Щелчок замка. Глава 17

Глава 17.
Черные налившиеся облака скручивало в толстые упругие жгуты. Их тянуло во все стороны, разрывало в лохмотья, которые тут же соединялись вновь. Сотни ураганов вздымали вверх комья земли, играючи, перебрасывались ими. Ураганы на огромной скорости кружились по замысловатым траекториям, вливались друг в друга, образовывая новые, более мощные. Стены из блестящего матового песка постоянно возникали в воздухе, застывали на секунду, а затем разбивались об очередной водоворот из яростно кружащегося воздуха. Каждая песчинка вокруг бесновалась и  рвалась вперед. Молнии частыми всполохами озаряли угрюмые небеса, точно предупреждая об опасности.
Невероятная мощь, неуправляемая, непостижимая.
Вадим замер, пораженный увиденным. Все вокруг точно такое же, как тогда, когда пропала Инга. Только в тысячи раз сильнее. Кипящий котел энергии.
Только сейчас он заметил, что их окружает прозрачный кокон. Большой, с десяток метров в диаметре. Соприкасаясь с окружающей средой, он тускло искрился. Голубоватые крошечные огоньки вспыхивали и тут же гасли. Пузырь шел волнами, но сдерживал давление. Ураганы, натыкаясь на него, взрывались миллиардами песчинок, которые становились частью новых воронок. Вадим посмотрел под ноги. Трава вперемежку с рубчатой плиткой и кусками асфальта. А дальше, за коконом, не видать ничего. Темное море хаоса.
- Ну что ж, господа, я искупаюсь. Никто не против?  - не дожидаясь ответа, Игорь разбежался и выпрыгнул из пузыря. Кокон выпустил "психа" и тут же значительно уменьшился в размерах. Почти вдвое. А вокруг Игоря возник такой же мыльный пузырь. Игоря подхватило, рвануло в сторону и резко понесло вверх. Вадим ошеломленно наблюдал за тем, как "псих", кружась, взлетел в небо на добрую сотню метров, а затем  и вовсе исчез в плотных набухших облаках.
- Искупается он, - проворчал Ганс, - а поле мы должны сдерживать?
Он неодобрительно покосился на сузившиеся вовнутрь стенки пузыря, затем на Вадима.  - Ну... будем ждать, - наконец произнес Ганс и уселся, вытянув ноги. Сташек последовал его примеру. Вадим, все еще поглядывая на беснующуюся стихию, несколько раз крепко топнул, прибив траву. Он сделал круг вдоль пузыря, разглядывая по пути куски асфальта.
- Как-то странно, - задумчиво проговорил Вадим, щурясь вперед. - Здесь и трава, и куски плитки, а там...
- А там ничего нет, - закончил за него Сташек. - Даже земли, и той нет. Еще ничего не создано. Вернее когда-то было, до того, как решили это место использовать как "отстойник". А затем исчезло.
- Так откуда трава? - спросил Вадим.
- Твое сознание вступает во взаимодействие с этой энергией вокруг. Вот откуда и трава и асфальт. Все что угодно может возникнуть. Как говорится - стоит только захотеть. Часть мы гасим, но полностью остановить процесс не можем.
- Сразу предупреждаю, - повернул голову Ганс, - единственное, что здесь запрещено, так это бояться. А то напишешь потом очередной Апокалипсис. Будешь спокойно все воспринимать, будем живы. Начнешь что-то эдакое придумывать, вернее, неосознанно представлять, все тут же реализуется. Во всей своей красе. Усек?
- Усек, - ухмыльнулся Вадим.
- Да ничего ты не усек, - махнул рукой Ганс. - Пока мы со Сташеком барьер держим, все в порядке. А как только что-то пойдет не так, тогда... хм, словом, лучше глаза закрой, если что вдруг случится.
- Как скажешь, - пожал плечами Вадим.
Игоря ждали минут десять. Появился он также внезапно, как улетел. Очередной ураган, разбившись о кокон, втолкнул внутрь "психа". Он покатился кубарем по траве и распластался, уткнувшись лицом в плитку.
- Уф, - воскликнул Игорь, подхватившись на ноги. - Ну и дела. Жаль, тут нет поэта. Воспеть человека, оседлавшего ураган.
- Еще раз такое выкинешь, я тебе так воспою, - процедил Ганс. - Местные кудесники явно против того, что мы здесь находимся, да и "Гразкам", я уверен, уже здесь, а ты баловством занимаешься.
