Сказка о Царевне-Лягушке

                Дамы и господа! Сия сказка пестрит ненормативной лексикой, сленгом и феней! Строго для определённого круга читателей!

В некотором царстве, в некотором государстве, жил-был царь. Ну, как водится, было у него три сына – кон… ком…комплект, в общем.

Сыновья не то чтобы глупые были, и не то, чтобы умные – как большинство на Руси. Таланту у них было примерно поровну. А к чему у них талант был? Дык ведь к разному. Бражки попить до уссыкона, бабцов потискать, подраться, на охоту сходить, на рыбалку, опять же…ну, и энто самое… Старший, Федя и средний, Триша, преуспели в этом особенно… в энтом самом… Ну а младшенький, которому 35 уж сравнялось, ленив был до опупения, это ведь в любой сказке о младшем царском сыне … Все б на печи валяться, да дремать. Царь так рассудил, коль дремать, так не боле, чем до 33, как Илюха Муромец, а тут уж 35! Перебор, получается! Илюха к Ванькиным летам (так младшОго звали) успел мандюлей всяким там бусурманам и нечисти всякой надавать. А Ванька…Э-э-х, беда с ним! Ленива-а-ай, что твой кот кастрированный!..

 - Ну так, сыны мои. Хорош дрочить,  пора жениться вам. Фёдор! – обратился он к
старшОму, - те уж писят два, пора внуков няньчать, а  ты ищо и детей не настругал … Знаю, знаю, так ведь и в браке же нужно! Знаю, что у тебя в каждой деревне ребятишек гурт, да что проку с того? Скажи спасибо, что не в Европе живёшь, а то б столько алиментов навесили, что всю казну раздать пришлося бы! А в Европе не смотрят, царский сынок, чи нет – там законы знаешь, какие? У, какие! Кремень, а не законы! А у нас? Тьфу! И какой их только мудак складает, законы энти… Ой, тьфу ты, заманделся… Это ж я… Так, Феденька, бери-ка стрелу, да пуляй, куды подальше. Куда стрела упадёт, там и бабу себе в жёны возьмёшь… Куды целишься?! Туды неможно!

- А почему? – плаксиво молвил Федя.

- А потому! Потому не можно, что целишься ты, сукин сын, прямиком в
Избу Софьи.

- Ну и шо?

- Да то, что нельзя жениться на ней по множеству причин. Во-первых, её
Софьей зовут. Во-вторых, сам знаешь, у них в усадьбе недавно погром был, стало быть, уже не девица она. Кстати, ты там, часом, не принимал участиев? Вот… Да и слухи ходют, что она давно уж не девица и абортов понаделала тьму-тьмущую, постоянный клиент она у повитухи Марфы… Твоих половина? Не слышал я этого, показалося мне. Ну и сословие, сам понимашь… Не наш, блин, круг…

- Тять, а ежли стрела упадёт к беднячьке какой, или, прости господи, к ****и * – так не лучше уж сразу…

- Не лучше!

- Почему?

- Самодур я самодержавный, решений посему не меняю, даже ежли они и глуп… Не сметь царю перечить! Стреляй! Я сказал!

Федька вздохнул, поняв бесплодность попыток батюшку уговорить,  взял лук и…

- Не так надо стрелять, Федюшка! – Засуетился снующий рядом писарчук. – Я читал, что под углом тридцать градусов…

- Слиняй отседа,  шелкопёрый, - буркнул Фёдор, натягивая тетиву. – Баба моя, и стрелять мне. А тебя, козёл, ещё раз в матушкиной опочивальне увижу – изувечу…

И царь-батюшка, и писарчук, сделали вид, что не заметили реплики оной.

- Ох, и тяжело лук натягивать-то, с непривычки, - вздыхал Фёдор.

- Те только девок легко натягивать, а как что полезное – чижело. Ишь, мамон наел, как баба на восьмом месяце, а лысину уж и корона не покроет. Стреляй, лентяй. – Проворчал царь.

Стрела из лука Федькиного выпущенная, со свистом полетела в сторону леса.

- Ну, чё стоишь? На коня, да за стрелой, на поиски, да жульничать не вздумай, враз расколю, потому как агент тайнай за тобою приглядавать буит… Помогите этому борову на коня залезти… Ох, кабздец коню! А какой конь был! Сто рублёв золотом! Да скачи уж, ирод! Да помни, стрела мечена, подлога не допущу!

Федька поскакал галопом тяжёлым – ещё бы! Такая тяжесть коню, аж ноги у того подгибаются.

- Я вот думаю, что лучше – а диету энтого слона посадить, иль орловского тяжеловоза приобресть?- рассуждал царь, вслед Федюне глядючи.

- Первое дешевше выйдет, батюшка-царь, - залебезил мстительно писарчук, репликою Федькиной обиженный.

- Ладно, посмотрим, а этому энтому мерину не жить – факт… Хоть бы до лесу доскакал. Трифон! – кликнул он среднего сына.

