В чайнике

                Предисловие к циклу рассказов
                «РАЗГОВОР С ВЕТРОМ».

    Что-то в последнее время у нас с электричеством не то. Может быть, дело просто в обычных лампочках? Бывало, в старые годы наштампует их Ламповый завод на всю огромную многомиллионную страну, и светят они нам целых два, а то и три года. Однако сейчас сбыт не тот, маловат. Да и лампочки стали какие-то совсем недолговечные. Накала не хватает даже на полгода. Поэтому мне теперь приходится менять лампочку над старой беседкой несколько раз в год. И до того надоедает, что потом махну рукой и обхожусь просто луной.

    В моем доме ночью тихо и спокойно, и любопытная луна сначала появляется над террасой, увитой виноградной лозой, и некоторое время смотрит с украдкой, как будто прислушиваясь к моему настроению. Однако позже уже так осмелеет, что начинает подглядывать и в спальню, зная о моей привычке мечтать под ночным небом и целоваться с яркими звездами в открытое окно. Тогда она нахально отодвигает Большую Медведицу в сторону Ориона и пытается заливать мне о чем-то своем, лунно-интимном. Бывает, что всю душу наизнанку выворачивает потоком сияющего серебра. Я ей уже сотни раз твердила: "Отстань от меня, не надоедай! Стыдно женщине так навязчиво предлагать свою женскую любовь"! Но иногда и ей все же удается разговорить меня, пошептаться в слезной тишине у полуночной подушки.

 Особенно, когда приблизится к крыше дома и зависнет прямо над подоконником, ярко сияя в лирическом полусне, а потом доведет-таки до бессоницы - прицепится к волосам, осыпая их своим мерцающим светом, будто причаровывает. Куда ж еще к женщине прицепиться? Мол, с намеком – волос длинный, а ум короткий. Но от ее холодного сияния глазам до слез больно и до того досадно, что я с обидой отворачиваюсь к стене, прошептав в открытое окно: "Сама ты дура"! И чтобы уснуть, решительно задергиваю от нее плотную штору.

     Однако хуже обстоит дело с ветром, который давно напрашивается ко мне в любовники и нахально стучится в оконное стекло. От него так запросто не спрячешься за плотной шторой. Если не отзываюсь, шуршит под окном виноградной лозой или свистит в давно заброшенные трубы, пугает, что вскарабкается ко мне на балкон или разнесет окно вдребезги. А в осеннюю непогоду часто хулиганит вместе со своими закадычными дружками - с хмурым дождем и колючим снегом, как будто угрожая, что если я не откликнусь, то будет с утра на улице задирать мне подол пальто, бесстыдно оголяя колени. Однако больше всего он достал меня своим монотонным стуком по крыше.

   И тут он тоже спелся с напарничком, развесистым старым орехом. Они частенько не дают мне уснуть, все ночь заунывно скребутся и стучат по крыше, как будто просят впустить их в дом. Какой уж тут сон! Доводят до такой бессонницы, что у меня самой – крыша слетает. И тогда я – ну уж допекли – выбегаю к ним на террасу: "Вот я, вся ваша! Хватайте меня за рубашку, запутывайте волосы, целуйте своими влажными, бесстыжими поцелуями и успокойтесь, наконец-то. Дайте мне, хоть под утро немного поспать. Ведь все равно я вас никогда не буду так сильно любить, как светлое чистое утро"!   

                В ЧАЙНИКЕ.
               
     Голос у моего приятеля ветра был сегодня чуть хрипловатый. Под утро он бесцеремонно откинул в спальне штору на открытом окне и сразу же ткнулся своим холодным носом мне в затылок, как будто задумал в шутку стянуть с меня одеяло.
  - Ты что это, сквозняком меня решил напугать? Откуда такой холодный с утра пораньше? - Натянув тонкое одеяло, возмутилась я его вопиющей наглости. Слишком уж рано он меня разбудил.
   - И где это ты бродяжничал всю ночь, что даже охрип среди жаркого лета? Наверно, носился в небе выше облаков, раз так промерз!

Взметнув тонкую занавесь, ветер быстро облетел все спальню, наполнив комнату утренней росой и свежестью летнего облака: 
   - Что-то ты совсем засоней стала. Ночью я к тебе мелким дождем стучался, но ты даже в окно не выглянула. А мне, представь, пришлось верховую тучку с градом от тебя отогнать. Вот у меня руки и замерзли. Пусти к себе под одеяло погреться.

