Морская свинка, очаровательная! , Часть 16

Фотографии Хеди Ламарр (слева) и Лючии Бозе (справа)

"Вижу нечто странное... Книга вторая"   Часть 16



Магнификат Баха.

На вечеринке студентов и сотрудников кафедры теоретической физики Пётр Ефимович Кунин, беседуя с Федей, невольно прислушивался и к тому, что говорит Рамона, как обычно окружённая стайкой молодых людей, внимающим ей с нескрываемым интересом:

Рамона: Знаете, ребята,  как и кем была разработана Статистика Бозе-Эйнштейна?

Итальянская актриса Лючия Бозе – училась на физмате в Миланском Университете и стала блестящим математиком, но вдруг всё бросила и ушла в кино (была очень красива и талантлива как актриса). Вышла замуж за Домингина, испанского тореадора, о котором, и вообще о тореадорах, верно сказал Питигрилли:

Тореадор – это мясник в костюме артиста
(Питигрилли, (Дино Серге, 1893-1975) итальянский писатель, роман «Кокаин»)

Как математик, ещё в юности, она разработала вместе с Эйнштейном статистический метод классификации элементарных частиц, который так и был назван «Статистика Бозе – Эйнштейна»

Не может быть! – Сказал кто-то, -- чтобы красивая и талантливая актриса, «звезда экрана»,  вдруг занималась математикой?!
А Вы считаете, что математические способности свойственны только некрасивым?
Но и такое случается. Может быть нечасто, но тоже бывает:
Вот другой пример
Известная и очень красивая актриса Хеди Ламарр была удивительно способна к технике и изобрела в радиоэлектронике принцип переключения (прыжков)  частот, (Frequency hopping) который сегодня используется в радарах, радиоуправлении и другой военной радиоаппаратуре! Не верите? Проверьте по её биографии в любой артистической энциклопедии! Вот, пожалуйста, несколько копий этой статьи, читайте! 

Ниже отрывок из артистической энциклопедии на английском. Знающие английский могут убедиться сами!
He met Hedy Lamarr in the summer of 1940, when they were neighbors in Hollywood and she approached him with a question about glands: She wanted to know how she could enlarge her breasts. In time the conversation came around to weapons,
(Неудивиительно, что речь зашла об оружии. Ведь её грудь, которую она хотела увеличить, тоже была своего рода оружием! И весьма разящим!)
and Lamarr told Antheil that she was contemplating quitting MGM and moving to Washington, D.C., to offer her services to the newly established National Inventors Council.
They began talking about radio control for torpedoes. The idea itself was not new, but her concept of “frequency hopping” was. Frequency hopping, which today is used extensively in military communications, means broadcasting a signal (which might carry commands for directing a torpedo) over a seemingly random series of radio frequencies, switching from frequency to frequency at split-second intervals. A receiver hopping between frequencies in sync with the transmitter can pick up the message, while any eavesdropper will hear only random blips. An attempt to jam such a signal—jamming was and remains a drawback to radio control—will knock out only bits of it, often leaving enough untouched to do no harm at all.
Lamarr brought up the idea of radio control; Antheil’s contribution was to suggest the device by which synchronization could be achieved. He proposed that rapid changes in radio frequencies could be coordinated the way he had coordinated the sixteen synchronized player pianos in his Ballet M;canique. The analogy was complete in his mind: By the time the two applied for a patent on a “Secret Communication System,” on June 10, 1941, the invention used slotted paper rolls similar to player-piano rolls to synchronize the frequency changes in transmitter and receiver, and it even called for exactly eightyeight frequencies, the number of keys on a piano.

LAMARR AND ANTHEIL worked on the idea for several months and then, in December 1940, sent a description of it to the National Inventors Council, which had been launched with much fanfare earlier in the year as a gatherer of novel ideas and inventions from the general public. Its chairman was Charles E Kettering, the research director of General Motors. Over its lifetime, which lasted until 1974, the council collected more than 625,000 suggestions, few of which ever reached the patent stage. But according to Antheil, Kettering himself suggested that he and Lamarr develop their idea to the point of being patentable. With the help of an electrical engineering professor from the California Institute of Technology they ironed out its bugs, and the patent was granted on August 11, 1942. It specified that a high-altitude observation plane could steer the torpedo from above.
Putting the idea into practice was not so simple. Despite the enthusiasm that Antheil said Kettering expressed, others were skeptical. One examiner at the Inventors Council doubted the clockwork mechanism that moved the perforated tape could be accurate enough. Antheil lobbied for support for further research from, among others, William C. Bullitt, Special Assistant to the Secretary of the Navy. He argued that the Germans were superior to the Americans in naval technology and that something had to be done about it. He seemed driven in part by an urge to prove his patriotism after all his years in Europe. Hedy Lamarr meanwhile demonstrated her loyalty by raising seven million dollars in a single evening selling war bonds.
Despite Antheil’s lobbying, the Navy turned its back on the invention, concluding that the mechanism would have to be too bulky to fit into a torpedo. Antheil disagreed; he insisted that it could be made small enough to squeeze into a watch. Andlhe thought he knew why the Navy was so negative: “In our patent Hedy and I attempted to better elucidate our mechanism by explaining that certain parts of it worked like the fundamental mechanism of a player piano. Here, undoubtedly, we made our mistake. The reverend and brass-headed gentlemen in Washington who examined our invention read no further than the words ‘player piano.’ ‘My god,’ I can see them saying, ‘we shall put a player piano in a torpedo.’”
Вот так, начав с темы об увеличении груди, Хеди Ламарр, пришла к блестящей идее о «прыгающей частоте» радиосигналов! Очевидно, по аналогии с «прыгающей» увеличенной грудью...