- М-м-м?

- Шо ты как телок мычишь? Сорок семь годков, а… Стрелу бери – и на исходную позицию! Куды целишь? К белошвейке в хату? Ты энто брось, Трифон!

- Эт почему? – возмутился Триша.

- А потому, что занятая она, вот…

- Кем занятая?! Башку сверну, глаз на жопу натяну – телевизер буит!

- Ну, как тебе сказать, Триша… - смутившись, подбирал слова тщательно царь-батюшка. – Может и не занята, а вдруг займут… Я те грю, стреляй в даль светлую! Всё тебе объясни… Любопытный…

Натянул тетиву Трифон, стрелу выпустил. И полетела стрела в дали дальние…

- На коня и вперёд! Да мои наказы не забывай, то, что я Федьке говаривал, слово в слово, не то бедный будешь…

Триша влез на коня в яблоках, причём, куды резвее, чем братец старший. Поскакал - только его и видели.

- Ну вот, бормотал царь вполголоса, - двоих оболтусов отправил за счастьем ихним, остался Ваня-Долбо..б. – Ванюш, бери лук, стрелу…

- А как, тять?

- Каком кверху! Чё, не видел, как братовья сие делали?

- Да видел, да не понял…

Ваня жениться, по всей видимости, не хотел, так что валял дурака. А когда умный кОсит под дурака, ещё куды ни шло, а ежли дурак, да под дурака… Совсем уж не смешно!

- Вань, бери лук в левую руку… Те чё, к ней солому привязать, а к правой – сено? Ты какого хрена три класса закончил? Двенадцать лет псу под хвост! И в кого ты такой? Как будто пальцем тебя делали, или по пьянке.

Писарчук стоял скромно взор потупив, да носком сапога рисунки на земле рисовал, вспоминая что-то приятное…

- Твою мать, я всегда сомневался! Я как раз на учёбе, в Германии был! Ух, БАБЫ ТАМ КАКИЕ! А ты как-то не в срок родился… Совсем не в срок, с погрешностью в полгода… Можа, я напутал чего… Ну чё теперича говорить-то… Так, Вань, правильно, токмо стрелу, наоборот возьми. Ну вот, стрелу сломал, тетиву порвал! Ты что, Ванюша, сделал? Знаешь пословицу про дурака и стеклянный х..р? Вот-вот, нельзя такому такой хрупкий предмет доверять – или разобьёт, или потеряет! Дык ведь про тебя, видно. Так, другой лук и стрелу! Куды целишь, лупень? В болото ж полетит! Ну вот! Теперь в жёны в лучшем случае Кикимору болотную возьмёшь, потому как тама окромя пиявок да лягушек ни х..ра не водится! На коня садись, да скачи, сынуля непутёвый!

  Ваня вскочил на коня вороного и галопом, в сторону болота поскакал. Чувствовалось, что парень за свою жизнь ни за сохой не ходил, ни молотом не махал, а только дрых, ел,да…  Сила молодецкая играла в нём.

- Вот весь в меня, вылитый я в молодости, - с гордостью бормотал вдогонку Ване царь-государь. – Крепко сбитый, в плечах сажень косая… А ежли бабец стОящий попадётся… Тут ить так – или х..р пополам, или мандень вдребезги! Третьему не бывать!

  Писарчук, слушая это тихонько в кулак со смеху и прыснул…

  - Ладно, пошли друг мой в палаты, да примем наливочки на грудь, по литрушечке.

  - Дык ведь это, субординация как? Мне ж по чину бражка положена…

  - Сёдни можно, друже. Во первЫх – настроение у меня соответствующее, да и … не чужие ж, по два пуда соли сжрали вместе… Да и демократия должна быть…
  У меня так – я чай с вареньем пью – ты заходи, пей. Я бражку пью – ты заходи пей. Я Лукерью имею – ты … Ой, нет, не то сказал! В общем, такой я вот царь.

  - Знаю, батюшка, знаю, - едва сдерживаясь от смеху безудержного, писарчук лицемерил. – Отец ты родной для меня, кормилец. Не ты бы – меня б сто раз в острог посадили за всякие там… Ну, сам помнишь…

  - Ничё я не помню, а кто старое помянет, тому глаз вон… Ну, пойдём…


                *                *                *

   Шёл Фёдор пёхом и матерился. Тяжело идти, да без привычки, да с весом избыточным… Конь околел, как только в лес въехал. Прав был батюшка.

  Благо идти недолго пришлось. Ещё в лес не въехав, услышал Фёдор вопли истошные – бабьи и мужицкие. А что приключилось-то? А стрела-то Федина окошко слюдяное в избушке охотничьей пробила со звоном, да и прямиком…

Короче, когда Федя в избу вошёл, то такую картину увидал:

  Клавдея, утешительница всех местных мужиков, в распрекрасной позе, ляжки
целлюлитные раздвинув, дойки седьмого номера бесстыдно выставив, голову назад запрокинув, в этой вот непристойной позиции громко стонет, последнюю стадию оргии не получив.