   - Под одеяло не просись, а в халат можешь закутаться. Но чтобы ты наверняка согрелся, я могу тебе горячего чая предложить. Подожди минуту, сейчас только чайник поставлю.
     - Нет, уж мерси. Я как-нибудь по-мужски, уж лучше у тебя в ногах прикорну. А вот о чайнике - пока не напоминай. У меня от него на душе и так все вскипело.

      - Так ты что, просто от безделия меня разбудил? Зачем забежал с утра пораньше, может быть, что-то забавное с собой прихватил?
    - Прихватил, прихватил забавненькое. Хотя, как на это посмотреть. Так уж и быть, расскажу тебе, а ты сама потом решай, что там и к чему. Только бери хорошую ручку, чтобы меня не прерывать. А то опять скажешь: "Подожди, ручка совсем не пишет".
        - Так ты, действительно, подсмотрел что-то интересное для рассказа о природе? Может быть, даже что-то фантастическое?

  - Вечно у тебя нелады с английским. Фантастическое – это пристрастное. А я сегодня к тебе с обычным забавным рассказом. У тучи, старой сплетницы, слушок отхватил - закачаешься! Да и мне из-за этой истории пришлось изрядно попариться. Бери ручку и записывай. И не сильно закутывайся в свое одеяло - не простудишься, обещаю, что бегать по комнате не буду, набегался. Вот и залетел к тебе передохнуть на минутку.
 
       Так вот, слушай, подруга, о чем рассказала мне пышная туча. Зависли они недавно возле небольшого города. Помнишь, меня здесь пару дней не было? Ты еще жаловалась, что от страшной духоты без меня умирала. А у них без меня тоже жуткое ЧП приключилось. Представляешь, молодое облако оторвалось, которое они несколько дней назад у соснового леса подхватили. Там собрался вольный водный народ. И вдруг стал совершенно сумасбродный. Ведь были они родом из одного могучего лесного ручья. По привольным лугам прозрачный ручей бежал - и зимой, и летом. Силища в ручье была богатырская, вода чистая, ключевая. Когда пьешь, зубы ломит. Напор – бешеный. Зимой, бывало, и лютым морозом этот ручей в кандалах не удержать. И настолько целящая вода, что все кругом оживляла.

    И вдруг среди лета как будто их что-то всколотило. Все капли в чистом ручье вспенились и взбаламутились. Может быть, от пришлого дождя к ним что попало?
А может, просто сдуру взбеленились и решили вдруг бросить свой старый ручей. Слишком уж им душно почему-то стало. Жарко, видите ли, тесно всем вместе жить. Впереди совсем немного оставалось - километров так десять, и привольная полноводная река. Однако им срочно приспичило в красивую жизнь – экзотику всем подавай. Как оказалось, нашлись среди них искатели острых приключений! Не подумав, раскинулись узкими рукавами от своего родного ручья и побежали прочь искать какое-то тихое озеро, где-то на стороне.

   А ведь они были сотни лет приятелями! Почти родственниками, одним словом, неразлейвода. Позже они так и не вспомнили, кто первый подбил всех ускользнуть в сторону от привычного русла. Но я сразу догадался. В знойный день их поманило в укромную тень. Там росла корявая плакучая ива. И они метнулись в сторону, чтоб холодком, да с прохладцей, подальше от всех скрытно в ее тенечке обитать. Я сразу сообразил, что не к добру это, кинулся было за ними, кричу:

    - Куда, в тень! Там же грязная запруда, болото - станете слабыми и быстро испаритесь! Вряд ли на мелководье что-то путное бывает! 
Однако напрасно! Да и разве за водой угонишься? Не остановить. Все капли крикливые, журчат наперебой - и старый, и малый.

    И вот, вижу, побегали они по лугу туда-сюда, потыкались и споткнулись об растопыренные коряги старой ивы, оказались-таки в ловушке. Ночью настырная вода вокруг дерева все кругами ходила. Видно, хотели напором взять, еще волной протолкнуть, прорваться к большой воде. Тут уже самые старшие забеспокоились: 
"И как же нам теперь вернуться обратно"? Однако ведь известно, вода-то обратно течь не может. Не зря говорят: "В одну воду дважды не войдешь"! Строптивые тоже немного поутихли, но между собой тихо заливали, что авось еще удастся просочиться и пролизнуть в обход гнилых корней. Один даже взахлеб врал, что когда-то купался в обособленном озере, в спокойных водах, с пахучим запахом медовых кувшинок.

