Зимние каникулы

   Лешка сидел в  машине на заднем сиденье и старательно смотрел в окно, на мелькавшие придорожные кусты, покрытые грязным снегом. За ними угадывались в темноте высокие деревья, голыми ветками вытянувшиеся к темному, беззвездному небу. Дорога была незнакомой и от этого казалась еще более неприятной. Родители впереди разговаривали преувеличенно веселыми голосами, рассказывая ему, в который уже раз, о том, как же это здорово провести Новый Год и зимние каникулы в деревне. Какой там свежий воздух, а уж какой снег, а друзья новые...
Лешка на их рассказы не отзывался и на разговор не поддавался. Он чувствовал, что родителям не по себе от того, что он молчит обиженно, а у них впереди поездка в горы и они, несмотря ни на что, счастливы.
Он уже почти смирился с тем, что ему придется провести каникулы в какой-то деревне под названием Михайловка, в семье папиного бывшего сослуживца, дяди Паши. Против него Лешка ничего как раз не имел. С ним они были знакомы уже давно, почти целый год.  Был он большой, шумный. Вместе с ним, в квартире оказывались корзины с яблоками или грибами, мешок с картошкой и морковкой, а иногда очень вкусная домашняя колбаса. Они с Лешкиным отцом, обычно, до полуночи сидели на кухне, курили, спорили, а иногда выпивали молча, не чокаясь, за тех, кто остался в страшном Афгане и уже сам за себя не выпьет. Мама в такие ночи тоже подолгу не спала, Лешка слышал, как она ворочалась и вздыхала за стенкой. А по утрам у нее были припухшие глаза.
    Лешке не было и трех лет, когда они остались вдвоем с мамой, а папу отправили в Афганистан. Он помнил то время смутно. Тогда у мамы почти каждый день, по утрам, глаза были не только опухшие, но и красные. Лешка, не понимая, что происходит, изо всех сил старался маму развеселить. Он приносил ей все свои игрушки, пел тут же сочиненные песни, звал на улицу, даже картошку помогал чистить. И, постепенно, мама опять становилась его мамой. Она уже не смотрела тоскливо, поверх его головы, в какую-то неведомую даль, не бегала каждые полчаса к почтовому ящику и не отвечала невпопад на вопросы.
Лес кончился, машина свернула с большой дороги на проселочную, и за окном потянулись заснеженные поля, освещенные, вышедшей из-за туч, луной. Снег здесь был чистый, совсем нетронутый. Кое-где виднелись большие стога, похожие на огромные белые сугробы.
   - Смотри, Лешка, уже и доехали, видишь, огни впереди? Это Михайловка. Скоро приедем,ты уж, брат, не куксись, смотри на это, как на новое приключение!
Лешка вздохнул и ничего не ответил. Машина проехала по безлюдным улицам и остановилась перед высокими, деревянными воротами. За воротами был виден небольшой дом. Из трубы, на заснеженной крыше, поднимался дым, окна в доме ярко светились. В щель, под воротами, с трудом протиснулась небольшая, лохматая собака и запрыгала вокруг машины с веселым лаем.
Папа вышел из машины и потрепал собаку по голове.
   - Ну, что же ты, Леш, выходи, знакомься. Это Пират. Видишь, у него пятно черное на одном глазу, как у Билли Бонса. Будет тебе приятель на каникулах.
Лешка неохотно вылез из машины и с опаской погладил подбежавшего к нему Пирата. Своей собаки у него никогда не было. Раньше он очень просил маму купить ему собаку, но мама говорила, что у нее и так достаточно забот с Лешкой, домом и бесконечными переездами.
За воротами заскрипел снег и они широко распахнулись, пропуская дядю Пашу.
   - Ну наконец-то, - сказал он с улыбкой, - мы вас ждали, ждали, чуть все жданки не поели. Ладно, и вам найдем чего-нибудь пожевать. Это ж сколько лет вы к нам не могли собраться!
