Караганда роман-недоразумение Глава шестая

Шестая глава.
«Люди – которые играют в игры.»
(из песни)


Мюллер часто улыбался.
      Сергей Иванович Паляничко, более известный органам правопорядка как Мюллер, дружил с улыбкой. Он улыбался и когда судья зачитывал ему очередной очередной приговор, и когда численно превосходящий противник  обещал продолжительные каникулы в отделении травматологии. Улыбался когда сам делал из кого-то котлету, и когда смотрел свои любимые индийские фильмы.  Жизнь казалась ему довольно забавной штукой, чтобы принимать её всерьёз. Это чувство, однажды возникшее у него ещё в раннем детстве, не покидало его больше никогда. Причиной послужил произошедший с первоклассником Серёжей Паляничко случай.
      Упитанный розовощёкий Серёжа был добродушным и очень стеснительным мальчиком. В песочнице у него всегда забирали ведёрко и лопатку. Прятали панамку и дразнили  -«жиромясокомбинат, три сардельки, лимонад». 
      Когда он пошёл в первый класс, то сразу же стал постоянным объектом для насмешек одноклассников. Безобидного толстого Серёжу дразнили все кому не лень, включая девчонок. Серёжа плакал, размазывая слёзы по щекам, но вместо сочувствия,   ему  добавляли ещё пару пинков по толстому заду.
      Особенно ему не давал прохода,  туповатый верзила Витька-пупок. Оставленный на второй год из-за непроходимой дремучести и патологической лени. Пупком его прозвали из-за большого пупка, причиной которого была, полупьяная родильная сестра, неправильно подвязавшая младенцу пуповину.
       Однажды, когда весь класс повели в бассейн, Серёжа заметил, что  Пупок заговорщицки шепчется с пацанами, посматривая в его сторону. Что-то нехорошее должно было случится, и оно случилось. Когда весь класс, переодевшись в купальные костюмы, выстроился вдоль бассейна для инструкции, Пупок, подкравшись сзади, сдёрнул с него трусы и вытолкнул из строя. Помертвевший от унижения Сережа натянул трусы и, под хохот особенно усердствовавших девчонок, убежал в раздевалку. Быстро оделся и со всех ног пустился домой, прямо по лужам, не замечая ни холода, ни промокших ботинок.
       Дома никто не открыл, мать была ещё на работе.  Серёжа поднялся на последний этаж их хрущёвки, и через открытый люк выбрался на плоскую, залитую потрескавшимся гудроном крышу. Подошёл к самому краю, и, замирая от страха, посмотрел вниз. С высоты пяти этажей, проходившие внизу люди, казались маленькими и незначительными. Неожиданно его нога поскользнулась на влажной от недавнего дождя поверхности, и он чуть не потерял равновесие. Вскрикнув от ужаса, Серёжа отскочил от края крыши.
        Он вдруг очень чётко представил, как лежит мёртвый на грязном асфальте. Всего несколько секунд падения и его никогда уже не будет. Не будет ничего. Ни вечно кричащей матери, ни ненавистной школы, ни унижений, ни боли. Всего за несколько секунд. И вдруг он почувствовал, что с ним, что-то произошло. Страх исчез. Серёжа сделал шаг по направлению к краю крыши, потом второй, и чуть отклонившись, чтобы удержать равновесие снова посмотрел вниз, уже не чувствуя холодка в нижней части живота. Ему показалось, что люди внизу стали ещё меньше и незначительнее. «Я больше не буду, бояться и плакать» - спокойно подумал он – «Я буду теперь улыбаться.»  Он неторопливо плюнул на головы сидящих возле подъезда старушек и вернулся на свою лестничную клетку. Присев возле двери, он вытащил из кармана самую свою ценную вещь, найденную им зажигалку, два года назад  ушедшего в другую семью отца.  Щёлкнув крышкой, он поднёс огонёк к запястью левой руки. Кожа противно зашипела, но он не отдернул руки.  И только когда боль стала совершенно нестерпимой, медленно отвёл пламя в сторону. Кожа на запястье почернела. Муций Сцевола отдыхал! Когда через некоторое время мать повела его в больницу, Серёжа, морщась от жгучей боли в запястье, пытался улыбаться.
         Через месяц он записался в детско-юношескую секцию бокса при спортивном обществе  «Спартак», и уже года через два, размазывал по стенам  не только  сверстников, но и ребят постарше. А неоднократно битый Витька-пупок бегал от него как дистрофик от клизмы.
          Взрослея, Сергей становился всё жёстче. К шестому классу он приобрёл репутацию пацана, связываться с которым было себе дороже. Даже баскетбольного роста акселераты-десятикласники,  раздающие во время перемены дежурные «бобочки»,  пробегающей мимо мелюзге, стыдливо прятали приготовленную для очередного щелобана руку, завидев улыбчивого крепыша-шестиклассника.
           К восьмому классу он выиграл юношеский чемпионат города по боксу в своей весовой категории. Не очень высокого роста, но на удивление крепко сбитый, он обладал хорошей выносливостью и способностью держать удары. Неплохо мог приложить слева, а правая ударная, вообще хлестала как монтировка. Почти все бои Сергей заканчивал нокаутом. Знакомство с его коронным правым хуком заканчивалось для его соперников уныло однообразно. То есть, грустные размышления на полу ринга о превратностях судьбы, заставившей выбрать их любимым вида спорта именно бокс, а не шахматы или бадминтон. Сергею прочили блестящее будущее. И только эта перспектива да ещё железная воля его тренера, не давали ему связаться с уличной шпаной из микрорайона, мечтавшей получить в свои ряды такого бойца для постоянных драк с соседями-соперниками. 