... Между прочим, и  Иоганн Себастиан Бах, -- продолжила  Рамона свой рассказ,  -- кроме того, что был выдающимся органистом и гениальным  композитором, любил на досуге шлифовать увеличительные стёкла и достиг в этом деле большого совершенства. Об этом его коньке мало кто знал. Но его учитель музыки, тоже выдающийся органист и композитор, Дитрих Букстехуде (Dietrich Buxtehude) знал об этом, ещё юношеском, увлечении Баха, и упомянул его в своих воспоминаниях. Как и Антон Лёвенгук, Бах, оказывается, мастерил микроскопы и часами сидел, припав к окуляру, наблюдая жизнь «микромира». Он даже посвятил этой теме большую кантату для солистов, хора и оркестра, назвав её «Магнификат». От слова – «Magnification»,  то есть, «увеличение». Ведь его микроскопы действительно, давали неплохое увеличение!
-- Какое, Рамона, -- спросил один любопытный физик, -- Вы знаете?
-- Да, разумеется, -- уверенно ответила Рамона,  -- раз 100-150! По тем временам – очень солидное!               
Что Вы говорите, Рамона Альбертовна?! -- не удержался Кунин, -- «Магнификат» Баха, назван по первому слову молитвы: «Magnifiсat anima mea Dominum!» --  Возвеличивает душа моя Господа! 
-- Совершенно с Вами согласна, Пётр Ефимович! Дивился Бах тому, что видел под микроскопом и ощущал в этом величие Бога, создавшего такой вот микромир, рядом с нашим, макромиром! Так же восхищался Бах  и тем, что Господь вложил в его душу не только умение играть и сочинять прекрасную музыку, но и собирать своими руками микроскопы! Вот, напрямую -- цитата из Нового Завета, посвящённая этой теме:
«Ибо невидимое Его, -- как говорил апостол Павел в своём «Послании к римлянам», -- вечная сила Его и Божество, от создания мира чрез рассматривание творений видимы, так что они безответны»
Уверена, что если  бы Бах знал «Квантовую физику», он, наверняка, написал бы ещё один «Магнификат» -- «Magnificatum Quantum»!
Рамона Альбертовна, -- начав улыбаться, спросил Кунин, -- но ведь Бах был, певчим, скрипачом, клавесинистом, органистом, композитором, отцом семейства! Где, по- Вашему, он находил столько часов «досуга», чтобы заниматься ещё конструированием микроскопов и, главное, шлифовкой стекол? Ведь Вы же знаете, вручную шлифовать линзу, -- это труд тяжёлый, длительный и требующий максимальной концентрации внимания?!
А у гениев, Пётр Ефимович, у них всё по-иному! На всё находят время! На то они и гении! Вон, Пушкин, например, пил,  волочился за многими женщинами, развратничал, сутками играл в карты... Где ОН находил время для написания стольких, (и каких!!!) стихов, поэм, сказок, повестей? И письма ещё, и статьи... А ведь – находил же! 
Фантазия у Вас, Рамона Альбертовна, бьёт фонтаном, -- смеясь, одобрительно покачал головой Кунин, -- Вам, всё-таки, следовало бы обратить её и  к  теоретической физике. Придумали бы какую-нибудь «Кварковую механику» или «Потусторонюю Суперпространственную теорию». Несомненно,  Вы были бы незаурядным  теоретиком! Не хуже Лизы Мейтнер или Марии Кюри! Поверьте!
Увы, Пётр Ефимович, -- с деланной грустью согласилась Рамона, -- я часто чувствую себя нерадивой «ученицей чародея». Запустила впопыхах фонтан фантазии, а вот, магическое заклинание, как его остановить, ещё не выучила!
Группка молодых физиков, окружавших Рамону, дружно зааплодировала, хотя на некоторых лицах можно было заметить и лёгкие следы растерянности: 
Так это правда, что рассказывала Рамона или очередной розыгрыш?

