горожане относились гостеприимно, что я уже успела заметить. 
Только один человек разительно отличался от всех прочих жителей города -  тот самый атлет, смахивающий на Ивана Поддубного. Единственным его устремлением и целью всей жизни была смерть. Так его все и называли – Жаждущий Смерти, хотя было у него имя и фамилия – Нигель Утверди, но они мало кому что говорили. Не то, что прозвище.
- Помилуйте, Юзель, - сказала я, - но ведь этим мы все закончим рано или поздно, хотим того или нет. Смерть является логическим концом любой жизни, какая ж доблесть в том, чтоб к ней стремиться, если все равно туда придешь?
- Так-то оно так, - согласился Юзель, - конечно, все об этом знают. Но ведь мало кто думает о смерти все время, большинство людей просто живут, как придется или, как мы, наслаждаются этой жизнью в меру своих возможностей. А Жаждущий Смерти все свою жизнь посвятил подготовке к самому ответственному моменту – расставанию с бытием, и очень мечтает наступление этого момента максимально ускорить. Согласитесь, такое отношение к смерти заслуживает уважения.
- Может быть, - неопределенно пожала я плечами.
Разговор переставал мне нравиться. Посла смысла жизни, смерть – вторая тема, на которую я предпочитаю не думать. И вовсе не из-за страха или каких других подобных невротических причин. После того, что со мной случилось, боюсь, что бояться мне больше нечего. Но зачем вообще об этом думать, когда существуют более насущные проблемы. Например, сколько мне еще добираться  до Города Храмов и где та самая желанная дверь, будь она неладна. А думай о смерти или нет, она все равно припрется и припрет тебя к стенке в самом неожиданном месте.
А Юзель тем временем продолжал неприятную тему:
- В Городе-на-Озере все относятся к Жаждущему Смерти с глубоким уважением. Он стал нашей местной достопримечательностью. Со всех концов нашей страны люди съезжаются, чтобы понаблюдать за его приготовлениями к концу и побеседовать на эту тему.
И, действительно, на берегу стояла кучка зевак, с интересом вглядывающихся в горизонт в ожидании возвращения оттуда Жаждущего Смерти.
- Кстати, - сказал Юзель, - если вам негде остановиться или вы не любите гостиниц, можете зайти в дом к Жаждущему Смерти. Он любит приезжих, особенно из других стран. Всегда интересуется, не знает ли кто легкого способа ухода из жизни. Вы ведь, Мария, приехали из дальних стран, я не ошибаюсь?
Я не стала отпираться, но и посвящать в особенности моего путешествия не хотелось. Сказала, что я, действительно,  еду издалека в Город Храмов. 
Юзель с уважением посмотрел на меня и признался, что побывать в Городе Храмов – мечта всей его жизни. Говорят, что есть там среди всех прочих храмов Храм Утраченных Иллюзий, все служительницы которого – сплошь черные женщины с серебряными волосами. И все удивительной красоты и изящества, груди сверкают, как звезды, кто увидит – забывает все раз и навсегда. В том числе свои утраченные иллюзии. О подробностях личных утрат Юзель предпочел не распространяться. Наверное, это была печальная история, потому что молодой человек погрустнел.
Тем временем на горизонте среди зелени воды показался Жаждущий Смерти. Теперь он плыл брассом, но все так же уверенно, разгоняя воду сильными гребками, без малейших признаков усталости,  как будто бы только что начал дистанцию.
- Да, - вздохнул Юзель, - я бы тоже с удовольствием отправился в Город Храмов, тем более в хорошей компании, но не могу – служба. Я, знаете ли, служу на почте, корреспонденции в последнее время много, все пишут, кому не лень, по делу и без. Да еще и телеграммы отправляют. Отпуска начальник не дает, даже и разговоры на эту тему запретил, только и отдыхаю, что в воскресение, как сегодня.
Я с пониманием посочувствовала Юзелю, сказав, что у меня и в воскресение не всегда отдохнуть получается. А надо бы, чтоб потом не выходило неизвестно что…
 Жаждущий Смерти вышел на берег, отряхнулся от воды, как собака и, без труда подхватив гирю, пошел к своему дому.