           С каждым годом  весельчаку Сержу труднее и труднее было сдерживать  всё больше проявляющуюся в нём жестокость.  Но чему быть тому не миновать. Выпитая трёхлитровая банка пива -  не ограничится обычным журчанием, а обильный обед -  дежурным покряхтыванием. Материя согласно законам физики не исчезает. И если чего-то много зашло, много и выйдет. И накопившаяся  жестокость нашла выход, когда он почти уже заканчивал десятый класс. Началось, как и полагается с пустяка. Один не в меру обидчивый сверстник, которому Сергей мимоходом дал пинка, чтобы не загораживал свет, пожаловался своему старшему брату, только что демобилизовавшемуся десантнику.
           Разборка состоявшаяся за школой была жестокой. Здоровенный  «голубой берет» попал в больницу с переломом челюсти и сотрясением мозга средней тяжести. А Сергей с двумя выбитыми зубами чуть не загремел на «малолетку». Потому что только вмешательство подоспевших учителей, не позволило ему  затоптать поверженного наземь противника. Сергея, несмотря на заступничество тренера, доказывающего, что этим они окончательно погубят парня, толкнув его к уличной шпане, вышибли из сборной города. А на родительском совете школы, назвав гестаповцем и костоломом, потребовали исключения. С тех пор кличка Мюллер намертво приклеилась к нему.
            Народная мудрость гласит: «Кому суждено быть повешенным не утонет». И хотя в наш век космических скоростей и поголовной компьютеризации, мы довольно скептически относимся к таким несовременным понятиям как «фатум», «судьба», «рок»(не путать с музыкальным направлением), всё равно хоть как-то стараемся заглянуть в будущее. Для этого мы обращаемся к людям, которые могут или делают вид, что могут помочь нам. Всем  этим  магам,  гадалкам, прорицателям и примкнувшим к ним составителей гороскопов, во главе с Павлом Глобой.  А они, сверля нас пронзительным взглядом   налоговика или воспаряя к небесам влюбившейся восьмиклассницей, -  раскладывают карты, выбрасывают кости, изучают линии ладони руки или размазывают по чашкам кофейную гущу и…предсказывают, предсказывают, предсказывают. Романтическую до соплей страсть и  реальную до расцарапанной морды измену, прибавление в весе и убавление в долгах или… наоборот.   Удачу в бизнесе и казённый дом… или неудачу в бизнесе но, всё тот же казённый дом….  А мы, отслюнив в протянутые ладони кровные денежки, выходим от них и начинаем думать, а вдруг и правда есть какая-то предназначенная только для нас жизненная тропка, с которой как не бейся – не свернёшь.
            Может всё как раз, так и произошло с Сергеем Паляничко. И именно судьбе было угодно, чтобы он не стал известным спортсменом, знатным комбайнёром или кондитером. Не говоря уже о карьере начальника среднего звена денно и нощно работающего на благо общества. Судьбе по какому-то её прихотливому плану суждено было сделать его криминальным авторитетом по кличке Мюллер. По совместительству руководителя одной из преступных группировок г. Балабаново.
             Что ж если «Звёзды зажигают.  Значит это кому-нибудь нужно» заметил  в своё время мудрый  Владим Владимыч.  А также, по версии одного из героев Ильфа и Петрова, «Раз яйца существуют, то должен же кто-то их есть!»......и  если существуют преступные сообщества, то значит,  ими кто-то должен руководить. Тоже профессия. И руководить таким образом, чтобы не дать утонуть в пучине безработицы огромной армии милиционеров, судей, адвокатов, следователей прокуратуры и криминальных репортёров.

……………………………………………………………………………………………………………………………………………


          Мюллер закурил сигарету и перестал улыбаться. Посмотрев на часы, он кивнул  развалившемуся в удобном кожаном кресле телохранителю. Тот заинтересованно смотрел по огромному телевизору показ очередной коллекции  нижнего  белья. Длинноногие дивы, похожие на недокормленных цыплят, шастали по подиуму, демонстрируя нечто невесомое, едва прикрывающее тощие зады.
          Мюллер, который всегда предпочитал в женщинах  тип рубенсовских  дородных матрон, сплюнул в сердцах.  Ни сиськи, ни письки, косметика на них  и то больше весит! Подойдя, легонько ткнул в плечо замечтавшегося  телохранителя.
 - Кому спим! Иди, проверь машину, через  двадцать минут выезжаем. Давай по рыхлому!
Невысокий восточного вида парень пружинно выскочил из кресла и потянулся.
 - Пожрать бы босс!  Каких-нибудь котлет «по-киевски» с салатиком из помидорчиков.  Может,  по дороге заскочим к  Ашоту, у него такие шашлыки «по-карски». Так и стягивал бы с шампура всю оставшуюся жизнь.
           Телохранитель Мюллера Евгений Володин говорил мало. Но подобно незабвенному литературному герою Исаака Бабеля, говорил смачно. Самыми распространёнными словами  в его небогатом лексиконе были, как выражались оставившие  след в его рождении кавказцы, слова «тарелька» и «бутилька». Причиной являлось полуголодное детство. Пьянчужка- мать, родившая его от какого-то азербайджанца, не очень то заботилась о воспитании чумазого «татарчонка» как называли соседи Женю. Его воспитывала улица.  К пятнадцати годам у неё приняла эстафету колония для несовершеннолетних преступников, и далее по возрастающей. К своим двадцати пяти годам Володин был вполне сформировавшимся паразитом на теле общества. С  которым общество   должно было,  «просто-таки нещадно бороться»!. Что оно и делало, правда, с переменным успехом.
- А официантку в качестве десерта тебе не надо?
-  Если очень сладкую.
- Всё, кончай базар!
             Володин, у которого кроме страсти к кулинарии, была ещё и большая «озабоченность», сказывались горячие отцовские гены, получил от братвы,  погоняло «Монах».  Не ожидая повторения приказа, Монах по-кошачьи неслышно вышел из комнаты, мурлыкая под нос бравую песню.
Я сегодня очень-очень,
Сексуально озабочен.