   - Леха, здорово! - приподнял он над землей Лешку. - Да не журысь, хлопчик, твои каникулы еще лучше папкиных с мамкой будут! Пойдем я тебя со всеми познакомлю.
Папа остался устраивать машину во дворе, а мама с Лешкой пошли вслед за дядей Пашей в дом. Они поднялись по ступенькам на высокое крыльцо, миновали летнюю веранду и вошли в большую комнату. Лешка зажмурился от яркого света и с удовольствием вдохнул теплый, вкусный воздух. Пахло свежеиспеченными пирожками, яблоками, тушеным мясом и еще чем-то очень приятным. Лешка открыл глаза и увидел, что на него смотрят незнакомые, улыбающиеся люди. Он тоже, вдруг, разулыбался в ответ и понял, что ему здесь нравится.
   Оказывается, в гости к дяде Паше пришли еще два бывших папиных сослуживца с женами и несколько соседей. Взрослые долго сидели за ужином, громко разговаривали. Лешка же, разомлевший от еды и тепла, уснул прямо за столом. И даже успел увидеть сон про котел с пловом, который он почему-то укрывал в горах от "духов". Потом проснулся от громкого смеха и понял, что это он увидел во сне историю, которую рассказывал дядя Паша. Только вместо солдата был сам Лешка. Папа отнес его, сонного, в соседнюю комнату и уложил на кровать.  Сквозь сон Лешке все слышались голоса, потом чей-то шепот и плач.
   Лешка еще спал, когда родители уехали. Проснувшись, он увидел перед собой чужие обои на стене и сразу вспомнил, что остался один в незнакомом месте, на целую неделю. Ему стало себя очень жалко, а обида на родителей, решивших провести праздники без него, все росла и росла. Она подступила колючим комком к горлу, защипала в носу и, как Лешка ни крепился, выдавила из-под закрытых век предательскую слезинку. Лешка шмыгнул носом и совсем было уже собрался начать себя жалеть по-настоящему, как услышал чей-то шепот и сдержанное хихиканье.
Уткнув лицо в подушку, чтобы незаметно промокнуть нежданную влагу, Лешка стал прислушиваться к голосам.
   - Не толкайся, - прошипел девчоночий голос, - а то щас, как дам!
   - А вы не подглядывайте, марш отсюда, поспать человеку не дадите!
   - Ой, да сколько можно спать-то, день на дворе... ну, Игореха, ты допросишься, мы маме все расскажем!
   - Только на это и способны, ябеды!
   Повернувшись, Лешка увидел двух совершенно одинаковых девчонок с белобрысыми косицами и мальчика постарше. Они смотрели на него с нескрываемым любопытством. Лешка понял, что это были дяди Пашины шестилетние дочки-близняшки Светка и Зойка, а мальчика звали Игорь. Игорь был старше Лешки на два года. Он учился  уже в третьем классе. Вчера они ночевали у соседей, по случаю приезда гостей. Дядя Паша про своих детей Лешке рассказывал каждый раз, когда приезжал.
   - ЗдорОво! - улыбаясь сказал Игорь. - Разбудили тебя? А ну, брысь отсюда, дайте человеку одеться!
   Девчонки, смущенно хихикая, попятились в открытую дверь.
   - Не бери в голову, - по-взрослому проговорил Игорь, усаживаясь на кровать у Лешки в ногах, - они вообще-то ничего, только трещат, как сороки, все время.
   - И вовсе даже не сороки... - хором послышалось из-за дверей.
   - Во... видал? А вот я вас! - он топнул ногой, не вставая с кровати.
   За дверью завизжали двумя тоненькими голосами, с явно деланным испугом и послышался топот. Лешке показалось, что это, по крайней мере, десяток девчонок выбежали из комнаты.
   - Слушай, а кто это плакал ночью? - спросил Лешка.