- Жизнь - это никак не баловство, - встав в позу и раскинув руки в стороны, произнес Игорь.
- Ты, верно, забыл нашу цель? – ощерившись, спросил Ганс.
- А ты, верно, забыл, - передразнил его Игорь, - что твоя цель связана с Игорем, но не со мной. Я стараюсь глотать каждую секунду ярко, ну, а с вами, господа, откровенно сказать, это процесс проходит скучновато.
Игорь прищурился и посмотрел на Вадима. - Ладно, что у нас на повестке? Этого бедолагу доставить куда следует? Какие предложения?
- Доставай свой компас, Вадим, - приказал Ганс.
Вадим торопливо извлек из кармана плаща то приспособление, которое ему дала Симона, и посмотрел на стрелку. Та четко  указывала на северо-восток. Вадим показал компас "психам", но те застыли на месте. Вадим посмотрел на сидящего Сташека, который был ближе всего. Глаза затуманены и пусты. Вадим помахал руками перед его лицом - ничего, никакой реакции. Вадим осторожно подошел к Гансу и ткнул в плечо.
- Далековато, - вдруг произнес Ганс.
- Ты бы его туда сам не дотянул, - сказал Ганс и посмотрел на Сташека. Тот молча кивнул.
- Получается,  либо ты бы пытался, но сдох, либо она знала про нас. Я склоняюсь ко второму варианту.
- Это плохо, - нахмурился Игорь. - Мне не нравятся люди, которые знают про меня заранее. Они не могут, по определению.
Повисло молчание.
- Компас работает правильно, - наконец произнес Ганс, - значит, нас встретят по пути. Либо местные, либо "Гразкам", либо все вместе.
- Правильно - это как? Инга жива? - воскликнул Вадим.
- Если бы не жива, тут нечего было бы обсуждать, - криво усмехаясь, ответил Игорь. - Вопрос в другом, что делать дальше?
Все поглядели на Вадима.
- Мда, - протянул Игорь. - Сдается мне, шестерка определенно выпала не просто так. Нас там явно ждут.
- Тогда пойдем в обход, - предложил Сташек.
- В обход то можно... - задумчиво произнес Игорь, - но...
- Что? - спросил Вадим.
- Но проще бросить тебя здесь, - закончил мысль Игорь.
Вадим остолбенело посмотрел на "психа", затем перевел взгляд на ураганы, разрывающие облака на части.
- Вы же мне слово давали. Я ведь кидал кубик так же, как и вы...
- Да, - согласился Игорь, - вот только кто-то сжульничал.
- Это я то сжульничал? Вы же "психи"!
Ганс в упор сверлил взглядом Вадима. - Это так, - вздохнул он, - все верно, дело в другом. Если кто-то смог управлять кубиком и получить нужный результат не только при твоем броске, но и при нашем, это означает, что о нас знают и давно "ведут". Конечно, мы давали тебе слово, и поверь, сдержим его, тут дело вот в чем. Что делать сейчас? Если, как предложил Сташек, попытаться запутать следы и пойти в обход, не сделаем ли мы именно то, чего от нас ждут?
- Можно вести по очереди, - предложил Сташек. - Раз мы здесь оказались, значит, важен каждый из нас. Поэтому и ждать  нас будут всех вместе. Уверен, те, кто, скажем так, помогли нам все это организовать, знают, где именно мы сейчас находимся. Предлагаю разделить путь на части. В лучшем случае - мы сможем довести Вадима, куда обещали, в худшем - у двоих из нас будут шансы. Ну, соответственно, те, кто не идут, будут имитировать здесь четырех человек. С этим проблем не возникнет.
- Идея так ничего, - почесал голову Игорь, - возможно и пройдет такой вариант. У двоих будут шансы... Но у одного, если не считать Вадима, вдруг что, их не будет вообще.
Сташек пожал плечами. - Тогда предложи что-нибудь другое.
Игорь не ответил. А Ганс задумчиво хмурился, уставившись куда-то вдаль.
- Ладно, - наконец произнес он, - будем вести по очереди. Я, потом Сташек, затем ты, Игорь. Так будет честно.
- Я, вообще то, - хмыкнул Игорь, - предпочел бы идти первым.
- Если что-то случится, только ты сможешь быстро вернуться. Ты чувствуешь себя здесь как рыба в воде. Просто бросишь Вадима и вернешься.
Вадим недоуменно посмотрел на Ганса. - Это и есть ваш план? - выдохнул он.