  - Вечером отправится на пробежку, - сказал Юзель, - у него вся жизнь подчинена твердому расписанию. По-хорошему завидую. Я бы тоже начал бегать или плавать, но когда? Работа все время отнимает. А в воскресение другие дела. Вот и сейчас уже почти опаздываю. С друзьями на пикник собрались. Если желаете, Мария – присоединяйтесь. Или, может, вы хотите в гостинице расположиться? Рекомендую «Желтого льва» на Зеленой Улице. Недорого и уютно. А вечерком приходите в театр оперы, там сегодня замечательный спектакль будет с нашей примой Герианой, не пожалеете. А теперь позвольте откланяться. Надеюсь, увидимся.
Юзель приподнял котелок, поклонился, погладил Дусю и пошел в город. Я посмотрела ему вслед, жалея, что не согласилась отправиться на пикник. Банально хотелось есть. А денег на гостиницу у меня не было, Железный Сфинкс снабдить не догадался. Да и вряд ли тут в ходу была какая-то универсальная валюта, наподобие евро.
Я поколебалась, делая выбор из двух вариантов – ехать ли дальше, в надежде на какой-то неожиданный случай или, по совету моего нового знакомого Юзеля, запросто зайти к Жаждущему Смерти, раз уж он любит приезжих. Дуся уныло смотрела на меня, с оттенком осуждения в глазах. Нерасторопная и несметливая у нее хозяйка, и запасов продовольствия не догадалась сделать, все что было, досталось занудному Анахорету,  и добыть пропитание не способна. А к еде, как известно, мы с Дусей обе неравнодушны.
Не исключено, что в доме местной живой достопримечательности меня чем-нибудь и накормили бы, но кратковременное пребывание у Замудоха сформировало у меня  стойкое отрицательное отношение к спонтанным посещениям чужих домов, пещер, замков и тому подобных обиталищ. Да и до того я не очень-то любила напрашиваться в гости к кому бы то ни было.
Я уже почти решила двигаться дальше без обеда, но тут меня окликнул приятный женский голос:
- Добрый день, сударыня.
Ко мне подошла стройная молодая женщина в бежевом длинном платье, отделанном кружевами, с небольшим турнюром сзади. На голове ее красовалась милая шляпка с небольшими полями, в тон платью бежевого же оттенка, чрезвычайно ей шедшая. В руках у дамы был зонтик от солнца. Видимо, это была мода Города-на-Озере, почти все женщины, которых я видела мельком на улицах и пикниках, были одеты примерно так же с небольшими вариантами.  Но на этой милой даме все сидело с удивительным изяществом, и движения ее были плавны и красивы, как голос.
- Меня зовут Аделина Утверди, - продолжала молодая дама.  – А вас?
- Мария Иванова, - назвалась я, памятуя о простоте царивших здесь нравов.
- Судя по имени, вы – приезжая, - приветливо улыбнулась дама. Она деликатно не упомянула мой велосипед и одежду, просто кричащие о моем нездешнем происхождении. Как говорилось в одном анекдоте про Штирлица: «Ничто не выдавало в нем советского разведчика – ни волочащийся сзади парашют, ни звезды на погонах, ни ненависть во взгляде».
- Нетрудно догадаться, - отозвалась я. – Я проделала неблизкий путь.
- Я вижу, вы устали, - сказала Аделина. – Не хотели бы вы отдохнуть? Не сочтите за навязчивость, у нас тут все очень просто. Если нам кто-то нравится, мы говорим об этом прямо, без утайки. И доброе гостеприимство в нашем городе в обычаях. А мой муж очень любит беседовать с приезжими. От них всегда можно узнать много интересного. Мы сами никогда не выезжали из города, разве только на прогулки по окрестностям.  А, слушая путешественников, и сам как будто посещаешь разные страны. Это очень поучительно.
- Вполне с вами согласна, дорогая Аделина, - поддержала я разговор. – Я в детстве очень любила читать книги о путешествиях, что очень пополнило мой кругозор. А самой вот до определенного времени почти не удавалось куда-то выбраться.
- Пойдемте к нам, Мария, - Аделина положила свою маленькую ручку на руль моей «Камы» и посмотрела на меня детским наивным взглядом. – Мы живем совсем рядом.  Как раз время обеда. Моему мужу будет очень приятно разделить трапезу с гостьей. А потом вы расскажете нам что-нибудь интересное о своих приключениях и о том, что вы повидали в пути.