  Тут же, по полу ползает мужик какой-то, судя по всему, иностранец, потому как не по нашему матюкался и причитал.

 - Майн Готт! Шайсе! Мир ист шлехт! Дас ист плёхо! Майн аш!** Майн либе аш! Варварский страна! А как же Женевский Конвенция?! Мне есть больно… Зер больно! Клаудиа! Помочь мне умолять! Иначе я кончать в себя, застрелиться! Наложить себе в руки!

  Мужик, как выяснилось, посол ненашенский, со стрелой в правой ягодице по полу на четвереньках ползал. А стрела далеко-о-о в жопу зашла, по касательной. Как чувствовал Фёдор, расстарался словно, стрелу запустив.

  Увидал Фёдор такое дело, рассвирепел не на шутку! Ну ещё бы! Какая-то мразь, имеет его будущую супругу! Сломал Федя стрелу, а наконечник ещё глубже в задницу пинком загнал. Тут иноземец сознание и потерял от боли нестерпимой.

   Однако мало этого показалось Федюне. Выкинул тот немца из избы, попинал душевно так, потом к Клавдеи  воротился. А та, стонет, неудовлетворённая.

   История эта кончилась тем, что Ганс стал страдать эректильной дисфункцией, а Клавка фригидной стала от стрессу, до конца дней своих стала. Так вот Федька с ней всю жизнь и мучился. Ну, энто уж другая история…


                *                *                *


    Трифон же, тем временем, по лесу шастая, супругу свою разыскивал. Даже к медведю в берлогу залез – вот до чего любовь доводит. Тут и медведь пострадал, надавал ему Триша мандюлей, да ещё с голодухи к сексу оральному  принудил. Бедный Мишка от позору такого аж не просто в другой лес убежал – в другое королевство смотался – там законы построже, да и к животине лояльней относятся. Зверью, конечно, ничего сказывать не стал, куды там, позор-то какой…

     Набрёл Триша на бордель тайный. А там баб! Каких хошь, на любой скус и размер. Тут тебе и пухлогрудые, узкобёдрые; задастые и негрудастые; пухлоногие, плотненькие; худые, как жерди; худые, как штапик оконный; огромные, словно… С чем сравнить и не знаю…

     Потекли слюни у нашего Трифона, обступили его девахи, да зная, что роду он царского, наперебой ласкаться да заигрывать – вона, кака партия! Хапнул Триша одну из них, да не тут-то было! Апосля медведЯ ничего не выходит! Ну у кого ещё пасть такая? У белошвейки и то таких вот талантов нет… Так Трифон думал. Ласкала-ласкала деваха распрекрасная Трифонов инструмент, но… Толку нет! Ну никакого. Потеряла разом интерес к нему, ровно как и другие… Розошлись девки, да только одна смекнула, что главное – богатство, а остальное на стороне найти завсегда можно. Таки вот дела, хочь к андрологу прям щас и беги…

    Деваха правда, завалящая, немолода, всё на ней висит, сиськи, как шнурки ботиночные, аж до пояса провисли… Жопа сморщена местами, рожа кирпича просит…

    А что делать? Царев указ выполнять надобно… Махнул на то Трифон – белошвейка-то никуды не денется, а эта, так, в свет выйти, себя показать да народ попугать…


                *                *                *

     Скакал Ваня долго ли, коротко ли, да прискакал к болоту. Никого не видать, только лягушки квакают, да комарьё поедом жрёт. Решил Иван портянки перемотать. Снял сапоги сафьяновые, и чуть сознание от вони не потерял. Куды там царским свинарникам! Взмолилось всё живое вокруг, да голосом человечьим хором молвит:

      - Вань, ты иль обуйся, иль далее скачи – и так смраду на пару суток, вона, комарьё попадало замертво, а Кикимора – уж на что привычная – и та в лес убежала, Лешему жалиться…

     - Да ладно вам, ишь, нежности телячьи! Стрелу мою никто не видал?

    - Да кака там стрела, Ваня! От смраду ничего не видать, глаза аж выедает!

   - Так, будете роптать – прикажу болото осушить!

     Тут-то все враз и затихли – кому охота  дому родного лишиться!

Не успел Иван одну портянку перемотать, как услышал шёпот тягучий с присвистом премерзким:

- Чу, русским духом пахнет…
Честно говоря, чуть не обосрался Ваня с перепугу великого.

_ - Хто там!?

Тут из-за деревьев, неподжалёку от Вани, Илья Муромец, богатырь былинный показался. Подля него конь вороной, а к седлу мешок привязан, в мешке же чтось шеволится.

- Фу ты, чуть не описался от неожиданности – не подумай, что с перепугу, Илюша. Тебя сюды какими путями-дорогами привело?

