Гнетка

- Свет, ну пойдем домой, - в который раз протянула Саша. Она с самым скорбным лицом стояла на песчаном берегу неглубокой речки, - меня уже совсем комары заели всю.


- А ты иди в воду, - раздался в ответ веселый тонкий голосок, вслед за которым в сторону яростно отбивающейся от кровососущих монстров девчонки полетели искрящиеся брызги.


- Нет, я замерзла уже, ну пойдем домой.


- Какая же ты вредная, - со вздохом произнесла Света и, гоня перед собой пенную волну, выскочила на берег. - Глупая, ничего ты не понимаешь в деревенской жизни.


Саша поежилась, отошла в сторонку. И без того продрогшая девочка, не хотела намокнуть от фонтана, в центре которого была непоседа-подруга.


- Ничего я не глупая, просто замерзла, вон, уже и зуб на зуб не попадает, - Саша демонстративно оскалилась - действительно, послышалась негромкая дробь.


- Пойдем, пойдем, что с тобой поделать, мерзлячка. - Света показала язык и принялась ловко обтираться пушистым махровым полотенцем.


Вскоре подруги бежали к домику, где жила бабушка Светы. Девочки приехали в деревню на выходные и за эти пару дней изо всех сил старались отдохнуть. Они почти все время проводили на улице и забегали в дом только чтобы что-нибудь перекусить. Сегодня была суббота, и солнце стояло еще достаточно высоко, а это значило, что завтра будет еще целый день свободы и приключений. Хотя почему завтра? Сегодняшний день был тоже далек от завершения.


- А давай вечером разведем костер и пожарим черного хлеба на огне, - предложила Света, - это такая вкуснятина, ты представить себе не можешь.


- Давай. - С энтузиазмом поддержала ее Саша. - Можно и картошку испечь в золе.


- Можно. - Согласилась подруга. - А потом залезем под одно одеяло и будем рассказывать друг другу страшилки.


Саша нахмурилась.


- Я не люблю страшилки, - как-то сникнув, проговорила она, - я потом не могу уснуть.


- Ой, трусиха, трусиха, - засмеялась Света и снова показала язык, - такая большая, а трусиха.


- А ты не боишься, да? - Обижено спросила Саша.


- Нисколечко! - Высоко задрав нос, ответила Света. - А давай, кто быстрее до крыльца.


Девчонки, сверкая босыми пятками, припустились по мягкому лугу. Бабочки и кузнечики на их пути разноцветным облаком испуганно разлетались в стороны.


К дому подбежали запыхавшись, тяжело дыша, но зато довольные и веселые. От обид не осталось и следа.


- Я такая голодная, что готова съесть целого поросенка, - немного отдышавшись, сказала Света.


- Так тебе Мария Никифоровна и отдала Борьку, - на этот раз показывать язык пришла очередь Саши, - а если и даст, то ты лопнешь, а еще от него плохо пахнет.


- Ох уж эти мне городские неженки, - преувеличено манерно проговорила Света, - вам бы только в Макдональдсе есть.


- А что, там вкусно, - развела плечами Саша.


- Вкусно, да вредно, мне папа это говорил.


- Много твой папа знает.


- Много, он у меня умн...


Света остановилась на полуслове.


Что-то было не так. Что-то изменилось, пока они купались.


Только теперь, начав подниматься по ступенькам крыльца, ведущими в сени, девочки почувствовали странное. Дом, еще недавно казавшийся теплым, родным и уютным - будто остыл, лишился какого-то волшебства, стал пустым и мертвым.


- Бабушка? - Крикнула Света, неосознанно беря подругу за руку.


- Может она в сарае? - Предположила Саша.


- Не сарай, а хлев, - машинально поправила Света, - наверное, пойдем на кухню?


- Пойдем.


Так и держась за руки, девочки прошли сени и остановились у большой белой печи. Недавно приведенная в порядок, массивная - она условно делила большую комнату на две части. В левой части готовили, в правой же - садились есть за большой дубовый стол. Раньше, когда семья у Светкиной бабушки была большая, за столом во время еды становилось тесно. Теперь же редкие приезжающие родственники чувствовали себя за ним вальяжно и свободно. Нехитрая бабушкина стряпня казалась еще более вкусной и аппетитной, если гости брали в руки деревянные ложки.


Однако сейчас стол сиротливо пустел, накрытый белоснежной домотканой скатертью с красной геометрической вышивкой по всему периметру.


