Веселые миниатюры Командор!

                Веселые истории с Командорских островов    
                Камчатского Края!            

                «Рыжик-Пыжик, где ты был?!»
   (небольшая поэма о  КАЛАНЕ - морской выдре с Командорских островов.)

Каланы или морские выдры, это уникальные, общественные зверюшки, обитают в прибрежных водах северной части Тихого океана. Вокруг Командорских, Курильских островов, Аляски и мысов полуострова Камчатка. Полевые наблюдения за ними достаточно трудны. Даже временное содержание в неволе, очень дорогостоящее и хлопотное дело.
И, тем не менее, мы решили отловить несколько животных и попытаться перевезти их с Тихого океана на море Черное.
Такая затея, уже сама по себе, носила характер сенсационности. Огромное расстояние
( более 10 тысяч км.), совершенно иной климат, трудности адаптации каланов к условиям неволи, время транспортировки и многое, многое другое...
Более того, было принято решение, подвергнуть такому эксперименту, отловленных в дикой природе, молодых и больных животных. Обреченных, без помощи человека на верную смерть. Это, конечно же, многократно усложняло задачу.
Предстояло, в течение месяца, заниматься их лечением и привыканием!
Местом отлова и передержке каланов я, конечно же, выбрал свои любимые Командорские острова.
В конце апреля, когда сила суровых зимних штормов идет на убыль, каланы здесь продолжают выходить на берег, где образуют так называемые «зимние» залежки. С рассветом, взрослые и здоровые особи, уходят в море, на кормежку. На берегу, как правило, в отдалении от массового залегания, остаются лишь больные, ослабленные животные.
Кроме того, ранневесенний период является временем распада семейных пар, когда подросший детеныш, покидает самку и переходит к самостоятельному образу жизни. Эти молодые каланята, обычно, образуют свои отдельные скопления.
В силу сложности естественной адаптации к суровой среде океана ( низкие температуры воды, шторма, конкуренция при добывание корма, прекращение опеки со стороны матери и т.д.), они крайне уязвимы. Ослабленные животные остаются на берегу даже в дневное время. Оборонительная реакция таких особей резко снижена, и они легко подпускают к себе человека.
Вот таких-то бедолаг я и планировать отловить.

Сделать это оказалось проще простого. В 30 километрах от села Никольское, что на острове Беринга, в районе мыса Северо-западный, был и научный стационар, и постоянные береговые залежки каланов.
В компании местных инспекторов по охране морских животных, вооружившись сачками и клетками, мороженым лососем-неркой, в качестве корма для пленников, на вездеходе, мы за четыре часа добрались до желанного мыса.
Остров и дорога были завалены толстым слоем снега. В середине апреля, зима и не думала покидать этот суровый край. И только в разгар дня, когда иногда, но по-весеннему начинало припекать солнышко, слышался дразнящий звук капели...
Наскоро прибрав домик и протопив печь, мы отправились к берегу, и вскоре заметили одиночно лежащего каланенка.
Против обыкновения, даже накрытый сачком, он не оказал должного сопротивления. Лишь неуклюже ворочался и время от времени издавал приглушенные писки.
Первого взгляда было достаточно, чтобы отметить его сильную истощенность. Рыжеватый мех на теле, кое-где был собран в комочки. Левый глаз застилала мутно-белая пленка бельма.
«Рыжик», как мысленно «окрестил» я пленника, явно страдал от недоедания и при естественном развитии событий, вскоре умер бы на берегу, став пищей для песцов, чаек и воронов.
Быстро поместив его в транспортную клетку, я бросил кусок мороженой рыбы. Боже, с каким вожделение он набросился на нее!!!
Надо сказать, что зубы калана, его челюсти невероятно крепки и сильны. Он с легкостью разгрызает толстые панцири крабов. Да, что панцири...Как «орехи» щелкает прочные раковины мидий и других моллюсков, килограммами уплетает морских ежей.
Рыба для них, в естественной среде обитания, редкая добыча и большая удача охоты.
За вторым куском, последовал третий, и пока я вез каланенка на снегоходе к избушке, он с жадностью съел около 3 кг мороженого корма.
Затем, чуть почистившись, свернулся в клубок, и, несмотря на громкий треск мотора, мирно уснул.
Так, в дремотном состоянии я и доставил его к месту временной передержки.
Я спешил. Нужно было срочно перевозить отловленного  калана в поселок Никольское. Поближе к теплой воде, из батарей водяного отопления домов. К ванне, где его можно было регулярно купать и чистить. К теплой 3-х комнатной квартире, которую я заблаговременно арендовал.

Здесь, в тесной компании, мы должны были провести не менее месяца и набрать должную форму для изнурительного перелета с Командорских островов на Черное море.
Вообще надо заметить, что основной трудностью передержки этих уникальных животных, является их естественная потребность сохранять свой мех в чистоте. Даже при положительных температурах и обилии корма, слипшийся мех от кусочков рыбы вызывает у каланов сильнейший стресс, и я бы даже сказал, приступы спорадической паники. Они в ярости принимаются вылизывать загрязненные участки тела, панически перетирать мех передними лапками.
Но отсутствие при этом воды лишь усугубляет положение. Частично жир удаляется языком, но в большей степени растирается в волосяном покрове лапками. Он накапливается, распространяется по телу и в отсутствии воды не смывается.
В природе, чистка меха-грумминг, имеет для каланов невероятно важное значение. Ведь именно он, обеспечивает надежную защиту организма, от холодных температур океанской воды. Вот почему, в ходе эволюции, мех калана приобрел необычайную пышность, густоту и прочность. Недаром, в шкале ценностей человека, он занимает первое, эталонное место.
Поэтому, собрав необходимое количество зверушек, я спешил перевезти их в село.
Потряхивая на застругах, вездеход с каланами спешил в поселок. Поминутно озабоченные люди были искренне увлечены течением эксперимента.
И то...Предстояла трудная работа! Забота и настоящая борьба за существование отловленных каланов.
Суточный распорядок действий определился сразу же четко. «Пленник» просыпался рано. К 6 утра начинал беспокойно возиться и пищать.
«Рыжик» по причине своей крайней толерантности сразу же был определен на вольное существование в квартире. Он бродил за мной, неуклюже переваливаясь и изгибая спину. Теребил мои ноги, позволял поглаживать и почесывать животик и грудь, без намека на агрессию. Я с удовольствием брал его за складки кожи на шее или задние лапы. И в таком положение, аморфно обвиснув в моих руках, переносил его в ванну для купаний.
Здесь, почистившись в теплой воде, вдоволь накрутившись и нанырявшись, он мирно засыпал.
Таким образом, с кратким дневным перерывом, когда накормленные каланы засыпали, и до позднего вечера закрутилась наша жизнь.
Хлопот – полон рот! И доставка корма из холодильника рыбозавода, его приготовление, двух разовое купание калана, уборка помещения, лечебные процедуры.
К ночи я уже не чуял под собой ног от усталости и валился без памяти на спальник, почти в обнимку с «Рыжиком», который тоже облюбовал это место, как пристанище для отдыха, рядом с новым покровителем.
Вообще, потребность физического контакта, у каланов в возрасте 1-10 месяцев очень велика. Ведь в природе, они постоянно находятся вместе с матерью. В нашей ситуации роль самки пришлось играть мне. И надо заметить к обоюдному удовольствию.
Забавная, подслеповатая и усатая рожица моего питомца вызывала во мне искреннее умиление. Прикосновения к его шелковому меху будили в моей душе нежность и сострадание.
Правда, разыгравшись, «Рыжик» иногда крепко сжимал мои пальцы зубами, но каким то неуловим чувством, сразу же ослаблял натиск.
Местные ребятишки-алеуты, с восторгом наблюдали за нашими забавами. Для них это было лучшей наградой и в благодарность за диковинное зрелище, вот такого любовного общения дикого животного и человека, в изобилии снабжали нас морскими ежами, моллюсками и небольшими крабиками, которых часами собирали во время отлива и приносили ко мне.
Очень скоро, мой импровизированный питомник превратился в самый настоящий клуб, куда приходили помочь и поговорить. « И стар и млад!»
И так незаметно промелькнули эти дни... За месяц каланы окрепли, и пора было собираться в дорогу!
А путь предстоял неблизкий. С Командорский островов, на маленьком самолетике местной авиации, лететь в Петропавловск-Камчатский, где сразу же перегружаться в другой, большой самолет державшим курс на Москву. Ночь в столице и из Быково лететь в Анапу.
Созвонившись со своими друзьями-летчиками, я заказал транспортный рейс. Самолет прилетел вечером и командир, веселый и задорный парнишка, сразу же позвонил мне из местного аэропортика с. Никольское.
« Володя! Все! Приземлились отлично! Ночуем в деревне, а утром будь готов к вылету!»
« Всегда готов!» - с неугасаемым энтузиазмом откликнулся я!
«Послушай» продолжал летчик, столько лет живу на Камчатке и летаю на Командоры, но вблизи ни разу не приходилось видеть каланов. О твоем питомнике говорят все газеты Питера. И поэтому, прямо сейчас, как только закрепим самолетик от ветра, дуем к тебе!»
В ожидании гостей я выставил на стол резервную бутылку коньяка, насыпал гору конфет и нарезал копченой рыбы.
В беготне сборов и хлопотах, несколько раз запинался, о свернувшегося калачиком, спавшего « Рыжика». Он, как бы в предчувствие неких беспокойств, уютно устроился на при порожном коврике в передней.
Надо сказать, что летчики-налетчики, местных авиалиний на Камчатке пользуются огромной популярностью и уважением. И есть за что...Их работа, в непредсказуемых погодных условиях сурового края и неприспособленность местных аэродромчиков, полна риска и требует немалого мастерства. Как правило, это задорные, молодые ребята, уже вкусившие бремя заслуженной славы, привыкшие к риску и нестандартным ситуациям.
Вот громкий стук и дверь нашего пристанища распахивается настежь! На пороге, с громким возгласом приветствия и широкой улыбкой на губах, застыл лихой командир самолета. Из-за его широкой спины, выглядывает второй пилот и бортмеханик!
«Где же твои питомцы! – кричит в нетерпеливом возбуждение летчик! « Да вот, прямо перед тобой, спит мой любимец! Совсем ручной каланенок!» – успел ответить я, и уже в следующее мгновение, гость беспечно приседает к проснувшемуся от криков «Рыжику». Бесцеремонно тянет руку к его симпатичной мордашке.
Реакция калана была естественна и неуловима. С шипением он кусает «чужака» за кисть и опрометью откатывается в сторону!
Вопль боли, и крики изумления слились в один протяжный звук. От такой неожиданной развязки я застыл в оцепенении и с ужасом глядел на окровавленную руку «командира»!
«Вот так сюрприз-насмешка! Достойно встретили долгожданных гостей! Боже, что теперь будет!» – промелькнуло в моем воспаленном мозгу...
И уже в следующую секунду кидаюсь к пораненному товарищу. « Все будет хорошо! Сейчас, сейчас...Я быстро обмою твою рану и перевяжу руку. Боль быстро пройдет!» - самнамбулически бормочу я, увлекая беднягу в соседнюю комнату. Он, от болевого шока, молча и покорно следует за мной!
Быстро смываю кровь спиртовым раствором и марганцовкой, края ран осторожно обмазываю йодом, нежно наношу слой мази из антибиотиков, накладываю повязку!
И лишь только после стакана коньяка, залпом выпитого, пострадавший пришел в себя и вымолвил первые слова! Они были сумбурны и бессвязны!
Второй стакан, вселил в командира гораздо больше оптимизма, а после третьего, было принято коллективное решение, выставить в качестве компенсации с моей стороны, три литра спирта и устроить экипажу настоящее шоу...Продемонстрировать купающихся каланов, подходы «грозного» «Рыжика» на мой зов, держание его на руках и игры с ним.
Я все исполнил до точности. Смех и возгласы удивления звучали беспрестанно!
Но уже смеркалось! У нас еще куча дел! Да и взволнованным летунам пора уже было на отдых. Завтра, с рассветом, ловя хорошую погоду, предстоял нелегкий перелет.
Для меня же, кроме этого, предстояло очередное прощание с такой близкой и ставшей уже давно, родной мне землей! Командорскими островами, Тихим океаном, старыми друзьями, вольной жизнью...
« Куда, куда! – стремитесь вы, безумцы!» « Бог, его знает!» - и что за неведомая сила влечет меня! Я теряюсь с ответом...
В сборах и приготовлениях незаметно промелькнула ночь. Вот уже и машина беспокойно гудит под окном. Быстро устраиваем транспортные клетки с каланами в кузов, забрасываем мои нехитрые пожитки...Последние «прости – прощай!!!»
У самолета гудят пропеллеры. Экипаж полон здоровья и без конца подтрунивает над командиром. Перед загрузкой, он просит показать мне виновника его ран. Умилившись в очередной раз его сонным и беззащитным видом, сует «крестнику» по крови, лакомый кусочек рыбы!
При взлете, калан чуть встревожился, но быстро успокоился. В качестве облегчения, на утренней кормежке я дал ему приличные дозы успокоительных средств.
Вот уже под крылом самолета поплыли горы и вулканы Камчатки. Еще три часа и мы благополучно, к расчетному времени, приземляемся в аэропорту Петропавловска. Прямо рядом, к готовящемуся рейсу, на Москву.
Спасибо! Пока! Дружеские рукопожатия и пожелания!
Другой экипаж, московского лайнера, принимает нас под свою опеку.
Добрые люди, и летчики и стюардессы, заботливо разрешают мне, вместе с грузчиками, поместить клетку с животным в транспортный отсек. Там, довольно просторно и при полете держится прохладный воздух.
Укрепив, в стороне от клетки, несколько гробов с человеческими телами, я обессиленный падаю в кресло салона.
Уснул как убитый, не заметив момента взлета. Очнувшись, после пары часов укрепляющего сна, спешу в грузовой отсек к своему питомцу. Он, на удивление и в противоположность мне, полон сил. С жадностью ест заготовленную в качестве корма рыбу. С удовольствием «пье» льющуюся из бутылки, знаменитую Камчатскую, минеральную воду.
Присев на один из гробов, все же решаю, дать ему для страховки очередную дозу успокоительных лекарств и лишь после этого отправляюсь на свое место, к обеду!
Надо, сказать, что экипаж московского рейса, был так любознателен и приветлив, что мне пришлось рассказать им о биологии каланов, моих планах и нашем маршруте. И командир корабля, чтобы позабавить публику, по громкой связи, даже объявил пассажирам о нашей необычной компании.
Что и говорить, после этого, обед был роскошным и обильным. Наголодавшись, я поглощал одну порцию еды за другой, как настоящий калан. Бокал вина, за здоровье воздушных красавиц стюардес, тотчас погрузил меня в непробудный сон и моим новым друзьям, пришлось с трудом разбудить меня уже в аэропорту Домодедово города Москвы.
Коллеги из института эволюционной экологии РАН, с нетерпением ждали нас в транспортном отделе.
Наскоро, покормив остатками рыбы калана и поместив «Рыжика» к себе на колени, мы быстро помчались к водному стадиону ЦСК, где и провели беспокойную ночь в... и около...бассейна!
Стремительный перелет сбил часовые пояса, и биологический ритм нашей активности сместился на ночное время.
А на следующее утро, в полудреме, мы уже спешили в другой аэропорт, « Быково», с которого, точно по расписанию, стартовал наш новый рейс на Анапу. К Черному морю, к бассейнам нашей биологической станции.
На дворе стоял летний месяц – июнь, и Анапа встретила нас палящей, тридцати пяти градусной жарой.
Для меня, и особенно для моего, холодолюбивого друга это был настоящий шок!
Мы, правда, запаслись изрядным запасом льда и воды, но все равно, смотреть без сострадания, на изнывающих от зноя животное, было невозможно! Он слабел на глазах, несмотря на мои судорожные инъекции тонизирующих средств и кордиамина.
Не теряя ни секунды, мы двинулись в путь. Однако дорога в заповедник, где располагалась наша станция, была разухабиста и длинна. С краткими остановками у ручьев, водой из которых, мы обливали калана, только через четыре часа мы добрались до побережья. К морю!
После столь изнуряющей жары и тряски в автомобиле, мои питомец окончательно скис! Аморфной кучкой выпал на траву и судорожно сжимал передними лапками быстро тающий кусок льда!
Еще уколы, и «Рыжика» помещаем в морскую воду приготовленного бассейна.
И произошло чудо! В минуты, очутившись в родной стихии, он начинает плавать и принимается за интенсивную чистку меха. После обильной кормежки зверушка мирно засыпает на деревянном настиле. Казалось, что все самое страшное позади...
Животное прекрасно адаптировались к новым условиям. Свежего корма – гигантских мидий Черного моря и свежей рыбы было в изобилии.
И одним из самых любимых зрелищ для всего коллектива научной станции были наблюдения за кормежкой «Рыжика».
Толстостенные раковины мидий, и человеку вооруженному молотком, не всегда легко расколоть. Он же, расправлялись с ними без всяких усилий. Съедал их килограммами! При этом стоял такой громкий треск и «зубовный» скрежет, что, несмотря на палящее солнце, «мороз продирал по коже»!
Другим любимым развлечением было плавание с каланом в бассейне.
Он стал совершенно ручным и иногда, в игре «Рыжик» позволял себя брать на руки и дергать за хвост.
Через год, он подрос. Стал красивым и сильным самцом. Доверчивым и игривым каланом Черного моря! Достойным соседом аборигенных дельфинов и морских котиков с острова Тюленьего.
Но это уже было время «перестройки»! Большая часть людей была озабочена зарабатыванием денег и вскоре « Рыжик» был продан в морской цирк.
Как не печально было наше расставание, но я вынужден был уехать!
Прошло время и я получил поразительную новость. По неизвестным причинам «Рыжик» сумел сбежать из цирка в открытое море. Он выбрал свободу и с той поры уже никто не видел его!