- Здравствуй Иван, сын царский. – Поклонился в пояс Ваньке Илья. – Рад видеть тебя в здравии да настроении хорошем… Я тут подвиг на свою жо… голову очередной искал. Скачу себе, скачу, глядь камень на распутье трёх дорог. Подъехал ближе – читаю. Я ж грамотный, аж четыле книжки за девять лет осилил.

- Ты энто, не отвлекайся, - направил Ванька Илюхин монолог в нужное русло. – Давай по делу, без интерпритациев…

- Читаю, что на камне прописано.

- Ну?!

- Погоди, Ванюша, не запряг ещё, чё нукать-то… «Налево поедешь – коня потеряешь». Я что ж, дурак совсем, лошадь за здорово живёшь потерять? Царь-батюшка подарил, за подвиги ратные…

- Ну?! – повторил Иван. – Только давай без намёков нехороших. Знаю, разное про меня говорят…

- «Направо поедешь – женатым будешь» Чё я дурак что ли? Рано мне жениться – сорок два годка всего…

- Ты опять с намёками? Мне тридцать пять всего, да вот… Ладно, дальше рассказывай, - сгоря от нетерпения, торопил Ванька.

- «Прямо поедешь – пид..расом станешь» Вань, ты не знаешь, шо энто означает?

- Ты что, издеваешься? У тебя ведь образование круче мово будет!.. Опять намекаешь?

- Да спаси господь, шоб я царского сынка парафинил… Просто спрашиваю. Ну, думаю, поеду, посмотрю, что и как. Еду себе еду, а лес всё гуще и гуще, ветки по харе хлещут, темно, даже мне страшно… Вдруг, свист препротивный, аж в ухах заложило. Глядь, а на дереве Соловей-Разбойник сидит и ехидно так ухмыляется:

- Ну что, Илюша, объявление читал?

- Читал!

- Ну так и не обижайся, щас я из тебя буду… ну, вот энтого самого, делать!

Ну, я ждать не стал – кабы чего не вышло – хвать палицу, да по наглой роже – хресь! Соловей сознание потерял, а когда очнулся, то меня вот энтим самым словом и обозвал. Ну и другими разными, в первый раз такие слышу. Слышь, Вань, на гада посмотреть хошь?

- Отчего ж не посмотреть… Только я лучше издали…

- Воля твоя… - Илья сунул руку в мешок, визганул от боли – куснул, видать Соловей -Разбойник, и за шкварник гада вынул на свет божий.

- Вот Вань, видал рожу? Правда, на монголо-татара смахивает? Вань,  почему у нас что ни злодей, так обязательно иноземец, причём поганый? Ну ты глядь только – усёнки и бородёнка редкие, пассатижами бы повыдёргивал, рожа заплывшая от лени, жратвы, бражки и разврату; глазки-щёлочки… Вань, ну почему русскому человеку от этих бусурманов проходу нету? И ты знаешь, кем этот гад представился? Яковом Абрамычем! Как будто я нашего земского врача не знаю. Зубник и ****… гинеколог по совместительству…. Грамотный дядька!

- Да знаю я… Когда в запрошлом годе зуб у него лечил, покуда нерв мышьяком убивался, я тот самый кибинет в дырку подглядывал. Деваху он осматривал – интересно! Хорошо хоть дверь внутрь открывалась, а то б меня дверью и прибили той…

- Ну ты не думай, Вань, я тоже в энтом разбираюсь. Я ведь книжку «Женская анатомия» Либермана от корки до корки прочёл. Не понял, правда, ни хера, но всё равно, интересно… Славная книжонка, батюшка твой дал почитать. «На, грит, Илюшенька, просвящайся. Сам люблю картинки разглядывать…»
Чё с этим нехристем делать-то будем? – Илья тряхнул мешком так, что Соловей- Разбойник заскулил жалобно. – Свистеть-то ему тяжело буит – я ему один свистательнй зуб выбил.

- Илюха, мне б твои проблемы… Мне вот надо в энтом болоте жену надыбать.  – Иван рассказал беду свою Муромцу.

- Да Вань, батюшка иной раз как скажет, словно в лужу пёрнет. Но ничего не поделаешь, батя есть батя, его слушать надо. Если б я свого слушал, не скакал бы щас , как дурак, а сидел где-нибудь, в тепле, счетоводом, да дурака валял…

- Ты опять намекаешь?! Что вы меня все дураком кличете?!

- Да я-то чё, я и в мыслях… Где ж ты тута жену найдеш? Одна вонь кругом…

- Да эт я сапог второй ещё не надел… 

- А-а-а… Отродясь такой вони не чуял… Ну, ладно, Ванюш, поскакал я, батюшку твого обрадую. Удачи-и-и!..

Ускакал Илья в сторону царских палат.

- Ну вот, - ворчал Ваня, - а мне, как всегда, говно разгребать… Кто там квакает? Неужто ещё не все лягушки от вони издохли?

- Это я, Ваня,  - молвила та голосом человечьим. – А не сдохла потому, что не простая я жаба, а прынцесса заколдованная…

- Ишь ты! А я посол шведский… А чем докажешь, земноводное, ядрена мать?