Как Вам понравился мой рассказ на вечеринке, Боряра?
Очень занимательно! Вы снова меня заставили задуматься над причиной Вашей склонности к розыгрышам.
Вы считаете и этот рассказ розыгрышем?
Я не знаю. Весьма похоже на это... Но я не берусть утверждать что-либо, так как биографии Баха не читал и с воспоминаниями его учителя  Дитриха Букстехуде тоже незнаком. Но, мне кажется, и это гораздо важнее, я понял Вашу мотивацию.
Боряра, я признаться, никогда об этом не задумывалась. Вы стали разбираться в моей душе лучше, чем я сама? Прямо по известному анекдоту: У товарища такой маразм, что сам себя не узнаёт?! Это что, обо мне?
Рамона, Вы отлично знаете, насколько хорошо я о Вас думаю. Но я, действительно, слушая Ваши увлекательные рассказы, подумал, что Вами руководит? Чем вызвана Ваша «симпатия» к такого рода импровизациям?.
И чем же, по мнению «любимого ученика Зигмунда Фройда – психоаналитика Боряры», это объясняется?
Во-первых, природной склонностью к фантазиям. Вам нравится фантазировать, играть с какой-нибудь мыслью, фактом, явлением, событием.  Вам свойственно рассматривать объект Ваших фантазий под неожиданным углом зрения.
Но есть и ещё одна причина, которой, по-моему, Вы сами не сознаёте.
Да уж, Боряра, я сама – не сознаю своего поведения, а вот Вы, «гений психологии», это, конечно, сразу увидели и растолковали?!
Рамона, Вы зря сердитесь. Ничего плохого в Вашей склонности нет и в душу к Вам я не лезу. Просто пытаюсь найти причину наблюдаемого мной явления...
Боряра, а кроме меня, у Вас других объектов для изучения нет? Нашли бы что-нибудь другое или другую  «темушку»?!
Я, к сожалению, не могу себе приказать, чем интересоваться. Моё любопытство толкает меня к чему-либо и я стараюсь объяснить это «что-то», хотя бы для себя.
А Вы, Рамона, случай совсем небезынтересный...
Боряра, хватит! Не хочу быть «предметом, объектом или случаем» для изучения... Хотя, ладно... Вы разожгли моё любопытство... В чём же Вы видите другую, дополнительную, причину моих рассказов?
Она очень интересна и необычна, Рамона. Сначала я по-школярски, каюсь, подумал, что Вам нравится «выпендриваться» (простите за такой оборот!), подчеркнуть своё интеллектуальное превосходство.
Если Вы так обо мне подумали, то отчего же Вы не остановились на такой «ясной и хорошо всё объясняющей теории»?
Потому, что она ложна! Потому, что это не похоже на Вас, это не согласуется с другими чертами Вашего характера. В Вас нет интеллектуального снобизма, свойственного многим одарённым людям и, ещё больше, лишённым  дара.
Кроме того, это школярское, как я уже сказал, объяснение, есть нелюбимое Вами, Фёдором Ивановичем и мною -- «объярлычивание». Оно слишком простое, поверхностное, примитивное и, как обычно, неверное
Истинная причина Ваших забавных рассказов и розыгрышей, возможно, я уже говорил об этом, неосознанная, -- это желание подтолкнуть Ваших слушателей к самостоятельному мышлению,  к критике Ваших слов,   к настоящему «думанию». Вы невольно приглашаете собеседников поучаствовать в этой игре мысли и вовсе не обязательно принять Ваши тезисы за истину. Главное здесь – потянуть за собой, за вашей мыслью, сознание слушателей, заставить подхватить брошенный Вами «мячик». Вы хотите увлечь собеседников на «поле мысленных игр». «Почему бы нам вместе не порезвиться мыслью, а не только  мне одной»,– думаете Вы.
Боряра, я, действительно, не задумывалась над побудительными мотивами...   
Но из Ваших рассуждений следует, что я стала для Вас «подопытной морской свинкой»?!
Да, -- грустно признал Боряра, -- морской свинкой, но, -- добавил он с восхищением в голосе, -- совершенно очаровательной !!!   
Рамона неожиданно рассмеялась: Боряра, Вы явно подражаете Чарльзу Дарвину!
Вы правы, Рамона, -- с улыбкой ответил Боряра, -- но, согласитесь,  Вы сами подбросили мне этот «мячик»?!

(Однажды на светском приёме Чарльза Дарвина усадили за стол рядом с молоденькой и очень красивой женщиной.
Профессор Дарвин, -- кокетливо обратилась она к Дарвину, -- посмотрите на меня. Неужели Вы будете утверждать, что я – тоже произошла от обезьяны???!!!
Да, миледи, -- скорбно признал Дарвин, -- Вы тоже произошли от обезьяны.
Но, -- и он всем своим видом показал полное восхищение  красотой собеседницы, -- но от обезьяны необыкновенно очаровательной!!!)