Узелок

Не любит Анна Петровна неожиданностей в своей жизни, а вчера как снег на голову, Томка объявилась. Пятнадцать лет не виделись и на тебе! Где только номер телефона узнала?
Щебечет как всегда: «Ох! Ах! Ха-ха-ха! Прекрасно!» На пятнадцать лет постарела, а всё та же птичка. Кукушка! Это надо же, когда все в стране как угорелые метались - ни пожрать, ни денег, ни работы - она умудрилась замуж за австрийца выскочить! Бросила детей матери и ускакала без оглядки. Теперь и австриец при ней, и дело собственное, и детей давно перетащила. Вот умеют же люди устраиваться! И как можно было в их Затрапезье иностранца выловить? Одного, наверное, запустили, как космонавта в Космос, и она его, конечно, выловила. Прохиндейка!
Чего её обратно ветер занёс? Чего приехала? Паадруууга!
- «Давайте девочки встретимся, как в молодости. Ты, я и Танюшка. Посидим, поокаем! Ха-ха-ха! Поговорим о том, о сём, молодость вспомним. Завтра перезвоню. Целую, целую, целую! Увидимся». Где ты раньше была?
Анна ходила по своим хоромам, с белоснежной тряпочкой, ласкала дорогую мебель. Десять лет уже живёт в огромном двухэтажном доме. С мужем и сыном. Всё чин по чину. По чину Валентина её. Сын тоже уже золотыми звёздами на погонах сверкает. «Моя милиция меня бережёт».

Всё её трудом нажито, её заботами. Как танк по жизни продиралась. На себе всё волокла. Пока не прозудишь на ухо Валику, не пошевелится. Нажрал пузо, орать научился, честь отдавать, и думает, что сам всего добился. Да если бы она не таскалась с пакетами да конвертиками по всяким кабинетам, был бы он сейчас в чинах, как же.
Да и чином тоже умеючи пользоваться нужно. Мальчикам его намекнуть: «Валентин Евсеевич на ужин желает осетринки», «Валентин Евсеевич мечтает рыбок в аквариуме на полстены ко дню рождения». Мальчики знают: они постараются, она перед мужем за них похлопочет. В долгу не останется. Кому в отпуск летом, кому звёздочку, кому материальную помощь у мужа попросит. Многое в её руках, они понимают.
Все за спиной шепчутся: «Дом какой отстроили». Ага, выстроили. Кто знает, чего ей эта стройка стоила? Сама бегала, сама проект выбирала, сама строила; вспомнить, так ужас сплошной. Ей ребята и гастарбайтеров в работники вылавливали, и стройматериалы помогали из торговцев выбить, и скидки получить, и технику бесплатную находили. Шутка ли такие палаты до ума довести. Чуть не поседела с этой стройкой. Десять лет жизни потеряла. Валентин, конечно тоже не промах, хватка мёртвая, но всё равно, что он без неё?


Анна уже тыкала нежным пальчиком в горшки с заморскими цветами, проходя по всем комнатам. Сейчас домработница придёт, нужно будет её в тонус привести, отчитать. Тряпочку с пылью в нос сунуть, сухие горшки показать. Всё сама, всё сама. Целый день, как гончая собака.
Аня любила это после утреннее время. Мужиков на работу отправила, себя в порядок привела, домработница через час только придёт, можно себя любимую кофейком с конфеткой порадовать, телевизор посмотреть. Что-нибудь про моду с красотой. Дама принесла поднос с кофейником, любимой чашечкой и яркой коробкой с шоколадными конфетами. Села на гостеприимный диван, расправила воздушный пеньюар, налила кофе в чашку, включила телевизор, замерла на секунду, задумалась, вздохнула тяжело, и приступила. Себя баловать! И дальше размышлять!

«Давно уже она к себе в дом никого не приглашает. Её дом – её крепость. Для гостей рестораны есть. Но тут такое тонкое дело. С одной стороны перед Томкой хочется похвастать. И есть чем! Пусть знает, что не она одна устроиться прилично смогла. С другой стороны. Если приглашать Таньку в ресторан. То придется за неё платить», - размышляла Анна между глоточками кофе.

Танька-то как раз устроиться толково не смогла. С копейки на копейку. Вышла замуж за первого попавшегося. Инжинэээр! Родила двоих и живёт в родительском домике с тремя оконцами на их родной замызганный проулок в десять домов. На улочку, где прошло их общее детство, отрочество и юность, если говорить языком Толстого. В пригородном рабочем посёлке.

Да, были времена, троица – не разлей вода, дружили отчаянно, с детства. Тома самая занозистая из компании была, заводила, красавица, все парни шеи вслед воротили! Аня – наглая и пронырливая, цепкая, как шишка репейника, ухватистая. Таня – сероглазая отличница с толстой косой и ямочках на нежных щёчках. Совесть компании. Рассудительная и умная, уроки за всю троицу делала. По уху съездить любому пацану могла, не задумываясь, если мат услышит или за кого-то заступиться решит.