             Мюллер взял с кресла пульт управления и попереключал каналы. Балабаново, обзаведшееся два года назад кабельным телевидением, не баловало клиентов обилием программ. Да с сами программы были похожи одна на другую, как два только что вышедших из запоя китайца.  На первом канале резиновый  Ван-Дамм  волтузил огромного азиата с косичкой.  На втором всё тот же Ван-Дамм, щеголяя великолепной растяжкой, лупил какого-то  здоровенного  негра.  На третьем канале  интернациональная группа лиц месила уже  самого Ван-Дамма.
              Полюбовавшись несколько секунд, Мюллер переключился на местный канал.
Шла программа «Тревожный вызов» - городской аналог, общероссийских программ, посвящённых миру криминала.  Похожий на пожилого тюленя мордатый обозреватель скорбно вещал с экрана о  засилии преступности в городе, которому местные власти, совместно с органами правопорядка, « должны были наконец положить конец». Какой «конец наконец» власти должны были положить «на преступность в городе», не очень то вдумывающийся как в построение предложений так и в их смысл , тюлень не уточнил.
             Усмехнувшись. Мюллер хотел уже выключить  телевизор, но что-то его остановило.  Обозревателя сменил бойкий журналист, ведущий репортаж с места происшествия. Красующийся на фоне печально известных  недостроенных пятиэтажек, коротко остриженный парень в кожаной куртке бодро информировал телезрителей о произошедшем недавно здесь очередном убийстве.  Убитым оказался известный в прошлом спортсмен и тренер по восточным единоборствам  Воронцов Павел Александрович.
            Особенно журналист выделял тот факт, что покойный являлся близким другом такого как же как и он известного тренера Владимира Антипова. Являющегося на данный момент преступным авторитетом и руководителем так называемой «железки» - преступной группировки Железнодорожного района.
             Стараясь всем своим видом походить на икону криминальной журналистики, питерского Невзорова,  балабановский журналюга стал рассуждать о связи Антипова с мэром города Соболевым,  о предстоящих выборах, о том, не явится ли это убийство причиной для новой войны  криминального мира города. Который,  после смерти Василия Аксёнова,  некоронованного короля, стал довольно неспокойным, лишившись сильной руки. Да и сама загадочная смерть Аксёнова, известного под кличкой Васька-постник, не может ли явиться причиной нового передела собственности в городе?
            Мюллер подошёл к телефону и, продолжая слушать, набрал номер. Абонент ответил и Мюллер,  также не отрывая взгляда от экрана,  спросил.
- Смотришь?
- Да.  Ответил на проводе неизвестный собеседник.
- Интересно с чьего голоса он кукарекает?  Война преступных группировок…Смерть Постника… Не думаю, чтобы Антип повёлся на это фуфло, да и другие тоже…А вот какая-нибудь мелкая шушера типа Борьки – дырявого возьмёт да и откроет благородную вендетту! Как там у Марио Пьюзо в «Крёстном отце»?  Залягут на матрацы.  Сейчас только этого не хватало. Столица взбесилась, мочат друг друга почём попадя, как бы ещё к нам сюда, «в глубину сибирских руд», сие модное развлечение не дошло. А то будет. На их «братковский»  террор ответим нашим не менее «братковским»  террором! Ты по последней сделке всё проверил? Особенно мелочи.
- Всё в порядке.
- Хорошо будь в офисе. Я приеду часа в четыре, надо будет кое-что доделать.
- По Шишковскому? Смотри он сейчас полностью под Антипа лёг.
             Мюллер не отвечая на вопрос. Попрощался с невидимым собеседником и положил трубку. Вошедший Монах молча кивнул, давая понять, что машина готова. И что-то меланхолично жуя, застыл у двери. Мюллер поощрительно улыбнулся расторопному телохранителю. Неторопливо прошёлся по просторному, обставленному роскошной мебелью холлу. Дойдя до стоящего возле камина кресла, взял небрежно брошенный на спинку  плащ из мягкой блестящей лайки и неторопливо оделся.  Пройдя обратно к телевизору, хотел уже выключить его, но мелком взглянув, на экран неожиданно остановился.
              Всезнающий  тележурналюга, закончив пугать своими пророчествами балабановских домохозяек, а в это будничное утро именно они составляли основную зрительскую массу, перешёл к интервью. Подойдя к стоящему возле служебной волги, высокому, черноволосому парню лет тридцати-тридцати двух, он представил его как старшего оперуполномоченного  городского уголовного розыска  капитана Любавина Николая Владимировича. Сделав многозначительное лицо, репортёр попросил его как официального представителя властей прокомментировать  произошедшее здесь убийство. Опер хмуро посмотрел в камеру и спокойно объяснил, что пока по данному делу ведётся следствие, никаких комментариев он дать не может. Журналист, играя ехидной улыбочкой, поблагодарил сотрудника угрозыска за исчерпывающе объяснение, и на этой саркастической ноте закончил репортаж.
              Мюллер выключил телевизор и задумался. Подобно настоящему Мюллеру из кинофильма, он редко ошибался. Вот и сейчас он почувствовал, что скоро их пути с этим хмурым опером пересекутся. Сам он напрямую с ним не сталкивался, но со слов своего начальника безопасности. Знал что этот капитан грамотный и умелый сыскарь. Оформивший тюремную пайку не одному крутому братку. И что самое главное, он был ничей. Как кот, который гулял сам по себе. Оперов уголовки, за редким исключением,  вообще невозможно прикормить. Настоящие «волкодавы» не принимают пищу с чужих рук.  А этот Любавин, был настоящим волкодавом.
- Знаешь этого мента?
             Меланхолично жующий Монах удивлённо поднял глаза, но вспомнив, что шеф в городе ещё только два года, знать всех не может, судорожно глотнув, ответил.
-  Чё ж не знать то! За ним много подвигов. Это ж он Дымку между глаз дырку нарисовал. Тот ещё шницель!