                Командорский «Мойдодыр».


Казалось бы, бесконечно вьется узкая тропка в тумане…С перевала на перевал, среди горных вершин и обрывовов, распадков и снежников и лишь иногда – она, затейливым зигзагом, спадает по склонам к желанным бухтам и домикам острова Медного.
Горы не высоки, от 400 до 700 метров, но это совсем иной мир горной тундры Командорских островов, так отличный от мира прибрежий, где всегда неуемно шумит прибой, горные речки срываются водопадами со скал и где песчаные пляжи берега сменяются каменистым нагромождением «лайды» и «не пропусками».

И если в горах туман, то его липкая пелена плотно окутывает все пространство. Ориентиры смываются и исчезают! Один распадок так становится похож на другой, вершина на вершину. И когда на перевалах тропа незаметно исчезает в горно-щебеночных плато, путник теряет свой верный путь.
Холодный, резкий ветер и мелкий дождик, по местному «бус» - быстро сминает защиту штормовок и свитеров. Неуверенность и неизвестность внушают необоримый страх и.. наступает смерть…

Увы, история этих троп острова Медного так полна трагизма и боли погибших людей – военных и гражданских.

Временами, даже в местах особо знакомых, иногда и я терял дорогу. Забредал, как «ежик в тумане», совсем в противоположные от места назначения бухты.

Прямо скажем, досадные оплошности не прибавляли энтузиазма, но и не ставили в тупик. Быстро разводил костер, варил чай и падал в спальнике на ночлег до утра. Авось завтра туман рассеется или идти надо будет более внимательно, чаще сверяя свои шаги с генеральным направлением стрелки компаса.

Однако при этом случались и курьезные происшествия.

Как-то раз, сбившись с маршрута, в густом тумане я «свалился» с перевала в бухту Солдатская. Бухта получила свое название в память о 3-х заблудившихся в тумане и замерзших пограничниках.

Оценив ситуацию, я скоро развел костер. Согрелся чаем, подкрепился сухарями и стал думать о ночлеге. В рюкзаке имелся старый, ватный спальник с завязочками, но спать на камнях, право, было ой как неудобно!

Поразмыслив недолго и вспомнив свои детские сны в роскошных стогах сена на Урале, я ринулся срезать своим походным ножом стебли прошлогоднего колосняка. Дело спорилось, и уже через час я уютно устроился в мягкой копне из сухих стеблей.

В трех метрах от океана, под убаюкивающий плеск волны, плотно зарывшись в спальник, мне снились невиданные, волшебные птицы… Картины райских, цветущих садов вскоре сменили дразнящие запахи аппетитных кушаний и тонких вин! Вокруг моего ложа, под звуки восточной музыки закружились нескончаемым хороводом тела юных «гейш»…
 
И в самый разгар наслаждений… вдруг грянул гром! Исчезли девы и кушанья! Их соблазнительный хор сменился барханами сыпучего песка раскаленной пустыни! Жар, великий жар, но не соблазна, уже нестерпимо обжигал мои пятки и… я открыл глаза!

Боже! Что я увидел! Вокруг меня полыхали языки пламени, как вокруг грешника,  на сковородке в Аду! Роскошное ложе из сухой травы горело ярким жаром костра!
Спальник, в который я так заботливо упаковал себя, тлел многочисленными дырами! Дымилась прожженная одежда, бока и ноги ломила нестерпимая боль!

Времени на освобождение от пут не оставалось ни секунды. В отчаянии я рванулся и «бревнышком» скатился в набежавшую морскую волну. И уже здесь, отплевываясь от соленой воды, я кое-как сбросил с себя тесный мешок.

Тем временем вспыхнувший пожар довершал свое дело. Копна травы сияла пламенем как «пионерский» костер!

«Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы пионеры, дети рабочих…» - это как раз про меня, мелькнуло в моей шальной голове!

Оправившись от катастрофы, я провел остаток туманной ночи за сушкой уцелевшей одежды, а с ранним рассветом ринулся к перевалу.

Очень скоро я вышел на знакомую тропу и уже дальше, посвистывая и посмеиваясь, побрел к пограничной заставе в бухте Преображенская.
Я знал, что командный состав пограничников был новый, мне незнакомый, поэтому рассчитывал заинтересовать молодых лейтенантов нашими делами и установить дружеские отношения.

Должен сказать, что за все долгие годы экспедиций на Командорских островах пограничники всегда были нашими лучшими друзьями! Не раз выручавшие нас и с продуктами, и с куревом, и с бензином…Мы тоже не оставались в долгу!

Вот под таким знаком и развивалось наше плодотворное сотрудничество! Всегда… Но в этот раз что-то не заладилось с самого начала…

Часовой, завидев меня в бинокль, поспешно ретировался за подмогой и вскоре навстречу мне выступил подтянутый, молодой офицер, окруженный группой вооруженных солдат! В ответ на мою улыбку он подчеркнуто-официально потребовал мои документы и, разглядев удостоверение научного сотрудника, в изумлении воззрился на меня… Гнетущая пауза молчаливых вопросов явно затягивалась… Тогда я поспешил ему на помощь и сбивчиво поведал публике о своих злосчастных приключениях!

Постепенно напряжение на лицах воинов спадало, а на губах симпатичного офицера заиграла гостеприимная улыбка.

- Так это Вы, Владимир, руководитель научного отряда в наших краях?! Мы давно поджидаем Вас в гости! Пожалуйста, идемте ко мне! Вы, судя по всему, устали в дороге и нуждаетесь в отдыхе!

Так, перекидываясь фразами, мы поспешили к дому начальника заставы… И уже в сенях он, смущенно понижая голос, почти шепотом спросил меня, видел ли я свою физиономию в зеркало сегодня? И, заботливо поддерживая мой локоток, деликатный хозяин подвел меня к роскошному трюмо в своей комнате…

Боже праведный! В отраженной глубине зеркала четко вырисовывалась чумазая рожа бродяги с опаленными волосами на голове! Некогда буйная, рыжая борода, выгорев наполовину, клочками торчала на подбородке!

За спиной раздался робкий смешок! В ответ, не отрываясь от зеркала, я скривил на своей физиономии подобие улыбки… Она получилась вымученной и жалкой… Но звук смеха офицера и солдат неудержимо нарастал и, опомнившись, я от души расхохотался следом!

               
     Злоключения собачки « Чапы » в «большом» искусстве.


Наши дни, протекавшие в окружении дикой природы островов, с течением месяцев, постепенно сворачивались в устоявшеюся колею научно-исследовательских  дел, ход которых, порой, нарушался нашествием… «большого» искусства.

Вот и в этот сезон полевых работ, в окрестностях экспедиционного лагеря появилась известная группа «киношников» из «Леннаучфильма». Они сбирались снимать сногсшибательную ленту о дикой природе Командорских островов, и амбициозные планы режиссера были искрометными!

– Я «голубая кровь» кровь кинематографа» от Бога! Мой талант феерически развернет перед людьми картину потаенной жизни природы и это повергнет изумленных зрителей в неописуемый восторг!- Так частенько приговаривал он в процессе верстки сценария и сборов экспедиционного отряда! И уже на пирсе, когда погрузка на корабль шла полным ходом, его, как всегда и внезапно, осенила новая идея!

В сутолоке причала, меж ног и поклажи сновал молодой песик забавной наружности. Что-то вроде помеси фокстерьера с кокер-спаниэлем. Дружелюбно помахивая коротким хвостиком, он забавно вертел головой и громко посапывал, выискивая съедобные кусочки. – «Вот он! Именно он, вскричал восторженный режиссер, станет нашим надежным посредником в общении с дикой природой!»- и схватив в охапку, чуть напуганную псину, он решительно шагнул на шаткую палубу экспедиционного судна.

