Время

  Ничем не примечательный летний день. В парке много отдыхающего народа. Бесконечно мелькают совершенно разные лица. В этом пестром потоке можно увидеть, еще юных и не очень, девушек с ярким макияжем, женщин и мужчин уже в возрасте, с блеклым, усталым взглядом, и довольных стариков, которые спорят о политике.   
  Все сливалось в едином, пестром движении и было настолько привычным, приевшимся, что не хватало сил выделить кого-то или что-то из этой повседневной картины.
  День так бы и закончился, закольцованный по вязкому кругу без всякой на то видимой причины. Но время, сонное и вечно бегущее, заинтересовалось ровными кругами на водной глади. В такие моменты все замирало: птицы впадали в забытье и переставали петь, ветер становился настолько легким, что даже молодые листочки переставали трепетать, поверхность воды твердела, словно стекло. Но это было настолько мгновенно, что люди не успевали это заметить.
  Время вообще редко позволяло себе останавливаться, не положено ему. Да и существовало оно само по себе, хотя и являлось частью чего-то непонятного и непознанного.
Круги были совершенно обычные, такие оставляют падающие капли дождя или брошенный в воду камень. Волны равномерно расширялись и катились к берегу, разбиваясь о песок. Все как всегда, если бы не одна деталь, нематериальная, как и само время. Вместе с волной о грязный песок разбивался пристальный взгляд.
  На берегу широкой реки со спокойным течением и омутами, где, вероятно, обитали большие, с зеленым налетом на чешуе от старости, рыбы вроде сома, стоял молодой парень. Светлая, редкая, двухдневная щетина, глубокие морщины на лбу выдавали его подлинный мужской возраст, но вместе с этим в его чертах лица проглядывалось что-то неисправимо-детское. Ощущалась детская непосредственность и кроткий восторг, которые переплетались с всепоглощающей грустью и бесконечным одиночеством. Взгляд был собранный и искренне живой. В глубине прищуренных на солнце глаз ничего нельзя было разобрать, будто шторка из плотной черной ткани прятала мысли, чувства, буйство красок, отснятые кадры из жизни, что бурлила вокруг.
  Невысокого роста, атлетично сложенный, одет просто, с головы до ног в белое, лишь две черных детали нарушали строгость одежды: широкий кожаный ремень и горящие зрачки. Из-за светло-голубого цвета глаз, казалось, что холодное пламя охватило их и сам взгляд.
Он часто гулял по аллеям парка, неспешно наматывая круги, редко останавливаясь, заострив внимание на каком-либо объекте. С виду он не представлял ничего особенного среди таких же гуляющих. Но когда выходил на пляж, то шел к самой кромке воды и застывал. Свет, отражаясь от белого одеяния, предавал ему блеск только что отлитого бронзового памятника. Потом ступор сменялся действием или хождением вдоль берега по плотному песку, в котором в равном соотношении с кварцем присутствовала глина.
  Только здесь, на берегу, полностью проявлялась натура юноши. Но как сложно понять картину, нарисованную хаотичными мазками, краской, полученной в результате смешения всех основных цветов. Абстрактная живопись его сущности представлялась совершенно иной, отличной от всего окружающего. С тонким налетом одиночества, заглядывающий за грань грусти, неисправимый романтик с желанием и тягой к вечной любви, таким он показался времени.
  Странно, почему оно никогда раньше не касалось его?! И сейчас на парня не распространялась его власть. Как он, может существовать вне времени?! То останавливаясь, то ускоряясь, время вилось вокруг его, но никак не могло подступиться. Оно упиралось в наэлектризованный барьер сферической формы, будто прикасаясь к колючей проволоке под напряжением. А там, внутри, размеренно бежало свое время, принадлежащее совершенно другому, маленькому и уютному миру. И только взгляд проникал в нашу обыденность, вырывая и копируя все на пути, чтобы преобразовать материю для своего мирка…
  Юноша кидал в воду камни и следил за расходившимися по воде кругами, но уже ни что не пыталось изучить его. Пели птицы. Ветер шелестел листвой. Солнце садилось. Еще один день подходил к концу.