             Мюллер вспомнил произошедший год назад случай. Один местный отморозок по  кличке Дымок, обкурившись как паук с двумя такими же друзьями-«наркомами», решил взять заложников в одном из маршрутных автобусов, по причине закончившихся денег, а с деньгами, естественно,  и «дури». По случайности в этом автобусе оказался какой-то опер при оружии. Не раздумывая, первым же выстрелом уложил единственного вооружённого обрезом главаря. Не успевших вытащить финки подельников, едва не затоптали рассвирепевшие балабановские мужики, опаздывающие из-за этого «захвата» к началу телетрансляции решающего футбольного матча.
-  Ладно, поехали.
             Пройдя по широкому коридору, они вышли на мраморное крыльцо и, спустившись, подошли к сверкающей лаком новенькой серой тойоте «Камри».   Мюллер, как и многие дельцы его полёта, давно уже ушли от дешёвых понтов. «Надо ездить как все». Эта кем-то из серьёзных людей произнесённая фраза пришлась по душе Мюллеру. И он стал ездить как все.
              Вдохнув полной грудью пахнущий  весной и хвоей воздух. Мюллер не без удовольствия осмотрел свои выстроенные на опушке леса владения. Двухэтажный каменный особняк, не очень большой, но удачно спланированный с двумя готическими башенками по краям. Изящный летний домик для охраны. Выложенный дорогой испанской плиткой бассейн, стоящий в это время года без воды и небольшой сад в английском стиле, за которым ухаживал специально нанятый садовник. Всё это было огорожено внушительным двухметровым забором. Комфорт и безопасность – две вещи неразрывно связанные между собой. Так сказать два в одном -  этот вечный "баунти" особо ценимый всеми власть и «лаве» имущими во всех странах и во все века.
          Впоследствии была задумка дополнить весь этот архитектурный ансамбль небольшой красивой беседкой для  «у.е.»динённых  и просто размышлений. Но пока руки до этого не доходили.Повседневная текучка отнимала столько сил и времени, что некогда было подумать о вечном. Хотя какое к бесу  могло быть вечное при такой работе! Две популярные среди братвы песни: «Вот пуля пролетела и ага…» и «Как дожить до лета без бронежилета» - мелодично напоминали. Что всё в этом мире преходяще. А в данном конкретном случае  очень быстро преходяще. Хотя всегда есть выбор.
           Те, кто выбрал мирную и не связанную с риском профессию, если соблюдал правила дорожного движения, ходил по стройке в каске,  тёща не экспериментировала с грибными блюдами, а главное не пил как лошадь – спокойно доживал до параличной старости и помирал под облегчённые вздохи родственников.
           Другие же не захотели аккуратно размазывать по жизненному столу "кашу-удачу", а решили взять всё и сразу. Оттянуться на полную катушку, а потом…а хрен с ним с потом! Кого любят боги, те умирают молодыми. Зато провожать в последний путь будет многочисленная  скорбящая братва,  салютующая тебе из всех имеющихся в наличии видов оружия.
           Правда из этого же оружия, та же братва может запросто пальнуть в тебя при жизни. Но это уже другая песня. А именно « Братва – не стреляйте друг в друга»! Хотя, если разобраться, что им ещё делать? Не цветы же друг другу дарить…хотя если в венках?  Каждому – своё. Или как говорят воющие на любых дорогих похоронах профессиональные плакальщицы. «Каждому –своем!»
             Мюллер усмехнулся. «Эк тебя разобрало. Уж не этот ли мент причиной? Надо будет навести о нём справки». Он по-хозяйски разместился на переднем пассажирском кресле и, улыбнувшись, приказал трогать. Сыто урча, тойота проехала по гравийной дорожке до  ворот, предупредительно открытыми толстомордым охранником в камуфляже. И, выехав на улицу элитного садового товарищества, пронеслась мимо навороченных особняков по направлению к виднеющемуся в туманной дымке городу.
                Чтобы скоротать время в пути,   Мюллер решил расспросить  телохранителя о заинтересовавшем его опере. Он закурил сигарету и, выпустив дым в приоткрытое окно, повернулся к шофёру. Тот сосредоточенно вёл машину, мурлыкая под нос популярную до нервного тика «Макарену». В его интерпретации припев звучал как: «Эй, макарона!»
-  Что ты ещё об этом Любавине знаешь?
                Монах перестал мурлыкать и, покосившись на шефа, пожал плечами.
- Да вроде бы я всё сказал. Ах да, вот ещё что!  Кликуха у него интересная. «Любер». Отдыхал он как-то на диком пляже на левом берегу Оби, возле водной станции. Лет пять-шесть назад где-то. Туда многие на машинах приезжают. Вино, картишки, волейбол…в общем по  полной схеме. Отдохнуть. А тут Гвоздь, было такое, чмо у «железяк» в команде. Вечно обкуренное. К тому же пуля в голове с детства ржавела. Подъехал он на ниве своей с ним ещё два чёрта таких же. Ну и…решили девок снять.  И давай их прямо в купальниках в машину затаскивать. Те визжать.  Народ уже тогда пуганый был, репы отворачивают, мол, их это не касается. Тем более Гвоздь этот  двухметровый с зубами лошадиными прокуренными, видок имел – от одной морды простому гражданину  обосраться хотелось, а ежли ещё и кулак покажет… тут же по второму разу присесть. Только видят, метётся к ним парень. Видуха - атас!  Голый по пояс,  босиком, и, в клетчатых широченных штанах чуть ли ему долговязому не по колено.  Ну, клоун, век пайку хавать. Гвоздь с подельниками аж  охренели  малёхо от наглости такой. -  Ах, ты -  орут –   Любер  конченный! Порвём как мопса! Только наоборот всё вышло. Любавин этот с трёх ударов их положил, он какой-то рукопашник крутосваренный. Ну, в общем лежат эти трое клювами в песок. А тут наряд ОМОНА подлетает, очевидно, со станции вызвали. Ну и что тут за дела, короче. И без разбора всех, включая девок, вязать. По жизни ж тупые, потому и в ОМОНе.  А этот Любавин то ли как - то дёрнулся неловко, то ли при обыске… короче, и выпадает у него из кармана штанов… граната! Фуршет был  ещё тот. Половина отдыхающих в Обь, половина в лес.  Омоновцы на измене! Только шофёр у них, афганец бывший просёк  сразу, что граната не боевая и остановил панику.… Там что получилось. Любавин этот, когда девок спасать ринулся. По ошибке чужие штаны натянул. Пацана какого-то под модных тогда люберов косившего. Он лимонку эту учебную на военной подготовке спёр, чтобы перед толпой понты колотить. Вот после этого кличка «Любер» к этому Любавину и прилипла.