«Справедливая!» Дура, одним словом. Анюта всегда говорила, что далеко со своей правильностью и принципиальностью Танька не уедет. Как в воду глядела. Так и не сдвинулась Татьяна Сергеевна с места. Выучилась на медсестру и отпахала всю жизнь в поселковой поликлинике, и колола бесплатно все соседские задницы. «Меня все уважают». И в какой угол уважение это ставить?
Пару лет назад курсы косметологов закончила. В долги влезла и на стажировку в Москву съездила. Романтик! Кому в их посёлке косметолог нужен? Раньше головой нужно было думать, раньше. В сорок пять не взлетают.

По молодости часто семьями встречались, Татьяна любительница помочь, посочувствовать, к Анне как к сестре, но годы идут, разошлись их дорожки. Валентин по властной лестнице вверх пошёл, а Танькин Васька под сокращение попал. На стройке штукатурит. Смех! Татьяне надеть даже нечего, как её в гости звать в приличное общество? А Витька её, а дети? Вечно голодные, а Витька хлещет за троих. Вот как их в гости приглашать? И зачем?

В общем, в этот раз придётся гостей потерпеть. Да, надо сейчас Таньке позвонить и пригласить завтра на обед, про Томку рассказать, да предупредить, чтобы одна приходила, потом Томке позвонить. А ещё придумать, чем Тамарку удивить. «Иностранку!»
Сейчас выловит кого-нибудь из Валечкиных жеребцов и по рынку пробежится. На рынке её знают, обязательно в корзинку кто-нибудь из купчиков что-то вкусное кинет. И над выпивкой подумать надо, чтобы перед Томкой в грязь не ударить.
Анна Петровна потянулась к изящной телефонной трубке. Опять весь день как белка в колесе.

*****
На другой день Анна Петровна уже с утра, как только мужа с сыном проводила, занялась приготовлениями к девичнику. Пришлось Риту-работницу в её выходной на работу вызвать. Опять траты, двойной тариф. Да, ударит по её карману «Томку удивить».
Ладно, не каждый день такие неожиданности, а карман давно и встречу президента выдержит. «Не будем о плохом».
Анна Петровна дала Ритке указания: что почистить, что порезать, что запечь, что отварить. Всё, пару часов можно пожить в своё удовольствие:

-Риточка, золотко, набери ванну, как всегда, дорогая, я пока кофейку глотну. Умаялась за утро. И розового масла не забудь добавить, лапонька.

Анна Петровна растянулась на любимом диване в позе утомлённой львицы и отправила в рот шоколадную конфету, чтобы потом насладиться на контрасте обжигающей горечью и успокаивающим ароматом любимого кофе. Нажала кнопку на пульте, включила любимый Люкс ТВ.

Конечно, вспомнить детство и молодость можно, но Анна Петровна уже давно чувствует раздражение от этих воспоминаний. Противно вспоминать: куски хлеба, намазанные маргарином, платья, которые перешивала мать из чьих-то пожертвований, вонючий деревянный туалет во дворе, вечно пьяный отец, и мать, заискивающая перед всеми, кто может быть чем-то полезен в жизни. Как будто их существование было жизнью.
Но, если отвлечься от грязи, есть что вспомнить, чему улыбнуться.

В четвёртом классе курить пробовали. Было дело! Стащили у Танькиного отца пачку ТУ-134 и дымили, не вдыхая в себя едкий дым. А вечером каждая получила трёпку. Оказалось, что дядя Серёжа по прикусу понял, что кто-то курил в его пепельницу, гора чужих окурков могла принадлежать только им, трём проказницам. А уничтожить следы они не догадались.

У Томки дома, уже в седьмом, подружки устроили тааакое дефиле. Разворошили шифоньер её матери, заведующей поселковым ОРСовским магазином, намазюкались косметикой с её трюмо. И глаза навели, и ресницы тушью, и помаду, и «дермаколл» с румянами слоем на щёки, все платья и туфли перемеряли. Бесились от души, плясали, не заметили, как мать Томкина вошла. В тот момент, когда они кувыркались в её бесценных нарядах прямо на огромной румынской кровати. Вот тётка Верка визжала, вот визжала! Опять досталось подружкам по полной.
Тогда ж любую шмотку нужно было по великому блату доставать, а мать Томкина вёрткой бабой была, всё могла. Вот и Томку этой хваткости научила. Это же надо в девяностые, в великом бардаке, имея двух детей, оказаться в Австрии, в объятиях, богатого, обезумевшего от любви к Томке, австрийца! За что такое счастье этой шалаве?

-Анна Петровна. Вы чо, не слышите? Ванная ж стынет.

****
-Анюта, милая, ну ты даёоошь, какие хоромы выстроила. А сама-то, сама… Слушай, да ты прекрасно выглядишь! Не ожидала, если честно. Какая ты молодееец! А-аня-ааа! Успешная дама! Да, наслышана я о твоём Валентине, наслышана. Говорят, город почти в его руках?
-Ну что ты говоришь, Томочка, живём как многие. Слава Богу, новая жизнь – новые возможности. Дай тобой полюбуюсь, милочка. Сразу видно, заграничная штучка. Разодета-то, разодета, совсем не по нашему! Я так рада за тебя, так рада, дорогая! Пойдём, покажу, как живу я.