А в ответ лягушка, громко пукнув, крутанулась вокруг своей оси великое количество раз, причем, с огромной скоростью и… Пламени столб, дым, грохот, вонь невообразимая…

Пред Иваном возникла красавица не писанная, не видывал он таких доселе! Талия осиная, грудь третьего нумера, жопа… А-а-а, увидеть надобно, чё там говорить-то! Плохо поддаётся описанию красота сия!

Ваня, как принято говорить, охренел, причём не слегка, а по-настоящему! А если честно, то и не охренел даже, а куда более…

- Ну как, Ваня, хороша лягушка?

Ванька слюну сглотнул судорожно, в зобу дыхание попытался успокоить тщетно, сердцебиение унять, да всё напрасно! Перед красою такой никто не устоит!

Сбросил Иван по-быстрому с себя одежду, путаясь в исподнем, и ну, по привычке онанировать…

- Ваня?! А я-то на что?! – Вскрикнула царевна недоумённо. – Это ты для этого по болотам скакал?!

- Да не мешай ты, дура! Ой! - Ванька, спохватился смущённо, -  дык ведь прывычка, царевна моя ненаглядная. – Я без тебя всю жизнь обходился, самообслуживался, а тут на тебе, сколько всего сразу! Не освоился ищо! Дай срок!

- Иди ко мне, голубь ты мой сизокрылый, орёл горный, конь быстроногий…

Ваня, сражённый таким количеством комплементов, «приплыл» тут же.

- …козёл торопливый!

- Ну, погодь с часик, снова силы обрету!

- Не хочу так долго ждать, ко мне иди!

Через четверть часа Ваня уже пыхтел, сопел и пердел над прекрасным телом невесты своей ненаглядной.

- О-о-о! Ваня! Я твоя навеки!!!

Заснули под деревом под утро уже.

Захотел Иван поссать. Уже было возле дерева пристроился, да тут шкуру лягушачью увидал.

«А ну опять превратиться? Мне что ж тогда, всю жизнь зоофилом быть? Не бывать тому!»

Ваня озираясь воровато, шкуру лягушкину в болоте и утопил…

Затряслася земля так, словно Мамаево войско проскакало, на конях лихих да быстроногих. Что-то грохнуло рядом, в соседнем лесу пожар приключился. Тучи небо заволокли. Гром прогремел совсем рядом. Молния сверкнула прямо над головой. Дерево упало неподалёку.

Вдруг откуда не возьмись, ворон чёрный, огромный, схватил Царевну-Лягушку клювом исполинским, да и взмыл в небо. Только Царевна вякнуть и успела:

- Шо ж ты, Ваня, потерпеть не мог, чтоль? Ведь ещё пару раз-то всего и осталось превратиться, да заклятие Кащеево силушку потеряло бы! А теперь, тупорылый ты мой мУдище, продолжай дрочить аж до самой пенсии, жена я теперь Кащеева, упустил ты счастье своё!

- Да и хер с тобою. Столько жил без тебя, ещё столько проживу, а можа и боле… Подумаешь, любви царица! И без тебя обойдусь, мне и одному не херово! – хмыкнул Ваня ей вдогонку.

Обоссал он дерево струёй богатырской, так, что с того аж кора слезла, коня оседлал, да пустился в путь обратный.
                *                *                *
Не прошёл нумер! Царь-батюшка на пинках обратно послал, Царевну-Лягушку вызволять. Орал при этом:

- Без пристолу, без наследства оставлю! Бомжевать будешь, как замухрыжка какой! Скачками за нею! Выполнять!

Вань с перепугу, харчей даже не собравши в дорогу, не отдохнувши ни минуты опосля подвигов недавних, на коня вскочил да поскакал, куды глаза глядят!

- Вот мудила! – Возмущался царь-батюшка, - ведь не в ту сторону, как всегда. Я так думаю… Ну только вернись один – в монастырь, самый захудалый отправлю!..

                *                *                *

Скакал Ваня долго, пока не сообразил, что скакать-то надо целенаправленно, а не абы куда. Остановился. Глядь – Избушка На Курьих Ножках.

- Гм, забыл, что нужно говорить в таком вот разЕ. Читал ведь, да забыл. Эй, бабка, ядрена мать! Выходи, сука старая, покалякаем о делах наших скорбных… Ух, хорошо сказал!

Орал он долго. Надоело бабке бред энтот слушать, вышла она на крылечко и говорит:

- Заходи, богатырь сраный. У меня сёдни щи, да пироги с капустою. Пальцы не токмо оближешь, но и проглотишь. Заходи, дебил, гостем будешь…

Зашел Ваня в избу, коня, конечно, привязал к ноге куриной. А в избушке хоть и срач неописуемый, но едою скусно пахнет!

В хате паутина, кот чёрный шляется, змеи на полке шипят. В котле, на печи, кака-то хрень кипит, жижею неприглядною. Едва не стошнило Ваньку на пол засраный.

