Трещины

Почтенный бритый наголо господин долго смотрел в окно автобуса на мелькающие в сумраке призрачные человеческие силуэты и сосредоточенно думал о чём-то своём.
Водитель объявил в динамик: следующая остановка – конечная. Прошла минута, другая, и началось…
В салоне раздался тихий хруст, будто кто-то разорвал упаковку с чипсами. Кривая трещина проползла от одного уха гладкой головы до другого. Лысый вздрогнул, покачнулся и начал плавно оседать на пол, усеянный шелухой от семечек, конфетными обёртками и обрывками прокомпостированных билетов.
Контролёрша – внушительных размеров бабища, запакованная в серую фуфайку, – при виде метаморфоз, происходящих с головой приятного во всех отношениях пассажира, вскрикнула и упала на сиденье, придавив худосочную очкастую женщину с вороньим гнездом на голове.
Лысый продолжал клониться и сосредоточенно смотреть в окно, при этом не обращая ни капли внимания на то, что его череп оброс сетью сначала тонких, как паутинка, а затем угрожающе расширяющихся трещин. При этом из деформирующейся на глазах у оторопевших пассажиров головы не брызгала чёрными струйками кровь, не сползал вязкой массой поражённый мозг, вдруг потерявший свой надёжный толстостенный кров, – будто погибал искусно изготовленный манекен.
– Господи, да что же это делается, Господи? – запричитала пожилая женщина и тем самым разрушила громоздко нависшую тишину.
– Мужчина, что с вами?
– Вам плохо?
– Помогите человеку кто-нибудь!
Пассажиров будто прорвало, и реплика за репликой народ оживился, загорланил вокруг преклонившего колени бритоголового, зашевелился, обступил его плотным кольцом.
 Стоящие впереди увидели, как от черепа лысого откололся маленький кусочек, вслед за ним другой, и вот уже вся голова незнакомца начала осыпаться горстями желтоватых осколков с багровой сердцевиной.
– Ох! – в едином порыве кольцо расширилось. Помогать не вызвался никто, и последний призыв одиноко повис в воздухе.
А трещины ползли, тянули свои жадные побеги, забрасывали широкие сети на шею, затем одежду, руки теперь уже безголового человека и, расползаясь, крушили его тело, дробили на части, уничтожали…
Кольцо зрителей напряглось и сомкнулось ещё прочнее, превратившись в монолитную стену, исполненную выпученными глазами, раззявленными ртами, вцепившимися в складки одежды руками и выставленными вперёд мобильниками с включенным режимом видеозаписи. Оно жадно, молча и сосредоточенно наблюдало, как от лысого остались одни ноги, а потом и они превратились в цветную кашицу, рассеялись по полу, смешавшись с грязью и мусором.
Метаморфоза завершилась.
Первым, кто попробовал сдвинуться с места и неожиданно понял, что полностью обездвижен, был молодой человек лет пятнадцати в модной «рогатой» шапочке с эмблемой рэп-группы «ONIX». Он напряг мускулы, но руки-ноги отказались слушаться, язык не шевелился во рту, даже глаза поворачивались с ощутимым трудом. Скосив зрачки вправо, парень почувствовал, как по спине пробежали мурашки, в затылок дохнуло холодом, сердце часто-часто забилось в груди, отбойным молотком сокрушая рёбра, – увидел, как чья-то пятерня не просто коснулась его щеки, а глубоко вошла в неё, спрятав пальцы внутри онемевшей плоти.
– Ы-ы-ы! – заскулила рядом женщина средних лет, обнаружив, что из её груди торчит чья-то толстая рука с неухоженными, грязными ногтями и грузным перстнем на указательном пальце.
Громоздкое тело кольца зашаталось, когда его спаянные, слившиеся в одно неуклюжее целое сегменты задрожали от ужаса, но не смогло сдвинуться с места.
– Эй, чего там случилось-то? Чего вы там скучились? – вышел из кабины водила и вдруг часто заморгал, и почуял, как правая половина его лица впервые за несколько лет, прошедших с последнего дорогостоящего лечения, подёрнулась рябью тика.
Через пару секунд он нажал на тормоз, выскочил из автобуса и без оглядки помчался в никуда, в хрупкую темноту зимней ночи, отгоняя шокирующий образ: слившиеся в единое уродливое целое тела, покорёженные спины и неестественно вывернутые, переплетённые конечности.
Он бежал и старался не думать, просто не думать, просто бежать, просто, просто…