- Печка холодная, - проговорила Саша, касаясь ладонью побеленного кирпича.


- Странно, время скотину кормить. Бабушка обычно распаривает комбикорм и что-то варит еще.


Девочки переглянулись. Ощущение надвигающейся беды усиливалось.


- Бабушка! - Снова прокричала Света.


- Баба Маша! - Подхватила Саша.


Тишина.


Вдруг на соседнем дворе залаяла собака. Протяжно и жалобно, будто плача.


Саша вздрогнула, неосознанно сильнее сжала руку подруги.


- Давай поищем ее, - предложила Света. Ответом ей был утвердительный, но не очень уверенный кивок.


Девчонки расцепили руки, вышли из горницы, как любила называть комнату с печкой бабушка. В сенях они еще раз переглянулись и, не сговариваясь, направились в ту часть дома, где держалась скотина. Выходить на улицу для этого не пришлось, так как и жилые и хозяйственные помещения были смежными и располагались под одной общей крышей.


Чтобы попасть в хлев, достаточно было отворить рассохшуюся дверь на скрипучих петлях и спуститься по небольшой лестнице.


- Ты погоди меня здесь, - сказала Света, когда девочки остановились на дощатом возвышении. Они пытались докричаться до бабушки снова, но ответа так и не дождались. - Я быстренько спущусь и вернусь.


- Я с тобой, - замотала головой Саша.


- Не будь трусихой, я быстро.


Саша вздохнула и нехотя кивнула. Ей оставалось лишь наблюдать, как подруга осторожно ступает на хлипкую лестницу. Миг, и тишину разорвал страшный хруст. Он немилосердно разрывал барабанные перепонки - по крайней мере, так показалось Сашке. Она вскрикнула, чувствуя, как холодеет и останавливается в жилах кровь. Девочка бросилась к краю возвышения. Из глаз сами собой брызнули непрошеные слезы. Взгляд ни ко времени замылился.


- Света, - выкрикнула она, пытаясь рассмотреть внизу копошащуюся фигурку подруги, - что с тобой?


- Ничего, все хорошо, - тут же прозвучал вполне бодрый ответ, - последняя ступенька подломилась, я и упала чуть-чуть.


Саша села на доски и откинулась на перила. Сердце бешено колотилось, на лбу выступили бисерины пота.


"Действительно глупая", - укорила она себя мысленно, - "глупая трусиха".


Спустя минут пять над возвышением появилась голова Светы со всклоченными спутанными волосами.


- Нет ее там, - сказала она со вздохом,- я даже в омшаник заглянула, хотя там сейчас все равно пусто.


- Куда? - Саша непонимающим взглядом уставилась на подругу.


- Ну, туда скотину на время холода загоняют, мне бабушка говорила, - пояснила Света, - все тебе объяснять надо. Идем уже, хватит сидеть.


- Всезнайка-задавака, - обижено пробубнила под нос Саша, но на ноги поднялась. - Я тут из-за тебя так перепугалась, а ты...


Света будто не заметила ее слов - шагнула через порог и вновь оказалась в сенях.


- Осталось осмотреть совсем немножко. - Задумчиво протянула она. - Давай, ты заглянешь в чулан, а я посмотрю в спаленке - так будет быстрее. - Девочка указала в сторону небольшой деревянной двери с ручкой в виде большого кольца.


Саша невольно сглотнула от мысли, что придется в одиночку осматривать темную пыльную кладовую. По спине пробежал холодок. Но недавняя обида заявила о себе самым громким образом. Девочка насупилась и тряхнула головой, демонстративно одернула короткий сарафан и направилась в указанном направлении. Подойдя к двери вплотную, взялась за кольцо, глубоко вздохнула. Весь боевой настрой в мгновение ока куда-то испарился. Ноги сделались ватными, колени так и норовили подкоситься, а сердце припустилось стремительным галопом.


- Что ты за трусиха такая? - С досадой сама себе проговорила Саша и топнула ножкой, несильно отбив пятку. - Ну, открывай! - Выпалила девочка и, собравшись с духом, потянула за кольцо.


В этот самый момент из комнаты за стеной раздался ужасный крик. Саша даже присела от неожиданности, кожа стремительно покрывалась мурашками, руки задрожали мелкой дрожью. Кричала явно Светка. Позабыв о чулане и стараясь не обращать внимания на собственный страх, Саша бросилась на выручку подруге. Споткнувшись о порог, она, чуть было, не растянулась на полу и буквально влетела в небольшую комнату, которую Света почему-то по-детски называла спаленкой. Влетела и остолбенела, не в силах произнести ни звука, хотя горло разрывалось от немого крика.