- Ты тут, бабуся, лет сто, верно не прибиралась?

- Обижаешь, Вань. Лет двадцать назад генеральную уборку произвела. Чисто ещё!

- Бабусь, да я в таком сраче жрать не смогу!

- А ты вначале самогоночки прими на грудь – всё и наладится!

И то, правда. После третьего стакана Ванька так жрать захотел, что чуть слюною обильной не подавился.

Съел он три тарелки щей, да тазик пирогов. Пару стаканов ещё принял. Глянул на Бабу-Ягу – красавица! Куды с добром!

Подскочил он к бабке, раком загнул возле печки и а ну её иметь!

Притихло население в избушке. Ну ещё бы! Бабку-то последние двести лет никто не имел, если Кащея не считать, да и то, по пьяни… А поутру он долго как  плевался! С тех пор с Бабою-Ягою и враждуют!

Бабкино лоно заросло, конечно, за два века-то, паутиною заросло, насекомыми разными обитаемо стало – пушкою не прострелить! Да только для Ванькиного инструмента не задача энто вовсе!

Бабка стонала сладко в истоме. Подмахивала так, что у избушки два раза курьи ножки подгибались, посуда с полок посыпалась, а Ванькин конь с перепугу дважды обделался.

- Ух, всё! Хороша бабуля! Умница! Эх, на тебе б женился, да на батин приказ насрать неможно!

- Все вы так, кабы препихнуться - добры молодцы, а как под венец – шиш с маслом! Ну, Ванюша, совершил ты подвиг ратный, а по подвигу и награда полагается. Вот те меч-кладенец. Им кого угодно положить можно, да только ты на него класть не смей! Сам знаешь, чё! А то останешься без вторичных половых… Без гениталиев! ПонЯл?

- Угу! Только я читал, что смерть Кащеева на конце иглы, игла в яйце, яйцо ни то у селезня в жопе, ни то у утки… Утка у зайца в сраке, а заяц кажись в сундуке, а сундук на дубЕ? А? Всё через жопу получается…

- Вань, энто для лохов инструкция, чтоб подольше пурхались. Да сказка подлиньше была, а на самом-то деле, всё куды проще! Щас, погодь, я тебе приятное на дорожку сделаю…

Яга встала на колени и припала к Ванькиным гениталиям страстно.

Ваня аж очи закатил от блаженства.

- По любви всё делаю, -  рот прополоскав, пояснила бабка, - оттого и хорошо тебе так… Можа останешься? Эх, не везёт в любви красной девице!
Ладно, Вань бери меч - кладенец, садись на коня вороного, да скачи за энтим вот клубком… Можа когда и увидимся. Не забывай меня, молодец!

Ваня ускакал в дали дальние.

Бабка вздохнув, улыбнулась грустно:

            - И почему так  долго стоИт только у дебилов ? Парадокс…

Баба Яга тоже грамотная была. Да и опыт жизненный опять же… Та ещё про***** **** по молодости была…

                *                *                *


Скакал Ваня, скакал, устал в усмерть. А клубок всё катится.                Остановишься – не нагонишь потом. А остановиться-то пора бы – коня б не загнать!

- Тпр-р-р! Стоять, Казбек! Привал, хорош скакать-то, а то вишь, в мыле весь! Водички попей, попасися малёхо, а я вздремну. На кой мне пронблемы энти? Жил, не тужил без бабы этой, а тута на тебе, женись, да и весь сказ! Эх, был бы я сейчас дома, да в бане в дырку за дворней подглядывал, и в ус не дул…

Прилёг Ваня на травку, да и уснул тут же. От храпу его богатырского листва с деревьев посыпалась, плоды, какие были. Всё на Ивана, ясное дело, на рожу его тупую. Выматерился Ваня, перевернулся на живот. Но сон-то пропал!

- Твою маму! Нет покою никакого! Чёт жарковато стало, не по сезону, осень ведь на дворе… Палёным воняет… Опочки! Кто это?

Вопрос-то резонным был. Хоть и невелико образование Ванькино было, но Змея-то Горыныча он на картинках видывал. Обкакался было Иван от неожиданности (не от страху!), да вспомнил, что сынок царский, и не положено ему бояться, кого бы то ни было! Да  вспомнил, что бабулька-то не токмо ласки оральные, но и меч-кладенец подарила. Союз меча и орала, понимаешь… С мечом-то попроще… А с оралом приятнее…

- Ну чё, дебилушка, в гости ко мне пожаловал?! Не обоссысся? – Змей злорадствовал, предвкушая победу лёгкую. У него на боку уж куча крестиков намалёвано, что на твоём самолёте – победы свои чтит.

- Ой, кто тут так напукал? – спросил насмешливо Иван, руками притворно всплеснув. – Со страху, иль пурген принимаете, Змей Гаврилыч?