А когда небольшой и старенький «пароход» вышел из бухты, с подачи великого артиста, собачку нарекли незатейливым именем «Чапа»!

По гениальному замыслу режиссера, на Чапу в будущем фильме, возлагалась наиважнейшая роль! Именно он, как вполне одомашненное создание, должен был первым поведать диким животным о добрых намерениях киногруппы. Более того, склонить их, диких животных, к тесному сотрудничеству с избранниками высокого искусства! С  представителями, так сказать, элитной части человеческой цивилизации!

По его неоспоримому убеждению, ведь только оно, это «высокое искусство», могло служить волшебным инструментом, позволяющим коренным образом менять поведение живых существ.

И «овцы» и «волки», при этом, оставались не только целы, но и должны были впадать в состояние искренней дружбы и обожания друг друга!

Разбив полевой лагерь среди живописных скал острова Медный, люди ни мало немедля приступили к воплощению этой замечательной идеи на практике.

Стоял июнь месяц и тундряные куропатки, милые птицы размером чуть больше голубя, недавно вывели своих птенцов. И без того, совершенно непугливые они, почти вплотную подпускали к себе человека. И было забавно наблюдать, как в метре от тебя, чуть встревоженная мама-куропатка поднималась на ножки, а под ней, светло-желтой перинкой застывала на мгновение, кучка птенцов-пуховичкой! Еще минутка и она, эта кучка, неожиданно и с писком распадалась! В зеленой траве тундры, как в джунглях, цыплята неуклюже карабкались за тревожно ковохчащей мамашей и, отойдя от наблюдателя метров на пять, вновь сбивались под ее теплым тельцем.

Такая умилительная картинка поведения птиц и их абсолютная досягаемость сначала потрясли  «Чапу» до глубины души! По началу, он даже как-то осел на задние лапы и смешно завертел головой, но быстро оправившись от изумления, кинулся на желанную и беззащитную добычу! И только оперативное вмешательство расторопных помощников режиссера предотвратило трагедию кровопролития! Собачка была вовремя поймана их сильными руками.

Процедура внушения длилась долго! Увещевательным тоном люди пытались объяснить собаке негодность и отвратительность охотничьего поведения. И, в конце концов, сердце «Чапы», казалось бы, переполнилось чувством Любви! Но стоило от теории перейти к практике натуральных съемок, как «Чапа» моментально забывал прочно усвоенные уроки гуманного отношения к беззащитным птенцам. Воровато оглядываясь и возбужденно принюхиваясь, он в решающий момент первых прикосновений пытался цапнуть их зубами и проглотить!

Измучившись окончательно, режиссер приказал своему ассистенту встать поблизости от птенцов и за пределами кадра, беззвучно, но внушительно махать огромным кулаком на виду у собачки. Так и прошли съемки… «Чапа», в надежде урвать кусочек добычи осторожно приближался к птенцам,  вожделенно тянулся к ним с полу оскаленной мордой.., но угрожающие взмахи кулаков ассистента, тормозили хищнические потуги собаки.

В готовом фильме, этот эпизод выглядел весьма умилительно и даже сентиментально.

Диктор, проникновенным голосом вещал изумленным зрителям, что идея посредничества, почти как пришествия, оказалась состоятельной. Милая, «улыбающаяся» мордочка собаки дружелюбно вертелась около птенцов куропатки, которые в свою очередь, громко попискивали и заинтересованно сновали вокруг диковинного создания – лопоухого и усатого «друга»!!!

Но это были еще «цветочки»…

Миссия «милого друга» набирала обороты…и чуть было трагически не окончилась в его контактах с каланами - морскими выдрами!

Для крупномасштабных съемок, в полный кадр, был отловлен взрослый самец калана, который был помещен в естественную, маленькую бухточку среди скал побережья. Он быстро освоился и охотно принимал корм из рук – свежую рыбу и моллюсков, морских ежей и крабиков.

Надо заметить, что в природе, особенно в штормовое зимнее время, каланы ищут спасение от волнения моря на береговых залежках. Вот здесь-то у них и происходят контакты с представителями семейства Собачьих – Командорским, голубым песцом!

Эти  проворные зверьки, размером как раз с «Чапу», постоянно шныряют поблизости лежащих на снегу каланов, но на почтительной расстоянии…Калан-животное крупное и решительное. К незваным гостям, нарушавших их покой они либо равнодушны, либо стремительно агрессивны. Издавая угрожающее шипение, потревоженный зверь делает резкий выпад в сторону зазевавшегося песца и этой угрозы вполне достаточно, чтобы тот опрометью мчался прочь! Желанной добычей песцов могут стать только погибшие или умершие от болезней морские выдры!

«Чапа», пытавшийся сквозь сетку ограждения, принюхаться к пленнику, очень быстро понял, что в этой ситуации роли, могут поменяться совершенно. Калан сам, казалось бы, охотно плыл навстречу собачке, но приблизившись, быстро стремился схватить зубами незадачливого «посредника»!

Таким образом, убедившись в исключительном «миролюбии» сторон и свято веря, что искусство не только способно творить чудеса, но и требует жертв, режиссер немедля приступил к следующему этапу съемок!

«Чапа», несмотря на видимое сопротивление, был бесцеремонно втолкнут на небольшой скальный уступ внутри вольера. Убедившись в невозможности смыться, он застыл в почти классической стойке, возбужденно помахивая хвостиком и потряхивая бородкой.

Люди отпрянули в сторону. Зажужжал мотор камеры. Калан, плавающий в дальнем углу вольера, стенки которого были тщательно задекорированными морскими водорослями, спокойно, на спине и боку стал приближаться к незадачливой собачке. В метре от нее, морская выдра в возбуждении стала делать энергичные движения передними лапами, как бы приглашая «Чапу» разделить с ним морскую ванну! Однако песика явно не вдохновляла подобная перспектива и он, с удвоенной энергией, принялся крутиться и повизгивать на узкой площадке!

Даже нам, посторонним наблюдателям, казалось, что «Чапа», своим возбужденным поведением, выражает неподдельный восторг и ждет не дождется желанной секунды, чтобы кинуться в приглашающие объятья «доброго» друга!

Между тем, калан решительно оперся на скальный выступ передними лапами и издав «победное» шипение, стремительно схватил прыгающего «Чапу» за бок! В мгновение несчастный «посредник» был низвергнут со своего скального пьедестала, и оказался барахтающимся в холодной морской воде!

На истошные вопли о помощи кинулись ассистенты режиссера, заблаговременно одетые в гидрокостюмы. Увидев такую тотальную интервенцию, калан отпрянул в сторону и неприятный инцидент был счастливым образом исчерпан!

Мокрую и дрожащую собачку благополучно извлекли из морской пучины. Жесткая шерсть, толстая шкура и солидная прослойка домашнего жирка спасла «Чапу» от серьезных травм!

А в фильме, клянусь честью, без трагических моментов съемок, все выглядело так захватывающе и натурально, что просто слезы умиления так и катились из глаз!

Режиссер, принадлежащий к «голубокровной» прослойке кинематографа, мастерски смонтировал ленту и фильм о «дикой природе Командорских островов», наверное, заслуженно, получил несколько престижных премий на различных фестивалях киноискусства!

               
                «Божья»  коровка


В очередной свой приезд на маленькую пограничную заставу острова Медного, я застал весь ее личный состав в крайне унылом состояние. На все вопросы, солдаты, вместо ответов скорбно кивали на  командира.

Этот еще молодой, но уже прошедший школу афганской войны, старший лейтенант, держал жесткую дисциплину в своем небольшом подразделении и разглашение «тайны» незамедлительно каралось штрафными нарядами и другими дисциплинарными взысканиями.

Между тем, он был моим товарищем, земляком, с Южного Урала. Уроженцем одного из промышленных городков этой индустриальной области.

Так вот…Добравшись наконец до сурового командира, я узнал что причиной «траурного» настроения, на заставе явилось нешуточное ЧП. В мучительных, родовых схватках умирала молодая корова!

Надо сказать, что в целях само обеспечения продовольствием труднодоступных «точек», высокое командование приняло здравое, на первый взгляд, решение завезти с Камчатки на остров Медный коров, лошадей и свиней, что и было исполнено с немалыми трудностями! Однако вскоре, без хозяйского догляда, лошади и свиньи превратились в полудиких животных. Ловля первых и настоящая охота на вторых представляли порой увлекательное зрелище!

И только коровы, в силу своей большей зависимости от человека и медлительности, так и оставались иногда востребованными. Все зависело от воли командира и случая! Если в призыве оказывался деревенский паренек имеющий навыки дойки, то застава была с молоком. Если нет, то и коровы с быком, потерянным стадом бродили в окрестностях военных построек.

Как выяснилось из дальнейших расспросов, вот уже два дня безуспешно пыталась разрешиться от бремени молодая корова. Это были ее первые роды, и они продолжались мучительно долго. От боли и бесплодных потуг бедное животное ослабело до крайности. Повалилось на бок среди кочек тундры, да так и не двигаясь, лежала неподвижно, с закрытыми глазами.

Картина на самом деле печальная!

«Спирт, глицерин и твоя помощь, в предстоящей операции»- решительно предложил я начальнику заставы, и мы вместе, попробуем спасти несчастную корову!» Он с готовностью согласился, и тут же полетели приказы по заставе доставить все требуемое в «кочкастую» операционную!

Забегали солдатики! Народ приободрился! Лежащая корова встревожено замигала глазами!

Перво-наперво,  я разделся до пояса и тщательно омыл свои обнаженные руки спиртом для дезинфекции. Затем щедро вымазал их глицерином для большей «скользкости». Мой напарник, встал со стороны спины, лежащей коровы, внимательно наблюдая за происходящим и ждал команды.

Смело, но осторожно я запустил руку в набухшее влагалище. Медленно продвигаю ее в глубину и нащупываю мордочку теленка. Его передние ножки неправильно согнуты, что значительно затрудняло выход плода наружу. Аккуратно выправляю эту оплошность. Острым лезвием ножа чуть надрезаю кромку внешних половых органов коровы. Она при этом только вздрагивает, но не делает резких движений.

Снова погружаю, теперь уже обе руки внутрь влагалища и, найдя прочные прихваты на теле теленка, командую начальнику ритмично и сильно давить около брюшную полость коровы. Раз, два, три…Ослабевшая роженица начинает слабо отвечать рефлекторными сокращениями матки. В это время я осторожно тяну плод наружу.

Еще раз! И еще…Пот градом катится по лицу! Под напором выходящего теленка, надрезанные кожные складки разрываются, и новорожденный вываливается на свет Божий!

Первым делом, я осторожно освобождаю его от околоплодной оболочки и прочищаю мордочку от слизи! Поразительно, но он дышит и делает первые движения ножками! Набрасываю на него сухую простыню, и в этот момент слышу громкий возглас моего военного друга. Обернувшись назад, я и сам застыл в изумлении!

Бедная коровка, с завидной резвостью вскочила на ноги и помчалась сломя голову от места своего мучительства!

Но нам уже было не до нее. Наскоро осушив теленка, мы отнесли его в теплый закуток кухни солдатской казармы. Он скоро стал подниматься на слабые ножки и проявлять явные признаки голода. Пришлось срочно искать соску и разводить теплую смесь сухих сливок и сгущенного молока.

Солдаты, только на второй день смогли отловить в тундре незадачливую «мамашу», но все попытки приблизить к ней теленка не увенчались успехом. Коровка начинала отчаянно бодаться, мычать и рваться прочь.

К счастью, среди этого призыва, один паренек был деревенским. По общему согласию, на него и возложили почетную обязанность дойки молозива и выкармливания им  теленка из соски.

Уж поверьте мне на слово, он справился с этой задачей отлично и с его легкой руки  теленка нарекли именем «Мишка», ну я как водится, нежданно- негаданно, стал «крестным» отцом! 


                «Крутая» похлебка.


Мы работали тогда в горной части юго-восточной оконечности острова Беринга, с увлечением описывая семейные норы голубых песцов. Программа была рассчитана на месяц и, хотя продуктов было взято с запасом, но вездеход, который должен был вывести наш экспедиционный скарб, вместе с нами, хронически запаздывал, поэтому вскоре, пришлось полностью перейти на «подножные» корма. Благо грибов в окрестных тундрах было достаточно.

Стоял уже конец сентября и полные горбушей реки опустели. Рыба отнерестилась и умерла, положив жертвенное начало в благополучие будущих поколений.

Во время небольших отливов удавалось собирать немного моллюсков, морских водорослей, но через несколько дней, такая еда становилась комом в горле! Тогда я, в качестве исключения, позволил сопровождавшим меня студентам попробовать поохотиться на куропаток…с палками! Ружей с собой мы никогда не брали.