- Другого не будет, - угрюмо ответил Сташек. - Все, что в наших силах, мы сделаем, но не больше, героев тут нет.
Игорь недобро улыбнулся Вадиму. - Ну что ж, - произнес он, - если все согласны, давайте начинать.
Ганс кивнул и подошел вплотную к Вадиму. - Слушай внимательно. Сейчас, когда мы выйдем туда, - Ганс кивнул головой в сторону, - ощущения будут не из приятных. Пока мы стоим на месте, ты ничего не чувствуешь, как только начнем двигаться, все станет по-другому. Помни об одном - нельзя бояться. Лучше всего делай так, как тебя учили - злись. Но никакого страха. Ясно?
Вадим кивнул.
Ганс взял его за руку. - Тогда пойдем.
Зажмурившись, Вадим последовал за Гансом. Секунда, другая. Вадим шел, закрыв глаза, но ничего не происходило. Ганс предупредил его, что будет по-другому. Однако этого самого другого не наступало. Все по-прежнему. Вадим решился и открыл глаза.
Кокон вокруг них был явно меньших размеров. Несколько метров в разные стороны. Но вот то, что в нем, заставило Вадима остановиться.
Все вокруг менялось. Тут и там появлялись куски стен, обрывки каких-то плакатов, стволы деревьев. Это было как сон. Неуловимо и быстро реальность перетекала из одного образа в другой. Что-то создавалось, материализовывалось, но, так и не дождавшись окончательной формы, растворялось под напором очередной картинки.
Ганс не торопил его. Он дал Вадиму время пообвыкнуться. А Вадим тем временем во все глаза смотрел на необыкновенные метаморфозы, происходящие вокруг.
И что странно, все, что возникало, было знакомо Вадиму. Каждый образ и картинка перед глазами - все это когда было. Вадим заворожено разглядывал страну дежа вю.
Рядом с ним возник фонарный столб. Вадим сделал короткий шаг и протянул руку, чтобы притронуться к нему. Но в тот самый момент верхнюю часть столба смазало, растянуло и беспокойная птица, невесть откуда взявшаяся на его месте, шумно взмахнув крыльями, устремилась прочь, тут  же рассыпавшись голубоватыми искорками на границе кокона.
Нижняя часть столба обернулась удобным кожаным креслом, впрочем, тут же превратившись в  куст шиповника, который рос на заднем дворе детдома, Вадим его  запомнил накрепко.
- Что все это значит? - наконец спросил Вадим.
- Воспоминания. Твои, свои я держу под замком. Ты влияешь на пси-поле и создаешь все, что происходит вокруг. Ты не умеешь контролировать свой разум, поэтому я и говорил - все что угодно кроме страха. Начнешь бояться - мир вокруг, пусть он и не так велик, начнет тут же реагировать на твои чувства.
- Это невозможно! - прошептал Вадим.
Ганс хмыкнул. - Это ты говоришь, глядя на это самое невозможное? - он ухмыльнулся. – Хочешь, покажу штуку? Представь какой-то момент своей жизни, когда тебе было хорошо. Ну, - тут же добавил Ганс,  - желательно не сексуального плана, мне такие подробности ни к чему. Есть что-нибудь?
Вадим кивнул и зажмурился. Перед глазами возник ларек с мороженым. Округлый, с крутой голубоватой крышей. В детдоме правдами и неправдами раздобыв немного денег, они всегда мчались к нему. Жаркий летний день, ряд ветвистых дубов, отбрасывающих тень на аллею в парке. Где-то звучит музыка, скрип колясок, глубокий женский голос. И рука, протягивающая вожделенный трофей в хрустящем стаканчике.
Выдохнув, Вадим открыл глаза. Все так и было, как Вадим и представил. Продержавшись секунду-другую, картинка исчезла, вновь сменившись хаотически возникающими из ниоткуда предметами. Но Вадим успел мысленно сфотографировать вновь оживший кусок детства. На душе вдруг стало тепло. Иначе не скажешь. Словно огрубевший кусок чего-то внутри размягчился и потек.
Вадим повернулся к Гансу. - Это... это...
- Неописуемо, - закончил за него Ганс. - Я знаю. Всегда приятно вернуться в мечту. Ммм... Ну что, понял, как тут все работает?
- Примерно, только вот почему такое же не возникало вокруг Игоря, когда он выпрыгнул за барьер?
