Долгая дорога домой

Долгая дорога домой.

1. Пивная «Сад земных наслаждений»

Владимир Иванович лежал в шезлонге и млел под ярким июльским солнцем. Метрах в ста от него две девушки увлечённо играли в теннис на изумрудно-зелёном корте. Вот уже второй год Владимир жил в Санатории, и подобное комфортное, но совершенно праздное существование успело порядком ему надоесть. Будучи по натуре человеком деятельным, Владимир уже давно не получал никакого удовольствия от такой жизни, тем более, что через четыре месяца после его прибытия в санаторий Машенька уже куда-то исчезла. Это не могло не вызывать подозрений, но пока Владимир ничего особенного не предпринимал для того, чтобы её разыскать – разве что отправил ей через Меркурьева весьма пространное, но, признаться, совершенно бесполезное письмо.
Погода стояла настолько тихая и безмятежная, что даже пыль, поднятая случайным прохожим, не спешила ложиться обратно на дорогу. Вдруг, вдалеке, укутанные жёлтой от солнечного света пылью, возникли две фигуры. Они стремительно двигались в сторону Владимира Ивановича, и через минуту тот уже мог услышать стук армейских сапог и гулкие звуки их речи. Несмотря на бившее в глаза Солнце, Владимир смог также разглядеть висевшую на плече у одного из мужчин винтовку. «И где он отрыл такое старьё?» - усмехнулся про себя Владимир Иванович. Затем он встал с шезлонга и лениво потянулся. Один из них окликнул его:
- Здорово, мужик! Не знаешь, где здесь можно найти хорошую пивную?
- Сейчас скажу.… Идите мимо меня по дороге, никуда не сворачивая, и через двести метров вы увидите вывеску «Сад наслаждений». Там подают голландское пшеничное пиво и отменный «Будвайзер». Ага. И ещё, знаете, там замечательные кровяные колбаски.
- Спасибо, Родина вас не забудет – одобрительно пробасил второй, и оба зашагали дальше, как ни в чём не бывало. Когда они уже поравнялись с Владимиром Ивановичем, какой-то чёрт попутал его сказать:
- Господа, может, я с вами пойду? Валяться весь день напролёт в шезлонге – ужасно скучное занятие.
- Ну, пошли, только пожитки свои не забудь прихватить, а то мы уже знаем: здешний народ какой-то весь беспечный и безалаберный, - дружелюбно сказал мужчина с винтовкой.
- Ага, страна непуганых лохов, – саркастично добавил его спутник. – Что ж, будем знакомы. Я – Михаил. А вот он – Кузьма, - человек с винтовкой учтиво поклонился.
- Владимир. А я смотрю, Кузьма, у вас ещё дореволюционное воспитание.
- Какое, пардон, воспитание? - смутился Кузьма.
- Не обращай внимания, Володь – резко перешёл на «ты» Михаил – я Кузе уже третий день втолковываю, что пока тот в облаках витал, уже успело произойти две революции, смениться шесть генсеков и накрыться тазом два огромных государства: Российская империя и Совок.
- То есть, мы с вами, Миша, из одной и той же эпохи.
- Можно сказать и так, хотя жили явно в параллельных друг другу мирах. – Михаил снял с головы кепи и обнажил свою забинтованную голову.
- Хоссподи, и где это вас так угораздило? – Удивился Владимир. Тут вмешался Кузьма:
- Да это его какой-то сумасшедший хватил его по башке куском трубы – говорит, после этой оказии он месяц в лазарете провалялся.

У дверей «Сада  земных наслаждений» всегда толпилось множество зевак из рода тех, которые никогда не зайдут внутрь, но будут всё время стоять снаружи и пялиться на вывеску или заглядывать через окна в тарелки счастливым посетителям. И, подозреваю, они так и будут околачиваться на улице, даже если у кого-то из них вдруг заведётся солидная сумма, которую не грех прокутить.
- И чего это хочет почтенная публика? Чай, бесплатных харчей? – удивился Кузьма.
- Хрен дождутся! – ехидно усмехнулся Михаил.
- Не-е… - отозвался Владимир, - тут всё сложнее, парни. Хотеть-то они хотят. Больше того - никто не запрещает. Да вот вбили они себе в голову, что, мол, нельзя им туда. Вот нельзя и всё, хоть ты тресни. Вот и толпятся снаружи: завидно, всё-таки. Ладно, что резину тянуть? Проследуемте внутрь.- Над лестницей, ведущей в уютный подвальчик, в котором, собственно, и располагалась пивная, угрожающе нависала огромная бронзовая люстра. Мы шли, слегка пригнувшись, боясь ненароком задеть её массивную тушу.
- Кузь тебе, это, твоё ружо часом не мешает?
- Не, всё хорошо, – гулко отозвался голос Кузьмы.
- Кстати, о птичках: а вы уверены, мужики, что нас туда с оружием пустят?
- Пусть только попробуют не пустить! – пригрозил Михаил и извлёк из-под полы своей серой шинели дуло автомата.
- Ээм… Как это ты под шинель такую бандуру запрятал?
- А то! Уметь надо. Впрочем, он у меня маленький - АКС-74У, длина в сложенном виде 420 миллиметров.
- Давайте-ка я вперёд пройду – сказал Владимир и потянул на себя тяжёлую входную дверь. По левую сторону от неё стоял крепкий, мускулистый старик лет шестидесяти пяти, судя по всему, один из местных вышибал. Лицо его показалось Владимиру ужасно знакомым.
- Эй ты, пиджак, что встал как пень!? Дай народу пройти!
- Постойте – насколько возможно вежливо ответил Владимир – но вы ведь Харонт?
- Да, я! Ты давай уже, шевели помидорами! – прохрипел старикан.
- Ага, сейчас – рассеянно пробормотал Владимир.
Не мудрствуя лукаво, наша троица облюбовала столик прямо напротив входной двери и села дожидаться официанта. Буквально через пару мгновений возникла девушка в зелёном передничке и подала меню. Даже не удосужившись в него заглянуть, Владимир на правах хозяина заказал то, что уже успел разрекламировать своим спутникам: две пинты будвайзера, одну – пшеничного пива и двойную порцию кровяных колбасок. Официантка занесла заказ в блокнотик и в мгновение ока исчезла, чтобы через минуту, если не меньше, вернуться с тремя кружками пива в одной руке и блюдом – в другой.
- А здесь недурственный сервис. Надеюсь, здешние цены мы потянем? – Нарушил царившее до сих пор молчание Михаил.
- Не боись, цены тут божеские. Не то, что в Москве, - заверил его Владимир. Тут неожиданно к столику подошёл старик и миролюбиво обратился к Владимиру:
- Ты, это, извини, мужик, что я так тебя облаял – работа у меня такая. Да, Я Харонт, а ты Владимир Иванович, фамилию, извини, забыл. Можно, – обратился Харонт к остальным – я притулюсь на четвёртый стульчик?
- Угу – кивнул Миша – не переставая при этом жевать колбаску.
- Михайло, кто тебя воспитывал? – с укоризной сказал Кузьма, - ну прожевал бы хоть сначала. Кстати, позвольте представиться, рядовой Кузьма Молотилов, Астраханский пехотный полк. – Кузьма протянул руку Харонту.
- Очень приятно, Харонт – произнёс старик пропойным басом.
- Слушай, старикан, – спросил Владимир – а что это ты здесь делаешь, неужели тебя Танатос из Конторы выгнал? Он же мне сам говорил, что вроде хотел бы, да не может.
- Хотел - не хотел, какая хрен разница! Конторка-то наша теперь йок! - развёл руками Харонт – А я, дурак старый, связался с жульём. Для тебя, наверное, это будет большой сюрприз, но что Янус, что Танатос, что этот мифический дядя Кронос из казначейства, все они – те ещё типы.
- А вот знаешь ли, с недавних пор я тоже об этом догадывался. Ну вот ты, Харонт, я вижу, подался в вышибалы. Меркурьев, если я всё правильно понимаю, занятий не сменил. Но что до женской части вашего коллектива: чем теперь занимаются Венера и Прозерпина? – Харонт откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу, явно приготовившись рассказывать нечто длинное и весьма интересное.
- Молодец, что сам допёр. А что до баб: Венера-то наша Мелоссская от вечного недоёба с ума сошла и теперь вовсю ****ой торгует. Что закономерно. – Харонт потёр кулаком свои седые усы и продолжил – Ну а Прозерпину я сюда определил, к себе поближе, кабы с ней ничего такого не вышло: пивная – это, конечно, не Институт благородных девиц, но уж точно лучше, чем бордель. Ша! Послушайте, мужики, как орган играет! Это она, внука моя, – мы притихли и услышали, как по залу разливается целое море торжественно-печальных звуков. Кузьма сразу признал в этой музыке Сен-Санса, чем весьма устыдил Владимира. А Харонт, выдержав небольшую паузу, продолжил свой рассказ:
-Знаешь только, в чём беда: Прозерпинка моя всё Москву хочет посмотреть. Я её отговариваю, мол, грязно, мокро, холодно, да и вообще городишка дрянной – только зря деньги все спустишь на московской дороговизне. Ты только не подумай, что я так серьёзно считаю: просто девчонку одну боюсь отпускать. Молодая она больно, зелёная. А я с ней поехать, увы, не могу: за работу держаться надо, иначе оба с голоду пропадём. – Владимир Иванович изумлённо слушал старого Харонта и с каждой новой фразой рушился его прежний образ грубого и бестактного старика с явно уголовным прошлым, а на месте его возникал эдакий заботливый дедушка, из тех, что встречаются в старых уютных сказках.
- Слушай, дед, - вмешался Миша - а ты не хочешь её с нами отправить, мы как раз в Москву все трое направляемся.
- Пардон – засопротивлялся было Владимир – а с чего вы взяли, ребята, что я с вами дальше иду?
- Цыть! Поздняк метаться, да и всё равно, ты рано или поздно отправился бы туда же. Как миленький. – Так что, Харонт, не беспокойся: твоя дочь будет под надёжной охраной. Это говорит тебе младший сержант Внутренних Войск Михаил Андреевич Каллистратов. – Миша вскочил со своего стула и вытянулся в струнку прямо перед стариком. Роста Михаил был внушительного, а строгая военная выправка и торчавшее из-под шинели дуло автомата делали его вид просто устрашающим.
- Гонору-то сколько, твою мать! Унтер, - не удержался от сарказма Кузьма. - При царе вашего брата пороли, да ещё как. И шпицрутеном гоняли, между прочим. А тут – нате, встал: грудь колесом, ни дать не взять, пан шляхетный!
- Да ну тебя в жопу, Кузя! Эх, слышал бы это Никин прадедушка…. Сразу б ты, добрый молодец, под расстрел пошёл.
- А ну служивые, отставьте петушиться – я на своём веку многих повидал: и солдат, и офицеров, и генералов. Помнится даже, Кузьма, упомянутого тобой царя в люльку упаковывал. Орал, сорванец, однако, мать его за ногу! – В этот момент перед нами вновь возникла официантка и с пинтой пива в руке, которую она принесла для Харонта. Тот поблагодарил её за заботу, и мы сразу же вернулись к нашему разговору.
- Не знал за тобой такого, старик, – удивился Владимир. – А не помнишь, кем он был до этого, ну, перед тем, как ты проделал всю эту процедуру с колыбелью?
- Кто ж его помнит, давно ж это было…. Хотя, стой. Да это был Изя-цирюльник из славного города Бердичева, мать его пятнадцать. Прозерпина! Прозерпина-а! – позвал старик свою воспитанницу, – бросай к чертям свои клавиши и айда к нам: разговор к тебе есть.
- Деда, уже бегу! – послышалось в ответ. Девушка в синем платьице встала из-за органа и, лавируя между столиками, побежала к нам.
- У, егоза! – ласково пожурил Прозерпину Харонт. – Послушай, внука, у этих молодых людей есть к тебе одно предложение, от которого ты вряд ли сможешь отказаться.
- Нусь, я слушаю… - девушка расправила плечи и забросила за спину свои густые чёрные волосы, гордо вскинув при этом своим мраморным подбородком.
- Харонт нам сказал –  сразу начал Михаил – что ты уже давно хочешь побывать в Москве. Мы же, как ты, наверняка, даже слышала, именно туда и направляемся. Люди мы честные, дедушка твой нам доверяет. Ну и напоследок: ты ведь знаешь этого человека? – Владимир встал со своего места и повернулся к Прозерпине.
- Конечно, Владимир Иванович, я вас хорошо знаю. И более того, я вам прекрасно доверяю. Считайте это моим ответным жестом на то доверие, которое вы в своё время выказали мне и Танатосу. А то, что Танатос оказался нечист на руку: что ж, ни моей, ни вашей, тем более, вины в этом нет.
; Ну вот и чудно – заключил Владимир и сел на  место. Тут же со стула встал Харонт, чтобы уступить своё место Прозерпине:
; Садись, внука, я чай пойду - мне работать надо. А ты пока обсуди с ребятами предстоящую тебе поездку. Я думаю, тебе с ними есть о чём поговорить. - Прозерпина поправила платье и присоединилась к компании за столом.


