Без скорлупы

( миниатюра заняла ВТОРОЕ МЕСТО на Тематическом Конкурсе Фонда ВСМ "Здравствуй, Осень" )






       Ничего не осталось от той осени, почти ничего.
       Только теплые мазки золота в буднично-пустом парке, хрусткий шелест под ногами и сладкий запах умирающей листвы.
       На неказистой скамейке одинокая фигура нежилась в остатках лета.
       – Бабушка, смотри-смотри! – тишина взорвалась шорохом опавшей листвы,  брызнувшей из-под Зойкиных сапожек.
       Хрупкая девчушка обежала скамейку, сжимая в руках добычу.
       – Ну, показывай, что там у тебя? – всмотрелась, щурясь от солнца.
       – Каштаны, – детские губы обижено надулись, – но они все такие…
       – Какие?
       – Голые.
       – Правильно, ведь уже осень.
       – Я не хочу такие! – в голосе задрожала слеза. – Я хочу зеленые, как ёжики.
       – Зеленые будут только летом, и мы их обязательно с тобой насобираем, много-много. А эти тоже красивые, посмотри, – тонкие пальцы нежно огладили коричневый глянец.
       – Некрасивые! – громкий возглас вспугнул задумчивую сойку. – Они голые и твердые.
       – Точно, – горький прищур в глазах, – на меня похожи.
       Недоверчиво переведя взгляд на бабушкино лицо, Зоя прищурилась:
       – На тебя? – подвинулась ближе. – Нет… Совсем не похожи.
       – Ты не туда смотришь, – усмехнулась тихонько, – надо внутрь смотреть, а не снаружи.
       – А как это? – округлив глаза, зашептала Зоя.
       Бабушка, улыбнувшись, задумалась. Память засеменила по ступенькам воспоминаний куда-то вниз, к самому сердцу.
       – Понимаешь, девочка моя, я всю жизнь прожила в скорлупе, как эти каштаны. Такой же толстой и колючей. Почему, спросишь ты? Не знаю. Это – ловушка, расставленная безмерной жалостью к себе. Мы все так живем. Стоит только приблизиться к другому человеку чуть ближе обычного, тут же наткнешься на острые шипы. И даже если у тебя хватит желания и терпения сломать хоть часть этих шипов, то наградой станет лишь толстая скорлупа, – замолчала, взглянув на резко очерченные голубым верхушки деревьев, в которых зеленели осколки лета.
       Парковая тишина оглушала.
       Солнце осторожно переступало по разноцветному ковру. То тут, то там, роняя слезы опадающих листьев, кралась осень.
       – А разве так бывает? – Зойкин шепот перешел в еле слышный шелест.
       – Бывает… К сожалению, я слишком поздно поняла, что только избавившись от своей скорлупы можно стать по-настоящему счастливой. И вот теперь я, как твои каштаны, совсем без скорлупы: такая же твердая. Наверное, я слишком долго в ней прожила. Мы должны получать то, что хотим своевременно, пока нам этого еще хочется, – она засмеялась тихим грустным смехом, в уголках глаз блеснули слезы. – Да-да, получать по эту сторону времени.
       – Бабушка, так нельзя, – Зоя затеребила отворот бабушкиного пальто. – Нельзя одновременно плакать и смеяться.
       – Можно, деточка, мне теперь уже все можно…
       Спустя много лет, зябко кутаясь в свою скорлупу, Зоя иногда вспоминала тот странный разговор и думала: «Неужели, бабушка уже тогда знала, что никогда больше не увидит каштаны зелеными?»