   - Ладно, ты давай одевайся, все уже давно позавтракали, - нахмурился Игорь, оставив без ответа вопрос и добавил, выходя из комнаты, - день на дворе.

   Лешка пожал плечами и начал медленно  одеваться. Он оттягивал время, когда ему предстояло выйти к малознакомым людям, разговаривать, отвечать на вопросы. Лешка еще ни разу в своей жизни не расставался с мамой и не оказывался один в чужом доме. Он повздыхал тяжело и поплелся на кухню, откуда доносился голос дяди Паши.
   - Эй, Леха пришел! - громко и как-то странно произнес дядя Паша при Лешкином появлении, - А ну иди сюда, салага! Ты знаешь, как я твоего батьку уважаю? А? Ни фига ты не знаешь...
   Он почему-то махнул, обиженно, на Лешку рукой и отвернулся к окну. Лицо его, при этом, было красным, губы кривились. На столе стояла почти пустая бутылка водки, пустой стакан и  пепельница с окурками. Около плиты тетя Таня, его жена, накладывала на тарелку яичницу. Глаза у нее были припухшими, как у Лешкиной мамы когда-то.
   - Пойдем я тебя в зале покормлю, - сказала она.
   - Давай... всех уведи под свое крыло... а они потом вырастут и не вспомнят того, что мы...
   - Хватит! - неожиданно громко сказала тетя Таня. - Этого-то хоть оставь в покое.
   - Клуха... да пошли вы все... - закрыл глаза дядя Паша.

   Лешка молча съел свой завтрак. Он совсем растерялся, не понимал, что происходит, не знал, как себя вести. Ему почему-то было очень жалко и дядю Пашу, и тетю Таню и Игоря. Ему казалось, что их доме жила беда, большая, непережитая беда, которая висела над ними, как грозовая туча, что никак не прольется дождем, или градом, а только гремит угрожающе, не давая забыть о себе ни на минуту.
Лешка оделся и вышел во двор.
   Игорь чистил снег большой деревянной лопатой. Ловко это у него получалось.
   - Хочешь, там в сарае еще одна есть, возьми. Дорожки расчистим, а потом пойдем на кручу на санках кататься. Ух там здорово!
   Лешка с радостью взялся за лопату. Она была огромная, он с трудом мог приподнять ее. Тогда он стал проталкивать лопату сквозь снег, как бульдозер. Быстро собрал перед собой огромную кучу снега, решил приналечь изо всех сил и, неожиданно для себя, оказался в сугробе. Игорь поспешил ему на помощь и оказался рядом. Они стали возиться в глубоком снегу, не столько пытаясь выбраться, сколько мешая друг другу, совсем обессилев от смеха. К ним добавился Пират, радуясь общей суматохе, прыгал сверху, совершенно не разбирая, что или кто под ним. Потом Пират заинтересовался чем-то, спрятанным под сугробом, и стал яростно копать снег, разбрасывая его по сторонам. Пришлось выбираться.
   - Здорово, - сказал раскрасневшийся Лешка, - аж жарко стало! А ты всегда снег чистишь?
   - Всего делов-то... что мне трудно, что ли? Это у вас в городе делать нечего, а у нас только успевай крутись по хозяйству. Ладно, теперь можно и на кручу.
   Мчаться вниз с настоящей горы было довольно страшно. В то же время сердце Лешкино замирало от восторга. Ему очень хотелось закрыть глаза и заорать изо всех сил, потому что совершенно невозможно было смотреть на летящую навстречу, обледеневшую дорогу, а восторг переполнял его и требовал немедленного выхода.
Светка с Зойкой именно так и поступали. Они закрывали глаза еще на вершине горы и самозабвенно голосили до самого низа, пока сани их не утыкались в снег.