Глава 2.У Меркурьева.

Наш квартет шёл по удручающе ровной и прямой дороге, по обе стороны от которой раскинулся сочный зелёный луг. Неожиданно вдалеке показался красный кирпичный дом с зелёной двускатной крышей.
; Неужто нам туда?
; Ну а как ты ещё думал, Миш. - Ответил любопытному Владимир. - Я всё-таки помню это место, хоть и был здесь всего один раз — когда отправлял письмо Машеньке.
; Всего один раз — и сразу так уверен. Ну-ну — засомневался Кузьма.
; Тьфу, ну если вы Володе не верите — верьте мне, - вмешалась занятая до этого своими делами Прозерпина. - Нам именно сюда, и никуда иначе. Вот видите: на крыше ветряк стоит? Такой во всей округе есть только у одного человека – и это Меркурьев.
Наш квартет подошёл к дому, окружённому ровным деревянным забором, покрытым густой оранжевой краской и украшенным резьбой. Михаил почти инстинктивно дернул на себя калитку, и, что удивительно, она отворилась, безо всякого усилия и совершенно бесшумно. Едва мы успели зайти внутрь, как разглядели на крыльце светлого худощавого мужчину, который стоял, облокотившись на обшитую вагонкой стенку. Без сомнения, это и был Меркурьев, - его легко можно было узнать по густой копне пшеничных волос и молодому, почти юношескому лицу.
- Здравствуй, Прозерпина, давненько я что-то тебя не видал.
- Guten tag, Вилли Брунович. Я, знаете, редко, но метко. Вы только посмотрите, кого я к вам привела! – Прозерпина величаво обвела рукой своих спутников. – Однако эскорт. – Тут Кузьма, было, вмешался в разговор:
Позвольте предст... – но не успел он договорить и два слова, как Меркурьев сделал властный жест рукой.
Может быть, вы мне ещё скажете, Кузьма, как меня зовут?
Да, да – подхватил уже знакомый с Меркурьевым Владимир Иванович – откройте хозяину этих хором сию страшную тайну!
А вот вы, молодой человек – Меркурьев указал на Мишу, - всё-таки представьтесь. У меня, конечно, есть предположения на ваш счёт, но только предположения. Мы тут, всё-таки, антинаучными домыслами не занимаемся.
Пожалуйста. Михаил Андреевич Каллистратов, младший сержант внутренних войск, не был, не состоял, не привлекался, - выпалил Миша на одном дыхании и откозырял.
Постойте, постойте. Что-то уже проясняется.… Позвольте, а чем вы в этих самых внутренних войсках занимались.
Ну как, - подивился Миша – Пост охранял, объект государственной важности. Амбразура за номером «Б-315».
Понятно. Всё с вами понятно… Постовой - он и есть постовой. Что ж, что я вас тут держу, как на КПП, заходите, – сказал Меркурьев, убрал со стены правую руку и спустился вниз. – Аккуратно, здесь высокие ступеньки. Проходите сразу на второй этаж.
- Чу, мужик, и как ты в такой духоте живёшь? – подивился Михаил и тут же услышал насмешливый баритон Меркурьева:
- Да знаете, Миша, лучше, чем вы в своём замшелом ДЗОТе. – Прозерпина к тому моменту уже уютно расположилась в прозрачном кресле и кокетливо стреляла глазками направо и налево. Меркурьев же занял место у стоявшего посреди залы белоснежного экрана и явно приготовился рассказывать что-то важное. Ну а для начала он предупредил нас:
- Дамы и господа, советую вам вести себя тихо и не совершать резких движений: вся эта комната буквально напичкана всякой сложной и весьма дорогой аппаратурой. Я обязательно вас познакомлю с некоторыми самыми важными устройствами, но для начала доложу обстановку. - Экран за спиной Меркурьева тут же загорелся, и на нём возникло что-то вроде спутниковой карты земной поверхности. – Все готовы слушать? – мы бесшумно кивнули и дружно сделали серьёзные лица.
- Итак, прямо сейчас над Москвой погода нелётная, но синоптики обещали, что циклон уйдёт уже к завтрашнему утру. Так что у вас будет время сделать последние приготовления и, естественно, хорошенько отоспаться. Последнее особенно важно – даже при идеальных погодных условиях посадка особенно мягкой не будет, да и в полёте вас основательно поколбасит. Что ж поделать, таковы издержки производства! – Меркурьев патетически воздел палец к небу и, выдержав небольшую паузу, продолжил:
- Впрочем, технические вопросы я беру, в основном, на себя – так что вам не следует об этом беспокоиться. Но после посадки надо будет ещё как-то акклиматизироваться в городе. У Прозерпины с этим проблем даже и не возникнет – у неё почти на каждую локацию имеется хорошо продуманная легенда и отработанная модель поведения. Вплоть до манеры говорить. В этом я за неё горд. Не возникнет особых проблем и у Владимира с Мишей – они, можно сказать, попадают в родную стихию. Главное - сразу после посадки успеть привести себя в порядок и сделать мину попроще. А вот у Кузьмы могут возникнуть проблемы, и притом совершенно неиллюзорные. Насколько мне известно, Миша, вы успели частично познакомить Кузьму с российскими реалиями образца конца XX – начала XXI века.
- Ну в принципе да, - ответил с места Постовой, – да вот только, признаться, усваивает он эти реалии с ой каким скрипом. Хэви-метал он признал антимузыкальным шумом, от биг-мака беднягу стошнило, а на компьютер он смотрит, извините за тавтологию, как солдат на вошь. Зато вот узнав о возможностях современного автопрома, Кузя прямо-таки загорелся желанием стать шофёром, – тут Кузьма, было, поднялся с места, но его властным жестом остановила Прозерпина и тут же воспользовалась случаем упрекнуть Михаила в отсутствии педагогических способностей:
- Эх, Миша – Миша. Ну какой идиот будет пичкать выросшего на классической музыке человека прямо сразу Motorhead`ом и Металликой? Начал бы лучше с Nightwish или Therion! А вместо МакДака сводил бы его в пельменную. Ну а с компьютером дела, действительно, плохи – и ты тут не виноват….
- Ладно, дамы и господа, прекращаем дискуссию! Прозерпина, ты как раз и займёшься устранением пробелов в Кузьминых знаниях. А в помощь тебе я дам такой вот мануал. – Меркурьев подошёл к книжной полке и снял оттуда небольшую книжку. На обложке было написано:
«Москва для чайников, кофейников и прочей посуды. 1990е - 2010е годы»
Авторами сего труда значились некие Н. К. Забулдыго и В. П. Безымянных.
- Эммм… Пардон – удивился Владимир, - но сейчас же только 2007 год. Это, вообще, как?
- Полноте вам, Владимир Иванович, - расслабьтесь и получайте удовольствие, – оставив Прозерпину с Кузьмой на пару раскуривать мануал, Меркурьев повёл Владимира и Мишу в соседнюю комнату, где у самой стены стоял гигантский агрегат с не менее гигантской приборной панелью. – Знакомьтесь, Электронный Локатор Химер и Мифов, или просто ЭЛОХИМ. Предмет нашей с Сизифусом заслуженной гордости. Ну поздоровались бы хоть для приличия!
- Ну здорово, железяка! – еле сдерживая свой смех, сказал Михаил. В ответ он услышал:
И тебе шалом, трефной продукт! – После такого демарша со стороны машины Владимир решил всё-таки быть с ней повежливей:
Вечер добрый.
Вечер добрый,– проскрипел в ответ ЭЛОХИМ – Не могли бы вы урезонить вот того шлемазла в погонах? – Меркурьев протиснулся между Владимиром и Мишей, развернулся спиной к машине и продолжил:
- Вообще-то на всех наших мануалах, по идее, должно до кучи стоять авторство ЭЛОХИМа. Конечно, пишут нам эти мануалы живые люди, которых мы подвергаем весьма жёсткому отбору и не менее жёсткой конспирации. Но перед выходом в печать любой исходящий из этих стен текст проходит проверку и корректуру на ЭЛОХИМе. Таким образом, вычищается вся ненужная и непроверенная информация, и остаются только достоверные факты и только факты. Прозерпина, кстати, начинала свою трудовую деятельность именно оператором этой чудо-машины. Первоначально он работал только с ивритом и идиш. Потом я научил его немецкому языку – впрочем, разница между идиш и немецким не так уж и велика. А вот Прозерпина совершила настоящий подвиг: имея в своём распоряжении всего лишь одну водочную бутылку с двуязычной этикеткой, она обучила ЭЛОХИМа русскому языку. Ну а дальше вся пошло как по маслу: достаточно было выдать ему на корректуру какой-нибудь учебник по иностранному языку, так он сразу же им овладевал. И на сегодняшний момент он владеет всеми языками мира, включая латынь, древнегреческий и арамейский. За исключением, конечно, бесписьменных и вымышленных языков.
- Слушай, а у этого девайса бывают эрроры? – поинтересовался у Меркурьева Михаил.
- Бывают, хотя и нечасто. Собственно, существуют целых два вида ошибок, которые выкидывает ЭЛОХИМ: заблуждения и курьёзы. Оба они свидетельствуют самим своим существованием о том, насколько сознание ЭЛОХИМа приблизилось к человеческому. Ты, конечно, уже заметил, что эта, пардон, железяка, как ты его называешь, весьма остра на язык. Собственно, мы с Прозерпиной склоняемся даже к тому, что всякие курьёзы и ляпсусы ЭЛОХИМ выдаёт совершенно намеренно. Такое у него чувство юмора, что ли. Ну а наличие заблуждений косвенно свидетельствует о том, насколько напряжённый мыслительный процесс идёт в его электронных мозгах. – Меркурьев легонько провел своей ладонью по приборной панели, на что машина издала в ответ тёплое утробное урчание. – Что ж, проследуем к следующей достопримечательности. Советую вести себя вежливо – эта штуковина как раз и доставит вас на место. – В следующей комнате, в которую отвёл ребят Меркурьев, стояло нечто, напоминающее здоровенный шкаф высотой в метра, эдак, три. – Ну вот и наш Комод. И не пытайтесь даже расшифровать, что это за сокращение. Просто Комод и ничего более. Просто в то время, когда Сизифус конструировал это чудо техники, у его Музы случился острый приступ нимфомании, и пошла она гулять направо и налево. Короче говоря, Сизифусу было явно не до креатива, ну а меня как-то природа обделила литературным даром. И вот ещё – здороваться с ним тоже можно, но вовсе даже и необязательно – Комод от рождения нем и на ваше приветствие ничем не ответит. И что вы смеётесь, господа? В этих стенах торжествуют принципы гуманного обращения с техникой. И техника, что удивительно, в долгу не остаётся – частенько она прощает нам наши просчёты и нашу природную рассеянность. Вы то, наверное, думали, что я – железный человек и в принципе не допускаю ни ошибок, ни просчётов. Вовсе нет – я такой же смертный, как и вы, просто я нашёл общий язык с вверенными мне техническими средствами, и они меня не подводят. Тьфу-тьфу-тьфу! – Меркурьев постучал по стенке и продолжил свою экскурсию:
- Что ж, я мог бы ещё долго показывать вам разнообразную технику, которую я использую в своей работе, но, кажется, вам важнее узнать некоторые подробности из жизни Кроноса, Танатоса, Януса и прочих скользких личностей. Ну а заодно и узнать, кто такой я и чем я занимаюсь. Проследуемте обратно в лекторий – возможно, Кузьме тоже будет интересно послушать эту длинную и захватывающую историю. Да и Прозерпина кое-что обязательно от себя добавит. У входа в лекторий нас встретил сильный запах эвкалипта, а затем и клубы белёсого дыма – мануалы действительно курили, это не было простой фигурой речи. В дыму лениво проплывали голоса Прозерпины и Кузьмы:
- Крошка, скажи, вот мне, чайнику, положено курить мануалы. А что курят настоящие гуру?
- Настоящие гуру? - усмехнулась Прозерпина – Настоящие гуру курят ТРАВКУ, то есть Теорию Рационалистического и Атеистического Воспитания Конченых Ублюдков…. Ну или ГАШИШ – Годовые Альманахи Школы для Извращенцев и Шизофреников.
- А это вставляет?
- Ещё как вставляет, особенно последнее!
- А излишне болтливые девочки курят БАМБУК – Базовые Аксиомы Мышления Больных Угандийским Кретинизмом, - подшутил над Прозерпиной Меркурьев.
- Вообще говоря – начал повествование Меркурьев – вся эта история вертится вокруг так называемой «аферы Кроноса». В не столь далёкие времена, когда Прозерпина была ещё маленькой девочкой и ходила пешком под стол, Кронос был простым бухгалтером в корпорации «Сизифус и Ко». Что касается меня – я тогда ещё только оканчивал институт и работал ассистентом у Сизифуса. Да, да, Сизифус никогда не доверял сторонним инженерам, и все свои разработки от начала до конца проектировал сам. Но даже с той поразительной работоспособностью, которой он обладал, обойтись без толковых помощников он не мог. У Сизифуса было, вообще, довольно много причуд, но, несмотря на это, корпорация работала на удивление эффективно.
Так вот, этот Кронос неожиданно для самого себя обнаружил в себе талант PR-менеджера. И, как часто бывает в подобных случаях, он решил, что, мол, не в коня корм, и нечего ему больше делать в корпорации у Сизифуса. Сговорившись с Танатосом, работавшим тогда простым охранником, Кронос собрал вещички и под шумок сбежал. Ну и прихватил с собой до кучи кругленькую сумму денег. На часть этих денег он арендовал небольшой офис и принялся оттуда бомбардировать корпорацию Сизифуса различным чёрным PR-ом. Благо ему подвернулся хорошенький компромат на Музу Сизифуса, которую, надо сказать, достаточно заслуженно обвиняли в весьма легкомысленном, так скажем, поведении. Впрочем, Кронос был такой мастак в своём деле, что и без подобного компромата он нашёл бы способ облить Сизифуса и его компанию с ног до головы грязью. И, что печально, с годами Кронос ни на йоту не растерял своего таланта. Он и сейчас может невинную и чистую как агнец девственницу выставить грязной шлюхой и до кучи лесбиянкой.
Впрочем, государство не дремлет, и уже через полгода Кроносу пришлось удариться в бега. Тут- то и пригодился ему Танатос, который стал при Кроносе кем-то вроде ликвидатора. Так оно до сих пор и продолжается: Кронос бегает от властей, а Танатос заметает за ним следы и убирает ненужных свидетелей. А в свободное от мокрых дел время работает в липовой, как выяснилось, конторе с гордым названием «Агентство Парадиз». Так что вы, наверное, поняли, что я и сам сравнительно недавно узнал всю правду о Танатосе.
- Миль пардон, Вили Брунович, а чем таки занималась Корпорация Сизифуса? – поинтересовался Владимир Иванович.
- Сейчас всё поясню. Корпорация «Сизифус и Ко» занималась разработками в такой важной области как эсхатотехника. Для тех, кто ещё не курил мануалов, объясняю на пальцах: на полигоне нашей корпорации в своё время отжившие одну земную жизнь люди подвергались весьма своеобразному отбору. По до сих пор непонятным мне критериям одних направляли на перерождение по новому циклу, то есть запускался примерно тот же процесс, который Владимир Иванович наблюдал в конторе у Танатоса. Других же по их выбору или транклюкировали до состояния разрозненного скопления атомов и молекул, или же направляли в уже знакомый вам Санаторий. Ну а у Санатория, как вам, наверное, тоже известно, существует целых три филиала, которые достаточно сильно различаются оформлением, планировкой и сервисом. Вокруг каждого из них и просто на пустующей земле раскинулся частный сектор – небольшие гостиницы, дешёвые хостелы и просто одинокие шале и бунгало на любой вкус.
- В принципе, мальчики, – вмешалась в разговор Прозерпина – люди ещё задолго до отправки на полигон выбирали свою судьбу, хотя в большинстве случаев наши служащие, не считаясь с их желаниями, отправляли их на перерождение. И вы не поверите, но большинство так называемых религий только тем и занимается, что пытаются забронировать своей пастве места именно в тех отделах Санатория, которые считают для них подходящими. А чтобы не создавать излишней нагрузки на сотрудников Санатория, они находят кучу поводов для того, чтобы лишить часть этой самой паствы их вроде бы законных мест в Санатории. Поводы же эти они, не мудрствуя лукаво, называют грехами. Представьте так на секунду, что РПЦ – это вовсе не церковь, а большое такое турагентство с раскинувшейся почти по всему земному шару дилерской сетью. Звучит забавно, но, тем не менее, это правда. Впрочем, сейчас Санаторий пришёл в известное запустение, и мне как-то даже непонятно, почему все эти так называемые церкви, секты и прочие братства до сих пор не свернули свои лавочки? Хотя… Лохов на свете всегда хватало! – Прозерпина закончила и села обратно в кресло.
- Да, конечно, Прозерпина абсолютно права, - поддержал её Меркурьев – рабочая площадь Санатория сократилась в пять раз, а попасть в него теперь можно исключительно по большому блату. Тем более сейчас, когда нелегальный канал отпуска путёвок, коим было «Агентство Парадиз» с Танатосом во главе, окончательно прикрыли. И ваше счастье, Владимир, что проданные через него путёвки государство не успело аннулировать. А так болтались бы вы непонятно где без крова и пропитания. – Тут Михаил не смог сдержать своего удивления и рассмеялся. - Полно вам хохотать! – урезонила его Прозерпина – вы думаете, что обитатели Санатория ни в пище, ни в жилье не нуждаются? Зря думаете. Просто обеспечение жителей Санатория этими благами налажено на таком высоком уровне, что им самим не приходится даже о них думать. Собственно, этим Санаторий выгодно отличается от Земли, где за пищу и кров приходится порой вести ожесточённую борьбу.
- Так-так – произнёс Меркурьев и посмотрел на часы – что-то наша лекция изрядно растянулась. Пора закругляться. Вопросы?
- Исчерпаны! – отчеканил Миша. Остальные в знак солидарности кивнули.
- Тогда завтра в полдень я соберу вас всех для короткого инструктажа, и вы отправитесь в путь. Сейчас я покажу вам ваши комнаты, и до вечера вы можете делать, что хотите. Ну а к девяти вечера я вас всех жду на ужин. После ужина я всем настоятельно рекомендую никуда не разбредаться и сразу ложиться спать – иначе вы просто будете не готовы к полёту.
- Вольно? – спросил Михаил.
- Вольно, вольно, сержант…. – выдохнул Меркурьев.