В Анне поднялась буря бешеного желания увидеть зависть в глазах подруги, удивление, признание своего первенства в троице тех поселковых девчонок, которыми они были когда-то. Скулы свело от жажды раздавить Томкину уверенность, благополучность. Она водила бывшую одноклассницу из комнаты в комнату, хвасталась шедеврами своего личного дизайнерского искусства. Рассказывала, скольких трудов и средств стоит великолепие её дома. Всё очень дорого, красиво, от потолков до люстр. Огромные комнаты, щедро украшенные шелками, хрусталём, морёным дубом в комнатах, и светлым палисандром в спальнях. Драгоценные безделушки, картины, зеркала – их обилие кричало о состоятельности владельцев большого дома.
Аня удовлетворённо ловила в Томкином взгляде интерес, удивление, одобрение, даже восторг изредка, но зависти не было. Анька всегда точно чувствовала реакцию людей, не было зависти! Чем же уколоть эту заразу?
Она заранее небрежно кинула у себя в спальне на итальянский трельяж ручной работы самые дорогие свои серьги и пару старинных драгоценных колец. Томка едва взглянула на это богатство. Равнодушно дотронулась взглядом и спокойно перевела его на Аню:

-Танюшка-то скоро приедет. Приглашала ты её?

У Анны руки и ноги онемели. Холодом по телу злость прошлась: «Вот дрянь. Поняла ведь какие цацки перед ней лежат. И не дрогнула даже. Хочет показать, что не удивишь её богатством, привычная. Давай, милочка, претворяйся. Только видно - невысокого ты полёта птица. Не баронесса! Шика никакого».
Захотелось вытянуть её за шевелюру из своего дома да пинка поддать. Чтобы летела в свою Австрию. Не оглядываясь. Но поправила улыбку на своём лице и зачирикала в ответ:

-Да ты что, конечно приглашала. Сразу после твоего звонка ей позвонила. Она так обрадовалась тебе. Ей из пригорода с двумя пересадками ехать, ты и забыла уже в своей Европе?
Она меня спрашивает, Тома надолго приехала, по какому поводу, а мне и ответить нечего? – Анюта посмотрела на Тамару вопросительно цепкими глазками-буравчиками.

- Да мать у меня умерла, Аня, полгода назад. Она последние два года со мной жила. За квартирой здесь соседка присматривала. Вот я и приехала квартиру продать, забрать кое-какие вещи на память. Мой адвокат заранее запрос послал, связался здесь с нужными людьми. Так, что квартира уже практически продана, документы готовы. Максимум неделю. Вот с вами повидаюсь, ещё кое с кем, и отчалю. Я женщина деловая, у меня свой бизнес, гулять некогда. Сюда больше уже не вернусь, Анна Петровна. Никогда!

Томка говорила совсем другим тоном, без всяких «сюси-пуси», спокойно, уверенно, с превосходством даже. А глаза! Взгляд сквозь Аню, как нож через масло. Глубоко копает. Это уже не игра. Изменилась Томка, заматерела. «Адвокат!»
Да, не удивила Анька Тамарку. Зря всё усилия. «Из б…ди да в лЕ****и», - болезненным гвоздиком билось в голове.
Но роль доиграть надо. И Валик всё обещает мир показать, когда на пенсию выйдет. Может Томка к себе пригласит.
Да, нужно играть дальше.

-Томочка, давай за стол, дорогая. Подойдёт Танечка, никуда не денется. А я тебя уже своей экскурсией замучила, да и не интересно тебе, смотрю?
- Ну почему, Ань, с удовольствием всё посмотрела. И рада за тебя, вижу, что живёшь не нуждаясь, крепко, выглядишь прекрасно, Валентин твой в городе на виду. Значит хорошо всё у тебя. Я действительно рада. Антоша твой как? Женился?
-Антоша уже майор, в двадцать восемь лет! Надеюсь, понимаешь, как это непросто? Работает у Валентина, большие надежды подаёт. Не люблю хвастать, но не удержусь, Антоша моя гордость. А невесты пока нет. Сама понимаешь. Нас не каждая устроит. В такой дом кого попало, не приведёшь. Ищем.

В домофон позвонили - Татьяна пришла. Принесла красивый торт. Анна знала, что торт этот стоит дороже Танькиного платья. Коробка фирменная от самой дорогой кондитерской в городе.
«Гордая! Наверное, на последние копейки купила. Перед кем выпендрилась?» - подумала Аня. А Татьяна уже вытаскивала к торту бутылку красного вина.
- Танюшечка, ты зачем тратилась, золотко? У тебя ж каждая копейка на счету. А?

Татьяна покраснела, но посмотрела на Аню с достоинством, и ответила спокойно:
-Нормально у меня всё, Аня, нормально. В порядке всё. Давайте поздороваемся, девочки, наконец, поговорим.