На полу, неловко раскинув руки, лежала Мария Никифоровна. Ее остекленевшие глаза невидящим взором смотрели в потолок. Она все еще продолжала держать край наволочки, которую так и не успела одеть на подушку. Рот Светкиной бабушки был приоткрыт, из его уголка стекала тоненькая струйка слюны, которая уже успела собраться на полу в небольшое влажное пятнышко.


Почему-то именно это пятнышко более всего привлекло внимание Саши. Девочка замерла. Она чувствовала, как начинает кружиться голова. Всего на мгновение ей показалось, что на полу была какая-то слизь, которая, должно быть, появляется в теле человека, когда тот умирает. Этой короткой мысли хватило, чтобы спровоцировать внезапный приступ тошноты. Саша зажала ладошкой рот и согнулась, будто у нее немилосердно болел живот. А потом опрометью выскочила из спаленки, выбегая на улицу.


Свежий воздух немного привел ее в чувства. Ветер обдувал лицо, смахивая с него налет смертельной бледности. Девочка оперлась о перила, тяжело и часто задышала. Очень хотелось в город, домой к родителям. Все происходящее было неправильным. Такое может случиться в кино, книжках, в конце концов, с кем-то из друзей, но не должно случаться с тобой.


Голова раскалывалась и гудела огромным пчелиным ульем. Саша закрыла глаза в надежде, что станет легче. Не стало. Перед ее внутренним взором возникла четкая картина лежащей без движения Марии Никифоровны. Потом в видении появилась осунувшаяся Света и маленькое растекшееся пятнышко на чистом полу.


"Лучше не закрывать глаза", - подумала Саша. Но в следующее мгновение она взвизгнула и подскочила на месте, почувствовав как ее кожи коснулись чьи-то холодные пальцы. Девочка была готова броситься бежать, вообразив, что за ее спиной стоит сама Мария Никифоровна с вытянутыми перед собой трясущимися руками. Саша уже почти наяву видела, как изо рта старухи стекает прозрачная слизь, прорезанная вкраплениями кровяных прожилок. Ужас захлестнул детское сознание. И он же не позволил Сашке сделать первый шаг к бегству - на этот раз колени подломились окончательно. А в следующее мгновение девочка услышала над ухом неуверенный заплаканный голос Светы.


- Она умерла?


Только теперь Саша поняла, что крик, который заставил ее забыть о чулане и броситься вслед за подругой, давно стих. Девочка обернулась. Над ней стояла Света - с опущенными плечами, руками, прижатыми к груди, красными от слез глазами.


- Что? - Переспросила Саша.


- Она умерла? - Не меняя интонации, повторила вопрос Света.


- Я... я не знаю.


Еще несколько мгновений девочки продолжали смотреть друг на друга, потом Света опустилась на колени рядом с Сашкой. Они обнялись и заплакали. Не нужно было ничего говорить, оказалось достаточным лишь сильнее прижаться друг к другу, неосознанно ища поддержки и защиты.


Потом слезы стали стихать.


- Нам надо сходить к тете Тане, - наконец смогла выговорить Света, - у нее есть телефон, пусть позвонит родителям. И она вроде врач... Раньше работала врачом.


Саша кивнула, и девочки побежали к соседке.


Толком объяснить ей, что случилось, подружки так и не смогли. Перепуганные, находясь в состоянии сильнейшего шока, они больше плакали, чем говорили. Однако единственного взгляда, брошенного на детей, хватило Татьяне Николаевне, чтобы понять - произошло нечто страшное.


Несмотря на частые перебои с телефонной связью, дозвониться удалось без особых проблем. Девочки слушали, как женщина, сама еще мало чего понимая, пытается донести до Светкиных родителей крохи информации о случившемся. Разговор длился недолго и вскоре все трое возвращались обратно к дому Марии Никифоровны.


Саша недоверчиво посматривала на черноту открытых окон с развевающимися в них белоснежными занавесками. Нет, дом не стал прежним. Он продолжал стоять - неприветливый, будто затаившийся хищник в ожидании жертвы. От него веяло таким холодом, какой можно ощутить в солнечный весенний день от большой каменной глыбы, застывшей в тени.