1. Лунноцвет.

- Владимир Иванович, Владимир Иванович! – в комнату к Владимиру вбежала взволнованная Прозерпина. – Я тут кое-что вспомнила. Надо вам срочно показать одно место!
- Какое место? – спросонья пробормотал Владимир и приподнялся на кровати.
- Только строго между нами. Гляньте в окно – там вдалеке, на пригорке растёт дуб. Там живёт Лунноцвет.
- А к чему такая конспирация? – Владимир Иванович поморщил лоб и повернулся лицом к Прозерпине. – И кто, вообще, такой этот Лунноцвет?
- Во-первых, не такой, а такая. А во-вторых, Лунноцвет – барышня очень пугливая и скрытная и более двух гостей у себя в принципе не принимает.
Прозерпина тихонько, стараясь не привлечь внимания остальных, вывела Владимира на улицу, и они пошли к тому самому дубу, где жила Лунноцвет. Владимир на всякий случай посмотрел на часы: они показывали двадцать минут пятого.
Вместо хрупкой дриады, которую он ожидал увидеть, навстречу им вышла высокая стройная девушка с такими же, как у Прозерпины, иссиня-чёрными волосами, и окинула его с ног до головы колючим ледяным взглядом.
- Здравствуй, сестра – сказала Прозерпина.
- Привет, привет, крошка. Вечер добрый, молодой человек. – Холодно поприветствовала нас Лунноцвет и упёрла руки в бока.
- Здравствуй, - немножко сконфуженно ответил Владимир.
- Да ты не бойся, если что, – обратилась к Владимиру Лунноцвет, - при сестрёнке я мужикам сцен не закатываю. И вообще веду себя достаточно сносно. Ну что застыли, проходите - меня, если честно бесит это наглое Солнце! В моей-то хибарке тенёк и ветерок дует. – За дубом прятался маленький, но изящный деревянный домик: в нём-то и обитала Лунноцвет. Внутри мы расселись за изящным овальным столом, и Владимир смог получше разглядеть хозяйку:
Кожа у неё была почти такая же молочно-белая, как у Прозерпины, лицо также было светлым и изящным, но само его выражение было каким-то отстранённо-лукавым, а с ярко алых губ не сходила усмешка. Волосы Лунноцвет собирала сзади в хвост, оставляя впереди лишь небольшую прямую чёлку, которая ниспадала ей на лоб. Но самой главной деталью были её длинные, цепкие пальцы, которыми она время от времени тихонько постукивала по столу:
- Ну сестра, конечно, навешала тебе лапши про то, что, какая, мол, я трусиха, недотрога и тому подобное. Это всё сказки для лошков. Всё гораздо банальнее – Лунноцвет откинулась на спинку стула и поправила сползшую набок чёлку, - я, видите ли, с не столь давних пор заделалась циником и мизантропом. И я тебе честно скажу, – обратилась она к Владимиру, - первая моя мысль при виде тебя была: «Ну вот, сестрица притащила ещё одного уёбка! И где она их только откапывает?» Впрочем, ведёшь ты себя пока неплохо, так что у тебя есть шанс уйти отсюда во вполне приличном расположении духа. – Тут её монолог прервала Прозерпина:
- Дела такие, сестрица, Владимира сюда занесло через Танатосову контору, так что он…
- Знаю, знаю, насмотрелся видов. Ну значит, можно тогда с поговорить с тобой начистоту. Валяй, что хотел!
-А я, знаешь, ничего особенно и не хотел – твоя сестрица просто схватила меня за рукав и притащила к тебе. Но уж раз хочешь, чтобы я задал тебе вопрос – я спрошу: А чем ты здесь, если не секрет, занимаешься?
- Как-как, Кроноса гоняю ссаными тряпками. Ты ведь уже на своей шкуре знаешь, что это за прохиндей. Да все ваши земные лжепророки и шарлатаны, в сравнении с ним – невинные дети!
- Эммм… А как это тебе удаётся это так долго и безнаказанно делать? Меркурьев мне говорил, что любого, кто возьмётся с ним воевать, Кронос быстро и без лишнего шума смешает с дерьмом, а если тот всё равно трепыхаться будет – отдаст команду Танатосу, и тот сделает своё дело. Опять же, быстро и без лишних слов.
- Вот любопытный баклан! Что ж, мне хочется верить, что ты не ещё один шпик Кроноса – хотя ничто тебе, в принципе, не мешает им быть. Ну ладно, ладно…. Дело в том, что цинизм и есть то самое единственное действенное оружие против любой грязи и дерьма, которым тебя готовы поливать все, кому не лень. Циник спокойно может себе позволить быть жестоким, как Тамерлан, и порочным, как Месаллина, и, самое главное, оставаться при этом безмятежным, как дитя. Слушай, крошка – обратилась Лунноцвет к Прозерпине – ты не знаешь, куда твоя безалаберная сестренция подевала свои сигареты?
- Не видела.
- Такая барышня – и курить сигареты! – не смог сдержать своего удивления Владимир.
- Ну и что тут такого? Вот сестра моя, дура, мануалы курит. И ничего, жива, здорова, да и рожей, смотри-ка, не окосела. – Привыкшая, по-видимому, к подобным инсинуациям сестры, Прозерпина ничего не ответила и лишь легонько покачала головой. Ну а Лунноцвет, тем временем, продолжила свой рассказ:
- Ты, Володя, конечно, знаешь, что с особо строптивыми Кронос разбирается при помощи Танатоса. Но вся загвоздка в том, что с этим самым Танатосом я частенько сплю. Вот такие пироги. Никаких официальных отношений – просто любовь моей ранней юности, скатившаяся до уровня обычной дружбы. И это – при всей разности наших убеждений. Когда Меркурьев, человек, которого даже я уважаю за его честность и прямоту, впервые услышал о подобных отношениях между нами, он недели, эдак, две исходил на говно. Потом он, правда, умница, забил на это дело и принял всё как есть. Ну а я, как и положено настоящему цинику, вовсю использовала и использую свою связь с Танатосом для интересов нашего общего дела. Да, да, и как самый, что ни на есть мизантроп, я каждую ночь говорю ему, что он бревно и импотент. А по утрам закатываю бедняге такие сцены, что он весь день ходит злой, как чёрт, и поминутно жалуется на в кровь расцарапанную спину.
- Сестрица, ну может, хватит уже похваляться своими подвигами на сексуальном фронте! – осадила её Прозерпина.
- Завидуешь мне, лузерша! – рассмеялась Лунноцвет, - что ж, вернёмся к нашим баранам. Хотя… впрочем, пассаж я закончила. Имею право на законную сигаретку, - Лунноцвет насадила своими тонкими пальцами мундштук на сразу две тонких сигареты и щёлкнула зажигалкой. – А вот это – совершенно ядерная штуковина, «биплан» называется - прокомментировала Лунноцвет и затянулась.
- Слушай, Лунноцвет, а у меня таки осталось ещё как минимум два вопроса.
- Валяй! – не вынимая мундштука изо рта, дала отмашку хозяйка.
- А тебе никогда не приходило в голову, что ради интересов дела Танатоса-то можно и зарезать как-нибудь тихой сапой. Или ты всё-таки не настолько цинична для этого?
- Почему? Цинизма-то мне хватит – это не проблема. Но посуди сам: зачем бить пешку, если можно спокойно себе держать под шахом короля?
- Логично – согласился Владимир. – А кто-нибудь вообще может заматовать этого Кроноса?
- А вот это не под силу даже… ну даже не знаю…. Остаётся ждать Полного ****еца – он придёт и всех и вся расставит по своим местам.
- Стоп! – Владимир привстал со стула и сделал резкий жест рукой, а потом с размаху хлопнул себя по лбу, как будто пытаясь что-то вспомнить. – Кажется, один из моих спутников, уверял меня, что Полный ****ец уже был, и он был его свидетелем.
- Да, сестрица, это был Постовой, - присовокупила Прозерпина - У Постовых вроде как в должностной инструкции прописано, что срок их службы истекает по приходу Полного ****еца.
- Бред это всё и ахинея! Это был даже и не ****ец, а так, ****ечик. Что-то вроде учебной тревоги. А Постовой ваш – либо параноик, либо лентяй, а, скорее всего, и то, и другое одновременно. Так ему и передайте. С этим решено – можете переходить, Владимир, к своему следующему вопросу – Лунноцвет положила мундштук с погасшими сигаретами в пепельницу, аккуратно облизнула губы и откинулась на спинку стула.
- А вопрос простой: а откуда у тебя, Лунноцвет, такое странное имя?
- Да всё просто: однажды одна хазарская принцесса, спасаясь от преследований своего навязчивого жениха, решила поменяться со мной именами. Она стала Кандидой – так меня назвали при рождении, ну а её имя коряво перевели с тюркского на русский, и получилось что получилось. Когда же этот прынц-на-белом-коне приехал ко мне свататься, я ему устроила такую встречу, что после этого у него всю жизнь было полшестого. Поговаривают, что он даже сменил ориентацию. Забавно, правда? Так что особенно не советую строить мне глазки. – Лунноцвет усмехнулась и полезла в пачку за очередной парой сигарет. – Что, Владимир, это и был весь твой вопрос?
- Этот-то да, да я вот чуть совсем не забыл: раз уж ты так хорошо знакома с Танатосом, скажи, а насколько липовой была его контора?
- Ну раз уж ты здесь оказался, то полностью липовой её назвать нельзя. Но действовала она незаконно – впрочем, это-то ерунда – и, что гораздо важнее, с большим количеством косяков. Так что тебе очень повезло, что всё то время, которое ты пробыл в Санатории, у тебя был неплохой гостиничный номер и хорошее питание. Из числа тех лохов – Прозерпина тебе это подтвердит, - которые выбирали бюджетный вариант, только треть получали какие-то условия проживания. Остальные же пополняли контингент местных бомжей и побирушек.
- Так это их я видел у «Сада Земных Наслаждений»?
- И их в том числе. – Владимир кинул взгляд на часы и заключил:
- Времени у нас до ужина ещё прорва, но наше присутствие уже, кажется начало тебя нервировать. Я правильно понимаю,  Лунноцвет? – та в ответ ехидно усмехнулась:
- Ищете повод уйти? Да нафига! – вы, в принципе, могли в любой момент свалить отсюда, хоть вместе, хоть по одному. Я ничего не имею против расставания по-английски. Долгие проводы – лишние споры. Впрочем, Владимир, - Лунноцвет встала со стула и склонилась над столом – раз уж так, один небольшой нюанс. Дайте сюда свою руку – Владимир протянул хозяйке свою левую руку, и её тут же обхватили цепкие пальцы девушки. Через мгновение Владимир почувствовал в безымянном пальце лёгкий укол, и Лунноцвет отпустила Владимира. Прозерпина и Лунноцвет поцеловались на прощание, и Прозерпина повела скованного недоумением Владимира обратно к Меркурьеву.
- А она у тебя кусачая – спустя минуту смог выдавить из себя Владимир.
- Да это её хазарка научила – непринуждённо ответила Прозерпина. – По-моему, очень даже интересный обычай. Я бы даже сказала, что смотрится это очень сексуально. Владимир только кивнул в ответ и ещё раз посмотрел на часы: До ужина оставалось всего двадцать минут – как раз для того, чтобы подняться к себе в комнату, привести себя в порядок и помыть руки. Что-то определённо не сходилось - перед выходом из домика Лунноцвета было совершенно точно семь часов вечера. Куда же успели деться целых полтора часа?
- Неужели и здесь Кронос умудряется выкидывать свои шутки? – удивился Владимир.
- Как раз, наоборот – у Кроноса, мягко сказать, плоховато с чувством юмора. А здесь Кронос не имеет власти над временем, и старина Меркурьев при помощи нехитрого оборудования может спокойно проделывать такие вот невинные шутки. – Владимир успокоился и добродушно рассмеялся в ответ.
- Слушай, а вы ведь близняшки? – Владимир повернулся к Прозерпине и внимательно рассмотрел её хорошенькое личико.
- А как ты это вычислил? Никак ты врач по образованию?
- Нет, философ… Доцент на кафедре социальной философии в Лумумбе.
- Понятно…