Ну что на это можно было сказать, если на сей раз я оказалась прошеной гостьей? Отказываться стало просто неудобно и невежливо. Я согласилась, даже и не советуясь с Дусей. Взяв велосипед за руль, я пошла за гостеприимной хозяйкой в дом Жаждущего Смерти.
По дороге Аделина предупредила меня, что муж ее имеет некоторые странности, но они нисколько его не портят, а в глазах местных жителей и вовсе стали доблестями. Что касается ее, Аделины, она любит мужа со всеми его недостатками и странностями и готова потакать ему во всем. Потому что сама она – личность заурядная, совершенно ничем не примечательная, и ей очень льстит, что такой человек выбрал ее, а не соседку Амелию и не сестру Изотту, например. Она живет с мужем уже десять лет и ни разу у них не было ссор и размолвок. Детей, правда, тоже почему-то не случилось, но, может, пока это и хорошо, потому что на то, чтобы содержать в порядке дом и мужа, уходит много сил и времени. Аделина еще раз повторила, что муж ее – человек очень хороший, весьма эрудированный и попросила меня не принимать его странности близко к сердцу и реагировать на все спокойно и невозмутимо.
Со стороны улицы у дома оказался еще один двор, больше смахивающий на изрядной величины цветник. Благоухающие розы, всевозможных размеров и оттенков, огромные пионы, дельфиниумы и люпины перемешивались с какими-то декоративными травами, то просто в виде зеленых ежиков, то напоминающих елочки и кустики. В глубине сада располагалась беседка, увитая виноградной лозой.
Внутри дом тоже производил самое благоприятное впечатление – дубовый паркет, Катрины  и панно на стенах, добротная мебель. Никогда бы не сказала, что здесь живет человек, постоянно думающий о смерти. По моему скромному мнению, такому терминальному философу больше подошла бы обстановка милого семейного склепа со скелетами и черепами, а также портретами знаменитых вампиров и упырей и постель в виде гроба. И кубки в виде черепов, а то и из них сделанные. Но – ничего подобного. Милый светлый дом, вполне соответствующий хозяйке. Я начала думать, что ошиблась, и здесь живет кто-то другой, а не Жаждущий Смерти.
Аделина привела меня в просторную столовую, где все уже было сервировано к обеду.  К столу вышел сам хозяин и я поняла, что никакой ошибки нет. Передо мной стоял человек, похожий на Ивана Поддубного, только теперь он был одет не в полосатое спортивное трико, а в черный костюм, из-под воротника пиджака выглядывала батистовая белая рубашка, под горлом туго затянут узел черного узкого галстука.
- Нигель Утверди, - он подал мне руку для приветствия. – Хотя здесь меня больше знают под именем Жаждущего Смерти. Добро пожаловать в мой дом.
Я пожала ему руку и представилась в ответ. Мы уселись за стол и приступили к обеду. Против кошки  хозяева ничего не имели, по-видимому, местное гостеприимство распространялось и на животных. Аделина взяла маленькое блюдечко и поставила  его под стол, положив туда все, что нашла подходящим для кошачьего желудка.
Я обратила внимание на то, что вся пища была приготовлена на пару или печеная, ничего жареного, острого, копченого или соленого. Салат из свежих овощей с оливковым маслом, заливная рыба, протертый суп, паровые котлетки с пюре, булочки с вареньем на десерт. Никакого вина или чего покрепче. Обед запивали водой, а к булочкам полагался чай с молоком.
- Я предпочитаю здоровую пищу, не причиняющую вреда желудку и остальному организму, - сказал хозяин, вытирая губы салфеткой. – Строго следую рекомендациям врачей.
А я подумала, что жители города, похоже, преувеличивают тягу хозяина к летальному исходу. Пока ничего не говорило в пользу преобладания разрушительного мортидо в этом доме.
После обеда хозяин предложил перейти в беседку.
- Намного полезней переваривать пищу на свежем воздухе, - сказал он. – Да и разговаривать там приятней.
В беседке стояли шезлонги и мы устроились в них с большим удобством. Наевшаяся до отвала котлетками и рыбой Дуся развалилась у моих ног, довольно мурча. Хозяин мечтательно обвел сад глазами, сорвал с ближайшего куста розу, понюхал ее и произнес:
- Должно быть Мария, вы много повидали, путешествуя.
Я утвердительно кивнула.
- Да и производите вы впечатление умной женщины, - продолжал хозяин. – А скажите, не попадалось ли вам в книгах или, быть может, доводилось слышать о каких-нибудь надежных способах уйти из этой жизни?