Саша ежилась и мучительно пыталась выбросить из головы неприятные пугающие ассоциации. Ей казалось, что стоит им переступить порог дома и тут же случится что-то невообразимо страшное. В памяти всплыли кадры из старого фильма "Вий". Те, в которых на обнаруженного Фому с радостными криками набрасывается всевозможная нечисть. Фильм не показался тогда Саше страшным. Теперь же, подходя к крыльцу, ее воображение рисовало ужасные картины, от которых сердце вновь пустилось в пляс, а ноги начали заплетаться.


Девочка взглянула на подругу. Света шла твердо, сосредоточенно о чем-то думая. Страха в ней не было видно. О Татьяне Николаевне и говорить не стоило.


"Я не боюсь, я не боюсь", - мысленно повторяла себе Саша, поднимаясь по скрипучим ступеням.


Действительно, никто на них не накинулся, а дом не превратился в огромное зубастое чудовище. Однако, ощущение опасности не покидало Сашу. Ей казалось, что кто-то за ними наблюдает. Еще сильнее стало это чувство в комнате с Марией Никифоровной. Взгляд невидимых глаз обжигал своей ненавистью и неприязнью. Неуютно себя почувствовала и Света. Саша заметила, как подруга поморщилась, как от сильной боли, покрутила головой в разные стороны, выискивая источник беспокойства.


Татьяна Николаевна уже склонилась над Марией Никифоровной, положила пальцы той на запястье, несколько мгновений слушала, потом встала, глянула на стоящих поодаль девчонок. Выглядели они сейчас, как пыльными мешками пришибленные - белые, как мел, лица, запавшие раскрасневшиеся глаза, затравленные взгляды.


Татьяна Николаевна обернулась, сдернула с одной из кроватей покрывало, и набросила его на тело Марии Никифоровны, скрыв его от глаз девочек. Затем прошла к шкафу с бельем и вытащила из него стопку вафельных полотенец.


- Надо занавесить все зеркала в доме, - проговорила она и шагнула в сторону замерших детей, - поможете мне?


Саша, которая сейчас больше всего желала лишь одного - оказаться как можно дальше от этого дома, потупила взор. Она просто не знала, как поступить, что ответить. Помочь, конечно, надо было, но внутренний голос упрямо кричал, что разумнее всего будет убежать и спрятаться до приезда родителей. Ощущение тяжелого взгляда несколько уменьшилось, однако тревога лишь нарастала. Голова стала тяжелая, мысли неповоротливыми. В виски, будто методично вбивая тонкие длинные гвозди, от которых по всему телу разбегались пронзительные всполохи острой боли. Саша скривилась, и в то же мгновение глаза ее расширились от ужаса.


Татьяна Николаевна, несущая стопку полотенец, оступилась и чтобы удержать равновесие и не упасть - попятилась. При этом она очень неудачно налетела на Марию Никифоровну. Покрывало частично сползло с недвижимого тела, взором девочек открылась белая, вся в морщинах старушечья рука.


Мгновение - и морщины задвигались, поплыли. Стало видно, как под тонкой полупрозрачной кожей извиваются синие вены, похожие на омерзительных червей. Неведомо как попали они в тело покойницы и теперь пожирали его изнутри. А потом неживые пальцы дрогнули, и это стало последней каплей. Саша, а за ней и Света, бросились бежать, оглашая дом громкими испуганными криками.


Все это произошло так быстро, что Татьяна Николаевна, которая только-только успела восстановить равновесие, с недоумением проводила выбегающих девочек непонимающим взглядом. Женщина не могла взять в толк, что же так напугало детей. Она полагала, что они уже пережили первый шок и теперь должны были прийти в себя. Бывший врач отбросила полотенца на кровать и, чертыхнувшись, бросилась догонять неразумных девчонок.


Никто из тех, кто в спешке покинул комнату, не мог услышать злобного негромкого хихиканья, раздавшегося откуда-то из-под потолка.



Саша лежала в постели и честно пыталась уснуть. Но каждый раз, когда она закрывала глаза - видела дрогнувшие белые пальцы Марии Никифоровны. В воображении девочки они стали очень тонкими, похожими на птичьи лапки. И эти лапки сделались неприятно скрюченными, отталкивающими.