4. В путь!

Итак, дамы и господа – важно произнёс Меркурьев – инструктаж можно считать оконченным. Теперь следующий этап – вы надеваете вон те джинсы – каждый по своему размеру и выстраиваетесь в очередь у Комода. И не удивляйтесь – джинсы эти не простые: они напичканы кучей датчиков и прочей умной хрени. Вообще-то в ту далёкую эпоху, когда Комод активно использовался для коммерческих перевозок, на Земле даже существовал специальный приёмный пункт, куда эти джинсы нужно было сдавать после приземления. Сейчас же Комод используется по назначению редко, и в подвале у меня пылятся целые кипы джинсов. Так что для вас это, считайте, расходный материал. После приземления вы можете сделать с ними, что угодно: хотите – выбросьте, хотите – оставьте себе на память. Итак, все готовы?
- Я готова! – первой отозвалась Прозерпина.
- Младший сержант Каллистратов к полёту готов! – отчеканил Миша.
- Мы готовы – хором сказали Владимир с Кузьмой.
- Значит так, первым идёт Миша, за ним Владимир и Кузьма. Я замыкающим – доложила Прозерпина. Меркурьев открыл дверь Комода, и Постовой, слегка пригнув голову, зашёл внутрь. Дверь негромко лязгнула, Меркурьев чётким движением повернул рычаг, и на Комоде загорелось одна за другой четыре лампочки. Когда же они погасли, Меркурьев открыл дверь и запустил внутрь Владимира Ивановича.
- Па-ардон, Вилли Брунович, а нас, часом, не раскидает по всей Москве, так что мы потом друг друга полдня искать будем? - полюбопытствовал Кузьма
- Что вы, Кузьма, - успокоил его Меркурьев – если вас и разбросает, то метров на пять – не больше. К слову сказать – поразительная точность, сравнимая разве что с точностью ракет класса «земля – воздух». Тем более что, пардон за цинизм, человек - тело не аэродинамическое, и в полёте его очень здорово колбасит. Ладно, полно уж вам болтать – полезайте в Комод!
Все четверо летели порознь – каждый в своей капсуле. Через несколько часов однообразного полёта капсулы пошли на снижение и на высоте где-то двести метров раскрылись и начали свою работу чудо-джинсы Меркурьева.
- Ну, с днём десантника! – усмехнулся про себя Миша и инстинктивно сгруппировался для падения – тут сквозь свист ветра прорвался резкий голос Прозерпины
- Раскинь руки обратно, олух царя небесного! Джинса не сработает! – И буквально через пару мгновений Миша самым первым шлёпнулся оземь.
Как и предупреждал Меркурьев, посадка была не особенно мягкой, но без травм обойтись, слава богу, удалось. Меньше всего повезло Кузьме – он приземлился прямо рядом с ржавым мусорным баком. Прозерпина, которая, несмотря на то, что шла последней, уже была на ногах и при параде, тут же бросилась ему помогать.
- Эх ты, обалдуй! – пожурила она Кузьму и отряхнула с его одежды грязь и опавшие листья. Владимир Иванович встал с земли, отряхнулся и осмотрелся. Первое, что он увидел – это был бронзовый Джавахарлал Неру в фирменной шапочке, задумчиво глядящий на рассевшуюся около фонтанов компашку пьющих пиво студентов.
- Ну что, все в сборе? – Прозерпина оглядела с ног до головы каждого из своих спутников – А ну! Как меня зовут?
- Рита – неуверенно ответил Владимир Иванович.
- Правильно, только вот бодрее надо, веселее. А ты, мужик – Прозерпина бесцеремонно ткнула пальцем в Кузьму, - как тебя звать и откуда ты, вообще, такой взялся?
- Я? Я Паша Кузьмичёв, студент-историк из Питера.
- Ну вот и славно, - подытожила Прозерпина, уже окончательно превратившаяся в студентку юрфака СПБГУ Маргариту Сергеевну Мартову.
- Пойдёмте-ка тогда в «Ароматный Мир», пивка купим? – предложил Михаил, который в своё время жил с Вероникой где-то поблизости.
- Идея, кстати, неплохая, только джинсы-то снять надо – они как-то не особенно идут к твоей форме. И остальных это, кстати, тоже касается.
- А девать-то их куда? – спросил Паша.
- А на что тебе дан рюкзак, мой юный друг? – съязвила в ответ Рита. – Ладно. Мальчики, извините за нескромный вопрос, у меня сзади юбка чистая?
- Вполне, - успокоил её Владимир. – Августовское солнце нехотя ползло к закату и заливало своими лучами серый асфальт Ломоносовского проспекта. Стайки смеющихся молодых людей сменялись степенными мамашами с колясками и гастарбайтерами в грязно-оранжевых робах. Вдоль тротуара лениво ползли редкие машины. Вдалеке слышался пьяный гогот пирующей солдатни – оккупировав одну из дешёвых кафешек на проспекте, отмечали свой профессиональный праздник бойцы ВДВ. Когда наша компания подошла к «Ароматному Миру» из двери показалась красная туша в камуфляжных брюках и тельняшке. Увидев Михаила, десантник приосанился и откозырял. Миша поприветствовал его в ответ, и тот пошёл себе дальше, сжимая в своих объятиях, как ребёнка, бутылку коньяка. Отправив Мишу и Пашу за бутылкой, Рита осталась с Владимиром караулить у входа.
- Пускай юноша познакомится поближе с современным ассортиментом алкогольной продукции, - прокомментировала Рита. – А уж кто как не Михаил ему в этом деле поможет. По крайней мере, я не могу, как Миша, жрать по четыре пинты пива ежевечерне после этого возвращаться домой трезвой, как стёклышко.
- Невелико достижение, - снисходительно улыбнулся Владимир Иванович – А вот приходилось ли ему выпивать полбутылки абсента, а потом садиться писать очередную книгу?
- Ах вы пишете книги! А о чём? – поинтересовалась Рита.
- Да так, всякую научную поебень. Ну ещё балуюсь критикой и прочим литературным онанизмом.
Через две минуты из магазина вышли, неся в руках два фирменных жёлтых пакета с бутылками, Паша и Михаил.
- А вот и мы! Бабе квiты, дiтям морозиво! – похвастался покупками Миша. – Вот, смотрите – шесть бутылок «Будвайзера» и бутылка чилийского Муската для дамы.
- Миш, а откуда у тебя взялись такие деньги? – строго спросила Рита.
- А я вчера у Меркурьева в карты выиграл! – Рита покачала головой:
- Выиграл. У Меркурьева. Ну не смеши мои тапочки! Да он, наверное, специально слил тебе парочку партий. Исключительно по доброте душевной.
- А вообще – вставил Паша, - картёжные деньги – лихие деньги, и уходят они быстро. Так что давай они у Ритки храниться будут. Никогда не мешает иметь запас средств на непредвиденные расходы.
- А Паша, знаете, рассудил мудро, - согласился Миша. Поставив пакет на землю, он достал из внутреннего кармана куртки кошелёк и передал его Рите. – Кстати, народ, а куда мы идём?
- Давайте обратно к фонтанам пойдём! Там и пивко разопьём, и с местными пообщаемся, – предложил Паша.
- Ну пошли…


5. В гостях у Джа.