Танюшка, Танюшка. Та же русая коса, только закручена в тяжёлый пучок на затылке, те же ямочки на щеках и яркие природной свежестью губы, те же брови в разлёт. Но уже совсем другая, взрослая, даже можно сказать пожилая, женщина, полная, с тяжёлой походкой человека с больными ногами. Взгляд потух! Нет смешинки, весёлой искорки в серых глазах, превратились они в лучики горьких морщин. И улыбка не та. Нет озорства и задора. Взрослая, усталая тётка! Не пощадили годы её, видно, что жизнь оплеух не пожалела.

Подружки оживились. Обнимались, целовались, охали, ахали, удивлялись. На какие-то мгновения искренность воспоминаний о детской дружбе, беззаботной юности всполохом обожгла их сердца. Уже забыла Анна о своих расчётах и переживаниях, Тамара почувствовала, что не зря рвалась увидеться со своими подругами, напитаться воспоминания перед тем, как оторвать от Родины последние корешки, а Таня с восторгом смотрела на окружающую её красоту и роскошь, на подруг, радостно её встретивших, и наполнялась предвкушением чего-то совсем чудесного. Как в канун Нового года.
Анна хлопотала, усаживая женщин за богато украшенный разносолами и дорогой, красивой посудой стол, угощала, ухаживала. Смех, веселье, звон бокалов, резвый разговор.
Как хорошо, что жизнь свела их опять вместе, заплела причудливо линии их разных судеб в неожиданный узелок радушной встречи.

*****
После пары часов оживлённых воспоминаний, Танюша сникла, лицо побледнело:
-Девочки, вы не обижайтесь, мне нехорошо что-то, на погоду, наверное, можно я в кресле посижу?
-Танюшечка, может сердечных капелек накапать, дорогая?
Таня виновато улыбнулась и закивала утвердительно:
-Если можно, ты же знаешь, Аня, сердце уже сдаёт. Обрадовалась, поволновалась, и ветер сегодня. Вы уж не обижайтесь.

Анна принесла рюмку с лекарством, стакан с водой и запричитала:
-Ты что? Ты что говоришь? Всё так хорошо, на что обижаться. Я так рада вам девчонки, так рада! Давайте в зимний сад перейдём. Там диванчики есть и кресла удобные, сейчас Ритку крикну, она нам за пару минут стол сладкий накроет.
И «проснулась» Анна Петровна, вернулась в свою роль.
-Ритааа! Рита! – хозяйка закричала громко и требовательно, а потом, когда прибежала работница и замерла в подобострастной стойке, коротко и чётко, в утрированно-ласкательной форме, но с холодными кристалликами в голосе, отдала просьбы-приказы. Та побежала исполнять, дамы пошли за хозяйкой следом, оказались в просторном, застеклённом от мраморного пола до расписного потолка, помещении, заполненном горшками с экзотическими растениями разных размеров, форм и расцветок. Журчала вода в небольшом фонтане, играла нежная музыка, вероятно, специально для гостей. Очень красиво! И мебель плетённая оказалась удобной, и металлический столик из чугунного литья, и уютные светильники, подходящие по стилю к мебели. Всё красиво, но что-то сломалось в их задушевной встрече. То ли Анюта вспомнила о своём желании показать своё превосходство, то ли Тамару покоробила Анькина метаморфоза из весёлой подружки в чопорную домоправительницу, но между женщинами как-то натянулась тонкая ниточка отчуждения, радость встречи стала затухать, оживление пропало, теплота. Они сосредоточенно пили кофе, лакомились нежным тортом и перебрасывались короткими вежливыми фразами, нехотя поддерживали вялую беседу.

А Татьяна примолкла под пушистым пледом, смотрела на подружек и постепенно растворилась в своих грёзах:
«Молодцы девчонки, какие красавицы, умницы. Прямо дамы из высшего света. Анечка, молодец, дом красивый такой. Давно не была у неё. Всё изменилось, совсем другой дом. Как Аня чувствует красоту».
Таня и раньше, приезжая к ней в гости, оказывалась в другом мире, сказочном и недоступном. Как будто после чёрно-белого кино включаешь цветной фильм о заграничной жизни.

Аня закончила когда-то торговый техникум, работала заведующей секцией в отделе галантереи и трикотажа в городском универмаге. Вокруг неё всегда крутились нужные люди. Аня обожала доставать дефицитные вещи, чтобы выделяться на общем фоне ярким платьем и шикарными туфлями, дорогими украшениями. Любила поразить гостей какой-нибудь редкостью, вроде японского магнитофона, чешской люстры, искусственной пальмы или бутылки шотландского виски. Любила Аня праздники, весёлые компании, красивую жизнь. И сама всегда яркая, как праздник. Всегда начёс на голове, яркая помада, платья, обтягивающие тонкую талию и простором летящих юбок соблазнительно обнимающие пышные, круглые бёдра. Красивая грудь в декольте. Аня так умело подчёркивала свои достоинства, что всегда была в центре внимания, чем всегда вызывала ревность мужа. И сейчас выглядит как артистка на картинке - причёска стильная, макияж, платье до пола нежного персикого цвета, в коротенькой накидке из белоснежной норки на плечах, сверкающие капельки в ушах и массивный браслет на холёной ручке. Умеет Анечка себя в форме держать, это талант.
А в доме как хорошо. Анюта превзошла саму себя, так преобразить дом, умница! И Валентин у неё очень хозяйственный, она ворчит, но он очень старается, выполняет все прихоти Анюты. Слава о нём нехорошая, но люди на язык злые, да и все мы не без греха. Аня счастлива, а это главное. Значит хорошо у неё всё.