                От непривычно долгой речи Монах чуть даже подохрип. Мюллер машинально щёлкал золотым «ронсоном», глядя сквозь огонёк. Машина уже въехала на оживлённую городскую магистраль. И через несколько минут свернула на  второстепенную дорогу, бегущую мимо каких-то заборов, железнодорожных путей, покосившихся домишек и складов. Свернув ешё пару раз, остановилась возле длинного одноэтажного здания, в котором раньше располагалась управление местной овощебазы.  Два года назад  это здание было почти задаром приватизировано ООО «Луксор», директором которого и  являлся Сергей Иванович Паляничко,  в миру Мюллер.
                Здание было отремонтировано и перестроено. Сейчас в нём располагался  современно оборудованный спортзал с отличной сауном и небольшим бассейном. Всё это было предназначено только для своих, посторонних с улицы сюда не пускали. Зал являлся тренировочным центром подготовки и релаксации так называемых  «октябрят», членов преступной группировки Октябрьского района города. Руководителем которой,  директор ООО «Луксор»  Сергей Иванович Паляничко  - по совместительству и являлся.
                Монах поехал ставить машину на расположенной около здания стоянке, забитой множеством автомобилей как отечественного, так и импортного производства. Очевидно вся команда была уже в сборе, дисциплинированно прибыв раньше начальства. Мюллер не любил опозданий. А если он чего не любил- это было всегда опасно для здоровья. А так как здоровья не купишь – не опаздывай! Правило намертво усвоенное «октябрятами» Поэтому исключая арестованных и нетранспортабельных никто не опаздывал. Тем более сегодня в день спарринга.

………………………………………………………………………………………………………………………………………………………


                Мюллер поднялся на крыльцо и, немного подышал пьяным воздухом марта, насыщенного запахом гнилой капусты из расположенных рядом складов овощебазы. Толкнув крутящуюся стеклянную дверь, прошёл в холл и поздоровался с вахтёром приземистым хмурым мужиком, которому братва дала погоняло «Джек-потрошитель». Тот в своё время работал в цехе разделки при бройлерной птицефабрике.
          Вахтёр сообщил, что сауна готова, но Мюллер отрицательно покачал головой, может позже. Он любил попариться в сауне, но сейчас у него для этого не было  времени.Может позже? Вахтёр кивнул, что будет ждать.
Когда  Мюллер вошёл в огромный тренажёрный зал с боксёрским рингом посередине, одетая в разношерстные тренировочные костюмы братва  нестройно поприветствовала его. В основной своей массе здоровые, крепкие ребята, братки сосредоточенно пыхтели на тренажёрах или отрабатывали удары на многочисленных  грушах или макиварах. Гуляющий по залу тренер, как и его нынешний наниматель, бывший боксёр, следил, чтобы никто не шланговал. Нерадивые  - строго наказывались,  вплоть до исключения из команды.
                Суровый криминальный бизнес не терпел слабых. Одним своим видом они должны были внушать благоговение у потенциального клиента. Чтобы без заморочек раскошеливался перед таким богатырём, не пытаясь что-то доказать, встав в позицию. Правда быстро меняющаяся политическая и особенно экономическая ситуация требовали пересмотра  традиционных средств ведения рэкэтирского хозяйства.
                Кулак всё больше уступал место различного вида техническим приспособлениям. С каждым годом всё больше стали постреливать. Из пистолетов, автоматов, базук и даже станковых пулемётов. Этим прогрессивным методом стали пользоваться повсеместно, отправив мордобой на свалку истории. Драться стало неприлично, потому как неэффективно.  С помощью макаровых, калашниковых, стечкиных и примкнувшего к ним изделия славного макаронника Пьетро Беретты время от времени возникающие «непонятки» и «запутки» разрешались весьма эффективно. Применительно к этому братва стала, позорно уменьшатся в размерах. Особенно в столицах. Вступал в силу закон Дарвина. Выживал тот, в кого труднее попасть.
                Страна вступила в эру ковбоев лихо стреляющих с обеих рук. В одном ряду с ними шагали вдумчивые подрывники, обстоятельные снайпера и меланхоличные специалисты стрельбы из гранатомёта. Прогресс брал свое. И только в сибирской глубинке бравые Микулы Селяниновичи с огромными кулаками были пока в цене. Здесь человека с ружьём не любили. В отличие от мегаполисов, где братва взяла привычку таскать с собой стволы как обыденные золотые цепи или чуть менее обыденные носовые платки,  в глубинке волыны носили по большим праздникам или по большой нужде.
                Балабановские органы правопорядка не в пример областным очень редко выдавали лицензии на хранение и ношение оружия. И весьма нелицеприятно реагировали на найденные при обыске различного рода карманные мортиры и боеприпасы к ним. А ещё более нелицеприятно относились к фантазиям на тему: «Как я нечаянно нашёл этот пистолет, обрез, патроны, гранату, и тд.  После чего понёс его сдавать в родную милицию. Вот даже заявление есть.  Или как злые люди, сосед, тёща, инопланетяне подбросили мне этот пистолет, обрез, патроны, гранату и тд.  А я весь из себя такой невинный, даже  в библиотеку записан.»