Если вы думаете, что Джа – это имя Бога у растаманов, то вы глубоко ошибаетесь. Потом что любой живущий на Юго-западе Москвы студент знает, что Джа – это сокращённое название площади Джавахарлала Неру, той самой площади с фонтанами около цирка на станции метро «Университет». Больше скажу: у растаманов этот Джа даже не пользуется какой бы то ни было славой – по причине того, что на Джа обыкновенно бухают, а растафари предпочитают алкоголю более утончённую, по их мнению, марихуану. Или, как они её называют, ганджу.
Именно здесь, по воле случая и при косвенном участии Меркурьева, и приземлился наш квартет. И вот, затарившись пивом в «Ароматном Мире», ребята вернулись обратно и решили присоединиться к компании, сидевшей у самого фонтана со стороны Цирка. Подойдя поближе, Рита разглядела парочку знакомых физиономий, одна из которых показалась знакомой также и Мише. Это был местный завсегдатай и почётный алконавт Джа Боря Розенталь.
- Вива команданте Че! – прокричала издалека Рита. Парень в шортах и синей футболке, с лицом, заросшим густой чёрной бородой, приподнялся с бордюра и крикнул в ответ:
- Какие люди! Мартовская Кошка! Давно из Питера? – Рита и компания подошли поближе и заняли места на бордюре.
- Мурмяу – Рита кокетливо повела плечиком – Да нет, буквально вчера с поезда.
- Стоп! – схватился за лоб Боря  - А тебя, мужик, – Боря легонько кивнул на Мишу – я, кажется, тоже знаю.
- Конечно, знаешь! – ответил Миша и снял с головы кепи – Мишка Постовой, а знакомы мы с тобой через Веронику.
- Так это ты, Постовой! ****арот! – рассмеялся один из парней, сидевший на бордюре спиной к фонтану. – А мы уж думали, что это ещё за мент идёт на нас, да ещё и с бутылками из «Ароматного Мира»
- А теперь, мальчики – обратилась Рита к собравшейся компании – позвольте познакомить вас с моими спутниками. Ну Постового вы и так знаете. Вот этот мужчина – представитель братского Университета Дружбы Народов. Знакомьтесь, Владимир. А молодой человек с ещё одним пакетом пива в руке – это Паша, мой земляк. Питерский, в смысле.
- А вы в свою очередь – сказал Боря – обязательно познакомьтесь с Юрой, нашим новым гитаристом. Юра, поднимись! - С бордюра встал высокий загорелый парень с немного азиатскими чертами лица и, хитро ухмыляясь, помахал всем рукой.
- Мы тут одного не понимаем, - спросил Владимир – сегодня ж День ВДВ, если я не ошибаюсь. Я конечно, уже успел увидеть пьяных десантников у «Ароматного Мира», но здесь я их что-то не наблюдаю.
- А ты погодь. Рано ещё. Правда ведь, Олег?
- А то! – усмехнулся долговязый парень в майке «Megadeth». – И слава яйцам!
- Это хорошо. Мужчинки, - обратилась к компании Рита – мы с ребятками, в принципе, зашли сюда ненадолго: треснуть по бутылочке пивка и разузнать свежих новостей. Только и всего. Так что давайте, не будем тянуть резину. –  Тут Миша и Паша как по команде раскрыли пакеты и извлекли на свет божий шесть бутылок пива и предназначавшийся Рите Мускат.
- Так что давайте же пить за Воздушный Десант! – воскликнул Боря и поднял руку с бутылкой «Хольстена». Наша четвёрка, памятуя сегодняшнее, заговорщически усмехнулась.
- Аминь! – произнёс Юра и отхлебнул пару глотков из своей банки. – Пить-то мы и так пьём. А петь будем?
- Ещё бы! – рассмеялся Боря, - давай, что ли, твою козырную, ну ту самую, про буфетчицу Марину!
- Про буфетчицу, конечно, спеть ничто не мешает. Но гости, я думаю, тоже жаждут услышать что-нибудь дорогое их слуху и сердцу.
- Что касается гостей, – неожиданно возник Паша – гости и сами могут и спеть, и сыграть. Если, конечно, хозяин гитары не будет против.
- Валяй! Только следующая, чур, моя! – добродушно ответил Юра.
- Э-эм. – Паша уселся на бордюр и поудобнее схватил гитару – не уверен, что вы знаете эту песню, но в мои времена её пели все и вся. – Тут к Паше подбежала обеспокоенная Рита и рассерженно шепнула ему в ухо – Ну и что ты, дурак, за чушь порешь! Или на тебя мануал не подействовал! – Впрочем, кроме Риты Пашиного ляпа не заметил никто, и Паша, как ни в чём не бывало, запел «Любо, братцы, любо!» И к вящему его удивлению, почти все хором принялись ему подпевать. 
К фонтанам медленно прокрадывалась ночь, а вслед за ней пробирались и уже порядочно выпившие десантники. По давней традиции, продолжение банкета намечалось именно на Джа. Кое-кто из ребят запаниковал:
- Э, народ, мне кажется, что по случаю грядущего ****еца нам надо отсюда топать. – Сохранявший олимпийское спокойствие Боря с издёвкой ответил:
- Серёг, у тебя каждую субботу ****ец что ли происходит? – Впрочем, тот сумел выкрутиться:
- Знаешь, команданте, ****ец – такое событие, которое требует репетиции… - Володя с Ритой дружно захохотали, явно вспомнив вчерашнюю беседу с Лунноцвет. Справившись со смехом, Рита обратилась к Боре:
- Борь, слушай, а где бы мы могли тут вписаться? Ты ведь можешь поговорить с охраной в ГЗ?
- Вас четверо?
- Нет, трое, Владимир будет ночевать у себя. – Владимир Иванович кивнул.
- А Мишка, что не может у Вероники переночевать?
- А Ника всё ещё здесь живёт? – оживился Миша.
- Нет, не здесь, но у меня есть адрес. – Боря залез в карман шорт и достал оттуда скомканную клетчатую бумажку.
- Чудинова Вероника, Нахимовский проспект, дом 17, квартира 56.
- Спасибо, Борис.
- Для тебя всегда пожалуйста. Ну что, пивка ещё жахнем? – Боя толкнул своего соседа и тот вытащил из пакета ещё пару бутылок. Владимир откупорил ещё одну бутылку «будвайзера» и повернулся к Мише:
- Миш, слушай, а не легче ли тебе у меня на Профсоюзной переночевать – а потом сразу от меня к Веронике поехать?
- А что, идея! Да только как мы с тобой до тебя добредём? Метро вот-вот закроют…
- Тачку тормознём. За 150 довезут, как миленькие. Тут близко. Впрочем, Миш, скажи, а что тебе мешает поехать к ней прямо сейчас? – Миша на секунду смешался, но потом нашёл, что ответить:
- Ну ты представь, я сейчас к ней в полночь подъеду.… Так её Кондратий хватит! – сказал Миша и наклонился к Владимиру поближе – Ты что забыл, откуда мы с тобой прилетели?
- Ну да…


6. Нежданный гость.

Вероника проснулась от пронизывающего до костей холода. Несмотря на то, что за окном был всего лишь август, а рядом с кроватью у Вероники стоял обогреватель, ноги её предательски мёрзли.
- И почему эти уроды не включат отопление? – зевая и поёживаясь от холода, произнесла девушка. Кое-как поднявшись с постели, Вероника, шурша ночнушкой, побежала в ванную умываться. По пути она кинула взгляд на часы:
- Господи, так уже пол-одиннадцатого. Сколько же можно спать! – девушка зевнула и сразу же прикрыла рот ладошкой. В ванной она целую минуту простояла, ожидая пока из крана, наконец, польётся горячая вода. Впрочем, не успела Вероника, как следует, привести себя в порядок, как раздался дверной звонок.
- Ну и какому психу пришло в голову прийти в такую рань! – выругалась про себя Вероника и принялась, было, расчёсывать свои непослушные рыжие волосы. Тем временем, в дверь позвонили ещё раз:
- Ладно, иду уже. Сейчас! – нервно выдохнула девушка и побежала к двери.  – Ну кто там? Ау?
- Скажите, а здесь живёт Чудинова Вероника? – сказал в ответ строгий мужской голос.
- Ну это я и есть, - ответила Вероника и припала к глазку. Впрочем, спросонья она так ничего толком и не разглядела. – А с кем имею честь разговаривать?
- Ужели не узнаёшь – произнёс мужчина за дверью уже гораздо более мягким тоном. – Веронике этот голос показался знакомым, и она осторожно открыла дверь. И каково было её удивление, когда перед ней оказался Постовой. От изумления девушка опустила руки и целую минуту не могла ничего произнести. А Миша стоял напротив неё и добродушно улыбался, как будто ничего и не произошло. Как будто он буквально пару дней назад уехал куда-нибудь на природу и вот, смотрите – глядите, вернулся, как ни в чём не бывало.
- Миша…. Ты здесь, – еле сдерживая слёзы, произнесла Вероника.
- Да, это я, милая, - ответил Михаил и переступил через порог. Вероника, дрожа, уткнулась мокрым от слёз лицом ему в плечо. Миша обнял её и зашептал:
- Ну, малыш, я же здесь. Всем чертям назло. Зачем плакать? У тебя и так совершенно сонное лицо….
- Ты вернулся…. Но как ты сумел? – взволнованно шептала девушка, - Я же тебя уже почти похоронила.
- Сам не пойму как. До сих пор в голове сумбур. Впрочем, я знаю, кто тебе всё сможет объяснить.
- И кто? – Вероника слегка повела плечами и отстранилась.
- Ну ты, наверное, знаешь Владимира Ивановича Родионова.
- Ага. Наш лектор по философии…. Но он то тут причём?
- Притом, - ответил Постовой и скинул куртку, - мы выбирались с ним вместе. Да, да, и ещё одна девушка. Ты её, скорее всего, не знаешь. Она из Питера.
- Уж раз она выбиралась вместе с вами, то, значит, она сейчас в Москве, - капризным тоном произнесла Вероника.
- Ника, ну полно тебе изображать ревность! – рассмеялся Миша – Не верю!
Вероника пошла в ванную приводить себя в порядок, а Миша уселся за столом на кухне, поставив, предварительно, кипятиться чайник с водой. Минуты две Михаил просидел в полной прострации, вперив глаза в висевший на холодильнике магнитик с надписью «Прага». И тут из ванной показалась Вероника: она была одета в своё любимое зелёное платьице с оборками, а волосы она  зачем-то собрала в тугой хвост.
- Ну и что ты с волосами сделала, дорогая? Немедленно отпусти их! – шутя, пожурил её Миша. В ответ девушка хитро прищурила левый глаз и ехидно произнесла:
- А что мне за это будет, дяденька мент?
- Я тебе не мент – обиженно надул щёки Михаил и привстал со стула, чтобы открыть форточку. Тут чайник вскипел и возвестил об этом резким щелчком:
- Ну что, Миш, чай, кофе, потанцуем? – Вероника распустила, наконец, волосы и кокетливо облокотилась на стол.
- Пиво, водка, полежим! – усмехнулся Михаил.
- Ну с водкой у меня проблемы – позавчера команданте Розенталь у меня всю экспроприировал. До последней чекушки.
- На нужды революции? – съязвил Миша.
- Ага. Да здравствует грамматический нацизм и его бессменный вождь спрахфюрер Розенталь! – поддержала его Вероника. - Впрочем, без него ты меня бы определённо не нашёл. Боре я дала свой адрес – и не зря, как выяснилось. Вернувшись в Москву, ты, первым делом, объявился на Джа. Пьянь! – Вероника встала с табуретки и победно ухмыльнулась.
- Грешен, каюсь! - в шутку заоправдывался Миша. – Но это была не моя идея.
- Ладно, ладно, Мишут, пойдём, наконец, в комнату – нетерпеливо произнесла Вероника, – знал бы ты, как я по тебе стосковалась….


7. Владимир Иванович размышляет.