Если б мое довольно-таки тяжелое тело не было погружено в недра шезлонга, я бы, честное слово, упала безо всякого стеснения. Вот оно, фатальное, начинается. Нельзя же о таких вещах говорить после сытного обеда! Процесс пищеварение нарушается. А, с другой стороны, отказаться от беседы невежливо, все-таки накормили. Как тут не согласиться с народной мудростью, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
- Боюсь, что о каких-то особенных способах я не слыхала, - пробормотала я, - только о самых банальных – повеситься, застрелиться, утопиться на худой конец. Вернее,  худой конец, если уж говорить буквально, это смерть от голода.
- Да, это вполне достойные способы, - сказал Жаждущий Смерти, продолжая вдыхать аромат розы.
Аделина слушала нас с большим вниманием, выражение ее лица было крайне заинтересованным, как будто речь шла о новом рецепте варенья, а не о смерти.
- Да, способы достойные, - повторил Нигель, - только не эстетичные. Я, знаете ли, очень рано понял, что жизнь совершенно не стоит того, чтобы ее ценить и за нее держаться. И стал ценить смерть. Очень хотелось бы приблизить ее наступление. Я перечитал множество книг, разговаривал со многими умными людьми, но никто из них не присоветовал мне надежного и в то же врем эстетичного способа умереть.  Думаю, что я несу ответственность перед своей женой и, возможно, перед будущими детьми, никто ведь не знает точно, когда этот момент наступит, вдруг дети появятся к тому времени. Любой здравомыслящий человек должен  прилично выглядеть после смерти, чтобы не нанести дополнительную травму родным. А эти способы, которые вы упомянули, так безобразны. К тому же не безболезненны. Жизнь и так полна страданий, зачем же еще усугублять их, умирая мучительно. Смерть должна быть быстрой, спокойной и приятной.
Аделина смотрела на мужа так, как преданная собака на хозяина, и периодически кивала, всецело соглашаясь со словами супруга.   
-  Даже и не знаю, что вам посоветовать, - задумалась я. – Разве что любимый женский способ – наглотаться снотворных. Говорят – это  достаточно приятно, засыпаешь и все. Правда, говорят это те, кто сам не пробовал. Те, кого откачали, предпочитают особо не распространяться. А у особо удачливых, увы, уже не спросишь, каково это.
  Жаждущий Смерти покачал головой:
- Это не очень удачный способ, сложно рассчитать дозу, если будет недостаточной - могут и спасти. А от передозировки некоторых препаратов бывают печальные последствия вплоть до безумного состояния до конца своих дней. Зачем же я буду создавать проблемы жене? У нее их и так изрядно, даже пока я в добром здравии.
И поцеловал Аделине ручку. Та смутилась:
- Ну что ты, Нигель, дорогой. У меня нет никаких проблем, я просто бессовестно счастлива, что живу с тобой.
- Простите, - прервала я нежности супругов, - а чем же вам жизнь так не угодила, что вы хотите ее оборвать преждевременно? Разве так уж она плохо к вам относится?
А сама подумала, что не стала бы отказываться, если бы жизнь ко мне повернулась той же стороной, что и к господину Утверди. Особняк, обстановка, добротная еда и одежда, все это свидетельствовало о солидном достатке. Значительно количество людей, существуя на гораздо более скромные средства, не имеют к жизни никаких претензий и даже исполнены благодарности за то, что им выпал шанс в течение определенного срока взирать на этот мир.
Нигель поджал губы и лицо его приобрело выражение крайнего разочарования:
- Понимаете, я ведь никого не просил об этой жизни. Зачем мне ее дали, ума не приложу. Совершенно бесполезная вещь, к тому же требующая значительного напряжения для ее осуществления. Постоянные потребности, которые надо удовлетворять, ожидания родителей и прочих родственников, необходимость постоянно чему-то учиться с самого рождения, соответствовать своей среде, заводить полезные связи, зарабатывать деньги. Зачем все это, когда можно решить все в один момент? Если бы существовал надежный способ…
- Гильотина, цианистый калий, по-моему, они стопроцентно надежны, - пробормотала я.