Ганс пожал плечами. - Мы не поддаемся воздействию энергии, в отличии от тебя. Ты с таким никогда не сталкивался, поэтому образы из тебя бьют ручьем. Остановить их не можешь, но вот их качество вполне способен контролировать. Хотя, со временем, даже кокон не потребуется... Ладно, пойдем, твоя принцесса заждалась.
Хоровод образов замельтешил перед глазами. С каждым шагом всплывало что-то новое, давно забытое. Вадим с растерянным видом глядел вокруг. Неужели столько всего он пережил... пропустил...
Тянущее сосущее чувство. Все, что есть вокруг, это его, сокровенное. Пережитое и благополучно забытое. Ганс неспешно шел рядом. На его лице было написано снисхождение. В коконе постоянно возникали какие-то предметы, части пейзажей. Все это было когда-то Вадимом. Каждая крупица, каждый атом. Но он все это растерял. От этого Ганс и жмурился, как довольный кот, мельком касаясь взглядом очередного возникающего из ниоткуда предмета. Ганс ощущал замешательство Вадима, того Вадима, который узнавал себя заново. Вспоминал и поражался многообразию того, что было в нем. Явилось, осуществилось, а потом прошло, и было благополучно погребено в толщах памяти. Вадим вдруг начал понимать, как управлять всем этим, как самому выбирать то, что появляется. Он вдруг осознал, как это контролировать. И вместе с этим пришло стеснение. Как проявлять себя, что скрыть, а что показать? Хотелось выдавить наружу как можно меньше, что-то нейтральное и безотносительное, а в итоге ничего не получалось. Замешкавшись в своем выборе, Вадим пропускал сквозь себя именно то, что не хотел показывать. Он понял, как это работает, но вот воплотить на деле не получалось. Мысли путались, образы перетекали друг в друга, возникая вокруг какими-то сырыми, нецветными и поспешными.
Ганс с ухмылкой наблюдал за попытками Вадима. - Да не тужься ты так. Возможно, скажу банальную вещь, но будь самим собой. Никуда от этого не деться. Маску здесь ты не наденешь. Тут все по честному, без дураков.
Вадим в ответ лишь нахмурился и маленький мирок в пять метров в диаметре тут же отреагировал на его мысли. Слева проступила кирпичная потемневшая стена. И дверь, та самая дверь, за которой Вадима так сильно скрутило совсем недавно, когда они вместе с Ингой и Гансом приехали ловить кого-нибудь из "психов".
Не самое приятное воспоминание. Вадим попытался отогнать его, заменив куском из того солнечного дня, когда он вместе с какой-то блондинкой, ее имя начиналась на... как же ее звали...
Кирпич медленно стал медленно таять, уступив место прорывающейся свежей зелени. Да, тогда стоял июнь, выходной день. Они тогда отдыхали в парке и много болтали о всяких пустяках. Отличный яркий момент в серых монотонных буднях. Вадим постарался зафиксировать мысли на этом моменте, но ясное дело -  ничего из этого не вышло. Листва вскоре сменилась пустырем, на котором Вадим в детстве гонял в футбол, затем появилась железная дорога в овраге, по бокам которой росли чахлые финиковые деревья. Вскоре Вадим понял, что сосредоточиться на чем-то одном он просто не в состоянии. В любом случае выскочит что-то такое, о чем он даже не думал в данный момент.
- Подсознание сильная штука, - вдруг произнес Ганс. - Контролировать ее крайне сложно. И в тоже время легко. Ты не с того конца крокодила из воды тянешь. Масса усилий - крупицы результата.
- И что же делать?
- Да ничего! Не думай об этом, просто наслаждайся. Кстати, если ты хочешь меня о чем-то спросить - самое время. Еще четверть часа и  мы с тобой больше не увидимся.
Вадим задумчиво шел, глядя на "психа".
- Зачем ты делаешь это, Ганс? - наконец спросил Вадим. - Ты ведь, насколько я понял, был не последней фигурой в "Гразкаме". А, тем более, что "Гразкам", оказывается таких масштабов, что я и не подозревал. Для чего ты связался с Игорем?  Бросил все и единственное чего добился - так это того, что за тобой теперь этот самый "Гразкам" охотится. Неужели все из-за той девчонки? Из-за Аннет?
- Не только. Она лишь подтолкнула меня к тому, о чем мой разум раздумывал уже давно. Я много лет своей жизни отдал "Гразкаму". Пришло время кое-что поменять.
- Что, разочаровался?