Прошло два часа с того момента, как Владимир Иванович спровадил Михаила к Веронике, и теперь Владимир сидел совершенно один в своём кабинете и хлебал из кружки пустой чай. Удовольствия от этого не было никакого, но для абсента ещё было не время. За прошедшие каких-то два дня у него накопилась куча вопросов для Меркурьева и, вдобавок, один вопрос для Станислава Лема: а какое отношение к сепулькам имеет группа Sepultura? Впрочем, как здраво рассудил Владимир, на часть из тех вопросов, которых он адресовал Меркурьеву, ему легко сможет ответить Рита она же Прозерпина.
Судя по тому, что за картами ему и Постовому рассказал Меркурьев, ситуация была такая: Когда-то давно, когда человечество было ещё на очень раннем этапе развития, Землю посетили какие-то инопланетяне, и, очаровавшись внешним видом и повадками двуногих, решили им немножко помочь. Для этого они отобрали среди наших предков самых покладистых и смышлёных и переселили их на какую-то маленькую планету в Солнечной системе. Какую – неизвестно, вернее, верхушка небесной канцелярии в лице Архива это место тщательно скрывает. Вполне возможно, офис Меркурьева, Санаторий и тому подобные учреждения находятся где-то в районе пояса астероидов. И в этой точке X, как для удобства назвал это место Владимир, инопланетяне разместили этих избранных и познакомили их с некоторыми важными технологиями. Эти технологии, а также та система отбора кадров и их обучения, которые вчерашние земляне восприняли у пришельцев, как раз и составили основу небесной Канцелярии, её Архива, а также корпорации Сизифуса. Меркурьев, насколько помнил Владимир, достаточно лестно отзывался о пришельцах, которых ему самому, к слову, видеть не довелось:
«Что вы, Владимир, никаких корыстных побуждений! – если хотите тому свидетельств, я могу вам предложить подробнейшие мемуары Сизифуса. Мало того, господа пришельцы были достаточно мудры для того, чтобы не вмешиваться слишком часто в развитие земной цивилизации. Больше скажу, 90% разработок небесной канцелярии и корпорации Сизифуса – плод самостоятельных усилий людей».
Эти слова Меркурьева эхом звенели у Владимира в ушах. Значится, был некоторый палеоконтакт, он же первичный толчок. Кроме того, – продолжал свою мысль Владимир – Прозерпина ещё в дороге говорила о том, что подобная этика пришельцев в отношении своих учеников была воспринята самими избранными по отношению к обитателям Земли. Впрочем, как ни пыталась Канцелярия отбирать для работы наиболее морально и психически устойчивых кандидатов, ей, в итоге, пришлось избрать более авторитарные методы руководства. Но и в такой строго иерархичной и законспирированной организации, коей была Канцелярия, случались утечки информации. И если многие факты и даже технологии Канцелярия изначально не скрывала от землян, считая, что знакомство с ними на определённом этапе развития цивилизации только поспособствует более здоровому и гуманному её существованию, то некоторая часть информации была строжайшим образом засекречена. Сохранению секретов Канцелярии способствовал огромный технологический и культурный разрыв между Канцелярией и земной цивилизацией. Проще говоря, человека, который бы рискнул выдать какой-нибудь секрет Канцелярии в его первозданном виде, приняли бы, скорее всего, за еретика и сумасшедшего. Впрочем, информация, в основном, в виде сказок, мифов, религиозных откровений и тому подобного всё-таки просачивалась. И именно такого рода дезинформация больше всего и настораживала Канцелярию и её Архив. Надо было срочно придумать способ борьбы с этим недоразумением.
И здесь Владимира осенило:
А что если религиозные войны и буйство инквизиции в Средние века – всего лишь хорошо спланированная акция Канцелярии? Вполне возможно, что это даже и не было столь цинично, как это выглядит с высоты сегодняшнего дня. Ведь известны, в конце концов, свидетельства того, что сгорая на костре, ведьмы и еретики не испытывали ни мук, ни страданий. Да, чёрт побери, что мешало корпорации Сизифуса обустроить техническую сторону дела так, чтобы эвакуировать жертв инквизиции прямиком из горящего костра! Выгода двойная: с одной стороны, перекрывается канал утечки информации, а с другой – наиболее развитые и любознательные представители рода человеческого получают вполне заслуженное место в Санатории. Можно даже допустить, – продолжал Владимир – что Санаторий – это своего рода изолятор для тех, кто слишком много знает или слишком правильно думает. Чёрт возьми, без ста грамм не разберёшься! Конечно, Канцелярия явно руководствуется благом всего человечества, но как после всего этого господин Архивариус может смотреть в глаза ну хотя бы мне? Сплошная ложь и надувательство! Интересно, что мне на этот счёт скажет Прозерпина? Надо непременно с ней поговорить.
Да, да, и опять вспомнился Лем:
«Власти регламентируют свободу, но границы, которые они ей ставят, не настоящие, и их штурмуют бунтовщики, потому что нельзя закрыть совершённые однажды открытия». К чему бы это всё? Ах да, это же суть всей той работы по сдерживанию прогресса земной цивилизации, которую производит Канцелярия. Вернее, её антисуть.
И вот ещё, мне кажется, - Владимир встал из-за письменного стола и ухнул в мягкое кресло, - что Меркурьев с Прозерпиной зря так озабоченны тем, что Санаторий и смежные с ним учреждения потихоньку сворачивают свою активность. Конечно, в том безобразии, которое творят Кронос и Танатос, нет ничего хорошего, но и в той ситуации, которую мы сейчас наблюдаем, есть своя сермяжная правда. Пока Канцелярия занимается чисткой своих рядов от жуликов и аферистов и прочей организационной ерундой, человечество, можно сказать, предоставлено само себе. И если бы не парочка изобретений, вроде пулемёта Максима и атомной бомбы, я был бы весьма доволен результатами этого свободного плавания. А продлилось оно, если я всё правильно понимаю, лет где-то триста пятьдесят. Но, впрочем, о сроках лучше, опять же, спросить Прозерпину. Ха! Ясперс, дурак, мало того, что не в той эпохе копал, так он ещё списал всё на баловство какого-то там духа истории. Бред собачий! С точки зрения Канцелярии переход от общинно-ориентированного политеизма к личностно-ориентированному монотеизму никакой роли не играет. Какая, мать вашу, разница – пусть поклоняются хоть летающему макаронному монстру!
Не-ет, надо всё-таки тяпнуть…. – подбивал лукавый Владимира Ивановича, и тот, в конце концов, уступил. Владимир встал из кресла, открыл стеклянную дверцу серванта и снял с полки бутылку пражского абсента, которую ему привезла из тех мест его непьющая коллега.
- Эх, Ольга, знала бы ты, что за мысли сейчас бродят в моей бедовой голове! – Владимир плеснул в заранее заготовленный стаканчик зеленоватой жидкости из бутылки и отточенным движением подцепил ложечкой кусочек рафинада. Когда абсент прогорел, Владимир одним махом опрокинул в себя содержимое стакана – лицо его при этом перекосило так, как будто он в один присест съел лимон.
- Ну, здравствуй, Зелёная Фея. Что-то я ранёхонько к тебе засобирался….
Зелёная Фея ничего не ответила – её, по-видимому, интересовали только пьяные мужчины. Трезвых же она игнорировала. Осушив ещё один стакан абсента, воодушевлённый Владимир Иванович включил компьютер и сел печатать. Спустя где-то полстраницы он остановился и задумался:
Нет, этим мыслям ещё пока рановато на бумагу. Если и писать что-нибудь, то только после пространной беседы с Прозерпиной. Слишком много вопросов. А вот интересно: что останется от всей той массы макулатуры, которую я успел опубликовать за десять лет, если её взять, да и запихнуть в ЭЛОХИМ? Наверное, одни предлоги, запятые да точки…. Даже и не скуришь. – Владимир Иванович зевнул и слегка потянулся в кресле. Затем он снова принялся печатать, но вместо пространного повествования, на экране появлялись один за другим короткие пункты: это были вопросы для Прозерпины и Постового. С Постовым надо было тоже побеседовать с глазу на глаз: уж слишком странные вещи он говорил на пути к офису Меркурьева. Ну а та картина мира, которую он изложил им с Кузьмой и Прозерпиной в «Саду земных наслаждений» и вовсе вгоняла его в ступор. По-хорошему, нужно было переговорить и с Кузьмой – тем более что уже сегодняшним вечером он должен был отправиться с Рижского вокзала: он надеялся, как это ни казалось странным всем остальным, разыскать Марту. И разыскать, как говорил сам Кузьма, её живую или мёртвую. Прозерпина, которой явно было известно больше остальных, на этот счёт только язвила: «Ты будешь большим счастливчиком, если тебе удастся отыскать могилу. Уже сто лет почти уже прошло, дурачок».


8. Отъезд.


Нет занятия более скучного, чем сидение на чемоданах. Впрочем, когда ты не один, и у тебя есть с кем поговорить, можно вполне себе сносно убить время. И вот, наш квартет сидел на скамейке на Рижском вокзале и ждал отправления Пашиного поезда. Вместе с ребятами на вокзал приехала и Вероника – ей хотелось познакомиться с остальными спутниками Михаила и выведать некоторые волнующие её подробности Мишиного возвращения. Сначала её привело в замешательство то, что её новым знакомым приходилось скрывать свои настоящие имена.
Рита ещё до встречи с Вероникой представляла, о чём та будет её спрашивать и предложила всем расположиться где-нибудь на отшибе, чтобы не особенно светиться.
Впрочем, Вероника особенно не торопилась с вопросами, и первые полчаса предпочитала сидеть молча и слушать других. Этим-то и воспользовался Владимир и выложил Рите все свои вопросы и сомнения….

- Ну насчёт Ясперса вы, Владимир Иванович, всё-таки поторопились. – Рита вскинула головой и облокотилась на спинку скамейки. - Дело в том, что языческие боги - это самые, что ни на есть настоящие сотрудники Канцелярии. Так, по крайней мере, мне говорят скуренные мной в своё время мануалы по истории. В принципе, мы, чтобы не вгонять в шок поступающих к нам людей, носим те имена, которые они нам, получается, дали сами. А так, мы, как видишь, можем брать себе имена, какие только вздумается. По большому счёту, имена нам и не нужны – а вот земным обитателям они нужны обязательно.
- А это ещё что за ерунда? – встрял Паша.
- По ним, – не обращая внимания на Пашину реплику, продолжала Рита, - мы в своё время ориентировались, когда забирали людей к себе наверх. Ну а сейчас эти самые имена нам требуются для отчётности. Не заметил, что во XIX-XX всём мире происходила унификация системы имён. Это всё для нашего удобства…. Впрочем, вернёмся к Карлу Ясперсу. Не знаю, сам ли он это заметил, подслушал ли где, или ему кто добрый подсказал, но он в любом случае не дурак. Дело в том, что именно в означенное стариком Ясперсом осевое время мы занимались передачей на аутосорсинг функции бронирования мест в Санатории.
- Но почему так долго? – подивился Владимир.
- Видишь ли, различные цивилизации развиваются очень неравномерно – ты это и сам прекрасно знаешь. А для того, чтобы общество могло само заранее распределять места в Санатории, оно должно достигнуть определённого уровня развития. В принципе, в Канцелярии до сих пор действует небольшой отдел, который работает с ещё не вышедшими из первобытного состояния племенами Африки и Австралии. Предвидя ещё один твой вопрос – в этом отделе работает Машенька, и сейчас она в командировке – она отправилась в древний Рим и для вящей безопасности заделалась весталкой.
- Рит, извини, – неожиданно проснулась Вероника – но как же вы всё-таки можете обходиться без имён? Вы ведь как-то общаетесь между собой. Да и в Канцелярии и Корпорации Сизифуса, если я всё правильно поняла, работает не одна тысяча человек.
- Да, да, Вероника, ты всё правильно поняла – я сказала немножко не так, как надо. Мы тоже носим имена, и без них нам обходиться не менее трудно, чем вам. Но меняем их мы гораздо охотнее и чаще, чем большинство жителей Земли. Примерно так же, как артисты меняют свои сценические амплуа. Впрочем, это возможно, неудачный пример….
- Ну я поняла, - выдохнула Вероника. Тут в разговор вернулся Владимир:
- Рита, а сколько ещё продлится командировка Машеньки, и могу ли я как-нибудь связаться с ней?
- Единственное что я могу сказать тебе сейчас, - ответила Рита – твоё письмо, которое ты отправил через Меркурьева не бесполезно. Но Машеньке, скорее всего, будет очень трудно ответить на него. Даже при всём том оборудовании, которое она скрытно имеет при себе. Остальное же требует отдельного разговора и разговора, признаться, долгого и достаточно трудного для тебя. – В разговор вновь вмешался Паша:
- Я вас, ребят, всё слушаю, слушаю, а одного понять не могу: а где ж здесь Бог? Или Бог в вашем понимании – рекламная вывеска церквей и конфессий, которые вы в вашей Канцелярии цинично называете турагентствами?
- Паш, может не надо так резко нас хаять! – возмущённо ответила Рита – А что до Бога – от нас до него ничуть не ближе, чем от вас. А по поводу веры: каждый сотрудник Канцелярии сам решает – верить ему или нет. Я верю. – Рита многозначительно вздохнула и все притихли. Сорвавшийся с крыши бледно-жёлтый лист замысловатым зигзагом упал на землю, издав при падении лёгкое шуршание, которое слегка потревожило тишину. Михаил, сидевший до этого молча, громко раскашлялся, будто намекая, что неплохо было бы и продолжить разговор.
- Эх, Михаил, – нерешительно начал Владимир – есть у меня к тебе пара вопросов. Да ват лучше нам и с тобой обсудить с глазу на глаз…
- Да брось ты, Володь, говори сейчас! Чего стесняться, к тому же Рита и Вероника, я уверен, только помогут разобраться в твоих вопросах!
- Ладно, раз так. О тебе ж забочусь! – слегка поворчал Владимир и продолжил. – Я вот, сколько с тобой, Миш, ни общаюсь, не перестаю удивляться тому образу жизни и тому мировосприятию, которое ты для себя избрал.
- Что ж… ты не первый – печально выдохнула Вероника.
- Я вот всё думал, думал и никак не мог понять: Миш, а что это были за люди, к которым ты попал после того, как тебя шарахнули трубой по башке?
- Хм, знаешь, я тоже об этом думал и ничего толком не понял…. Хотя определённые догадки имеются.
- Ну а вот у меня есть вполне логичная версия этих событий, - поднялась со скамейки Рита: - Не берусь утверждать, что всё было исключительно так, но, похоже, это были люди Кроноса. Им явно хотелось выведать какие-то секреты. Но, судя по тому, что рассказал нам Миша, им это не удалось.
- Но как? Если всё так, как ты говоришь, то я по ходу выдал себя с головой. – Михаил весь покраснел и уронил голову на руки. – И на что я после этого гожусь?
- А вот нет, - успокоила его Рита. – Дело в том, что, скрываясь за личиной Постового и за тем искусственным миром, который ты себе придумал, ты не то чтобы не выдал ни одного секрета из тех, которые были доверены тебе Канцелярией. Ты, вдобавок, не выдал ни на йоту себя настоящего. И это не менее важно, чем первое. Впрочем, любой настоящий Постовой сделал бы на твоём месте то же самое. Просто в Постовые кадровая служба Канцелярии специально отбирает людей, сочетающих в себе сильную самовнушаемость, хорошую память и психологическую устойчивость.
- Интересно выходит… даже и добавить нечего. – задумчиво пробормотал Миша и потёр глаза.
- А вот вас, - обратилась к Владимиру Рита, - контора Танатоса, кажется, попробовала использовать для очередного PR-хода.
- И что я тут, получается, невольно стал вражеским агентом? - возмущённо спросил Владимир.
- И опять же спокойно. Мы, вернее Меркурьев, выхватили вас из лап этой скверной компании. И вы, я вас уверяю, этого даже не заметили: просто Харонт по просьбе Меркурьева вместо транклюкатора, того самого, который растворил в воздухе памятного вам старика Момун-оглы, запустил телепортёр. В конце концов, вы же помните, что говорили и Меркурьев, и Лунноцвет: Кронос старается избавляться от ненужных свидетелей и как можно быстрее….