                Поэтому в АО «Мюллер и К» оружие разрешалось носить узкому кругу лиц. Остальные получали его только на дело. Если же кто из-за рассеянности или из-за стремления пофорсить перед подругой оставлял пушку при себе, если попадался при облаве, выкручиваться должен был сам.
                Но даже если и находил средства отмазаться, то по выходу на вольный воздух его ждала суровая экзекуция в коллективе. «Дура лэкс, сэд лэкс!» Закон суров – но это закон!  Особенно если это закон Мюллера. Любил повторять суровый, но справедливый председатель акционерного братства, назначая проштрафившемуся спарринг с таким же проштрафившимся братком.
                В воспитательной работе с подчинёнными Мюллер был педагог-новатор. В отличие от своих сермяжных коллег по руководящей работе, которые в сердцах могли просто раскроить провинившемуся черепушку битой, а потом ещё и обозвать словом обидным. Мюллер никогда не унижал ни оплеухой, ни битой, ни фразой, особенно при присутствующих сотоварищах. Система наказаний и  поощрений была проста. Поощрения выражались в денежном эквиваленте, наказания  же изымали денежку, плюс -  провинившемуся основательно чистилась физиономия. Но делалось это весьма оригинальным образом. Подобно гоголевской унтерофицерше, которая сама себя высекла, у «октябрят» было самообслуживание. Каждую неделю начальник безопасности или бригадиры докладывали о различного рода нарушениях кодекса чести братка. Особенно  строго наказывались неподчинение приказу старшего и сопутствующая этому «махновщина», а также различного рода крысятничество. Выбирались два провинившихся в одинаковых весовых категориях и между ними устраивались бои без правил. Этакое «кумите» семейного масштаба. Обычно оно проходило по пятницам. В этот день как раз была пятница.
                Два провинившихся уже топтались в противоположных углах ринга. В ближнем к входу углу здоровенный рыжий верзила с перебитым носом по кличке Дух угрюмо переминался с ноги на ногу, разминая узловатыми пальцами физиономию при виде которой, особенно при вечернем освещении, на прохожих нападала внезапная икота. Духом – его прозвали из-за весьма специфического запаха исходившего от его тела и одежды. Дух хоть и был по гороскопу «Рыба»,  водные процедуры не жаловал. А мыло, шампуни и усиленно рекламируемый стиральный порошок считал вещами, по большому счёту внимания не достойными. Его девизом была фраза «Не нравится – не нюхай!» А его кулаки, размером с небольшую кастрюлю, отбивали у окружающих охоту утверждать, что хоть они и стараются не нюхать, от обморока это не спасает.
              Дух залетел, когда ему вместе с напарником, высохшим наркоманом по кличке Лось. Поручили получить от одного строптивого торговца «тонну» зелёных в качестве комиссионного сбора. Дух с сотоварищем проявив инициативу вытрясли с должника полторы, естественно забыв сдать в кассу навар. В принципе это крысятничеством не считалось, но были нарушены установленные тарифы, скрупулёзно высчитанные криминальной бухгалтерией в соответствии с доходами опекаемых торговцев. Ежу и тому было понятно, что обложенный непосильной  данью бизнесмен-корова может перестать доиться из чувства глубокого неприятия и боли в натруженных сосцах. А то и вообще  побежит в РУОП  от безнадёги. Поэтому золотое правило «И волки сыты, и овцы целы» старались не нарушать.
              Соперником Духа на этот момент был стоящий в противоположном углу ринга Краб. Причина по которой он получил такое погоняло не комментировалась. Широченному с длинными до колен руками-клешнями парню – кличку типа «Пупсик», мог дать только человек с весьма изощрённым воображением. Краб попал по глупости и несоблюдению товарных отношений. Сняв проститутку и получив полный комплекс услуг, прощаясь убедил ночного мотылька, что всё что ними произошло между ними было исключительно по любви, после чего отпустил девушку с миром. Страховавшие в таких случаях сопровождающие предъявили Крабу претензии, типа « Любовь-это тот же труд, а любой труд – должен быть оплачен.» Краб на это аргументировано возразил,  выдав, заметьте совершенно бесплатно,  корыстным опекунам по паре раз  в табло.
              Курирующие колготочный бизнес кавказцы предъявили Мюллеру иск за попорченные фейсы сотрудников.  Которые,  по правде говоря, могли спокойно пристрелить, невооружённого на тот момент Краба. Но не сделали это из-за того, что тот был из « октябрят». Естественно, не из-за страха, а из-за уважения к их шефу. Выслушавший ходоков Мюллер улыбнулся, правда немного кривовато, и заверил «лаврушников» в своём не менее «уважаемом» уважении к их  уважаемому  руководителю.  Хотя сутенёров презирал независимо от национальности.  Краба он выделял как весьма толкового парня и, выплатил назначенную сумму, не торгуясь. Но справедливость требовала своё и «бескорыстный Ромео» был выведен на спарринг.
               Присутствующие обступили ринг, заключая быстрые пари. Мюллер, усевшись а специально принесённое кресло, дал отмашку начинать.  Судья пригласил соперников на середину . Его присутствие было небходимо, чтобы вошедшие в раж бойцы не наносили  ударов пальцами по глазам и не рвали друг у друга зубами носы и уши, ну и, учитывая тяжёлую демографическую обстановку в стране, не лупили по гениталиям.  Всё остальное допускалось. Судья, один из  «бригадиров»,  скомандовал противникам сходиться.
              Те без промедления кинулись друг к другу. Краб уйдя под правую просвистевшую над ним руку соперника, влепил короткий апперкот левой в лошадиную челюсть противника, лязг зубов и чуть не оторвавшаяся от шеи голова Духа потянула его назад, едва не положив на канаты. Но в последний момент он успел лягнуть длинной ногой, не успевшего закрыться Краба. Удар пришёлся  в пах. Толпа гневно загудела, но арбитр показал жестом  нарушения не было, потому как удар угодил в запрещённое место не намеренно, а явно по закону подлости. Судья дал время переступающему с ноги на ногу от боли Крабу прийти в себя.