   В доме было слышно чье-то хриплое дыхание, прерываемое изредка громким всхрапыванием. И запах был тяжелый. Лешка не понял, чем это так пахло, но пахло неприятно. Девчонки притихли, молча прошли в свою комнату и закрыли дверь. Игорь, ничего не объясняя, открыл форточку, забрал со стола пепельницу, наполненную окурками, вытряхнул ее в мусорное ведро и понес его во двор. Лешке стало скучно. Он заглянул в комнату к девчонкам, но те занялись куклами. Тогда он заглянул в следующую дверь. В комнате было полутемно, шторы задернуты. На кровате спал дядя Паша. Он вдруг заворочался беспокойно, голова его свесилась беспомощно вниз и он закричал, не открывая глаз:”А-а-а-а... га-а-д-ы-ы...”
   Лешка выскочил за дверь. Ему было страшно и хотелось домой. Он, конечно, понимал, что никуда он не уедет вот прямо сейчас и от этого домой хотелось еще больше. И еще, краем глаза он заметил, что из-под кровати торчали чьи-то ноги. Не просто ноги, а ноги в знакомых, дяди Пашиных ботинках. Ярко-коричнрвых, с тупыми носами и металлическими пряжками. Нет, он, конечно же знал, давно знал, что у дяди Паши протезы на обеих ногах. Неоднократно слышал и историю о том, как когда-то его папа вынес раненного дядю Пашу на себе из боя. Лешка даже фантазировал иногда о том, как это он, Лешка, несет на себе тяжелого дядю Пашу, а потом его награждают блестящим орденом, и дядя Паша со слезами на глазах жмет Лешкину руку и старается найти слова благодарности, только правильные слова никак не находятся... Но дальше этого места фантазии обычно не шли.
   А сейчас Лешка испугался. Он не смог бы, наверное, объяснить, чего именно он испугался. Выбежал из комнаты, будто испугался, что то, что он увидел, может, как страшная болезнь, коснуться его самого. Он наткнулся на Игоря, входившего в дом.
   - Ты чего? Бледный какой, живот, что ли прихватило?
   - Нет, я... да, живот! – ухватился за спасительную подсказку Лешка.
   Живот и вправду сжался в тугой комок. Ему стало стыдно. И за то, что он соврал Игорю и за то, что так позорно выбежал из комнаты. Правда, чего это он. И Лешка вдруг покраснел. Игорь внимательно посмотрел на него, но больше ни о чем расспрашивать не стал.
   Он, вообще, временами казался очень взрослым, Игорь. Ведь вот только недавно катались с кручи, барахтались в снегу, орали всякую ерунду. Просто так, от восторга оралось им, а что орать, было неважно. А сейчас на Лешку смотрели серьезные, усталые глаза и Лешка вдруг понял, что Игорь догадывается о его страхе, но не осуждает, нет, он понимает. Вот только говорить об этом не надо,  это Лешка тоже понял.
   - Принеси с улицы веник, - просто сказал Игорь, - а то я пепел рассыпал.
   Выйдя на крыльцо, Лешка постоял немного, погладил подбежавшего Пирата, взял веник и пошел назад в дом.
   Ужинали без дяди Паши. О нем не говорили, только за ужином было тихо. Лешка без апетита поковырял вилкой жареную картошку, выпил чай и пошел в большую комнату смотреть вместе с девчонками мультики. Да вот только происходящее на экране его совсем не занимало. Перед Лешкиными глазами проходили картинки сегодняшнего длинного дня, обычного дня, прожитого им вместе с другими людьми, в их семье.
Это была совсем другая жизнь, в ней были горе и беда, в ней были радости, не смотря ни на что, в ней были любовь и слезы, болезнь и самопожетрвование. Конечно, Лешка еще не знал подобных слов, но он сумел увидеть и понять многое.
   Это понимание навсегда останется в нем, пройдет с ним по жизни, и, кто знает, может быть однажды он сумеет лучше понять близкого человека, или просто незнакомца, с которым его сведет случай.
   Это был обычный день семьи, которой коснулась своим безжалостным, смертельным крылом война.