- Вовсе нет! Я искренне убежден, что все мои старания, все, что я сделал на службе у этой организации, не было напрасным. Но у каждого человека наступает момент в жизни, когда следует оглянуться назад и признать, что если намерен остаться верным самому себе, то нужно двигаться дальше. В "Гразкаме" к таким внутренним порывам относятся весьма скептически. Поэтому единственный выход - уйти. История с Аней и появление Игоря я воспринял как знак, что пора действовать. Конечно, ты думаешь, что я предал "Гразкам", впрочем, близко к сердцу этот факт не воспринимаешь. Во-первых, потому что я для тебя "псих", а во-вторых, потому что нет. Ты сильно изменился, Вадим, ты еще и сам не подозреваешь, как сильно. Да и потом, тебя сейчас гораздо больше заботит своя собственная судьба, ведь в "Гразкам" ты уже никогда не вернешься, по-крайней мере, не в прежнем качестве. Ты об этом пока еще толком не думал, так, иногда заглядываешь вперед и тут же боязливо тянешь мысли за узду. Ты не мыслил себя без "Гразкама". А сейчас смирился, но не знаешь, что будешь делать дальше.
Ну, - протянул Вадим, - допустим ты прав. И что же мне делать?
- Хочешь познать  вкус  судьбы? Это то, что ты только сам решаешь. Но могу дать совет.
- Давай.
- Сам решай, что тебе делать, - с улыбкой ответил Ганс.
Вадим чертыхнулся и посмотрел на Ганса. - А тебе, похоже, нравится издеваться?
- Кто? Я дал тебе дельный совет. Конечно, намного удобнее слушать кого-то, вместо того, чтобы самому принимать решения. Но в итоге, даже если все получится, ты проживешь жизнь, как посоветовал я, а не так, как решил ты.
Ганс подтолкнул локтем Вадима: - А в "Гразкаме" все было просто, да? Делаешь свою работу и спокоен. Машина есть, отличная зарплата и вполне сносное жилье. Приемлемый социальный статус и перспективы. Думать не надо, делай что, говорят и все будет в порядке. Знаешь, на что это похоже? На третьего вратаря в команде. Один, основной, постоянно играет, доказывает, что он нужен, необходим. Второй наступает на пятки первому, иногда подменяет, словом, старается что-то сделать. Ну а третий... Третий просто ходит на работу. От него особо игра команды не зависит. Честно говоря, совсем не зависит.
- Ты меня обвиняешь? Коришь за то, как я жил?
- Нет, я просто искренне не хочу, чтобы ты продолжал так жить. Ну а там, получится - не получится, от тебя зависит.
- А чем вообще занимается "Гразкам"? Меня учили, что он ловит "психов". Оказывается, он этих "психов" выращивает и ловит с помощью таких, как я. Так, а смысл в чем?
- Создает общества, - пожал плечами Ганс. - "Психи" и такие как ты - это лишь побочный материал. Но согласись, глупо его не использовать. А сам "Гразкам" работает с обыкновенными людьми. Вдалбливает им в голову истины, которые не могут усвоиться ни с помощью культуры, которой они так кичатся, ни с помощью религии. В идеале  - это создание таких обществ, из которого, например, Сташек. Там не "психи", там просто совершенно другие люди.
- И что это за общество?
- Ну, в двух словах - это всеобщая телепатия. Единый разум. Они, правда, пришли к этому сами, ну а мы вводим насильственно. На твоей планете людям предстоит пройти еще очень долгий путь, но когда-нибудь это обязательно случится.
- Всеобщая телепатия? Это что, люди все-таки станут "психами"?
- Ну, не совсем так, - ответил Ганс. - Ты слишком прикипел к этому термину. "Психи" там совсем другие, чем в твоем мире.
- А зачем это? Абсолютная панацея?
- Хотя бы, не будет лжи. Весомый аргумент? И злости тоже. Человек будет мало напоминать того, который существует сейчас в твоем мире. Много всего. Ты будешь смотреть в разум любимой девушки, и знать, что она тебя действительно любит. Будешь знать, смотря на экраны телевизоров, что правительство тебя не использует, а заботится о тебе, будешь знать, что друг, который зашел тебя проведать, не вожделеет твою жену, а уважает. Все животное в человеке должно исчезнуть, а на смену ему придет истинно человеческое, то, о котором только-только мечтают, да и то единицы.
- И что потом?