Процесс преследования этих птиц и охотой то назвать едва ли удобно. Настолько они доверчивы, непугливы и довольно многочисленны.

Так вот…К вечеру следующего дня один из студентов сумел-таки добыть одну взрослую птицу. Оглядев желанный трофей, я сам, с превеликим тщанием, принялся за приготовление деликатесного кушанья.

Аккуратно ощипав и промыв тушку птицы, положил ее в котелок и далее на жарко пылающий огонь печки. Минут через двадцать вода в нем активно забурлила, как в «молодом» гейзере и по избушке понесся сказочный аромат почти настоящего куриного бульона.

Народ возбужденно зашмыгал носами и застучал ложками. Однако, сняв первую пробу, я поспешил охладить их нетерпение. Добытая куропатка была не только взрослой, но по-видимому и птицей, уже далеко преклонного возраста. При скоротечной варке ее мясо оставалось жестким и трудно отделялось от костей.
Посоветовавшись, мы все же благоразумно решили, оставить варить тушку до утра.
Разочарованные и голодные студенты, гомоня о куриных изысках, нырнули в спальники. Подбросив в печурку дров, я последовал их примеру.
Мало по малу, в ночном сумраке нашего жилища воцарилась тишина нарушаемая лишь мирным, убаюкивающим бульканьем котелка, да шорохом полевок на полу.

Я проснулся почти с рассветом и, закурив, побрел за дверь. Туман висел в сопках и над океаном. Холодный ветер порывами колыхал уже пожухшие от осенних заморозков, прибрежные травы.

Наскоро вернувшись, в полусне, я побрел к своему теплому спальнику, как вдруг, вспомнил о предстоящем «царском» завтраке! Наклонился над котелком и потянул воздух. С изумлением заметил, что мясо сварившейся птицы значительно увеличилось в размере. Ковырнув пальцем выступающую бурую поверхность, я наткнулся на большой шерстяной носок. Один из многих, которые  вешались для просушки над печкой.

Судя по всему, он упал вниз и угодил в открытый котелок давно, так как против ожидания источал вполне приемлемый и даже аппетитный запах мясного бульона.
Не придав случившемуся особого значения, а лишь зевнув и покачав голов, я бездумно забросил его сушиться на прежнее место и мигом заснул, свернувшись калачиком, в еще не успевшем остыть спальном мешке.

Часа через три все были разбужены бодрым голосом «дежурного» по отряду, который торжественно объявил приглашение к уже сервированному столу! Не потребовались и дополнительные уговоры. В секунду мы все оказались на «позициях».

Бульон был разлит по мискам. Мясо сваренной птицы заботливо порезано и справедливо распределено по числу голодных едоков.

От моих недавних открытий, утренний сон, не оставил и следа! Поэтому нервный возглас студента, успевшего первым проглотить ложку бульона, не обратил на себя должного внимания. Только вслед за ним, ощутив помойную горечь, я понял, в чем дело и с полным ртом уставился на товарищей! На миг за столом воцарилась гнетущая тишина!

Роняя ложку, я опрометью кинулся на улицу, где с отвращением сплюнул «куриный» бульон изо рта! Толпа загомонила и сшибаясь на выходе, устремилась следом за мной!

Нельзя передать выражения лиц и возгласы изумления у порога! Опомнившись, я поведал ребятам о своем утреннем открытии. Жарко объясняя свою забывчивость и отсутствие какого-либо злого намерения подшутить!

Мы, молча, вернулись к столу. Да, наше чудесное блюдо, превратилось в «крутую похлебку», наполненную до краев миазматическими, неистребимыми, вкусовыми оттенками!

Кто-то робко высказал предположение, что возможно мясо все же сохранило свой естественный вкус. Но, увы! Надежда была напрасной. Оно, как отличный адсорбент, щедро и стойко, впитало в себя носочные ароматы и было абсолютно не съедобно!

После первых проб, другой студент весьма кстати, вспомнил шутливые строчки из анекдота…Как уставший охотник, старик, с чудным именем –Рамуальдович-, после долгой дороги, вечером, в такой же как наша избушке, медленно снял свою портянку, осторожно понюхал ее и аж «заколдобился»!

               
               
                Рожденный «ползать…»


Ладно! Уж так и быть! Откроюсь вам, не таясь, в своей самой заветной страсти – неистребимой ЛЮБВИ к …кошкам! Страсти настоящей и тем более неутоленной!

Порой кажется, что я и сам как кошка! Брожу из экспедиции в экспедицию, из года в год, «сам по себе», да так и не нахожу окончательной привязанности…ни к месту, ни к «хозяйке»…Трудно, да и пожалуй невозможно, отступиться от грани свободы, после которой начинается, своя, но мало интересная, для меня жизнь!

«Персей», был моим «полевым» котом, ярко-рыжей окраски и внушительных размеров. Легко поддавался дрессировке. Был добродушен и терпим, к любимым ему людям! «Дикая» жизнь, среди просторов тундры и морских прибрежий, была ему, как и мне, явно по вкусу!

Набегавшись и наохотившись всласть, он к вечеру возвращался в избушку и забирался ко мне в спальный мешок, выбирая всегда самое неудобное, с моей конечно точки зрения, место для ночлега! В самых ногах спальника, где в тесноте, всегда получал постоянные тычки от моих голых стоп! Надо сказать, что человек я во сне беспокойный, постоянно ворочающийся, дергающийся, в такт вечным видениям и ночным «полетам»!

Однако, кот, несмотря на «тиранию», привычкам своим не изменял, даже тогда когда я удобно устраивал его в изголовье или  на поверхности спального настила-лежбища! Отвергая комфорт, он терпеливо сносил все неудобства, и лишь в крайних случаях, осторожно выпускал острые коготки!

Такому изобилию пищи, каким ежедневно, кормился «Персей», могли позавидовать все кошки Мира! Щедрые обрезки лососевых рыб и внушительные порции тушеного мяса! Остатки супов и каш!

Однако, в день моего дежурства на кухне, кот выбирал иную тактику питания, поэтому время готовки, иногда, превращалось в настоящий, бесплатный аттракцион для ребят из нашего экспедиционного отряда! Особенно, когда на обед готовились рыбные котлеты!

Нервно помахивая рыжим хвостом, в момент, когда я, казалось бы, полностью поглощен жаркой, «Персей», вспрыгивал на кухонный столик, и крадучись, прижимаясь всем телом к поверхности, неслышно продвигался к готовым, с пылу с жару, горяченьким котлетам! Достигнув цели, он лапой дотрагивался до одной из них, обжегшись, мгновенно ее отдергивал и недовольно «ворчал»!

По обоюдно разработанному «сценарию» именно в этот момент я должен был обратить на него свое гневное «око» и грозно воскликнуть проклятие к небесам! Кот застывал, в страхе, как преступник пойманный с поличным, но не убегал! Громко, призывая в свидетели всех «святых», я не спеша брал его за «шкирку», выходил на порог избушки, с победно поднятой рукой. «Персей» обреченной тушкой свисал вниз, не делая ни малейших попыток вырваться!

Неистова вопя о неотвратимости наказания, я раскручивал рыжую «бестию» над головой и бросал с размаху, в высокие заросли травы.

Без звука, распластавшись в полете, как белка-летяга, кот стремительно и с великим шумом падал в травяные джунгли и исчезал…

На время! Короткую паузу! И минут через двадцать, полеты возобновлялись вновь.

Сердобольные студентки, по началу не разобравшись в ситуации, горько сетовали и пеняли мне на столь «жестокое» обращение с благородным животным, но вскоре убеждались, что хитрый кот, специально и сам моделировал столь желанную для него ситуацию…

Он, как бы, пытался опровергнуть известный тезис, о «рожденных ползать…»  и при случае всегда стремился в полет!


            Удивительные приключения матроса Васи.


Хотелось бы Вам рассказать, мой милый друг, что ранней весной в потаенных участках побережий Командорских островов, подросшие детеныши каланов, в возрасте не более года, начинают переходить к самостоятельному образу жизни. Без постоянной опеки со стороны заботливой «каланихи-мамы». Они тогда собираются в небольшие группы, и вместе, надежной компанией, залегают на берегу, у самой кромки воды холодного океана.

Вот этот-то период, мы и старались использовать для свой программы мечения морских выдр. Во-первых, отлов сачками непугливых и недостаточно сильных животных осуществлялся быстро. Во-вторых, как правило, удавалось избежать фактора намокания меха и «беспокойства» для большой группы взрослых животных, которые на ночь, ложились неподалеку.

Но иногда, и как назло, в местах наиболее удобных для отлова, каланята лежали рядом с взрослыми тюленями-антурами. Эти осторожные звери были довольно внушительных размеров и порой достигали веса от 150 до 200 кг. Они не были агрессивны, но очень мешали при отлове, так как первыми замечали бегущих людей с сачками наперевес и  стремительно - неудержимо скользили в набежавшую волну! Вслед за ними убегали и каланы.

В таких случаях, ловцам нужно было быть особенно быстрыми и ловкими! Без оглядки нестись в тяжелой зимней одежде по скользким камням на перехват потревоженных  животных.

Для реализации столь многотрудного мероприятия мы брали в короткую аренду небольшие, рыбопромысловые суденышки и всегда, среди членов экипажа, находились 1-2 любознательных моряка, которые добровольно вызывались помогать нашей научной группе.

И в этот раз, Вася, так звали одного из матросов, оказался незаменимым помощником и чудесным парнем.
Отслужив на Камчатке, он решил не возвращаться на «материк». Родом из деревни, да еще после армейской «неволи», Вася, буквально грудью впитывал новые впечатления и открытия!

Ни хмурые предрассветные подъемы, ни холод ветра и морской воды, ни сумасшедшие высадки в прибойные волны не охлаждали его неподдельного энтузиазма. К тому же от природы он был проворен, смышлен и силен! Вскоре, мы все его очень полюбили и стали считать полноправным членом нашего научного «десанта»! Он всегда был в «первых рядах», и, несмотря на тяготы работы, оставался неизменно весел и бодр!

И вот, как-то утром, когда рассвет только-только обозначил свою светлую линию на горизонте, мы высадились в скалы. Прокравшись между камнями, я увидел каланов, но, увы, они лежали на берегу, почти бок о бок, с тюленями.

Коротко изложив обстановку товарищам, я особенно просил  Васю, быть внимательным и скорым! В набеге не перепутать каланов с тюленями!

Мы договорились и встали на стартовые позиции. По моей команде, разом выскочили из укрытий и кинулись с большими сачками ловить просыпающихся животных! Все складывалось удачно! Я накрыл сачком молодого каланенка и окинул быстрым взглядом других. Все получилось, только Вася, при беге, поскользнулся и упал! Упустил свой шанс и отстал…Однако, ни мало не мешкая, вскочил и кинулся вслед убегающим каланам.

К моему удивлению, уже в полосе наката волны, он таки настиг…зазевавшегося…тюленя, и с ходу накрыл его голову сачком. Его размер, как раз позволил связать антура до передних ласт, но это никак не могло остановить движение могучего зверя в океан. Но Вася крепко держал древко! Так вместе, они, стремительно и исчезли в глубинной пучине, серой холодной воды!

Я только рот успел раскрыть от изумления, но оправившись, кинулся на выручку терпящему бедствие коллеге!

Вскоре, голова Васи появилась на поверхности в метрах трех от берега! Вслед за ним, чуть поодаль, всплыл разорванный сачок, и уж совсем в стороне, среди бушующих волн показалась обалдевшая голова тюленя!

В минуты Вася был извлечен из воды! Мы наскоро переодели его в сухую одежду и отправили на «пароход»!

Потом долго «умирали» от смеха, вспоминая фиерическую картину пленения  «маленького каланенка», а сопровождавшие Васю друзья, уверяли меня, что до самого судна, их бот преследовал разгневанный тюлень-антур!

               
                Жизнь пришла «собачья»!


Во времена, когда на Командорских островах еще не был организован заповедник, в  научных экспедициях со мной всегда был верный пес-Юкон. Большая и сильная восточно-европейская овчарка. Москвич по рождению, он с юных месяцев возрастал на суровых островах, с лихвой разделяя все тяготы бродячей жизни, особенно в зимнее время.

Тогда мы были заняты наблюдениями и сбором биологического материала, в труднодоступных районах островов и очень часто наше житье совпадало с делами охотников-промысловиков, добывающих капканами голубых песцов. С некоторыми из них меня связывали крепкие узы дружбы, особенно с алеутами.

Одним из них был Сережа Скрипников. Коренной житель Командорских островов, чудесный, добрый, открытый, сильный и веселый парень, по кличке Секач или мистер Скрипка!

Как то нам более двух месяцев, пришлось проработать с ним бок о бок. Как говорится, делить и «кров и пищу»!