Аня всегда считала её, Таню, неудачницей, говорила, что она жить не умеет. Может быть. Отец часто говорил матери: «Люди важнее вещей. Поесть из железной миски можно и из кружки запить, было бы с кем и что. Жить надо по совести». Мать переживала, мечтала ковёр купить, сервант, диван импортный, а отец посмеивался и приносил в дом каждую пятницу кремовый торт, «Сказку» или «Прагу». Иногда приносил пирожные в большой коробке, несколько сортов. Мама говорила, что соседи осуждают их, не заведено было в посёлке просто так торты покупать, а отец опять смеялся, обнимая маму за плечи: « Пусть бутылку не купят, как раз на торт хватит, ещё и на сахар с заваркой».

Так и она, Татьяна жила. Закончила медучилище, стала медсестрой. Два раза в медицинский институт поступала. Хирургом хотела быть. Но не так-то просто было и тогда, в СССР, врачом стать. Откровенно заваливали на вступительных экзаменах, помогая поступить «блатным». И тогда уже было в ходу это слово. Так и осталась она медсестрой.
Отец ей сказал тогда: «Танюш. Главное работу любить и приносить пользу людям». Она старалась. Работала в поселковой поликлинике, честно принося пользу. Теперь это уже маленький медпункт. Или лазарет. В общем, одна вывеска от поликлиники осталась.

Она не считает, что её жизнь не удалась. Да, живут с Витей в стареньком домике, в котором прошло её детство. С копейки на копейку, это правда. Постоянно нужно кроить-перекраивать «семейный бюджет», но она привыкла. Привыкла экономить, шить, перешивать, кормить неделю семью, покупая только хлеб, как гарнир к отварной картошке с солёными огурцами или квашеной капустой. Иногда злится, что приучила всю округу к своей безотказности; никто давно уже не предлагает денег за то, что она вечерами делает иньекции, ставит капельницы, измеряет давление. Никакого отдыха! Просто бегут все, как к доктору Айболиту. Но стало раздражать, когда кто-нибудь из соседок приносит пару пирожков или несколько конфет в благодарность. Как нищенке.

Витя растерялся немного, когда без работы остался. Бегал, как собачонка, но никто не позарился на выкинутого за заводские ворота инженера. Везде закрывались заводы и фабрики, отправляя за ворота людей. Кто-то быстро приспосабливался к новым условиям, а он не смог. Спасибо знакомому, взял к себе, в бригаду шабашников, штукатуром. Платил немного но, не задерживая деньги. Витя как-то потух, но это пройдёт, она знает.
Дети её среди поселковой детворы, не избалованной излишествами, не очень выделялись, вокруг таких семей много. Выросли! Старший уже институт заканчивает, работает. Живёт в городе самостоятельно, ответственный очень. Дочка школу заканчивает, рисует хорошо, говорят – талант. Почему-то верит Татьяна, что жизнь как маятник, стремится к равновесию, и порядок всё равно восстановится, иначе какой смысл жить, растить детей, мечтать, любить, строить?

С Тамарой Таня всегда как-то ближе была. Тома для неё была недостижимым идеалом. Анюта ей завидовала, а Таня восхищалась. Тамара рано налилась красотой. Высокая, стройная, грудь роскошная появилась, когда шестнадцати ещё не было. Зелёные глаза в густом хороводе пушистых ресниц лукаво посматривали из-под рыжей чёлки. Всегда улыбка, смех, удивление в глазах. Аня её за глаза обзывала нехорошо, но это неправда. Тамара просто умела заразительно радоваться жизни, удивляться любой мелочи. Как-то притягивалось к ней всё хорошее, само собой. Тома над матерью своей посмеивалась, над её расчётливостью и практичностью, а сама шагала по жизни уверенно и легко, и по лужам и по облакам, и везде ей было уютно, в каждом она видела лучшее, хорошее, и в людях поселялась вера, что такие они и есть на самом деле. За это её, наверное, и любили. А любовь она тоже принимала просто, как подарок, не перебирая и не рассматривая под микроскопом, не торгуясь и не взвешивая. Грелась от любви как от солнышка и всё.