Обиделся Змей кровно – ни одна живая душа не называла так его! Так ведь ишшо вид делает, что не боится! Понял Змей, что реагировать надобно, да побыстрее. А то ведь уважать в царстве перестанут, а там и вообще, на хвостЫ плевать начнут! Негоже… Молвил он Ивану, в собственном пламени, от астмы задыхаясь:

- Ты, Вань, шось борзовато ведёшь себя! Уж не Мечом-Кладенцом обзавёлси? Нужная вещь в хозяйстве, не спорю, однако и пользоваться надо уметь! Хошь покажу как? – хитрил Змей.

- Не надобно. Баба-Яга сказывала, как…  Ща я покажу, чё и как…

Со словами энтими Ванятка Меч выхватил, да на Змея  набросился.

Долго они бились. Три дня и три ночи. С перекурами. Устали, что бобики на гульках.

- Ну, Змей поганый, пора кончать с тобой. Сколько можно мечом воздух без толку колыхать? Ты, падла, такой изворотливый, что я тя даже Мечом-Кладенцом угробить не могу? Иль можа слово какое надо волшебное сказать, да я забыл?

- Вань, я те так скажу – мириться нам с тобою надо.

- Гм, а коль не помиримся, то шо буит? – Спросил Ванька ехидно.

- А ничё хорошего, Иван. Ну, допустим, отхерачишь ты мне одну голову – в чём я, кстати, сомневаюсь сильно, но всё же всякое могёт в драке случиться… Дык вить три заместо одной вырастут в тот же миг, Ваня… До пенсии со мной воевать будешь, это если я поддаваться буду. Тебе энти пронблемы надо? То-то жа…

- Чё предлагаешь, звероящур?

- Вот ты всё обидеть норовишь, а я так к тебе по-лЮдски… Нельзя так, Вань… Не по христиански.

- Чё-ё-ё?! Ты что, православный?! Да я тя за такие вот слова…

- Ладно, ладно, Ваня, оговорился я… Да и чего не скажешь в шутейном разговоре… Ты, Вань, подумай, можа я на что когда сгожуся…

- А на что ты сгодиться можешь? Свиней тобой разве что опаливать, заместо лампы паяльной… А ещё на что? Впрочем, подумать надо. Можа в палатах обогревателем буишь? Иль въезд в царство охранять буишь? Вместе с Соловьём-Разбойником? Дык ведь вероломные вы обои… Ладно… Подмогни мне поначалу невесту мою ебл..вую разыскать, да с Кащеем совладать – шибко хлопотно одному-то…

- Да помогу, не проблема, Ванятка! – Обрадовался Змей исходу мирному. – Мы ж одна команда теперича! Одно, блин, войско непобедимое! А ты мне это… Царевну-то на пару ночей уступишь, по корифански?

- Да ты чё, уёб..ще трёхжопое, з глузду съехал? Да ты шо, замечтался и расслабился?! Да не бывать тому!

Изловчился Ваня, отрубил Змею все три башки одним ударом точным. Потом хвосты и инструмент – то уж на всякий случай. Хвоста у Змея три былО, а инструмент почему-то один…

Ну, ни дать, ни взять – цыплёнок табака из кулинарии. Нет Змея, нет проблем…

- Ну вот, нет худа без добра – пользу великую для державы сделал, гада порешил… Эх, как бы всё хорошо было, если б ещё и невесту не искать… Забегал бы разок в полгода к Бабе-Яге… Вот мастерица по энтому делу! Страшная? С лица воды не пить! В темноте и по бухарю все красивые. Ладно, искать бабу свою надо, а то ведь батянька вона сколько всего учудить сможет, знаю его, засранца старого…

Поскакал Иван дале. Вдруг ветер холодный подул, комья земли в рожу полетели, конь на дыбы встал. Вдалеке показался замок Кащеев.

- Ну, прям тебе «Падение Ашеров», да только пострашнее. Читал я. Видали мы такие страхи…

Пригнулся Ваня пониже, да коня свого верного погнал быстрее, плетью нахлёстывая.

- Да, тут бы Змей пригодился, с охраною ещё воевать наверное…

- Ваня! Тута я! – голосок серебряный услышал он из окна замка. Давай скорей, пока Кащей браги с сонным зельем (клофелин называется) напился, да дрыхнет, что твой сурок!

- Охраны много? – спросил Ваня озабоченно.

- Да нетути вовсе! Токмо Змей, да улетел он тебя истреблять. Не попадался по дороге?

- Хана ему, моя горлинка. Отрубил я все евоные части выступающие – разозлил он меня. Хотел тебя поиметь…

- Эх Вань, ужо  поимел, пока ты скакал… Да кто меня токмо не имел… Боюсь, что б у нас с тобою дегенерат какой не урОдился… Об потомстве пекуся, Вань.

- Эх, лучше б я в бане подглядывал, чем таку бабу… - пробормотал в сторонку Ванька.

Привязал Иван коня, да вздохнув, вошёл в замок…

                *                *                *

Дрых Кащей в своей опочивальне, что твой сурок. Пузыри пуская изо всех отверстиев, включая самое смрадное.