Мистер Скрипка, почти ежедневно уходил на проверку своих капканов. Я, на свои научные наблюдения за зимними залежками каланов-морских выдр. Юкон оставался на страже, у избушки.

Наша жизнь летела незаметно, в трудах и заботах текущего дня, вечерними разговорами, игрой в шашки, изучением алеутского языка и чтением книг.

Уютно потрескивали дрова в печурке. Юкон мирно дремал в своем углу, на полу.., но однажды, мы оба были неприятно удивлены необычным поведением собаки. Как обычно, улегшись на свое место, Юкон начал беспокойно вертеться, энергично покусывать свою шкуру, а на день третий и громко взвизгивать при этом!

Все сразу же стало ясно! Несмотря на предосторожности, собака подцепила живых клещей, что в изобилии, как естественный паразит, обитают на теле песцов.

При сушке шкурки, они почти сплошной, пылевидной пленкой покрывали верхушки остевых волос и в изобилии падали на землю и пол задней комнаты, где охотник занимался первичной обработкой меха.

При потере живого «хозяина», насеомые впадают в анабиотическое состояние и таким образом могут более года сохранять искру жизни, дожидаясь счастливого случая обретения новой, подходящей «жертвы». Ей может оказаться и человек, и собака. Укусы таких клещей очень болезненны, но с гладкой кожи людей, они легко смываются горячей водой и спиртом. Другое дело собака!!! Охотники рассказывали мне, что порой, здоровенные ездовые псы, просто сходили с «ума» от нестерпимой боли!

Оценив ситуацию и посовещавшись, мы решили принять экстренные меры спасения Юкона!

Из подсобных средств был только стиральный порошок «Новость» и горячая вода.

Жарко запылала печка. Ведра, кастрюли и чайник были забиты снегом и поставлены на огонь! Шипящий пар от раскаленной плиты столбом поднимался к потолку. Стало нестерпимо жарко, как в бане! Даже керосиновые лампы, протестующе замигали, задыхаясь от нестерпимого зноя и влажности!

Раздевшись догола, в колеблящихся причудах теней полумрака, мы решительно подступили к бедному псу. Юкон испуганно, но обреченно отдался на волю «судьбы» и «злодейского» хозяина!

Большая собака, была грубо повалена на бок и потоки горячей воды щедро заструились по ее телу! Тут же сыпался, почти ядовитый порошок. Стирка набирала обороты!

От страха и боли Юкон начал громко подвывать, дергаться и биться!

В общем, картина не для слабо нервных! Я и сейчас представляю, что если бы кто-нибудь  подглядел за нами в окошко, то наверняка бы пришел бы в неподдельный ужас, узрев, двух голых мужиков в клубящемся полумраке, безжалостно терзавших тело несчастной собаки!

Минут через сорок, почти выбившись из сил, мы кое-как обмыли Юкона остатками воды и он буквально «бездыханный» отполз на свой коврик!

Мало-помалу, страсти утихли. В настеж распахнутую дверь живительной прохладой заструился свежий воздух от Тихого океана! Мы оба попадали на спальники, надеясь, что утро, будет, как водится, мудренее, всех дьявольских наваждений, вечерней преисподни!

Так и случилось! Я был разбужен бесцеремонными тычками морды моего верного пса! Глаза его были веселы, и он стремился на улицу.  Был голоден и энергичен! Спешно распахнув двери избушки, я только при дневном свете и  белом снегу, как следует разглядел плоды наших безудержных стараний!

Собака с радостно каталась по снегу, чистя высохшую шерсть, которая просто клочьями летела по сторонам! На моих изумленных глазах, Юкон превращался в пятнистое, гиено образное существо! Участки голой кожи, так и мелькали в вихрях снежной пыли!

Слава Богу, в течение месяца, шерсть отросла вновь!!!

 
               
               


                Пограничные «будни»…
 

Популяция голубых песцов на Командорских островах пожалуй самая необычная из всех группировок  этих животных, которые широко распространены по островам и побережьям Тихого и Северного Ледовитого океанов.

По определению, она одна из самых древних, в которой, с течением долгого времени, сформировались два, самых больших подвида песцов в Мире!

Поэтому изучению их поведения и экологии уделялось пристальное внимание со стороны моих друзей, ученых-зоологов из МГУ. Главным закоперщиком всех этих, долгосрочных программ был научный сотрудник биофака МГУ – Миша! Большой умница, отличный товарищ и настоящий экспедиционный исследователь!

Миша был страстно влюблен в объект своих наблюдений и этим чувством, вольно или невольно, заражались все окружающие его люди: студенты, коллеги, местные жители и другие граждане нашей необъятной Родины!

И на самом деле, сохранение столь уникальных небольших, островных популяций голубых песцов имело принципиальное и даже фундаментальное значение!

Так вот… В течении лет, нам приходилось не раз работать вместе и ходить с Мишей по горным тропам острова Медного. Из бухты в бухту, с перевала на перевал! Порой на таких маршрутах нас накрывала непогода. Густые туманы с противным мелким дождиком-бусом и порывистым ветром.

Как-то раз, на переходе в бухту Преображенская, нам сильно не повезло! Окутанные до пят клубами непроглядного тумана, пришлось долго плутать в вершинах сопок и горной тундре в поисках верной дороги к небольшой пограничной заставе.

Вконец измучившись, мы все же правильно выбрали направление, и вышли на тропу. Дальше все было просто! Лишь только успевай перебирать ногами на крутом спуске к океану.

В предвкушении крыши над головой и горячей кружки чая мы из последних сил наддали хода. Вот и пелена тумана остались в вершинах сопок. Стали видны строения заставы и береговая кромка бухты Преображенской. Ее, совсем небольшой, галечный участок пляжа, окаймленный с обеих сторон непроходимыми скалами!

Этот-то, совсем небольшой участок и служил, своеобразной пограничной полосой, для часового, несшего бдительную охрану «священных» рубежей.

Молодой солдатик, с автоматом за спиной, мерно вышагивал свой короткий маршрут и как маятник, лениво скользил между скал…И туда, и сюда…И снова туда!

Порой он останавливался, наклонялся, поднимал камешек с берега и лениво бросал его в воду, наверное, при этом напевая себе под нос популярную песенку, « над Сахалином низко облака…А я бросаю камешки, крутого бережка, далекого пролива Лаперуза…»!

Прескучное занятие, но на сей раз, дело не ограничилось только этим. Буквально по пятам за ним следовал голубой песец, крупный самец, охранявший свою территорию,…Он время от времени протяжно взлаивал, подвывал от досады и норовил куснуть конкурента-пограничника за голенища сапог!

- Миша! Посмотри, что за удивительная картина! Какая естественная гармония дикой природы и человека! Какая завидная терпимость и снисходительность последнего, к беспокойным «братьям нашим меньшим»! Не успев закончить свой патетический монолог и дождаться должной реплики одобрения со стороны коллеги, мы оба застыли от вида стремительно разворачивающихся событий…

Солдатик, которому явно обрыдло назойливое приставание песца, вдруг резко развернулся и со всего маху залепил бедняге пинка сапогом. От удара, песец вскинулся вверх, перевернулся в воздухе и бездыханной тушкой упал на песок.

Проводив его полет равнодушным взглядом, боец лениво продолжил свое мерное хождение.

Как по команде, мы с криком, бросились к поверженному животному. Завидев нас, часовой перепугался не на шутку и вскинул свой АКМ, но Миша был неудержим! Он как птичка слетел к бедному песцу, а я тем временем с поднятыми руками, торопливо втолковывал солдатику, что мы свои…Научные сотрудники экспедиционного отряда из дальних бухт острова.

К счастью, удар сапога не стал фатальным и вскоре песец очухался. На прощание, он укоризненно обвел нас мутным взглядом и поковылял прочь, к своей норе, спрятанной в скалах.

На «бедного» солдатика, молодого деревенского паренька, призванного с «материка» обрушились гневные упреки и обвинения в безжалостном, варварском отношении к животным! Опустив автомат, он робко озирался по сторонам, оправдательно лепеча, что подобные ситуации, складывается у них на границе довольно часто. Удар сапогом, вовсе не означал шага к убийству, а применялся просто как орудие самозащиты! В противном случае, песец, мог преследовать часового буквально часами! «Никакие нервы не выдерживают»- в заключении пожаловался он нам!

Слава Богу, все закончилось благополучно, но на следующий день, с согласия командира, мы прочитали ряд лекций для личного состава заставы, где убедительно доказывали  необходимость бережного отношения к Дикой Природе, особенно такой уникальной и легко ранимой как на Командорских островах!

Войны-пограничники внимательно слушали двух бородатых чудаков-биологов и согласно-сочувственно кивали головами…

                Домик на берегу океана.


От усталости длинного перехода ломит все тело и мысль одна: вот еще поворот изгиба бухты, вот знакомый мысок, а за ним, уже будет видна желанная избушка. Домик на берегу океана, построенный моим другом.

Скорее, скорее…подгоняю себя в нетерпении…Впереди много сладкого чая и, обязательно, что-нибудь из оставленных продуктов. Надо сказать, что в своих многодневных «скитаниях» по юго-восточной оконечности острова Беринга, я порядком таки поистрепался и отощал.

На себе много не унесешь и вот уже последнюю неделю, приходится рассчитывать только на рыбу в реке, морские водоросли и остатки сухарей. Больше похожих на останки доисторических окаменелостей.

Горбушей забиты все речки, но она уже «лащавая»…С гольцом больше хлопот. В устьях, по отливам, много камбалы. Одним словом, с голоду не умрешь, но каждый кусок рыбы уже давно стоит комом в горле. Мечтается об огромной тарелке борща и кусище свежего хлеба! Но сначала пить…

Пить! Пить! Пить! Много чаю…С сахаром и без! Мелкими глоточками и не останавливающейся рекой!

На острове Беринга, при изобилии мелких ручьев и речек, пить сырую воду строго не рекомендуется, из-за опасности подцепить инвазию альвеокока.

Фляжка с кипяченой водой, в многокилометровом переходе, давно опустела. Каждый шаг увязает в прибрежном песке. Уже время прилива, но нет желания на последних отрезках, выискивать на берегу океана удобные обходы. Вперед и вперед…

Вот и она, родимая! Стоит одиноко, но основательно. Уютно маня своим домашним обликом. Обещая почти все благости этого Мира: тепло, покой и защиту.

Бросив пустой рюкзак у порога, сразу же, наметанным и голодным взглядом, окидываю полки в сенях. Боже! Какой роскошный выбор!

Тут тебе и мешочки с остатками круп, и макароны, и чай, и еще какое-то обилие кулечков подвешенных на веревочках! Все сделано как надо и многочисленным полевкам и крысам, не добраться до вожделенных сокровищ…Но главное открытие и радость – литровая банка борщевой заправы!

Быстро, на улице, развожу небольшой костерок для чая.

В печке затрещали дрова и большая кастрюля с водой, выглядит внушительно и многообещающе.

Но пока ближе к закипающему чайнику. Первые обжигающие глотки... Блаженство несказанное! Сидя на пороге юрташки (так алеуты называют избушки на берегу), припадаю к кружке как к животворному источнику!

А прямо передо мной распахнулся океан. Тихий океан, Командорских островов!

В ранне-осеннюю пору он так прозрачен и льдист. Синь и пригож. Чуть ленив и ласков, будто отдыхает, набираясь сил, перед скорыми и яростными штормами зимы! А она уже и не за горами…

Мое расслабленное созерцание, прерывается призывным звуком позвякивающей крышки на кастрюле, подпрыгивающей, как и я, от закипевшей воды и нетерпения.

Вот так и надо! И давно пора! Крышку долой и щедрым порывом, в кипящую бездну, вываливается борщовой концентрат.

Мгновение, и домик заполняется неповторимыми ароматами!!! От потрясения такого, выписываю вокруг печки бессмысленные круги, что-то бормочу или напеваю под заросший, густыми усами, нос. Порой судорожно оглаживаю всклокоченную бороду, приплясываю в вожделении на ходу…

Машинально и к месту, вспоминаю Булгаковскую зарисовку: « ...а Пелагея Ивановна внесла дымящуюся кастрюлю, при одном взгляде на которую сразу можно было догадаться, что в ней, в гуще огненного борща, находится то, чего вкуснее нет в мире, - мозговая кость. Никанор Иванович разливательной ложкой поволок ее из огнедышащего озера!».

Увы, мой борщ был более чем вегетарианский, но это нисколько не охлаждает моего пыла.

Инструкция на банке, рекомендует готовность продукта через 30 минут. Это уже через чур! Хватит и 15-ти, уговариваю я себя. Выверенными ударами обуха топора, разбиваю каменный сухарь. Крошево в котелок и следом буро красный поток из кастрюли. Ложка в деле, горячие капли на коленях. Обоженные губы расплываются в блаженной улыбке. На лбу пот от волнения и добавленного жара!