Один только раз Таня видела Тамару несчастной и потеряной. Таня случайно выбралась в город и недалеко от дома Тамары, неожиданно подвернулась нога на камешке. Татьяна тогда рухнула от неожиданости под тяжестью вечных сумок, больно ударилась коленом, и свезла в кровь кожу на голени другой ноги. Таня с трудом добралась до дома Тамары с помощью каких-то подростков, стояла перед её дверью с грязными руками и сумками, опухшим левым коленом и окровавленной правой ногой.
Звонила-звонила-звонила. Уже понимала, что за дверью никого нет. Прикидывала, за какой из соседних дверей можно будет найти сердобольную старушку, чтобы привести себя в относительный порядок, и вдруг открылась дверь, в которую она так долго звонила. На пороге стояла Тамара.
Невероятно опухшее лицо, глаза, измученные слезами, превратились в щёлочки, скрыли надёжно изумрудные лукавинки необыкновенных Тамаркиных глаз. Она похудела до состояния пугала, на котором болтается бросовая одежда. Таня тогда ахнула в испуге, а Тамара подломилась в острых коленях и сползла по стенке на пол, беззвучно погружаясь в рыдания, просто рот открылся тёмной пропастью и плечи сотрясались судорогой. Она смотрела на Татьяну снизу вверх, сидела прямо на полу, рядом с входным ковриком, и смотрела то ли с ужасом, то ли с надеждой, как будто безумство поглотило её.
Таня швырнула свои сумки в прихожей, дверь закрыла на ключ, затащила Тому в комнату, забыв про свои ушибы. На диван уложила, принесла мокрое полотенце и вытерла ей щёки и потрескавшиеся губы. Из Тамары вырвался стон, и беззвучная истерика перешла в тихий вой. Таня присела на краешек, молча прижала к своей груди голову подруги и гладила её по спутанным волосам. Как маленькую беспомощную девочку. Уже начал меркнуть в окне дневной свет. Потом комнату залили вязкие сумерки. Потом стало совсем темно. А они так и не отпускали друг друга: Таня в уголке дивана и Тамара рядом клубком, головой у Тани на коленях, уткнувшись в её теплый мягкий живот. В темноте. Молча. Тамара уже не плакала, но Танюша гладила её по жёстким волнистым волосам, ни о чём не расспрашивая, чтобы не разбудить притаившиеся слёзы.
Когда поняла, что Тома уснула. Высвободилась осторожно и занялась своими ранами. Потом разложила кресло-кровать рядом с диваном, на котором Тамара спала и легла, не раздеваясь. Понимала, что Витя и дети волнуются, но сотовых тогда не было, а домашний телефон в посёлке был редкой роскошью. Витя поймёт и простит, а с Тамарой явно что-то страшное случилось и, наверное, ей нужна помощь.

Утром Тамара залезла в душистую пену ванной, заботливо приготовленную Татьяной, выпила горячего чая и рассказала о своих бедах, навалившихся стеной. Внезапно ушёл муж, её саму сократили на работе, младший мальчик ногу сломал два дня назад. За два часа до Таниного прихода мать на скорой увезли с острым приступом язвы. Всё вдруг и внезапно! Денег в доме нет, матери, сказали, операция понадобится, нужно будет платить. Хорошо хоть старший мальчик в летнем лагере, но в выходные ехать к нему нужно. Всё одно к одному, сил нет!
Тамара сидела на кухне, смотрела в стену и рассказывала еле слышно, обессилено, полушёпотом:
-От Бориса не ожидала предательства. Он ушёл тогда, когда я без работы осталась. Тайком ушёл. Собрал вещи, все мои побрякушки, и мамины тоже, и ушёл, пока я с Даником Димку в лагерь отправляла. Ладно, Димка ему не родной, но он и о Даньке не подумал. Пришли, а дома кавардак, думала - обворовали. Хорошо, что милицию вызвать не успела, записку нашла. Несколько дней спустя, Даник во дворе с турника упал, открытый перелом голени. В больнице нет ничего, ни лекарств, ни постельного белья. Бегала, как заведённая, между домом, больницей, магазинами и аптекой. А вчера мама. Она ко мне на днях перебралась, чтобы помочь и вот… Я как провалилась куда-то, помню плохо. Не знаю, что делать, первый раз в жизни не знаю.

Таня тогда сказала:
-Я знаю. Ты сейчас езжай в больницу. Очки темные одень, чтобы людей не пугать и езжай, мать куда повезли?
-В хирургию.
-У меня там врач знакомый, поговорю с ним. Вот, у меня есть немного денег. Возьми, купишь фрукты Даньке, маму покормишь. К обеду я к тебе вернусь. Ключи давай от двери.

И Таня вернулась к обеду. Всё объяснила Вите, забрала деньги, которые они копили на машину, Витя сразу согласился, тем более накопили пока на колёса с багажником. Прихватила детей и рванула домой к Тамаре. Неделю они прожили все вместе. Тома бегала к сыну, искала работу, а Таня ночами дежурила возле тёти Веры, матери Тамары. Выхаживала её после операции. В выходные все вместе съездили к Димке в лагерь. Тамара ожила, опять глаза заискрились восторгом, опять смех, шутки, и на Таню смотрела преданно, с щенячьей доверчивостью и благодарностью. Только иногда замирала на мгновение, и тенью стирало улыбку с лица. Но Тома стряхивала с себя эту тень резким взмахом рыжих кудрявых прядей, и опять улыбалась, опять с радостью любовалась всем, что её окружало.