И почувствовала чей-то взгляд. Дуся прервала свое благодушное послеобеденное лежание и буровила меня глазами с выражением крайнего осуждения. Только лапой у виска не крутила. Содержание беседы ей определенно не нравилось. Хоть и говорят, что у кошки девять жизней, и, казалось бы, смерть  должна ей быть по барабану, а вот, поди ж ты, оказывается, и кошке неприятно. С другой стороны, я ведь не знаю, какую по счету свою жизнь сейчас проживает Дуся. Размышления мои прервал Нигель:
- Но, согласитесь, крайне не эстетичны.
- Да, - рассеянно кивнула я. – Но если уж вы так жаждете смерти, зачем тогда столь тщательно печетесь о своем здоровье? Ведь логичней было бы пить и курить напропалую, есть до отвала круглые сутки, не выходить из дома вообще, набрать весу килограмм этак четыреста, чтоб по кровати расплющило. И старушка с косой не замедлит появиться в изголовье,  радостным оскалом приветствуя своего внеочередного клиента. Можно также в женщинах меры не знать, что тоже быстро изнашивает организм …
Я запнулась, взглянув на Аделину. Подумала, что ляпнула лишнего. Но, нет, выражение ее лица не изменилось, осталось таким же заинтересованно-благодушным, ни одна мышца не дрогнула. Вероятно, ей еще и не то приходилось выслушивать по милости мужа, привыкла уже к нелепым речам.   
-  Да ведь это тоже путь небыстрый и буквально тяжелый, - невесело усмехнулся Нигель, - Я предпочитаю встретить смерть налегке и во всеоружии. Поэтому готовлюсь к этому моменту со всей ответственностью, держу свое бренное тело и дух в бодрости и здравии. Да и в гробу хочется лежать красивым и подтянутым, а не жирной бесформенной тушей. Чтобы всем окружающим подать пример, как правильно нужно готовиться к смерти. 
- Ваша целеустремленность и жизненная, то есть, простите, правильней будет сказать, смертная философия, заслуживает всяческого уважения, - сказала я почтительным тоном, исключительно только потому, что нужно было из вежливости поддерживать беседу.
И легонько наступила Дусе на хвост, чтобы та прекратила, наконец, стучать по моей ноге лапой. И попробовала ей протелепатировать: «Сразу никто не уходит. Хотя бы в знак благодарности за сытный обед, бессовестное ты существо. Не может же он разглагольствовать бесконечно, распорядок дня не позволит».
Не знаю, приняла Дуся мою мыслеграмму или нет, но она покорно улеглась у моих ног, обернувшись хвостом и закрыв голову лапой, чтобы больше ничего не слушать.
- Да мало людей в наше время задумываются о смерти, - важно произнес Нигель тоном, больше подходящим для кафедры, а не для шезлонга. – Дальше завещания обычно никто не идет и то, только для того, чтобы наследники не подрались на похоронах. А подойти серьезно к такому моменту – нет. Как будто можно умирать по двадцать раз. В наш просвещенный век пора бы уже устроить мозговой штурм и изобрести способ ускорения процесса умирания. Вместо того чтобы бесцельно веселиться и объедаться, глядя на красоты природы.
Вероятно,  имелись в виду беззаботные жители Города-на-Озере, проповедующие умеренный гедонизм.
- А знаете, - осенило меня, хотелось все-таки сделать хозяину приятное, - там, в том мире, где я жила, в некоторых странах узаконили эвтаназию. Правда, пока для тяжелобольных людей, а не для всех желающих. Врач вводит специальный препарат, останавливающий сердечную или дыхательную деятельность – и все.
Жаждущий Смерти посмотрел на меня с недоверчивым выражением.
- Сомнительно как-то. Ведь деньги, получаемые врачом, должны соответствовать взятому на душу греху. Только сам человек волен распоряжаться своей жизнью, а тем более смертью, зачем же передоверять эти процессы в чужие руки. Да и отступления от рекомендаций, как бы строго они не были разработаны, не замедлят появиться. Нынче никому нельзя доверять полностью. Возьмут деньги, да сэкономят на препарате, просто удушат. Дескать, все равно хотел умереть, так какая разница. И получится неэстетично.
- Да ведь у вас целая философия эстетики смерти! - воскликнула я. – Можете трактаты писать или создать школу смерти. Вам  есть, что поведать людям. Да и люди весьма почтительно к вам относятся, как я уже имела возможность видеть. Думаю, в учениках недостатка не будет.