9. На крыше.

Вернувшись домой с вокзала, Владимир Иванович, прежде всего, постарался записать всё то, что он понял из прошедшего разговора. Кое-что, безусловно, прояснилось, но многое по-прежнему было непонятно. В сердце его так и стучало: «Почему именно я? Ведь кто, в конце концов, я такой…?». Справедливо решив, что так не может продолжаться вечно, Владимир налил себе абсенту. Владимир Иванович и так не очень-то держался на ногах, и алкоголь только довершил дело: через пятнадцать минут Владимир уже лежал ничком на диване, даже не удосужившись скинуть жилет. Проснулся он уже в девять часов вечера, и ему уже было настолько лениво чем-либо заниматься, что он едва заставил себя позвонить Рите, чтобы договориться о завтрашней встрече. Впрочем, сама Рита тоже была порядком уставшей, и долгого разговора не получилось: обошлось тем, что они договорились  на следующий день встретиться у метро Проспект Вернадского в районе восьми вечера.

В арке под Обувь-Сити был приятный тенёк, и лишь присутствие назойливой компании бомжей возле входа в метро слегка нервировало Владимира. Через пятнадцать минут, ровно в назначенный час из метро вышла Рита. Она была одета чёрную юбку до колен, а поверх воздушной блузки была накинута бежевая ветровка.
- Здравствуй, ты как-то сегодня строго оделась? Неужели до меня была деловая встреча?
- Привет. Да нет, знаешь, просто я не очень хочу светиться. Дело в том – Рита наклонилась к уху Владимира – что мы идём в одно секретное местечко, откуда, при случае, можно связаться с Меркурьевым. Так что по пути, прошу, сделай лицо попроще и не задавай лишних вопросов.
- Ну хоть один-то можно задать?
- Разве только один, – снисходительно улыбнулась Рита.
- А это далеко?
- Да нет, недалеко от школы на улице Крупской. За 15 минут добредём…
Мы перешли на правую сторону Проспекта Вернадского, миновали конечную остановку троллейбусов и пошли вниз по проспекту. Вдалеке виднелась высотка МГУ, из-за домов выглядывал купол Цирка. «Интересно, что делают сейчас ребята на Джа? Ну конечно, бухают», - подумал про себя Владимир. Пройдя мимо магазина «Журналист», Рита с Владимиром застыли у перехода в ожидании зелёного света. Рита показала рукой направо, туда где за ещё зеленевшими деревьями и чёрным забором виднелось школьное здание:
 -А вот школа, где я в своё время числилась выпускницей.
 - Стоп, как это вообще - числиться выпускницей?
 - А вот так! – усмехнулась Рита, и они перешли через дорогу.
- Ну и как, - с лёгкой иронией спросил её Владимир, - хлопотно ли это – исполнять обязанности выпускника?
- Зря смеёшься. Дело в том, что в этой школе такие порядки: выпускники в массе своей даже спустя два-три года после окончания частенько навещают alma mater. Общаются с молодняком, справляются о делах учителей, иногда даже могут тяпнуть с ними рюмку-другую. А самый верный и прилежный из них даже получает официальный статус «призрака школы».
- Ну и в чём его привилегии, этого призрака?
- Ну, к примеру, он может бухать с завхозом – а завхоз наш, Валерий Иваныч – существо, скажу тебе, совершенно хтоническое. Ладно, - продолжала Рита – хватит уже трепать языком, пошли быстрее. – Оставив позади школу, мы завернули за угол ближайшего дома и вошли в первый же его подъезд. Наши герои с лёгкой неуверенностью зашли в лифт и поднялись на верхний этаж.
- А теперь, - торжественно объявила Рита, - Владимир Иванович, подержите-ка мою сумочку. – Рита отстегнула от брелка с ключами увесистый ключ с простой бородкой и полезла вверх по выкрашенной зелёной краской лестнице. Владимир задрал голову наверх и увидел, что лестница кончалась таким же зелёным квадратным люком. Ключ лениво скрипнул в замке – по ходу дела, люк уже давно никем не открывался. Откинув крышку, Рита забралась внутрь и жестом пригласила Владимира. Тот тоскливо поглядел наверх и нехотя упёрся левой ногой в первую перекладину лестницы.
- Владимир, - послышался сверху гулкий голос Риты – да что вы мнётесь, как малохольный! У меня тут всё чисто, разве что мебель слегка пыльная. А ну полезайте! – Владимир послушался, и через пару мгновений оказался в просторной комнате, по бокам которой стояли пыльный шкафы с книгами и какой-то аппаратурой. Сквозь небольшое окошко, находившееся под самым потолком, с трудом просачивался дневной свет, и без того ослабленный наступлением сумерек. Впрочем, этого вполне хватало, чтобы видеть силуэты предметов и не передвигаться ощупью.
- Свет я, пожалуй, включать не буду. Хотя час уже, конечно, поздний.
- Эммм…. – удивлённо промычал Владимир.
- Спокойно, Володь, нам просто немножко не сюда. Что ж, придётся тебе преодолеть ещё одну лестницу. – Рита взобралась на лестницу, ведшую наверх, открыла тем же ключом ещё один люк и ступила на крышу. За ней последовал Владимир и через минуту они уже сидели на обшитой железом крыше и смотрели на небо, на котором уже начали одна за другой загораться звёзды.
- Ну вот мы и на месте… - вздохнула Рита и достала из сумочки зеркальце и помаду. Немного подкрасив губы и приведя в повиновение распустившиеся волосы, Рита уселась по-турецки и укрыла плечи ветровкой.
- Слушай, а почему именно здесь надо было устраивать пункт связи? Что мешало выбрать место удобнее. Ну хотя бы загородом.
- Да это же самый простой и дешёвый вариант: дал бомжу ящичек водки и ещё пару – дворнику и живёшь себе в удовольствие. Всё просто – развела ладонями Рита.
- А как же участковый и пацаки из ДЕЗа?
- С ними всё было решено давно и без меня. Я уже, можно сказать, пришла на готовенькое.
Славно – с выражением произнёс Владимир. – Впрочем, я не затем пришёл, чтобы разбираться в таких мелочах. Ты уже знаешь, что я ищу Машеньку и очень хотел бы её увидеть. Не сегодня, так завтра, не завтра – так через год. Да хоть через десять лет, главное – увидеть! – вскричал Владимир и зачем-то показал кулак Луне, которая с лёгкой ухмылкой наблюдала за беседой наших героев.
- Да-да, я, кажется, обещала помочь тебе с Машенькой, коль уж скоро она моя сестра.
- Стоп, ты мне этого, похоже, не говорила, - пожал плечами Владимир.
- Ах да. Ну раз так, объясняю: мы с Лунноцвет близняшки, Машенька же младше нас на два года. Впрочем, у нас возраст не так уж и важен.
- Такая же ситуация, что и с именем, как я понимаю? – усмехнулся Владимир и сел вполоборота к Рите.
- Как ни странно, но ты прав. – Рита слегка зевнула, прикрыв рот ладошкой, и продолжила: - Одно из тех немногих изобретений, которое мы таки позаимствовали у пришельцев – это так называемые реставрационные пакеты. Если говорить кухонным языком, то это такая таблетка-компьютер, которую перед приёмом вовнутрь надо настроить: выставить амплуа, возраст, и время действия. Перед каждым забросом в удалённую в пространстве и времени локацию, командируемый должен хорошенько продумать свой образ и в соответствии с ним настроить реставрационный пакет. Перед этим, во избежание косяков, не мешает скурить парочку мануалов, чтобы лучше ориентироваться в местных реалиях. Затем берётся стаканчик чего-нибудь вкусненького, таблетку в рот и «бульк!». Приятного аппетита.
- Ну а побочные эффекты как, есть?
- Все ваши так называемые «побочные эффекты» в основном, от дурной башки и лишь во вторую очередь – от несовершенства техники. Впрочем, я бы тебе не советовала в нынешние года становиться римлянином эпохи ранней Империи и в таком виде ждать Машеньку.
- Ну я как бы сам не дурак – психушка, всё-таки, не самое лучшее место для этого дела – Владимир рассмеялся и слегка потёр глаза. Им незаметно овладевала зевота, а ночной холод заставлял получше закутаться в плащ. Тут ему пришла в голову гениальная идея: покопавшись в рюкзаке, Владимир вытащил оттуда небольшую фляжку, которую он предусмотрительно прихватил с собой. Отхлебнув немножко коньяку, он протянул её Рите, но та отказалась. Зато, она с удовольствием позволила Владимиру накинуть на неё свой плащ, и теперь сидела, вся укутанная блестящей чёрной тканью.
- Кстати, насчёт дурной башки, я тут вспомнила гениальный пассаж, который мне как-то выдала Лунноцвет, если я не ошибаюсь, по поводу Венеры и её ****ства.
- Слушаю-с….
- Звучало это так: «На Земле, кстати, с контрацепцией не так уж всё и плохо. Просто среди тамошних девиц больно много дур и раздолбаек. Я вот градуирую женское население Земли так: так называемые воспитанные девушки стараются воздерживаться, пока не найдут своего единственного и, скорее всего, последнего, умные девушки используют Мирамистин, доверчивые – полагаются на то, что их визави не забудет надеть презерватив, раздолбайки – в нужный момент вспоминают про Постинор. Ну или не вспоминают. Ну а прочих дур мне просто жалко – они то и плодят всю эту туеву хучу никому не нужных людишек. Как говорил один умный финский юноша, Humanity is overrated!»
- Умный-то, конечно, умный, но восьмерых школьничков мочить зачем? В конце концов, Финляндия – это тебе не Китай.
- Э-эм. Володя, я не говорила, что разделяю целиком и полностью мысли моей шибко ёбнутой сестрички.
- Хорошо – отчеканил Владимир. – Revenons ; nos moutons!
- Так вот, Володя, чтобы тебе было легче ждать Машеньку, я могу снабдить тебя парой реставрационных пакетов и мануалами к ним. Заодно, надеюсь, ты не против немножко поработать на Канцелярию?
- Смотря как. Ну если это не стоять, как наш друг Миша, на посту в каком-то заброшенном бункере, то да.
- Не бойся, такого тебе никто не предлагает. Тебе даже не надо будет заниматься сбором какой бы то ни было агентурной информации. Всё просто: ты будешь следить за умонастроениями твоих студентов и время от времени оповещать об этом Меркурьева. То есть, образно говоря, ты будешь нашим сейсмографом.
- Да уж, - усмехнулся Владимир – хорошая перспектива. Ничего, один мой родственничек в детстве мечтал работать шлагбаумом.
- И вот ещё что важно, Володя. Если всё сложится удачно, Машенька может вернуться ровно через полтора года. Так что до этого срока к пакетам даже и не прикасайся. А вот мануалы можешь курить в своё удовольствие. Хотя, - здесь Рита сделала небольшую паузу, - ты сам знаешь, что знание это порой тяжёлая ноша. Ну значит, по поводу Машеньки я всё сказала. Ещё что-нибудь? Мы ведь не можем сидеть тут до опупения – тебе ещё домой добираться.
- А тебе ведь, наверное, тоже? – участливо спросил Владимир.
- По поводу меня не беспокойся – я и здесь отосплюсь. Как раз в комнате есть небольшой диван.
- Так вот, Рит, у меня к тебе будет такой вопрос. Я долго над ним думал, всё никак не мог понять, что я сам на этот счёт думаю. Причиной всему то, что стоит мне, да и любому честному мыслителю, найти какую-нибудь хорошую идею, так сразу она тонет под целой массой оговорок. Эти бесчисленные оговорки – они буквально сгрызают ещё не рождённую, совершенно беззащитную идею.
- И это верно – прервала Владимира Рита – а с мерзкими идеями всё наоборот. Вот скажет какой-нибудь молодчик: бей чурок! – засадят его в тюрьму. И правильно сделают. Скажет какой-нибудь другой, что поязыкастее: всех нелегалов с Кавказа и Средней Азии – вон из России! – Приличная общественность, конечно, выразит своё «фи!», но про себя подумает: «а идейка не так уж то и плоха». А уж если подобной дрянью займётся не какой-нибудь безбашенный юнец, а взрослый дядя с образованием, то выразит он ту же идею ещё более обтекаемо: «Мол, товарищи-нелегалы из бывших Союзных республик развели тут криминал, и надо бы порядком ограничить их приток в Россию, да и в правах немного урезать». И что общественность? Да сожрёт, даже особо и не поморщившись. Уфф…. Извини, совсем я заболталась. Странно даже как-то – уж каким мне боком нужны нынешние российские реалии? Ты, надеюсь, вопрос свой не забыл?
- Нет, конечно. Рит, ты ведь, наверняка много раз видела со стороны нашу человеческую цивилизацию, да ещё и с разных ракурсов. К тому же, за твоей спиной огромная организация, опыт десятков и сотен поколений. Скажи, а из всей той возни, которой производит человечество, хоть что-нибудь имеет какой-то истинный смысл?
- Ну с десятками и сотнями ты, конечно, перебрал, но кое-что я тебе, безусловно, сказать могу. Если говорить начистоту, то я вижу смысл только в двух вещах, которыми вы, люди, занимаетесь: это творчество, и это любовь. И это не только моя позиция, подобного мнения придерживается и Архив Канцелярии. То есть, ты можешь считать, что я привела тебе официальную точку зрения Канцелярии на твой вопрос. И мы, в меру сил, конечно, пытаемся помогать людям в этих угодных Богу начинаниях. В частности, Санаторий предполагался ещё и как убежище для художников и влюблённых. Убежище от людской жадности, зависти и глупости, убежище от старости и прочих земных хворей. И даже если бы тебя не нашли люди Танатоса и не отправили в качестве эдакой рекламной акции в Санаторий нелегально, ты бы и так туда попал: Не могу точно судить о художественной ценности твоих писаний, но вот любовь твоя по-настоящему беспримерна.
- А это вот почему? С чего мне, Рит, такие почести? – пожал плечами Владимир Иванович.
- Да ты подумай сам – Рита скинула с себя плащ, встала с пола и принялась расхаживать взад и вперёд, явно пытаясь согреться, - ты любил, да и поныне любишь Смерть! – последнее слово Рита прямо-таки прошептала ледяным голосом, так, что у Владимира даже задрожали коленки.
- Так, значит, и ты тоже – Смерть?
- Да-да, и я тоже. А ты что думал, что это такая костлявая уродина в балахоне и с косой? – Рита усмехнулась и слегка повела плечами – Дурачок! Хотя, признаться, и у этого заблуждения есть своя основа: дело в том, что в балахон и уродливую маску рядился как раз знакомый тебе Танатос.
- Ни фига себе! Прямо как наши грабители и прочие бандиты!
- Так вот, Танатос – это нелегальная Смерть. Функции же настоящей Законной Смерти выполняет целый штат сотрудников Канцелярии. В том числе и мы с Машенькой. И упоминание в христианских и мусульманских источниках ангела Смерти – не более чем последствие досадной утечки весьма важной информации. Впрочем, эти все Канцелярские склоки тебе, наверное, неинтересны. А вот быть влюблённым в Смерть – это самый настоящий подвиг всепрощения. – Рита невыразимо печально посмотрела на Владимира и тот, не выдержав и двух мгновений её взгляда, отвернул глаза в сторону. Звёзды уже рассыпались золотистым пшеном по небосводу, и тускло мерцали. Луна, со всё той же ехидной ухмылкой на бледном лице, хитро выглядывала из-за высотки. – Ты представь, ведь мне приходиться нести огромный груз человеческих страданий и того, что церковь зовёт грехами. То, что я не превратилась за всё это время в несносную мегеру – большая удача для всех и, прежде всего, для меня. А про Машеньку я могу сказать только одно: она сама, её судьба – вот оно, настоящее чудо! И ты сам едва ли представляешь, что за сокровище досталось тебе, что за знамя тебе предстоит пронести сквозь всю твою жизнь. Ладно, ладно – надрывно произнесла Рита, утирая рукой навернувшиеся на глаза слёзы, тебе пора в путь. Но сначала я выдам тебе, как и обещала, несколько реставрационных пакетов и небольшой ворох мануалов. И вот ещё – плащ свой не забудь! – Рита подняла валявшийся на полу плащ, отряхнула его и протянула его Владимиру. Поёживаясь от холода, они оба спустились на чердак, где Рита снабдила Владимира всем необходимым и проводила его вниз, заперев за собой люк.
- Так значит, Рита, ты передумала?
- Ага, я поеду домой. Ты ведь проводишь меня? Да, спать на чердаке как-то слишком холодно даже для меня. Видишь, даже Смерть не может порой обойтись без самого обыкновенного тепла.
- Провожу, конечно. Да брось ты, Рита, какая из тебя сейчас Смерть? Посмотри на себя – красивая, пышущая жизнью девушка с полотен Боттичелли! В конце концов, ведь сейчас ты даже не Прозерпина, а обыкновенная студентка Рита Мартова….
- И это правда, Володь. Чистая правда.