После первой атаки на котелок, темп ослабевает, но, продолжаю, есть, еще долго и много! До стадии шарообразного вздутия живота, полного прекращения мыслительной активности, до немоты в пальцах, удерживающих ложку!

Так и отваливаюсь от стола на дощатый настил. Растекаюсь аморфной материей по поверхности лежбища. В каждой клеточке тела неслышный стон восторга, коктейль фантастического вкуса борща, россыпь утонувших переживаний. В общем, состояние близкое к достижению нирваны!

Боже, как хорошо жить на белом свете!!! И так просто разрешаются все надуманные избалованной цивилизацией философские вопросы!

Вот так и живем! Пол месяца, как настеганный, носишься по диким бухтам и горным перевалам, чтобы потом, ободравшись до костей, испытать вот такой миг блаженства! Попробуй дружище!!! Уверен! Тебе понравится!

В полу истоме проходит и час, и другой…Но слетает дремотное наваждение...

Мозг требовательно диктует программу практических действий на завтра. Дрова, вода, ночлег, полевой дневник, твои планы наблюдений за каланами …

Меж тем за окнами сгущается сумрак. Пора ко сну. В потрепанный спальник…И уже угнездившись в нем, вдруг замечаю, что моя кастрюля забыта на печке. Вот те раз! Какой непорядок! К тому же в ней, более трети недоеденной райской еды.

При мысли этой, бодро вскакиваю и выношу свое сокровище в прихожую. Осторожно ставлю на пол. Поправляю крышку и полный светлыми воспоминаниями о своем недавнем пиршестве, в предвкушении его продолжения утром, бреду к спальнику.

Покуривая лежа, прислушиваюсь к деятельному шороху полевок на полу. Для них, этот уютный домик, тоже, самое родное место на свете!

Их убаюкивающаяся суета и ленивые вздохи океана за окном погружают мысль в
« какой-то смутный сон»…Нежный голос лепечет «таинственную сагу про мирный край…» Как вдруг идиллия, нарушается тревожными, как бой пожарного колокола в ночи, позвякиванием металла…

С трудом соображаю, что это призывно звучит крышка моей драгоценной кастрюли в передней. Кто-то, явно, в большом нетерпении, старается сдвинуть ее с места и добраться до моего борща. Насторожившись в миг от мысли такой, начинаю различать в темноте приглушенные писки и соображаю, что это мои маленькие друзья, компаньоны по ночлегу, красные полевки, активно атакуют кастрюлю, стоящую на полу в прихожей.

Судя по нарастающей возне и четким позвякиваниям, я понимаю, что их усилия далеко не бесплодны. Тяжелая крышка подвигается. Еще рывок и…явственно слышен плеск упавшего вора в борщовое озеро. Возмущенный писк, прерывается ритмичными побулькиваниями, попавшего в западню пловца!

Это кладет конец моему сонному долготерпению. Вскакиваю, зажигаю керосиновую лампу и грозно устремляюсь в прихожую.

Точно! Крышка сдвинута. «Враг» не дремал, но из кастрюли ни звука! Поднимаю сдвинутую крышку и вижу, среди комочков капусты, кусочков картошки и анемично белой свеклы, преуморительную картину!

Молодой мышонок, от кончика усов облепленный кусочками жира, как застывшими льдинками, в испуге затаился, уцепившись передними лапками за овощной островок.

В свете лампы блестят только бусинки глаз и нервно подрагивают торчащие в стороны усики! Картина была настолько забавна, что я расхохотался от всей души! Вот так пловец!!! Вот так незадачливый воришка!

Осторожно, двумя пальцами, беру его за шкирку и извлекаю наружу. Аккуратно кладу на пол.

В неярком свете лампе, спасенный, выглядел еще более комично. Однако в минуту, оценив чудесно изменившуюся ситуацию, он забавно усаживается на задние лапки и деловито принимается, передними, чистить свои усики, от налипших к ним кусочков жира. Покончив с этим важным делом, он пискнул на прощанье –« Thank you very much! Спасибо большое» и юркнул в темноту, оставив меня в полном умилении и восторге!

Задвинув крышку на место, я поставил кастрюлю на верхнюю полку.

Засыпая, все размышлял, о превратностях неожиданных встреч . О том, как, в сущности, мало нужно живому существу и человеку! Доброе отношение друг к другу, здоровые чувства их, пробуждающие и светлое будущее…

На утро, прокипятив остатки волшебного борща, с аппетитом позавтракал. С улыбкой, вспоминая моего вечернего знакомца!

И в путь...!

                Во саду ли, в огороде...


Первым диким местом, которое я посетил на Командорских островах вообще, был мыс Северо-западный, на острове Беринга.

Там находится одно из 4-х лежбищ северного, морского котика. На прибрежных скалах, небольшая колония морских птиц. Рифы мыса очень привлекательны для тюленей-антуров, и можно видеть, среди массы котиков, гигантов сивучей – морских львов..

Наши открытия на берегу океана начались сразу же. Всего в километре от лежбища, была замечена туша «павшего» животного. Мы, студенты, не знакомые тогда еще с повадками котиков, точно приняли ее за умершего секача-самца. Беззаботно приблизившись, один из нас все же догадался, ткнуть его палкой. И тут случилось невероятное.., почти как по писанному: «В тот день немые возопиют и слепые прозрят»!

«Мертвец», по мановению волшебного касания, взревел и вздыбился! И как нам всем показалось разом, кинулся в нашу сторону.

Спасался, кто как мог! Лично я, упал на карачки, и с неожиданным проворством, заструился среди береговых валунов! Потом, оправившись, мы поняли, что бедняга был напуган, не меньше нашего! Утомившись от гаремных баталий, он мирно спал, в стороне от агрессивных соседей. Внезапно был потревожен, грубым тычком, и,рявкнув от неожиданности, в ужасе устремился к спасительному океану. Благо до него было рукой подать!

Вообще, это место, лежбище Северо-западное, собирало порой престранные и многочисленные компании научников. Одна группа, из них, например, занималась изучением внутренних, паразитарных заболеваний у морских котиков. Для своих экспериментов, они, в небольших вольерах, содержали белых, лабораторных мышей.

Приезжающие туристы и корреспонденты с «материка», после посещения лежбища, всегда почему-то обращали на них свое неувядающее внимание. Сыпались любопытствующие вопросы! И порой, с серьезным выражением лица, от лица науки, кто-нибудь, давал исчерпывающие ответы.

Вроде того, что работа в самом разгаре! Эксперименты новы и сенсационны! В целях поддержания надлежащей упитанности морских котиков, решено осуществлять их подкормку на берегу. - А почему мыши белые? - Да, что бы морским котикам, легче было углядеть их в густой траве или поймать среди коряг песчаного пляжа! -

Некоторые, особо наивные люди, охотно принимали эти байки за правду!

В последние десять лет, прибрежье мыса облюбовали и каланы. Они то и привели меня сюда, на сей раз.

Что и говорить...Место уникальное! Да и от поселка недалеко. Всего 25 километров сравнительно, хорошей дороги.

Был только один существенный недостаток, с которым волей не волей, приходилось мириться.

К августу, как правило, снежники на склонах невысоких сопок совсем исчезали, а вместе с ними и скудные ручейки пресной воды.

Тогда копали колодцы в заболоченной, прибрежной полосе. Отстоявшаяся вода из таких ям, имела ржаво-коричневатый цвет, неистребимо воняла болотным запахом. При зорком взгляде на нее, можно было без труда обнаружить суетливо снующих нематод и коктейль простейших животных.

В свой очередной заезд, мне явно не повезло. Ко всему прочему, рядом с колодцем, лежал сдохший, без видимых причин, молодой песец. Хороший знак, обречено заметил я, хотя был уверен, что и без этого, с годами, качество жидкости в колодце не улучшилось. Скорей, наоборот.

По всем этим причинам, такую воду, перед употреблением, приходилось по долгу кипятить. Но несмотря на все ухищрения, даже сваренный в ней кофе, превращался в тошнотворную бурду.

Уже на второй день наблюдений, я почувствовал роковые изменения в организме и могучий протест почек. Не искушая лишний раз судьбу, решил, сократить сроки своего пребывания. Максимально уплотнив программу наблюдений за животными.

Наркотическая тошнота нарастала от часу, и, идя как-то вечером на лежбище, я вдруг увидел, впереди себя, в густой траве какой-то белый всполох. Он был так явственен, что принять его за галюцинагенный бред, я не решился.

Первой мыслью была, картинка, что большая полярная сова, вдруг почему-то покинув горные тундры, решила упрятаться в густых, травяных зарослях прибрежья! Но, приблизившись к месту, я увидел узкую тропинку, ведущую прямехонько к берегу океана.

Распаленное воображение не оставляло выбора и я поспешил по ней, навстречу неизвестности...

Вот уже, метров 40, как я продираюсь сквозь «джунгли» высоченных злаков к заветной цели. Последнее усилие и раздвинув руками стену колосника, я оцепенел от неожиданности...

В полу торах метрах от меня, на каменистой лайде, стоял огромный, рогатый и белый козел. Его дьявольская физиономия, с трясущейся бородой и вращающимися глазами, явно приглашала меня в преисподнюю...Три козлика поменьше, своим ехидно-призывным блеянием, лишь дополняли воображаемую перспективу!

Козел, решительно, сделал несколько шагов мне на встречу...Его тонкий язык, вожделенно трепетал на дрожащих губах...Зубы клацнули! Из торчащего пениса полилась жаркая струя мочи...

В страхе, я замахал руками и отпрянул в сторону ! Дрожащими ногами, запутавшись в густой траве, опрокинулся на спину. Вот оно..! - мелькнуло в воспаленном мозгу. Свершилось! Кара Господня за многочисленные грехи!

Но без боя я не сдамся! И уже через секунду, с криком испуганного котика, я устремился навстречу Сатане!

И он бежал! А следом и его чертовская свита!

Но радость была преждевременной! Остановившись, эдак метрах в 10-ти, стадо козлов, выжидательно принялось рассматривать мою всклоченную фигуру!

И раньше! Некоторые, особо предприимчивые жители села Никольского, завозили на остров Беринга коз. Я их много раз видел в поселке. Но, здесь...В таком удалении от деревни...В диком месте обитания морских животных...Что и говорить, встреча была более чем неожиданной!

Мы так и застыли, друг против друга, настороженно изучая ситуацию и оценивая варианты ее возможного развития.

Мой путь лежал на лежбище. Вернее его крайний участок, всегда занятого лежащими на отдыхе молодыми самцами морских котиков. Эта молодежь, весом за 100 и более килограмм, совершенно не боится человека. Без шума, ты можешь пройти мимо спящих, как говорят, бок о бок. Бодрствующие особи спокойно уступают тебе дорогу. При этом они лишь потревожено рычат, фыркают и недоуменно мотают головами.

Оставив козлов-чужестранцев в созерцательной неподвижности, я, посмеиваясь от удивления, продолжил свой путь, но вскоре заметил, что эти бестии неспешно следуют за мной.

Добрые увещевания, громкие крики, взмахи руками и палкой, не возымели практического результата. Козлы отбегали в сторону и останавливались вновь...И все повторялось сначала! В конце концов, отчаявшись, я плюнул в сердцах, и вышел на лежбище.

Мне казалось, что вид морских котиков остановит моих преследователей. Но ни тут то было...Котики только с гораздо большим любопытством и недоумением взирали на наш караван.

Для меня же, белые козлы, шествующие среди диких морских зверей на берегу Тихого океана, было поистине фантастической картиной ирреального мира!

С вершины, холма, все это мог видеть и мой приятель, приехавший навестить меня! -- Потрясающее зрелище говорил он после!

Ему казалось, что стадо местных, диких северных оленей, вереницей следует за мной, в окружении морских котиков!

Но ведь это был Сева, успокоил тогда он себя! С ним и не такое «чудо», может случиться, тем более здесь, на Командорских островах!


                Он оставил меня...

Пуржистым, ранним утром, зябко подрагивая и кутаясь в сумерках, я, с большим рюкзаком за спиной, подошел к месту встречи. Еще издали, услышал нетерпеливое повизгивание и редкий лай собак в упряжке. Разглядел, горообразно высившиеся, нагруженные дорожной поклажей нарты и моего нового приятеля, из числа местных старожилов Командорских островов.

Звали его простым русским именем, Ваня! А вот фамилия звучала романтично, Сокол!
Огромного роста и силы, почти всегда с улыбкой на широком лице, он отличался неуемным характером настоящего авантюриста Северов, был неистощим на выдумки, порой запредельно энергичен и возбудим.