              Через минуту противники снова закружили по рингу. Быстро передвигаясь, они довольно умело наносили удары, ставили блоки, маневрировали, показывая себя не мальчиками для битья, но мужами умеющими приложить не по детски со всех имеющихся в наличии конечностей. Чувствовалось, что оба имели неплохую подготовку.
                Мюллер абы кого в свою команду не брал. Демократический бардак в стране закалил людей связанных с коммерческой деятельностью. Время ничем не подкреплённых угроз, сиречь понтов – прошло. Бизнесмены стали злыми  и нервными. Заимели нехорошую привычку гулять с ротвеллерами и клюшками для гольфа, а некоторые обнаглели до того, что стали обращаться в РУОП. Доморощенные рэкэтиры начала девяностых с обрезками арматуры и заржавленным маминым утюгом вспоминались теперь с чувством ностальгии по чему-то милому и доброму. Середина девяностых  предпочитала профессионализм, неорганизованному любительству. Пришла эра профессионалов. Нынешним бизнесменам приходилось сталкиваться уже не с одиночными  Робин Гудами или лихими парочками типа Бонни и Клайда, а с целыми преступными сообществами с хорошо отлаженной организацией и инфраструктурой. «РУОП, говоришь? Посмотрим какой такой РУОП!» Люди Мюллера действовали жёстко, агрессивно и всегда непредсказуемо. Но главным его умением находить компромисс в казалось бы в самых неразрешимых ситуациях. Не любивший беспредел, и сам мочивший беспредельщиков по чём зря. Он пользовался уже начинающим беспокоить конкурирующие команды авторитетом у коммерческих структур, начинающих предпочитать его крышу любой другой.
                Что ж « life is life» а кроме того, жизнь-это всегда ещё и  постоянный выбор, говаривали древние, но не между добром и злом, между злом и ещё большим злом.
Мюллер оторвался от размышлений и посмотрел на ринг. Противники продолжали  кружить по площадке, обмениваясь быстрыми  выверенными ударами. Казалось что всё было на первый взгляд как в начале схватки, но при более внимательном рассмотрении изменения были налицо. Вернее на лице. У Краба была рассечена бровь, которую он постоянно вытирал, чтобы кровь не заливала глаз. У его вонючего оппонента на левой скуле вздулся огромный желвак. Опытным взглядом Мюллер подметил, что противники потихоньку начинают свирепеть.  « Вот и ладушки!» - улыбнулся он про себя. -  «Чем сильнее вы начистите друг другу вывески, тем лучше».
                Устраивая такого рода поединки он преследовал две цели. Первая – противники наказывают себя сами. Вторая – именно в таких боях и формируется настоящий бойцовский опыт. Это было проверено ещё гладиаторами Рима и усовершенствовано чекистами и другими  спецструктурами, придумавшими поединки с так называемыми «куклами».
                Но была и третья скрытая причина. Изуродовавшие друг друга в драке, в последствие обычно друзьями не становятся. А двум недругам сговорится о чём-то гораздо труднее. Да и случись какая оказия, что кого-нибудь из них в силу сложившихся обстоятельств придётся оформить путёвку в «страну вечной охоты». Недруг сделает это с огоньком и чувством местами очень глубокого удовлетворения. А не будет,пуская негодующие сопли, орать. «Да чтоб я – корифана!  Да ни в жись!» Девиз тех же римлян. «Разделяй и властвуй!» никогда не терял актуальности в нелёгком деле управления человека человеком.
               Вдруг как бы в продолжении римской темы услышал знакомый голос.
- Аве, Цезар, моритури те салютант! Воспитательный процесс в действии. Удалые Кирибеевичи.
- Ага, песня про купца с «калашниковым»!
Мюлер дежурно улыбнулся, и посмотрел на невысокого коренастого мужика одетого в дорогое кашемировое пальто персикового оттенка, такого модного в этом году. Узкие бескровные губы мужчины были искривлены, в какой-то странной ухмылке. Водянистые светло-голубые глаза под набрякшими веками смотрели серьёзно. Чувствовался едва уловимый запах перегара, подтверждающий  зрительное впечатление, что за спиной у этого «половинчатого» был явно весёлый вечер и скорее всего с переходом в такую же весёлую ночь.
       «Н-да, двуликий ты мой начальник безопасности» - подумал Мюллер –« Частенько в последнее время ты стал чарочке хмельной кланяться.  А причина?  Запаниковал что ли, от последних весьма не радостных событий? А может совесть?  Да совесть. Как там в на языке Одессы. «Ах, оставьте этих глупостей!» Там где у тебя была совесть, давно уже…. Но поведение твоё в последнее время располагает к очень серьёзным раздумьям.  Неужели придётся цветы покупать…в венке. Жаль.  Дядя Ёся незабвенный  утверждал, что «незаменимых у нас нет» .  Может это и так.   Но подобрать Швецову,  достойную замену будет ой как непросто. Такие профи на вес золота. А с золотом у нас в последнее время пошли запутки какие-то странные.
         Мюллер оторвал взгляд от ринга, где события начинали подходить к своему логическому завершению, и вопросительно взглянул на Швецова. Тот чуть замялся.
- Форс-мажор по последней сделке. Вчера, в «Лазурном», два каких-то джигита пьяный базар вели. Халдей который их обслуживал, подслушал, да те и не старались шептаться, орали на весь кабак. Суть разговора такова. Один рассказывал другому, что одного из его родственников с товарищем подрядили кое с кем разобраться и кто подрядил он догадывается. И мол так всё странно. Вчера какого-то мужика застрелили, а родственник с товарищем как в воду канули. Халдей был явно не дурак, и рассказал об  этом гулявшим там же людям Антипа. Те скоренько взяли гордого горца за кадык и вытрясли из него всё, что знал. Хорошо мне вовремя успели об этом сообщить.