10. Эпилог (рассказ Владимира Ивановича Родионова).

Спустя полгода после описанных выше событий я получил письмо от Меркурьева. Поначалу оно повергло меня в уныние, но чем дальше я перечитывал эти строгие и невозмутимые строки, тем больше успокаивалось моё сердце. И это была не просто привычка, не просто ощущение притупившейся боли – это была истинная радость сердца. Как я ни верил в чудо, но Кузьма, увы, не нашёл Марту в живых, чтобы хотя бы, как предлагал сам Меркурьев, доставить её к нему в офис и там посредством уже знакомых мне реставрационных пакетов вернуть её на девяносто лет назад. Впрочем, это было вполне закономерно, но вдобавок, убитый горем Кузьма умудрился забыть все выданные ему явки и пароли. Таким образом, он закрыл себе практически все пути отступления. Наконец, обезумевший солдат решил устроить небольшую герилью местным спецслужбам и, в конце концов, был убит в перестрелке с латышскими пограничниками. Миша сказал бы на это: «ну куда уж одной винтовке Мосина против доброго десятка автоматов?».
На счастье, Харонту удалось выловить Кузьму в потоке поступающих в Канцелярию людей и отправить его прямиком к Меркурьеву. Конечно, все поиски Кузьме придется начинать заново, но у Меркурьева есть теперь все данные, и на этот раз, я надеюсь, он своего шанса не упустит. И я уже живо рисовал в своём воображении, как Кузьма и Марта сидят на берегу небольшой речки, что протекает неподалёку от дома Меркурьева и наслаждаются ароматом некошеной травы и полевых цветов.
Письмо было своего рода намёком на данное мной ещё Рите обещание держать Меркурьева в курсе умонастроений моих подопечных. Что ж, мне его порадовать было нечем: зрелище удручающее, как будто, инвалид Илья Муромец валяется на печи и дрыхнет мёртвым сном. И хрен его знает, когда он удосужится проснуться! Конечно, Меркурьеву я всё описал в несколько иных выражениях, но суть была той же.
На этих двух письмах наша переписка с Меркурьевым не закончилась: в ответ на мою информационную записку Меркурьев прислал долгожданные вести от Машеньки. Для пущей достоверности он даже вложил Машенькино письмо, написанное, правда, по латыни. Хорошо хоть, не на древнегреческом! Итак, если считать от сегодняшнего дня, то её мне осталось ждать  не более семи месяцев. В результате, целую неделю я буквально спал и видел, как мы с Машенькой прогуливаемся по шуршащему разноцветными листьями осеннему скверу, и она, совсем ещё слабая и хрупкая, всё время, словно маленький детёныш, озирается по сторонам. Господи, как же долго будет длиться моё ожиданиё. А ведь мне уже далеко не семнадцать лет…. Как-никак вот-вот тридцать пять стукнет. Чтобы не поддаваться соблазну, я практически перестал пить – выпиваю только иногда, когда в гости заходит Постовой. А делает он это нечасто.
Миша говорит, что Вилли Брунович подыскал ему работу получше, и он уже вовсю занялся изучением технических дисциплин, которые ему пригодятся как ассистенту Меркурьева. С Москвой, похоже, ему придётся распрощаться, но иначе как с Вероникой, он к Меркурьеву не поедет. Это его требование я передал Меркурьеву в своём очередном письме, о котором я обязательно расскажу, но несколько позже.
Так вот, за последние несколько месяцев я успел хорошенько подружиться с Вероникой. Я не устаю удивляться этой героической девушке: как ей удалось, почувствовав в таком железном человеке как Постовой живое и отзывчивое сердце, растопить окружающие это сердце тонны льда? И как она сумела вернуть ему, доведённому муштрой и самодисциплиной до тяжёлого аутизма, то первозданное зрение, то ощущение реальности, которое нам, людям, нужно, как воздух? И которое мы так часто, как, впрочем, и тот же воздух, не замечаем. Вот думайте что хотите, да хоть что я впал в детство: но ничего кроме Кая и Герды из «Снежной Королевы» мне на ум не приходит! Что ж, это похоже на вязкость мысли. Может быть, мне тогда надо, вообще бросить пить? Да бросьте: мне тогда придётся ещё и бросить петь и, что ещё важнее, писать.
И ещё о Веронике: Рита, которая ещё пока остаётся в Москве, всячески рекомендует Веронику не куда-нибудь, а в сам Архив Канцелярии. Конечно же, никто не говорит о том, что ей надо занять место самого Господина Архивариуса, но лучшего секретаря для Архива едва ли ещё можно найти. По крайней мере, так считает Рита.
Мне же, на самом деле, чем дальше, тем больше становится всё равно, что происходит внутри самой Канцелярии. И я всё чаще ловлю себя на мысли, что как бы ни сильна и мудра не была Канцелярия, те люди, что остались внизу, на грешной Земле, должны уповать, прежде всего, на себя. Ведь всего от людей не скроешь, да и сами господа из Канцелярии, как оказалось, далеко не всевидящи. И что ж это значит? Наверное, то, что нам, Землянам, есть куда расти над самими собой. И нам будет, чем гордиться, если мы, хотя бы, дорастём до уровня наших небесных собратьев, что скрываются от нашей злобы и глупости в затерянной точке X где-то в поясе астероидов. Дорастём сами, без пинков и подачек сверху, без всех этих разработанных Сизифусом сотоварищи «богов из машины».
И последнее: я обещал вам рассказать о том письме, которое я отправил Меркурьеву. По сути дела, я затевал всё это ради всего одной фразы, которую обронил один из моих студентов в разговоре со мной после лекции.
- Владимир Иванович, не подумайте, что это глупость, но я хотел бы быть пророком.
- Ну, - снисходительно улыбнулся я, - а каким?
- Да каким угодно! У меня только одна проблема – мне убеждения не позволяют проповедовать свои идеи людям как некой пастве. А призвание таки у меня есть, и деться от этого я никуда не могу, - продолжал студент. Я, как нетрудно догадаться, сразу вспомнил о моём путешествии, как бы выразились простые люди «на тот свет», но, естественно, промолчал. Вместо этого вслух я ответил:
- Что ж, одно другому не мешает. Будете как Будда….
- Однако хорошая идея. Спасибо большое, - студент развернулся и пошёл себе на перемену. Вернувшись же в тот день с работы, я сразу, чтобы ненароком не забыть этот разговор в потоке разных дел, сел писать письмо Меркурьеву. Вот и вышло у меня письмо – два листа убористым почерком. Какая, право, интересная штука жизнь: займёшься, было, каким-нибудь пустяком – и вот уже через некоторое время ловишь себя на том, что ворочаешь горы неизвестно чего неизвестно зачем. Что ж, зато теперь, после пережитых мной приключений, я вполне могу себе позволить не беспокоиться о пустяках и, следовательно, не искать приключений на свою задницу. Вы спросите: вернулся ли я домой? Не совсем. Но теперь уже время самой Горе сделать пару шажков к Магомету. Сущая ерунда. Впрочем, я почти уверен, что через каких-то пять месяцев Машенька вернётся и вместе с ней вернётся и мой дом. В конце концов, не только у людей, но и у всего сущего, и даже у самих домов, есть долгая дорога домой. Едва ли я прошёл ей до конца, но дом, когда-то так невыносимо далёкий, теперь уже виднеется на горизонте, и если хорошенько вглядеться вдаль, то уже можно разглядеть в окошке родной силуэт…. Эх, Машенька, Машенька, знала бы ты, как я счастлив. Счастлив от одного лишь предвкушения счастья….
Май-сентябрь 2009 года.



А здесь будут комментарии автора))