Через неделю тётю Веру выписали из больницы и Таня с детьми, с чувством выполненного долга, попрощалась с Тамарой. Тамара обняла за плечи, прижалась и прошептала на ухо:
-Ты святая, Танюша, тебя Бог послал. Я никогда не забуду.
Таня не дала ей договорить, отстранилась и тихо сказала:
- Не бери в голову, ничего особенного я не сделала. У тебя всё будет хорошо. Поехали мы, Витя мой заждался, - и крикнула в глубь квартиры, - тётя Вера выздоравливайте.

Надо же, нет уже тёти Веры, и её родителей уже нет, и Анины старики ушли из жизни. Рано очень.
А Тамару она видела последний раз через полгода после этих событий. Тамара приехала к ней домой, вертелась от радости как волчок, вся сияла от счастья. Рассказала, что нашла вскоре после той злополучной недели работу экскурсовода, всё-таки пригодился ей ИнЯз. А потом, когда проводила экскурсию для австрийской делегации, которая в краевую администрацию с визитом прибыла, познакомилась с австрийцем.
-Он любит меня! С собой зовёт!
-А ты?
-Я вообще без ума!
-А кто он? В жизни кто?
-Какая разница, он просто прекрасный человек. Он и детей моих зовёт, но я пока их с мамой оставлю. Всё-таки другая страна, другая жизнь, и зачем на него все свои проблемы вешать. Тань, а деньги я тебе верну, обязательно.
Так и расстались.

******

Таню привёл в себя резкий окрик Тамары:

- Танюша, иди к нам, что-то веселье притухло наше. Как ты? Отдохнула?

Таня встала с диванчика и подсела к девчонкам. Аня сидела, нахохлившись, а Тамара казалась раздражённой. Наверное, поспорили. Они и в детстве часто ругались. Обычно Аню заносило, командовать начинала, воображать, унизить могла. И доброжелательная Тамара превращалась мгновенно в яростную фурию, так Аню словами хлестала, что та только воздух ртом ловила, не успевая ничего отвечать. Потом Аня сникала, сворачивалась, спесь, как пыль разлеталась, а Тамара стихала, потом, уже не зло, посмеивалась над подругой, присоединялась Таня, как-то смягчала их перебранку и мир восстанавливался.
Видно и сейчас Аня неудачно что-то сказала Тамаре, иногда она могла невзначай обидеть своим высокомерием, снобизмом.
Тамара как Таня терпеть не будет. Она и в молодости ответить могла, а сейчас вон какая уверенная дама. Одета просто, но видно, что дорого. Высокая, стройная, загорелая. Макияж почти незаметен, но кожа здоровая, ровная, молодая. И настоящая Тамара какая-то, естественная. Анюте с ней тягаться бессмысленно. Ничего, сейчас она их заговорит, помирятся.
Тамара вдруг громко сказала:
- Ну что, необыкновенная ты наша Анна Петровна, столбовая дворянка ты наша. А водка обыкновенная у тебя в доме есть?
-Конечно, и коньяк тоже, - процедила Аня через надутые, капризные губки.
-Так тащи, да живей, - рявкнула Тамара командным тоном.

Удивительно, но Аня резво рванула к кухне, сама, без окриков своей домработнице. Тамара засмеялась ей вслед и обернулась к Тане.

-Танюша, я, в общем-то, с тобой поговорить хотела. Надоела мне наша Анька. Сейчас построю её в две шеренги, чтобы не зазнавалась, и поедем с Богом, по домам. Я такси сейчас вызову и тебя до дому довезу, потом к себе поеду.
-Так ко мне же далеко, - испуганно сказала Таня.
-Ничего, поговорим, на посёлок наш посмотрю, попрощаюсь. Фотографии своего дома сделаю, мужу покажу. Пусть посмотрит, в каких трущобах такие жемчужины, как я рождаются.
Тамара опять тихо рассмеялась и уже набирала номер на своем телефоне, заглядывая в маленькую визитку – такси вызывала.

Появилась Аня с подносом, на котором стояла бутылка водки, покрытая инеем, бутылка дорогого армянского коньяка «Двин» и маленькие рюмки. Хозяйка дома улыбалась, казалась весёлой, но по резким движениям, раскрасневшемуся лицу и обжигающему взгляду было видно, что она в крайнем раздражении.
Тамара разлила водку, подняла рюмку и сказала:

-Я рада Аня, что побывала в твоём доме, повидалась с тобой. Благодарна тебе за хороший приём, за приятные воспоминания. Хорошо у тебя дома, ты мечтала о достатке и он у тебя есть. За тебя и выпьем. За тебя, за Валентина, за Антошу твоего.

Анна заулыбалась шире, защебетала благодарности в ответ, сказала что-то, что хотелось бы посмотреть и на Тамарину квартиру. В Австрии.
Тамара выпрямилась величественно, посмотрела на Аню холодным жёстким взглядом, при этом усмехаясь уголочками красивых губ:
-Я приглашаю тебя, Анна Петровна, визитку тебе приготовила. Так, что милости прошу.