Такой короткий день и столько событий. Саша попыталась вспомнить, что произошло после того, как они со Светой с взвизгами выскочили из комнаты. Их нагнала Татьяна Николаевна, долго успокаивала, гладила по голове. Потом приехали родители Светы, заварили какой-то очень ароматный чай, может мятный, она уже не помнила. После чая стало немного легче. Потом приезжали еще какие-то люди, вроде бы даже в форме - это тоже уже успело поблекнуть. Люди ходили по дому, что-то делали, что-то спрашивали. Даже ее спросили о чем-то. Потом почти все уехали. Увезли и бабу Машу.


Ее со Светой положили в горнице на кроватях, принесенных из спаленки.


"Какие смешные названия все-таки", - подумала Саша и чуть заметно улыбнулась сама себе.


- Свет, ты спишь? - негромко позвала девочка.


Ответа не было. Саше стало немного завидно. Она-то сама лежала и смотрела в еле различимый потолок, не в силах уснуть.


Мгновения текли тягостно и неимоверно медленно. Девочка извертелась, не находя себе места. И вся беда была не столько в скопившемся за день напряжении, сколько в давлении самого дома. Саша не могла отделаться от мысли, что в комнате есть еще кто-то, кроме нее со Светкой. И этот "кто-то" пристально рассматривает их. Глупости, конечно, и почти наверняка это все игры взбудораженного воображения, но от этого легче и спокойнее не становилось.


Саша судорожно комкала одеяло, ногами отталкивала его подальше. К комнате было душно и жарко. Ночная рубашка стала мокрая от пота, волосы - влажные и спутанные, разметались по подушке. В горле першило, будто воздух был наполнен клубами мельчайшей взвеси. И она огромными порциями проникала в легкие при каждом новом вдохе. Губы пересохли, и, казалось, уже успели потрескаться. Жутко хотелось пить.


"Встать с кровати, распахнуть все окна, включить свет и напиться воды", - настойчиво пульсировало в голове Саши. Но почему-то было так трудно заставить себя пошевелиться. Девочка чувствовала, будто на нее навалилась огромная многокилограммовая плита, до боли давящая на грудь. Плита выжимала из легких последние глотки драгоценного воздуха. От бессилия хотелось кричать, но даже на это не было сил - получалось лишь беззвучно открывать рот, словно выброшенная на берег несчастная рыба.


Из глаз брызнули злые слезы. Они тот час же устремились к измятой подушке.


Саша чувствовала, как бешено колотится ее сердце, как отдается в висках безумный ток крови, более не способной насытить кислородом мечущийся разум.


Всего лишь на миг, один бесконечно долгий и ужасающий миг, Саше показалось, что прямо перед ней зажглись два почти круглых алых глаза с вертикальными зрачками. Послышалось довольное хихиканье.


В следующее мгновение девочка поняла, что еще немного, и она начнет сходить с ума. Теперь это был уже не страх, но нарастающая паника.


И снова Саша попыталась закричать. В горле встал ком - затхлый, отдающий помойными отбросами и псиной. Она будто проглотила комок собачьей шерсти. Девочку передернуло от омерзения, рвотный позыв прояснил голову.


Саша вздохнула, как могла глубоко. Поперхнулась, закашлялась. С трудом поборола очередной приступ тошноты. Вздохнула снова. На этот раз получилось лучше. И закричала. Тонко, неуверенно. Ей самой казалось, что ее голос звучит не громче мышиного писка.


Хихиканье повторилось. Однако красных глаз уже не было видно. Удивительным образом это обстоятельство добавило Саше сил. С огромным трудом, преодолевая невероятное давление ненавистной плиты, она смогла набрать полную грудь обжигающего воздуха и закричать. На этот раз надрывно и пронзительно.


Саша вложила в крик всю свою боль и жажду жизни, весь свой страх и отчаяние, злость и ненависть. Все эти чувства за одну бесконечную ночь переродились и стали не просто абстрактными понятиями со страниц книжек и экрана телевизора, но чем-то новым и настоящим, пропущенным сквозь сводящее с ума наваждение.



- Сон, это был всего лишь сон, - все еще не веря в собственные слова, повторяли друг другу девочки. Они стояли у распахнутого настежь окна и держались за руки. Обе в эту ночь видели и прочувствовали одно и то же, обе сумели высвободиться из цепких объятий рассерженного хозяина дома. Света старалась, но не могла вспомнить его настоящего имени, хотя из рассказов бабушки, казавшихся когда-то милыми сказками, знала, что это какой-то домовой. А еще она помнила, что домового можно и нужно задобрить. Как? Ответ предстояло искать все в тех же сказках. Но теперь они не выглядевших столь милыми.