Ну, Ванька-то, хоть и не совсем умный, но по понятиям жил. Разбудил Кащея. Шоб по-честному, без обману и коварства.

- Вставай, рухлядь нафталиновая, биться будем!

Кащей ошалело посмотрел спросонья бодунного, и Ивана спросил:

- Да ты как, наглец, попал сюды? А Змей куды смотрел?

- Да нетути Змея твого, весь вышел. На корм воронью! Ща и за тебя возьмуся! Вставай, хрен костлявый, биться будем!

Кащей, с хохоту так и покатывается. Какой-то Ванька-Дурак ему грозить вздумал! Ему, Бессмертному!

Ваня смотрел, смотрел на всё это, не выдержал, воткнул Меч-кладенец в жопу Кащееву, как Баба-Яга велела, да провернул трижды. Не выдержав, хрустнул жалобно копчик Кащеев , да и сломался. Ваня, чуть Меч наизлом взл, да и весь ливер старческий вытянул – все тринадцать аршин. Пошла кровь задницей. Вонь, зрелище неприглядное…

- Да, - молвил Ваня, брезгливо на Меч-Кладенец глядя, в крови и говне измазанный.- Как не старайся, а все на Руси через жопу выходит. Рок какой-то…

Кащеюшка, из последних сил на локтЕ приподнялся, со стоном речь говорить стал:

- Вань, я зла на тебя не держу – задержался я на земле энтой, от житухи таковой устал, да ещё баба твоя – зае..ала бы рано или поздно, уж больно ненасытна… Не знал уж, как избавиться от ней… На кой только заколдовывал, да похищал не знаю... А тута ты и подвернулся… Ох, не завидую я тебе, Иван! Редкая про***** твоя Царевна! Не пропасть бы тебе, Ванятка!.. Вань, все беды у нас токмо от баб…

Испустил дух Кащей. Пнул его пару раз для порядку Иван, ну вроде как контрольный пинок сделал – жив, аль нет…

Вышли с Царевной – Лягушкой (теперь уж бывшей) из замку, сели на коня, да в путь-дорогу долгую пустились, до дому значит, в царство Ванькиного батяни.

                *                *                *

Девять лет прошло, да девять месяцев, да девять дней, да девять ночей.

По полу в царских палатах наледник Ванькин ползает – ни то лягушонок, ни то Кащеёнок, ни то Змей в молодости, ни то Ванька в детстве, ни то мамаша евоная в старости скорой. В общем, дебил, не типичный, причём, редкостный. Экск…эск…эклюзив, короче с кунсткамерой в одном ушате. Ну, ничё. Раньше Ваньку страх брал, а щас попрывык – родня всё ж - таки. Да и бухому-то не по х..ру ли?

Болит у Ванятки голова, тяжела, что твой казан чугунный. Просит у жены:

- Ну дай хоть рупь на водку – помру же с похмелюги!

А она ему:

- Не фиг жрать каженный день! Уйди с глаз долой, алкашина треклятая, ипотент чёртовый! Лучше б я с Кащеем была…

Глядь на неё Ваня – чуть не заколдыбобился. Растолстела она, что печь, рожа опухла от перепою, сна и обжираловки сверьх всякого безобразия!

- И на кой я только Кащеюшку порешил!.. Славный старикашка был, не такой уж и гад, как в сказках прописано! И перед смертушкой совет мне путёвый дал, да я не  послушал! Батяньку, ирода самодержавного ослушаться не дерзнул, да и жадность сгубила – без наследства остаться боялся – жаба давила… Лучше б без денег, чем без энтого… - в штаны он, резинку оттянув со вздохом печальным заглянул, - наследства своего собственного остаться. Эх, а жонка мойная, как была жабой, так и осталась…

Вот и сказке конец.

И я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, да в рот… Вот ёптыть, я ж про медведЯ рассказать позабыл. Бегает бедный мишка по лесу в соседнем королевстве цельными днями, да орёт:

- Кому орал! Кому орал! Всех ощастливлю!

Не все его понимали – зверьё, да грибники редкие, шарахались, словно от педика спидоносного!

Один только козёл старый-престарый повёлся, да ему, медведЮ сии ласки и оказал. Замлел медведь, захорошело ему! В ладоши – тьфу, в лапы хлопнул от удовольствия, да промежду нимЯ башка козлиная в аккурат и оказалась! Разможжил головёнку-то зверю!

Ещё пуще зверьё и народ от медведЯ шарахаться стал – кому охота без башки-то остаться!

Ну вот и всё, дорогия мои читатели. Кто слушал да читал – молодец, а кому не понравилося – не взыщите со сказочника пошлого! От души рассказывал! Много ещё сказок у меня, слушать да читать устанете!

Да, Царевну-то Лягушку Василисою величали. Да только не та это Василиса, что в предыдущей сказке – тёзки они, не родня вовсе. О как!

                Конец!
* - бл..ди;
**Задница(нем;
*** - пробл..дь.