Замурлыкал домофон, машина подъехала, такси.
-Всё, давай прощаться, дорогая, - Аня раскрыла было рот, но Тамара перебила её вопрос своим ответом, - визитка под моей тарелкой, потом ознакомишься. Давай, провожай нас.

Таня с Тамарой сели на заднее сидение такси, помахали Анюте на прощание, и машина тронулась по дороге. А Анна Петровна рванулась в дом.

Она взлетела по каменным ступеням, открыла тяжёлую, входную дверь, пролетела бегом по коридору в зимний сад и подбежала к столику. Хлопнулась, запыхавшись в кресло, и застыла в нерешительности. А вдруг Томка обманула, и нет никакой визитки? А если есть? Тогда кто она, Томка? Может фермерша, может владелица магазина, а если кто-нибудь гораздо важнее? Анна Петровна напряглась, и не знала, чего бы ей хотелось, какого исхода своих мучений. Потом решилась, резко протянула руку к столу, перевернула неловко тарелку неверным движением: рюмка ударилась об мраморный чёрный пол, рассыпалась звонким веером прозрачных осколков. Под тарелкой была визитка, белоснежная карточка с золотыми теснёными буквами, похоже, немецкими.

Тамара фон ***. И номер телефона. Рядом лежал глянцевый журнал с улыбающейся Тамаркой на обложке. Анна Петровна начала листать иностранный журнал и наткнулась на статью. Четыре страницы! Огромный замок, Тамара в вечернем платье под руку с мужиком, на фоне огромного портрета какого-то вельможи, Тамара с тем же мужиком на лошадях, за столом в огромном зале с картинами по стенам, с маленькой девочкой в парке среди роз, на белоснежной яхте рядом с штурвалом. Это её муж! Аня пыталась прочитать, о чём речь, но разобрала только что-то о Габсбургах, супругах фон****, замке ****. С ума сойти! Это всё об их Томке?

У Ани потемнело в глазах: «Сука».


******

Таня ехала в такси, любовалась Тамарой. «Девчонки – умницы! День так хорошо прошёл». На душе было легко. Тамара гладила её руку, рассказывала о своём муже, какой это прекрасный, добрый и порядочный человек. У Данилы и Дениса всё хорошо. Денис – адвокат, очень успешный, живёт в Вене. Отто, муж, помог ему, Данилка в Америке учится. Дочке двенадцать лет. Она с мужем много путешествует. Всё хорошо. Таня была так счастлива, как будто сама жила такой прекрасной жизнью. Чистое сердце не знало зависти!
Они приехали в посёлок, зашли к Тане домой. Тамара фотографировала её, Виктора, их дом. Потом прошли к дому, в котором раньше Тамара с матерью жила. Она его тоже сфотографировала. Машина ждала. Таня звала Тамару в дом, за стол, но Тамара отказалась.
-Не суетись, Танюша, не суетись. Виктор, послушай и ты меня. Я вам обоим благодарна и не забыла вашу помощь, не забыла свой долг перед вами.
Таня с возмущением замахала руками:
- Ты что? Ты зачем так?
Но Тамара прервала её:
- Да знаю я, Таня, что ты об этом не думаешь, но у меня-то тоже совесть есть.
Я, почему-то, думала, что вы как-то так живёте. В России легко дуракам, ворам и пьяницам, остальных она не пестует. Вы в эту элиту не входите. Но это так, чёрный юмор. Ребята, прабабка моего мужа родом из Чехии, из старого княжеского рода. Годы делают нас сентиментальными, мой Отто тоже трепетно относится к своей родословной. Он очень богатый человек. Недавно купил родовой замок рода своей прабабки и подарил мне.

Лицо Татьяны вытянулось, а глаза округлились, как будто у Томы на плече сидел зелёный человечек внеземного происхождения, Виктор тоже столбом стоял, и смотрел на Тамару, как на пациентку психиатра. Тамара заливисто захохотала.

-Ребят, вы чего? Я не сумасшедшая, я правду рассказываю. Вы меня перебили. Так вот. Я предлагаю вам переехать в Чехию. Всей семьёй. Уже присмотрела приличный дом для вас, а работать попрошу управляющими в нашем имении. У вас будут люди в распоряжении, от вас только ваша честность требуется и добросовестность, но этого вам не занимать. Я не прошу вас сейчас ничего отвечать, подумайте. Скажу только, что вы сможете устроить жизнь своих детей так, как захотите. На ваши доходы это будет возможно, я обещаю. Мы с мужем будем наведываться изредка, а без нас вы будете хозяйничать. Я сейчас уеду, завтра вам день на раздумья, а послезавтра приеду за ответом.
Тамара быстро чмокнула Таню и Витю, выбежала из калитки и прыгнула в заднюю дверь такси.
Супруги стояли неподвижно.
Витя посмотрел на Татьяну и сказал:

-Это что, Дед Мороз до нас добрался?

Таня закивала головой, а потом обняла его за шею, как когда-то в молодости, прижалась крепко-крепко. Спрятала заблестевшие влагой глаза.