Просветление старого Брюзга

Декабрьской ночью, выморозившей морды бродячих собак, уже не молодая Зязя была нагло разбужена капризным дедуганом, который в силу семейных обстоятельств был на попечении ненавидящей его внучки. В ту ночь ей виделся сон: давая волю своему чувству, она наносила тяжёлые увечья старику, привязанному бельевой верёвкой к тускло поблесиквающей металлической кровати. «Зязя!» - старческие всхлипы и стоны, звуки шагов на прилипающих к полу тапочках, - «Зязя, не спи! Мне нужно снотворное!» Дед срывает Зязино нагретое одеяло, бросает его в лужу компота, пролитого им в бессоннных скитаниях по квартире. За одеялом следует подушка. Он трясёт расслабленную голову Зязи. Она открывает глаза - над ней свесилось измождённое лицо в обрамлении спутанных, склоченных, грязных волос. Ей хочется вцепиться дикой кошкой в эти волосы, и только брезгливость не даёт ей это сделать. Зязя встаёт - «Где рецепт?» Старик спешит к облезлому шкафу, подслеповато стучит ключём мимо замочной скважины, слышен шорох. «Здесь всё написано» - подаёт  ей исписанную бумагу, похожую на оторванный карман его пижамы, - «Зязя, возьми».
Она не дошла до аптеки... На ночной безлюдной улице два подонка схватили и затолкали её полное тело в крохотный японский явтобус, вывезли за город и там изнасиловали.
В свои 36 она мечтала о знакомстве с порядочным мужчиной в тишине читального зала публичной библиотеки: проходя мимо неё, он обращает внимание на красочную иллюстрацию бережно открытой ею книги, задерживается и она непринуждённо делится с ним своими впечатлениями, он приглашает её в оперу на премьеру «Амиго Скерцо», потом они долго встречаются в людных местах, а через несколько месяцев он робко делает ей предложение. Была и другая, более лелеянная Зязей комбинация: в супермаркете он и она одновременно тянутся за одной и той же банкой консервированных кальмаров, их руки сталкиваются, они дружно смеются - она, прикрывая рукой свои желтоватые неровные зубы, - он, обнажая крупные резцы, - и, по истечении настойчивых ухаживаний с его стороны и выжидательного,  но полного расцветающей любви, сопротивления с её, она, с чувством гордости за сохранённую для него первозданность, отдаётся ему в прибранной спальной на лимонных простынях.
М-да, Зязя мечтала, и кто знает, может быть, она когда-нибудь встретила бы его - пусть не в библиотке, а в цветочном магазине, и привлекла бы его не картинка, а оброненный ему на ногу горшок с геранью.
Той злополучной ночью, когда Зязя лежала на холодной земле в окружении безмолвных голых деревьев, её стародевичья плева не сдалась, но она, всё же, забеременела. Потом она несколько раз пыталась покончить с собой и только благодаря ужасу старика остаться в одиночестве, его звонким пощёчинам в решающие моменты, она продолжала жить и пугать людей своим отстранённым взглядом. Но однажды дед опоздал и Зязя пустила себе кровь, лёжа в ванне с тёплой водой. В бессознательном состоянии её доставили в клинику. После нескольких часов интенсивной терапии, из-за стимуляторов физиологических процессов, у неё начались роды и плод, покидающий утробу, своей энцефалической головой прочно застрял на выходе. Ей сделали Кесарево и она, не приходя в себя, скончалась. Так, Энди Брюзг, создатель Теории Конечности вошёл во темень Божью.
В тот час обезумевшие птицы не ударялись с лёту в окна домов, небеса были просто небесами и не остановились башенные часы на центральной площади - Энди явился без знамений. Разве что его прадед, которому Энди был обязан своим рождением, в ту самую минуту, когда расправлялись лёгочные мешки Энди, включил телевизор и на экране увидел слово «Конец», завершающее какой-то фильм. Желая узнать, что же пропустил, он облачился в толстые очки, вычислил время, развернул газету, нашёл телепрограмму и прочёл: 01.30 Худ. фильм «Начало жизни» по мотивам романа Коппеля «В поисках тайны». Он не вполне уразумел и решил перечитать во-второй раз, но тут позвонили из больницы - «Умерла при... Родился мальчик с весом...» У этого человека была уязвимая точка, забытый нервный центр и последовательные совпадения привели его в движение. Он вспомнил детство - радуга радостного рая, - воспоминания потекли тихой рекой: мама, такой, какой знал её только он, запах бензина в отцовской машине, цирк, темнокожая девочка, подарившая ему охранный амулет, они прячутся за домом и дальше, волна за волной накатывались живыми картинами перед его прикрытыми глазами. Он подумал о том, что раньше тщетно прилагал усилия, чтобы утешиться памятью пережитого, а теперь прошлое открылось ему целиком и он понял, что его первое купание в море, мальчуковая драка на дне пустого школьного бассейна и всё, всё, что у него было в жизни - это не что иное, как одна благодать. Старик поднёс руки к глазам. Как бы он жил, если бы знал, что у него будут такие руки? Горячие слёзы - плачет душа. Послушайте, старик беззвучно шепчет: «Боже! Боже! Не что иное, как одна благодать! Не что иное, как одна благодать!»
На похоронах Зязи никто не заметил умиротворённое и разгладившееся лицо согбенного годами старого Брюзга. Оно и понятно - разве есть время для таких наблюдений?   Ведь похороны  - дело хлопотное и неотложное...