Вместе с этим, обладал феноменальным умом и играл в шахматы, как Бог! Увлеченно писал замечательные и наивные стихи, был заядлый охотник и последним в поселке Никольском, хранил упряжку ездовых собак.

Размером с доброго теленка, они были лохматы, свирепы друг к другу, но совершенно покорились человеку. Вскоре привыкнув, я без колебания кидался в гущу дерущихся псов, не боясь быть укушенным в хрипяще-рычащей свалке.

Это приходилось делать частенько, потому что при беге, какая-нибудь из собак, проваливалась в снег и путалась в постромках упряжи. Ее продолжали тащить волоком, затем соседи начинали кусать раздражающий «якорь», и выходила очередная драка.

-Ваня-, а как же мы поедем, где сядем?- робко поинтересовался я, упершись сомнительным взглядом на «под жвак» загруженную нарту. Ведь собак только 9! – Нарты так тяжелы, а наш первый отрезок пути до бухты Буян, должен был быть не менее 40 километров!

-Все будет зае..сь, т.е. нормально, Сева!- Громогласно и уверенно отвечал, Иван!-

Положившись на его опыт, я устроился на задке нарт. Ваня выдернул «остол» и заорал во все горло: - « Лапка, вперед!» ...и собаки рванули. Нарта постепенно набирала ход. Вот и поселок остался позади. Замелькали знакомые распадки ручьев...

Мне казалось, что двигаемся мы медленно, тяжеловато. Я попробовал соскочить с нарты на ходу и помочь собакам в особо заснеженной пади, но не тут то было!

Медленно, но верно, со скоростью не более 10 километров в час, нарта неуловимо ускользала.

В отличие от рассказов Джека Лондона, где вожак упряжки, самая сильная собака в стае, наш Лапка был стар, но мудр! Его задача была с полу крика понимать команды, уводить упряжку от опасных мест. Поэтому тянул он в полу силы, бежал легко и часто оборачивался на зад, вострил уши на каждый оклик.

«Лапка, ле...ле...ле.ле,ле,лелеле...»-кричал Ваня, и собака послушно заворачивала нарту налево. «Пра...пра...,пра,пра,пра...твою м.ть!» и делался разворот на право.

Стоять! Вперед! – вот нехитрый набор команд, командорского каюра.

Надо сказать, что остальные собаки, без преувеличения великие трудяги, понимали превелегированное положение «Лапки» и были крайне раздосадованы на вершившуюся, с их точки зрения, несправедливость.

Поэтому, чтобы сохранить «вожака», при остановках, мы четко оберегали его от их злобных наскоков, а, подъехав к избушке, первым делом, кидались его распрягать. Освободившись от постромок, он и сам стремглав исчезал в открытой двери избушке, сопровождаемый мстительным лаем, раздосадованных псов. Если бы можно, они бы вмиг порвали незадачливого «вожака» на кусочки.

Уставших животных, освобождали по очереди от упряжи, цепляли за цепочки, к вбитым в снег кольям. Длина цепей и расстояние между кольями, не позволяло им соприкасаться и драться! Из мешков доставалась юкола – пресно-вяленая горбуша, или "чикна", по-
-алеутски. Куски ее бросались на снег, под морды изголодавшихся псов. Вместо воды, они жадно хватали своими пастями снег.

Постепенно суета и шум стихали. Собаки сворачивались на снегу клубком и засыпали. До следующего утра.

Зимние вечера долги и за чаем, мы беседовали с Ваней обо всем на свете! Порой пурга, закрывала нам путь на несколько дней. Тогда эти разговоры, к моему несказанному удовольствию, превращались в почти театрализованное представление.

Представьте себе убогую комнатку, скупо освещенную керосиновой лампой. Неумолкаемый треск дров в печурке. Приглушенный, но неудержимо властвующий вой ветра, проникающий сквозь стены, плотно окутанной снегом, старенькой избушки.

Иван, огромной и изломанной тенью, мечется в полутьме и... с жаром декламирует свои поэмы. Эпические строки о героическом прошлом «Русской Америки», о природе Командорских островов, которую, он тонко чувствовал и любил.

Или его бесконечные вопросы о науке. Биологии океана. В конце концов, они закончились, его поступлением на заочное отделение института, и, не смотря на огромные расстояния, трудности учебы, он стоически сдавал сессию за сессией.

Как-то при встрече, заведующая кафедрой зоологии, со смехом жаловалась мне, что Иван Николаевич де, отличный, трудолюбивый, но очень страстный студент... При каждой сдачи зачета, она умоляюще просила его, быть более сдержанным, и в запале ответов, по возможности, воздерживаться от фолклерных идиом!

Мы строили бесконечные планы совместной работы. Без устали бороздили просторы тундры, порой обрываясь с упряжкой собак, в пропасти распадков, ночуя в снегу под ударами пурги...

Неистребимая жажда, неумолимый рок, естественное чувство сопричастности и настоящая дружба – вот составляющие нашего душевного единения. Нас, двух, настолько разных людей... И по уровню образования, и по роду практической деятельности и по социальному статусу.

В любой ситуации, все обращалось ко благу!

Как-то, после длительной пурги, наступило долгожданное затишье и выглянуло солнце. Мы быстро собрались в дорогу и отдохнувшие собаки, ходко несли нарту по насту. Океан успокоился, был небольшой отлив. Километров за десять, до очередной ночевки, Иван, отправился «тралить лайду», т.е. пешком по берегу, собирать интересные и полезные выбросы океана. Среди них попадались и деревянные бочки, и пластиковые канистры, и бутылки, и красовки и, вообще, многой другой, всякой всячены...

Оставив его, я продолжал свой путь. Вскоре достиг избушки, где мы собирались заночевать. Накормив собак, сварил кашу и чай. Поел и с кружкой в руках, устроился на крыльце, то и дело поглядывая на дальний мыс, поджидая появления друга.

Через час другой, его фигура замаячила вдали. Она медленно приближалась и выглядела несколько громоздкой. В бинокль, я сумел разглядеть, что Ваня тащит на плечах, какую-то поклажу! –«Что-то интересное нашел!»-догадался я.

Вскоре, тяжело отдуваясь, с раскрасневшимся от долгой ходьбы лицом, он приблизился к крыльцу. На плечах его высилась, новехонькая, 200 литровая, деревянная бочка.

- Вот так находка! – счастливо улыбался он! Более пяти километров тащу ее и не могу народоваться. Такая в хозяйстве просто незаменима!-

Фыркнув от усталости, он с облегчением обрушил тяжелую ношу себе под ноги. Но солнечная оттепель, к вечеру, заледенела и бочка, с высоты Ваниных плеч, ударившись о бугристый покров, с треском, разлетелась на клепки!

Мы оба, в полном молчании, как «очумелые», смотрели на это чудесное превращение! Затем, почти синхронно с его воплем, грянул мой неудержимый хохот! Ваня, голосил так, что собаки, в испуге, повскакивали на ноги и принялись выть.

Облегчив, таким образом, душу, Иван, скоро смирился с потерей, но тот вечер, прошел под знаком «бочки» и моего постоянного подтрунивания над ним.

В поселке ему действительно было тесно и скушно. Во многом отсюда была и его неистребимая тяга к беззлобному эпатированию обывателей. В угоду толпе, он с увлечением раздувал о себе небылицы. И о своем несметном богатстве, и о своей, якобы бескомпромиссной и хищнической натуре.

Не понимание и уникальность, рождает недоверие и отторжение. Заставляет выстраивать модели соответствия, по образу и подобию. Оборачивается инстинктивным дискомфортом. Агрессивным и неосознанным желанием активного воздействия...вплоть до крайних степеней уничижения...

Он жил среди них...и неосознанно, оборонялся. В образах «хищного стяжателя» и «русского дурачка», был, более приемлем и предсказуем.

Но как мне кажется, « Его, душа, чудесного искала...»! Вот только жизнь, неумолимо вносила свои коррективы.

В тот вечер, на кухне, мы увлеченно обсуждали перспективы налаживания рачительного хозяйствования на Командорских островах. Он спешил. Мы договорились о встрече на следующий день.

Но утром, раздался звонок телефона...Убитый голос его жены, сообщил, что Иван трагически погиб! Ночью..!

«Его душа, чудесного искала»...

Где она? Эта блуждающая частица... В каком краю, в каком измерении и... доведется ли встретиться вновь?!


                Лошадиный этюд.

Снежно-белый, от рождения, жеребец, «Сокол», был настоящим конем! Подстать своему хозяину и моему другу, Валере Христиченко. Больше известным среди узкого круга посвященных, под кличкой «Христос». Вот так - не больше не меньше! «Христос» в повседневной жизни, порой являл ял «картины» полной противоположности своему святому прообразу. Во хмелю бывал буян, отрывисто груб, сокрушительно неудержим. Громадная физическая сила так и била из его необъятной груди и молотообразных рук.

Но душа пела...Почти всегда пела...И часто грустные мотивы... Была распахнута навстречу дружбе к симпатичным ему людям! Женщинам и Мужчинам.

Прорваться через завесу его неприятия было под час нелегко, но если такое случалось, то более надежного и сострадательного человека в «деревне», найти было трудно.

Так вот... Однажды, вопреки жестким обычаям, я уговорил Валеру, отдать мне на пару месяцев «Сокола». Хотелось, не спеша, в одиночку отправиться на юг острова Беринга. Собрать биологический материал и сделать полевые наблюдения за морскими животными.

Все настораживающие увещевания моего друга были напрасны. Даже его рассказ, о том, как, поддавшись уговорам и посулам внушительных объемов спирта, он уже делал такую уступку, для одного, достаточно зрелого, приезжего дяди. И что же...Через 4 дня, «Сокол», в буквальном смысле, привел этого дядю прямиком в больничную палату.

На ночевке, хитрый и коварный жеребец, освободился от пут, и так в вольном положении, не даваясь в руки, но и не исчезая с глаз, как бы поддразнивая, вел незадачливого седока до самой деревни на протяжении 2 суток. На расстояние более 100 км.

Изнуренный и доведенный до отчаяния организм человека не выдержал и дал сбой. Благо это случилось на краю поселка Никольское, куда неудержимо и настойчиво стремил обреченного, «Сокол». Хозяин-«Христос» и конь были несказанно обрадованы встречи, а дядя прямиком был сопровожден ими на операционный стол, с острым приступом аппендицита.

«Слава Богу», все завершилось благополучно, и по мере восстановления утраченных сил в томительной погоне, «Христос» и «Сокол», извиняющим жестом, регулярно навещали выздоравливающего. – «Сокол, Сокол...Ну как же так...»- все повторял последний, ослабленным и дребезжащим от переживаний голосом ...- «Да, вот так...Дурья твоя башка...Я же предупреждал...»- громогласно ответствовал и за себя и за коня, Валера! Лошадь при этом лишь встревожено пряла ушами, беспокойно переступала с ноги на ногу и сконфуженно выворачивала голову в сторону.

- «Сева» – напутствовал меня «Христос», - «Б...болять мои старые раны! Пожалуйста, береги свои ноги от рваных укусов при езде верхом. Не разевай, «хлебало», когда ведешь коня на поводу...Зазеваешься, вырвет зубами плечо или вцепится в руку...Бойся оказаться сзади...Обязательно лягнет...Спереди тоже...Запросто ударит передними ногами...В рыси, с неугодным седоком, может внезапно тормознуть...Вылетишь, на х...й, из седла, как с катапульты...В галопе, имеет обыкновение шарахаться в сторону...Результат для тебя будет вполне предсказуем...Но если настаиваешь...Бери! Не сносить тебе головы!»-

Провожаемый таким ободряющим монологом, я, с горем пополам, завьючил «Сокола» и укрепился в седле.

Оставаясь, всегда внешне спокойным, свободолюбивый жеребец быстро проявил свой бесовской норов. Кося глазом и изгибая шею при ходьбе, он вскоре с остервенением вцепился в торчащий из стремени конец моего сапога. Я обречено, рванул ногу. От раны спас лишь великий размер обуви и сильный удар кнута. Лошадь шарахнулась в сторону и полу присела. Еще удар, удар, удар... и, «Сокол» нарочито валится на бок. Успеваю высвободить ноги из стремян и удержать повод. Резкими рывками за узду понуждаю коня подняться.

Минут пятнадцать объясняю строптивой животине скверность его поступка. В перерывах увещевательных речей, с изумлением разглядываю рваный носок сапога. Скидываю его с ноги и с грубой укоризной тычу в морду лошади. «Маршрут только начался. Впереди сотни километров пути и более месяца работы на побережье океана, а обувь уже «не к черту»- возмущенно кричу я»! На что «Сокол», пренебрежительно отворачивает свою изящную голову. В глазах и движениях животного сквозит невозмутимое спокойствие и скрытое обещание скорого возмездия.