    Однако к утру от них остались только небольшие болотные лужи, в которые с разных сторон наползли черви, насекомые и жабы. А искатели жизни в тихом омуте уже не журчали, а только парились на солнце, сушили весла, одним словом. Без движения и свежего притока чистая вода стала протухлой. Одна вонь кругом от искателей сомнительных приключений. Днем солнце от досады так их пришкварило, что мигом всех испарило на низкую дождевую тучу. Туча эта уже уплотнялась кучевыми облаками. Там перебродившие грязные капли быстро подтянули к себе, чтобы они не рассеялись, а вместе с дружной водой на туче доплыли до ближней реки. Но тот, кто взбаламутил всех сразу и расколотил воду в старом сильном ручье, вдруг опять подбил их скучковаться отдельно в небольшое грозовое облако.

    Я как раз подлетал с западной стороны и в спешке эту мелкоту не заметил. Конечно, их моим сильным порывом сразу всех скомкало и сдуло вниз. Виноват, что не успел их перехватить. Они мгновенно рассыпались и пролились дождем на маленький городишко. Даже мне стало досадно, когда я увидел, что глупые капли, как сумасшедшие, прыгали, пузырились на корявом асфальте и быстро смылись с городской грязью в водосточный колодец. В подземной канализации они в страхе растекались по дну, задыхаясь и вяло подталкивая друг друга. Одним словом, от чистого лесного родника осталось одно воспоминание. Потом их немного перетрусило в отстойной яме, где их удобрили хлорной известью и швырнули под напором, еле живых, по ржавому водопроводу. Так, в конце концов, они все оказались в старом доме.

     Конечно, и я сиганул за ними, дураками, чуть шею себе не сломал. Думал, хоть паром их перехвачу, когда закипят в чайнике, чтобы все же еще успеть закинуть на знакомую тучу. Хорошо, что у старика на кухне форточка была открыта, а то я бы и не досмотрел до конца эту бестолковую историю.

   Старый кран шумно выплюнул их в коричневый чайник, и дрожащая рука зажгла газ. А они, слышу, сидят уже в чайнике и там радостно булькают:
"Ура! Тут все только наши, ничего, мол, что мы теперь с запашком. Не зря, мы убежали из постылого старого ручья". Но самый бдительный вдруг первый осмотрелся и завопил: "Караул, ребята, оказывается, мы на кухне в старом доме! Я только что заметил, как кто-то поставил на стол большую кружку"!

Ну, думаю, наконец-то дошло до них, что к чему. И тут закрутило их, бедолаг, в чайнике. Поняли, что теперь их уже и снизу подогревает. Слышала бы ты, как они заметались в страхе: и засвистели, и зашипели - то вверх, то вниз, то вверх, то вниз. Булькали и уваривались в кипятке. И, что ты думаешь? Нашелся и тут какой-то маразматик, порадовался: "С легким паром", - кричит. А в чайнике, уже даже не шипят - только сипят сквозь зубы. И булькают в кипятке, и булькают...
Вот такая забавная история.

 - Что-то по тебе не видно, что ты сильно позабавился, - заметила я грустно.
   - Да нет, просто утро уже. Все, как обычно. Ты же знаешь, что я стараюсь тебе угодить, не тревожить. Ведь утром я возле тебя всегда затихаю.
Ветер вздохнул и растерянно потянулся в сторону открытого окна.

     - Ну, нет! Постой, куда же ты? Теперь ты дружище, не увиливай. Договаривай уж откровенно всю историю до конца. Я вижу, настроение у тебя, что-то не очень радостное.
   - Да, врать не могу, не весело. - Ветер смущенно расправил на окне кружевную занавесь. - А ты, наверно, теперь плакать будешь и станешь упрекать меня, что расстроил тебя, с утра пораньше.

 - Я – плакать? Это все из-за того, что ты не сразу всех этих водных маразматиков испарил из старого чайника на зависшую тучу?
   - В том-то и беда, что зря я за ними полдня бегал. Никто из них так и не воспарил вверх чистой водой. Понимаешь, не возвратились они на небесную тучку. Чайник-то перекипел. И огонь на плите погас.

     - А старик-то, что? Наверно, забыл про свой чайник? Вышел из кухни? Где же он сам-то был?
    - Старик остался все там же, у стола. Сердце прихватило. К нему давно никто не приходил. Да и во всем доме - почти никого. Я пробежался по этажам, чтобы людей позвать: в окна, в двери бился. Никто не вышел. Поразъезжались, видно. Городишко-то, маленький, народа почти нет. Вот, как-то не так все с этой неразумной водой получилось. Больно…