- Были у меня такие мысли, - отозвался Жаждущий Смерти. – Но писать – это требует времени. А у меня все время  расписано, прием пищи, физические упражнения, медитации для укрепления духа. Если я начну писать или учить кого-либо, все расписание, выработанное годами, пойдет насмарку. А это плохо отразится на состоянии, здоровье и я не смогу встретить смерть во всеоружии. Хотя, может и стоит начать пропагандировать свою философию, пока люди еще готовы ее воспринимать.
Он задумался, усы встопорщились.
- Идея! - почти закричал Нигель через пару минут. – Я могу надиктовывать свои мысли Аделине во время бега или силовых упражнений.
Аделина радостно закивала. Она готова была помогать обожаемому мужу во всех его начинаниях. У меня промелькнула чисто теоретическая садистская мысль, если муж попросит задушить его ночью, согласится ли она на  сразу или все же возьмет тайм-аут по нравственным соображениям? Мой внутренний критик, будь он неладен, немедленно вскочил на своего любимого конька и развил эту мысль дальше. А не заинтересована ли якобы добропорядочная супруга в скорой смерти своего благоверного? Судя по всему, у Жаждущего Смерти имеется неплохой капиталец, часть которого, а то и весь, наследует жена.
И я не удержалась и задала провокационный вопрос:
- Скажите, Нигель, а если вам все же удастся разыскать или изобрести надежный и достойный способ расквитаться с этой мерзкой жизнью, как быстро вы его примените?
- Разумеется, немедленно, - пожал плечами Жаждущий Смерти. – Зачем же ждать?
- А как же ваша супруга, неужели вы оставите ее одну в бушующем море жизни? – продолжала гнуть свою линию я. – Без поддержки?
- Там, - Нигель сделал жест в неопределенном направлении, - никто не нужен. Ни супруги, ни дети, ни друзья, ни родители. Собственно, и  так-то никто не нужен, человек на самом деле одинок, хоть перед оскалом бытия, хоть перед лицом смерти. Все связи, которыми мы обзаводимся, являются либо следствием инстинкта, либо следствием обычаев. Поэтому, что делать после моего ухода, является личным выбором моей будущей вдовы. С моей стороны весьма благородным поступком будет оставить ей все мое движимое и недвижимое имущество.
И тут в разговор вмешалась Аделина:
- Что касается меня, я бы тоже хотела воспользоваться тем же способом, что и ты, Нигель. Если, конечно, детей к тому времени не случится…
И шмыгнула носом, опустив лицо. Мне показалось, по нему потекли слезы. На что мой внутренний критик фыркнул: «Ага, все так говорят. А потом, не успеет тело благоверного остыть, бегут тратить деньги с молодым любовником». Но из каких-то замшелых дебрей моей заскорузлой души ему вдруг возразил все еще недобитый жизнью романтик: «А, вдруг, это любовь?». «Цыц, бездельники!», - приказала я обоим и разогнала их по углам, в качестве полноправной хозяйки своей уравновешенной психики. А сама сказала:
- Сдается мне, что у вас, Нигель, уже появилась достойная ученица. Но, неужели, даже в последнюю минуту своего существования, вам совершенно нечего будет вспомнить с сожалением? Не было в вашей жизни ни одного момента, когда вы могли бы сказать, остановись мгновенье, ты прекрасно?
Жаждущий Смерти задумался ненадолго, потом медленно покачал головой из стороны в сторону:
- Ничего. Мне не о чем жалеть в этой жизни. Не могу припомнить ни одного замечательного момента, который бы  ее наполнил чем-то особенным. Полагаю, что прекрасней момента смерти ничего быть не может. Если бы я был поэтом, я бы воспел этот момент в поэмах, или рисовал его на полотнах, будь я художником. Но, увы. Остается только философствовать. Пожалуй, я все же начну сочинять трактат.
- Надеюсь, вы успеете это сделать, - сказала я. – Пока никто не нашел достойный способ ухода.
- Кто знает, - задумчиво произнес Нигель, - все в руках смерти.
Он достал из внутреннего кармана круглые серебряные часы на крупной цепочке, открыл их и взглянул на циферблат.
- Простите, уважаемая гостья, подходит время пробежки. Смерть смертью, но пока она не пришла, я не вижу причин для нарушения режима.
Я вздохнула с облегчением. Кажется, летальная тема закрывается и можно откланяться без боязни показаться невежливой.