- Этот абрек не экстрасенс часом? Как в воду он глядел. Я так понял, что речь здесь идёт о наших утопленниках? И что…Скоро люди Антипа выйдут на этого, как его ?
-Прохоренко.
-  Кто делал заказ.
- Сёха.
- Ну и в чём проблема? Этот Прохоренко просто посредник между нами и этими вольными стрелками.
- Да нет проблемы. Я уже подстраховался. На согласование с тобой времени не было.  Так что......Короче Прохоренко нашли сегодня утром около своего дома мёртвым. Ударили по голове арматуриной и ограбили.  Железяка эта и пакет с кефиром возле трупа валялись. Мне по моим каналам сообщили, что нашли скончавшегося от передозы «нарика», при нём были бумажник и часы убитого. Отпечатки на орудие убийства  совпадут, позаботятся.
- Н-да, сходил за кефиром. Кто работал.
- Гном. И Прохоренко, и «наркома». Всё чисто и спокойно.
Швецов как-то криво улыбнулся, и добавил, отведя взгляд.
- До Страшного Суда.
    «Всё-таки придётся с тобой прощаться. Не сейчас и не в ближайшее время, но придётся». Подумал Мюллер, но вслух  негромко произнёс.
-До него ещё дожить надо. Да и…
          Тут его прервала взревевшая от восторга толпа зрителей, обступивших ринг. Краб поймал соперника на противоходе прицельным правым крюком. Дух грохнулся на пол, засучил ножками, пытаясь встать, но так и не преодолев силу земного притяжения, затих. Бой был закончен. Дух по выражению одного из стоящих около Мюллера бандитов, своё «отвонял»!    Толпа разошлась по залу, обсуждая поединок и продолжая пыхтеть на тренажёрах. Поднявшийся без чьей-либо помощи Дух, поплёлся в раздевалку, скользнув нехорошим взглядом по отдыхавшему на тренировочной скамейке Крабу. «Что и требовалось доказать» Машинально отметил Мюллер, и поднявшись с кресла подошёл вместе с Швецовым к одному из огромных окон, с новомодными жалюзи.  Мюллер, не глядя на собеседника, спросил.
- Ну, давай, что там у тебя ещё,  ты сегодня прям переполнен, как ночной горшок забытой всеми старушки. Каким ещё говном обрадуешь.
-  Тут передали Антип, человечка странного под крыло взял. Тот вчера, говорят, появился. Судя по отзывам, парнишка резвый, и сообразительностью не обижен. И самое главное не вовремя, как-то. Или наоборот очень вовремя. Я давно в совпадения не верю
- Ну, совпадение настоящее уже прошло.  Если ты имеешь в виду падение Советов. Так что там за совпадение.
- Парнишка этот...... племянник Воронцова убиенного.
     Мюллер помолчал, не зная пока как реагировать.
- Ну и что.
- Да ничего. Может приставить за ним кого.
- Ага, давай за всеми родственниками этого убиенного Воронцова кого-нибудь приставим. У него домашних животных не было?
- В смысле?
-  В прямом! Давай и за ними кого-нибудь приставь, вдруг его любимый попугай, что-нибудь выкинет или хомячок мстить за хозяина начнёт. Теряешь хватку Швец. И...... завязывай бухать!   Не время.  Сейчас двумя машинами едем к Шишковскому, надо опередить Антипа с  « Зурбаганом». Слушай, у тебя нет впечатления, что наш Антипушка город под себя подминать начал. Ле  Руа э мор! Вив ле Руа!
-  Король умер! Да здравствует король! Да,  ты прав. Место Постника ему покоя не даёт. Говорят у воров поддержку искать начал.
- «Синие» нам не указ.  Мы - махновщина вольная, тачанок у нас завались, так  что бздеть будем, когда конкретно прижмёт. У-у-у!  Что видок такой-то? Аль не хочется воевать? Вижу, не хочется. А на шестисотых меринах раскатывать, да коньяки дорогущие с шлюхами  элитными потреблять? Хочется?  Так за это бороться надо. Мест то довольно ограниченное количество. А желающих так жить  половина страны, а вторая половина дык, ещё больше желает с единственным дополнением -  шлюх под жопу а на их место  красавцев голливудских. Слушай, да что я тебе прописные истины здесь толкую.  Взрослый вроде, скоро пятый десяток разменяешь. Ладно, передай там вот что….. Старшим во второй машине поедет…… Краб. Пусть честной народ своей мордой попугает. Оружия по максимуму. «Железяки» в последнее время обурели, хозяева жизни, мля! Да ещё…
Мюллер  с сожалением покачал головой, подошедшему вахтёру-банщику. Какая к свиньям сауна с  такой жизнью. Скоро как Дух вонять буду.  А так хотел косточки прогреть.  Попарился, блин! Тьфу! Мюллер с сожалением посмотрел на уходящего Потрошителя. И на хрена так пахать , если нет времени воспользоваться заработанными благами.  Сказал задумчиво улыбнувшись.
- Швец, ты сейчас подними свои связи. Чувство у меня нехорошее насчёт этого опера Любавина. Есть что-нибудь на него из компромата7
-  Да нет вроде.Хотя вплотную ещё не занимались.
-  Ну, так займитесь, маленький что-ли сам сообразить не можешь?
        Посмотрев на подошедшего телохранителя, пожевал губами решая.
 -   Монах. Тойоту не бери поедем на боевых. Швецов ты ещё здесь?
       Мюллер пошёл по направлению к выходу, сопровождаемый верным Монахом. За ними шли человек восемь из бригады Сизого, в данным момент сидящего в КПЗ, попался на одной из облав со стволом. 
          Краб которого Мюллер назначил временно старшим в бригаде, замыкал группу на ходу заклеивая пластырями стремительно опухающую физиономию.