В знак примирения, но с великими предосторожностями, в раскрытой ладони сую ему кусочек сахара. Пофыркав с минуту, он благосклонно принимает лакомство.

Едем дальше. Я настороже. Ловлю малейшее движение. Вот его голова опять клонится в сторону! Резко покачивается в попытке освободиться от удил. Еще рывок и в изгибе виден оскал зубов. Но не тут то было! С воплем «индейца диких прерий», резко пинаю хищную морду и бью кнутом. И так повторяется раз за разом.

Правда, вскоре, величина интервалов натиска «Сокола», заметно увеличиваются. А к концу первого перехода, агрессивные попытки, и вовсе сходят на «нет». Совершенно очевидно, что ко времени ночлега, мы успешно достигли состояния вооруженного нейтралитета!

На ночевке, привязываю норовистого коня длинной веревкой за шею. Достаточно места и для кормежки в густой траве зимней лайды, и для свободного водопоя у ручья. Осторожно подступая, оглаживаю его бока пучками влажной травы. Вижу, что «Соколу» это нравится, но он то и дело пытается развернуться ко мне для удобного удара задними ногами.

Тем не менее, через несколько дней настороженности и «борьбы», ситуация, явно стала входить в «рабочую» колею. Наши длинные переходы были не легки и порой, жалея коня, я по долгу вел его на поводу. За довязанную к уздечке, веревку. Так мы и шагали в караване, по топким и рыхло-песчаным участкам берега океана и болотистым равнинам горных долин.

Компания лошади, как и другого животного, всегда создает атмосферу растущего единства и сопричастности. Необъяснимо быстро сближает живых существ в совместном поиске и любви к жизни. А влекущее ощущение свободы! А прикосновение к вечности и обретение единства с Миром! Все это обволакивало наши души смиренным и восторженным «покрывалом».

Я с удовольствием комментировал моему новому другу все увиденное на пути.

И поведение встреченных песцов, и птиц, и лежащих на обнажившихся во время отлива скальных плитах, тюленей, и плавающих каланов, и бег северных оленей на склонах тундры...

Природа волнующе бурлила вокруг и творила свою вечную «песню» жизни. Ну а мы, мы были соучастниками этого чуда!

От теплой конюшни и затхлых комнат, похмельных бормотаний и принужденных страстишек, мы, казалось, были обречены на вечное движение. Органично вписывали в историю планеты крупицы своих небольших открытий.

И как радостно сжималось сердце, когда, проснувшись утром, чувствуешь голос океана, и крики чаек, и потрескивание поленьев разгорающегося очага. Слышишь с порога встречное приветствие друга. Его приглушенное и нежное ржание! Трепет теплых губ на протянутой ладони.

Мы были свободны! И Сокол больше не стремился к побегу. Решительно оставил свои попытки разорвать мое бренное тело.

И вверх, и вниз, и днем и ночью, и в дождь и в солнце... Калейдоскоп событий неудержимо прокручивал рукоятку времени. И так проходила неделя за неделей.

Я бессознательно затягивал маршрут, выбирая обходные пути возвращения...

Таким образом, мы и забрели на мыс Вакселя. Старая охотничья избушка здесь давно развалилась. Ночевать, можно было только на берегу. Но добраться до «лайды» не так уж просто. Крутой спуск с плоскогорья изрезан мелкими распадками ручьев. Кое-где покрытых снежниками и каменистыми осыпями.

Уже смеркалось. Накрапывал бус. Волшебно самозарождающиеся полосы тумана, мазками стирали контуры сопок.

Я выбрал, как показалось, наиболее подходящее место и повел коня под уздцы. «Сокол» не был подкован, и уже на первых десятках метров его ноги стали скользить и рвать тонкий покров тундры на крутом склоне.

Он делал поистине неимоверные усилия сохранить равновесие.

Осторожно, без резких движений я старался выправить опасную ситуацию, но уже было поздно...

Лишь только мы ступили на «снежник», копыта коня заскользили, и он с громким ржанием повалился на бок. Подрубленный тяжестью его тела, мы стремительно заскользил вниз. Летели по снегу и осыпи, и я все руками пытался крепче вцепиться в лошадь.

Падение внезапно прекратилось, как и началось. Будто, проснувшись, я увидел неподвижно стоящего «Сокола» и себя, лежащего без движений, у него между ног. Голова гудела, и тело ныло от ударов. Медленно соображая, и судорожно хватаясь за передние ноги лошади, я, обессилено поднялся и привалился к его теплому боку. « Сокол, Сокол...бес связанно бормотал мой язык...» Руки тянулись к его голове, и он выгибал шею ко мне навстречу!

После пережитых волнений и сырой ночевки у костра, мои губы разбухли до безобразия от нестерпимого «герпеса». Рвущиеся волдыри покрылись сплошной коростой, и когда мы, в конце концов, достигли села Никольское, я даже толком не мог разлепить их и рассказать Валере о наших приключениях. Наскоро попрощался и с «Соколом».

Нужно было спешить! На другом острове, меня ждали коллеги из экспедиционного отряда.

                « В Сенегале, братцы в Сенегале...»


Наша первая встреча, состоялась в извилистых коридорах ВНИРО (научно-исследовательский институт океанографии), где полным ходом и без устали, вынашивались амбициозные планы, дальнейших, комплексных экспедиций на Командорских островах.

Мои коллеги, говорили о нем, как о классном подводнике-гидробиологе, прошедшим, от академика Зенкевича, стажировку в команде знаменитого исследователя океана Жака Ива Кусто.

Он был нарочито хмур в беседе, тороплив, подчиняясь неудержимым ритмам московской жизни! Его красавица жена, была предметом поголовного обожания сотрудников нашего института. Роскошный автомобиль и совершенное знание французского языка, дополняли загадочный ореол небожителя! Ко всему прочему, он недавно, вернулся из длительной командировки в Сенегал!

Вот так и началась наша, казалось бы, нескончаемая дружба, скрепленная впоследствии, многими приключениями на Командорах, общностью идей и необъяснимым чувством благорасположения друг к другу.

Уже в первой экспедиции, мы все, молодые сотрудники, полюбили его задорный, чуть едкий, но добрый характер. Восхищались обширными знаниями, мастерством подводника-водолаза, без страха работающего на значительных глубинах, в ледяной неизвестности северной части Тихого океана.

Ни тени кичливости, ни грамма давящего превосходства...Шутливый смех и меткие эпиграммы, украшались виртуозными рисунками, шаржирующими нашу жизнь. Легко сочиняемые пародии, были украшением любого застолья или дружеской пирушки!

Костя Сидоров, так звали моего друга, всегда был деятелен, полон глобальных идей, виртуозен в приготовлении экзотических блюд из морепродуктов, легко находил общий язык со всеми без исключения людьми.

В наших экспедициях он был, просто, незаменим и обожаем!

Его многогранность и парадоксальность ума, умиляла нас! И я всегда с пониманием и добро терпением, старался не обращать внимания на его, порой через, чур, острые выпады или случающиеся загулы.

Что делать...Жизнь была не проста. Со многими скрытыми и личными проблемами ,порой выбивавшими его из колеи.

В последние годы, нам все чаще удавалось оставаться с ним вдвоем. Где-нибудь в укромной избушке, на берегу океана.

Как правило, это были свободные от работы периоды, и тогда он с увлечением принимался за творчество...Научные статьи, зарисовки...и заготовки, например, грибов, которых, в тундрах острова Беринга, действительно по осени, хоть косой коси...

Тогда, наше скромное жилище принимало вид и состояние настоящего заготовительного «цеха»!

Неугасимо, в печурке, пылал огонь...Резались, сушились и варились грибы...как гостинцы в Москву, для семьи и друзей!

Привыкший к африканским температурам в Сенегале и намерзшись вдосталь при подводных работах на Командорах, он обожал жару! Пот ручьями струился по его крепко сбитому телу...Я же, находил спасение на маршрутах или просто раздевался донага.

Сушка грибов, в капризном и туманном климате островов, требует постоянных усилий, поэтому в разгар стараний, огонь пылал и днем и ночью...Однако, улучив момент, когда Костя засыпал в спальнике, умаявшись от трудов праведных, я неслышно вставал и настежь распахивал двери избушки. В темную комнату врывались освежающие порывы ветра, и я блаженно засыпал следом.

Но не тут то было...С интервалом, примерно, в час, Константин, замерзнув, поднимался. Ворча что-то себе под нос о моей бестолковости, снова разводил огонь в печи...И жаркие картины, Сенегальских пустынь, вновь, обретали свою реальность, в наших тревожных снах...

И так повторялось из ночи в ночь...

К обещанному сроку, судно ушедшее на бункеровку, на Камчатку, не вернулось. У нас закончился сахар и мой запас табака.

Поэтому, я настойчиво, несмотря на дурную погоду, предлагал «маэстро», отправится на утлой лодчонке в соседнюю бухту. И только «угроза» сделать это в одиночестве, сломило его упорное сопротивление. Уж кто-кто, а он то знал, что это не пустые слова!

И вот загрузив наш нехитрый скарб, мы приготовились к путешествию. Большая часть заготовок грибов была тщательно упакована и оставлена в избушке.

Но несмотря ни на какие уговоры, Костя, не решился выплеснуть огромное ведро сваренных, без соли грибов. Предполагалось, их доработать на судне, и торжественно угостить членов экипажа изысканным деликатесом.

Он так и устроился в носу лодки, в обнимку с любимым детищем и мы отчалили.
Против ожидания, русский мотор «Вихрь», заработал, как говорится, с "тычка"...

Вообще, бухта Перегребная, которую мы собирались покидать, надежно защищена высокими скалами. Имеет довольно узкий выход, где эти скалы, образуют обширные рифы... Там всегда, рушится громоподобный прибой и вольно гуляет неудержимая, океанская зыбь.

На скорости, я вылетел за «ворота» бухты, и сразу же поймал первый ее удар. Нас обдало каскадом брызг! Другая волна, небрежно подбросила нашу лодку в высоту, и, в следующее мнгновение, мы опустились уже на гребень новой...Раздался зловещий треск! Нос лодки, как у «Конкорда» клюнул вниз и распахнул нас навстречу стихии.

Я отчаянно, старался развернуть лодку в бухту, но перегруженное и поломанное суденышко, плохо слушалось руля. «Консервной банкой», беспомощно колыхалось на волнах.

Следующий их набег не заставил себя долго ждать. Как в замедленном кинофильме, я видел ее движение. Вот она затопила наш опущенный нос, ласково приняла в свои объятия, сидящего на «баке» Костю и решительно двинулась на корму, затопив и меня и мотор.

Все вещи были подхвачены ее потоком. Костя, между тем, как «сфинкс» оставался, неподвижен, прижимая драгоценное ведро к груди.

Если бы, как водится, в такую минуту, наш русский мотор, заглох, мы, были бы обречены!
Но он, продолжал тарахтеть, и мало помалу, лодка подворачивала и вползала в бухту.

Так, в полузатопленном состоянии, мы достигли спасительного берега.

Чертыхаясь и поминая всех «святых» разом, Константин, проклинал тот час, когда он решился на эту авантюру! В сердцах, он вообще, утверждал, что всегда был уверен в моей безалаберности и уж впредь, точно, никогда, ни при каких обстоятельствах, не станет моим попутчиком! Все эти вопли, перемежались взрывами смеха, уморительными воспоминаниями и шутливой суетой.

Заветное ведро уцелело, но сваренные грибы, были тотально залиты морской водой...
На что, Костя, философски заметил, о приобретении ими невиданного и весьма пикантного качества...

А на следующий день, показалось и наше, долгожданное судно. Подсушенный груз был вскоре заброшен на борт. Заветное ведро, стремительно перекочевало на камбуз...

Восторгам моряков не было границ! В кают-компании, Костины рассказы, то и дело, прерывались громовым хохотом!

За обедом, грибы ходко исчезали в тарелках экипажа! Наскучавшиеся без деликатесов, «пенители моря» с волчьим аппетитом, уплетали угощение! Кулинар, от похвал, и рюмки выпитого с капитаном спирта, был на вершине блаженства!

Конфуз грянул через час! Очевидно, смешанная с грибами, морская вода, хотя и придала им тончайший аромат, и вкус соли, но возымела и другое, могучие свойство...Беспощадное действие слабительного!

И началось! На судне один гальюн! В спешном порядке, на палубе оборудовали, из брезента, дополнительные кабины! Из аптечек, исчез годовой запас марганцовки и активированного угля! Жадно хлебали, « чифир»!

Но судно держало свой курс. Несмотря на «экстримальность» ситуации и коллективное недомогание, шуткам не было конца!


Рецензии
Замечательные рассказы! Спасибо!

Марина Федулова   14.02.2015 20:25     Заявить о нарушении
На это произведение написано 6 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.