- Да, вы знаете, мне тоже пора. Путь предстоит неблизкий.
Аделина подняла свое лицо, и, правда, со следами слез, и быстро спросила:
- А куда вы направляетесь, если не секрет?
Я чуть замялась, подумав, достойно ли семейство Утверди моих тайн. Хотя, наверное, особых тайн в этом не было.
- В Город Храмов, - коротко ответила я.
Супруги переглянулись.
- О-о-о, - протянула Аделина с уважением. – Это замечательно. У меня нет никаких сомнений в том, что вы – выдающаяся женщина. В Городе-на-Озере нет ни одного человека, который бы побывал там. Здесь все жители простые, со скромными интересами. А в Город Храмов попадают только особенные люди. Которым очень туда нужно. Жаль, что вы спешите, а то я бы с большим удовольствием послушала вашу историю.
- Да, очень жаль, - согласился с женой Жаждущий Смерти. – Но, даже ради интересной истории я не могу нарушить свой режим.
И еще раз взглянул на часы. Видимо, время еще оставалось, потому что он продолжил:
- Я слышал от кого-то, что там есть и Храм Смерти. Говорят, что там есть Двери в иной мир. Хотя, может и лгут. Никому нельзя верить. Но, если это так, возможно, это и есть выход? Или кто-нибудь в этом Храме знает достойный способ? Послушайте, Мария, если у вас будет время или, вдруг, вы случайно, что более вероятно, потому что в том городе всем заправляет случайность, попадете в Храм Смерти, не будете ли вы столь любезны и не побеседуете ли со служителями на эту тему? Сам-то я вряд ли когда-нибудь сподоблюсь отправиться туда.
- Возможно, - неопределенно сказала я. – Вы же понимаете, в данном случае трудно что-то обещать. Здесь никогда не знаешь, что встретишь на пути.
А сама подумала, что нужные мне Двери уж точно находятся в каком-то другом храме.
- Ну, - подал мне руку Жаждущий Смерти, - прощайте. Приятно и поучительно было беседовать с вами. А теперь мне пора на пробежку. Аделина, дорогая, приготовь к ужину запеканку. Ту самую, с индейкой и овощами.
И быстро пошел в дом переодеваться. Аделина прокричала вслед:
- Хорошо, дорогой!
И добавила, уже мне:
- Мы не едим тяжелого мяса, ни свинины, ни баранины. Нигель говорит, что это вредно.
И без всякого перехода взволнованно спросила:
- Как вы думаете, долго еще не найдут этот проклятый способ?
- А вы как хотите? – в свою очередь спросила я.
Глаза Аделины наполнились слезами:
- Знаете, я бы хотела, чтоб его вообще никогда не нашли. И чтоб мой муж жил долго-долго. Что вы на это скажете?
- Я полагаю, - я снизила голос и приблизила губы к уху Аделины, - что в ближайшие лет пятьдесят вам не грозит потерять мужа. При таком образе жизни он вас переживет. Да и, на мой взгляд, он мало чем отличается от остальных жителей города, я бы отнесла его философию к умеренному гедонизму,  а вовсе не к экстремальной мортальности.
Аделина схватила мою руку в горячем порыве:
- Благодарю вас, Мария! Вы такая мудрая женщина! Вы и не представляете, как меня утешили.
«Наверное, я все-таки чего-то не понимаю, похоже, что говорит она совершенно искренне, - подумала я. – Неужели,  это – любовь?  Что ж, на каждого чудака найдется та чудачка, которая его полюбит, важно только ее отыскать. Значит, этим двоим повезло».
Я подхватила Дусю, взяла велосипед, благополучно стоявший на приколе у ворот, по счастью, воровство здесь было не в чести, и тепло попрощалась с Аделиной, пожелав ей долгого семейного счастья.
На какой-то улице я увидела бегущего резвой трусцой Жаждущего Смерти и вспомнила слова одного молодого танцора из американского фильма «Кордебалет». Поравнявшись с Нигелем,  я сказала ему: 
- Послушайте, Нигель, кажется, я знаю один стопроцентно верный и весьма эстетичный способ. Нужно просто прожить эту жизнь до конца. Учитывая ваш образ жизни, ваш конец будет легкий и безболезненный. Тихо умрете во сне от холодного поцелуя старушки с косой.
И покатила вниз по улице, оставив изумленного Жаждущего Смерти далеко позади.