- Потом? - Ганс рассмеялся. - Поверь, человек всегда найдет, что делать потом, лишь бы он делал то, что ему должно сейчас. Если бы все люди так поступали, то никакие "Гразкамы" были бы не нужны.
- Хм, - Вадим задумался. - Звучит привлекательно. Благородная идея. Так почему же ты бежишь из "Гразкама"? Что есть такого более возвышенного, чем помогать людям? - не удержался и съязвил Вадим.
- Ты знаешь, что такое судьба?
- Да, кое-что слышал. Рок, который довлеет над нами. Все уже прописано-расписано, ничего не изменить и так далее.
- И как считаешь? Это правда?
- Нет, конечно. Каждую минуту и каждую секунду, каждое мгновение именно я решаю, чему быть, а чему нет. Я управляю собой, а не какое-то абстрактное понятие заставляет меня что-то делать.
- Ты наверно сильно огорчишься, но заставляет. Все-таки оно держит тебя за глотку. Поэтому я и хочу освободиться от этой стальной хватки.
- Подожди-подожди, - протестующе поднял вверх руки Вадим. - Получается, ты веришь в судьбу? - он иронично посмотрел на Ганса.
- Веришь? Да я знаю! Вадим, в природе заложен четкий порядок. Случайностям нет места, все подчинено и обусловлено. С самого начала Реальности. Есть физические законы, по которым все пляшет. И человеческий мозг тоже. А то, что у вас в мире еще не научились раскладывать человеческий мозг по полочкам - так это вопрос времени. Пока таких технологий у вас нет, и насколько быстро они появятся - зависит только от вас. Так что пресловутая возможность выбора - всего лишь иллюзия. Все предопределено физическими законами. С того самого момента, как Вселенная зародилась. Атомы взаимодействуют друг с другом по четкой схеме, в башке человека происходит тоже самое. Чтобы ты не думал, ты поступишь именно так, и никак иначе. Причина - следствие. Такое слепое и недальновидное понятие как выбор попросту отсутствует.
- Ты мне ведь только что говорил, что судьба зависит только от меня!
- Уф, - выдохнул Ганс. - И да, и нет. С одной стороны - от тебя ничего не зависит. В следующую секунду ты сделаешь еще один шаг, вместо того, чтобы остановиться.
Вадим замер на месте с поднятой ногой.
- С другой стороны, - продолжал Ганс, - возможно по этой программе, имя которой - судьба, тебе суждено именно сейчас застыть в такой нелепой позе.
Вадим опустил ногу на землю.
- Этого никто не знает. В этом заключается главный смысл судьбы. Увидишь ее - и она перестанет быть таковой. Обычные люди порой ощущают ее. Это называется интуицией. Хорошее событие или плохое - неважно, в мыслях ярким лучем прорезается будущее, скомканное в долю секунды. Изменят ли они свою судьбу, а значит и судьбу Реальности - дело десятое. Главное, что она есть. Все религии исподволь ведут человека к этому. Этого знания там малая толика, остальное лишь законы, по которым следует жить человеку. Впрочем, отчего религия сейчас не воспринимается так серьезно, как раньше? Я имею в виду твою планету. От того, что многие законы и заповеди, табу и прочее уже давно прописаны в криминальном кодексе. Не убивай, не кради и так далее. Потребность в религии отпала. Вернее, религия стала не так влиять на сознание и поведение человека, как раньше. Исчез страх перед молниями, штормами, землетрясениями. Сверхъестественный страх. Теперь люди знают, от чего происходит то, или другое явление, поэтому управлять ими с помощью некого божка стало сложнее. Осталась лишь тяга к еще непознанному, неизвестному,  которая будет существовать всегда, как бы наука ни пыталась удовлетворить потребности. Но, тем не менее, религии разрешены по одной причине - они не мешают, и они дают человеку возможность понять самому. Не законы, которые направлены на сохранение целостности общества, на его выживание, а нечто иное. В любой религии есть моменты, в которых упоминается понятие судьбы и возможность влиять на нее. Жаль только, что совсем немногие пользуются этим знанием, уж очень оно незаметно на общем фоне канонов. Ну а "Гразкам" начнет долбить в этом направлении еще не скоро, ведь менять судьбу тоже нужно осторожно. Именно тогда ты берешь на себя ответственность, когда понимаешь, что впереди, и как ты это поменяешь, и к чему это приведет. Человек должен сильно измениться для такого. Он должен перестать быть человеком в нынешнем понимании.
Вадим оторопело посмотрел на Ганса. - Я вообще-то думал, что главная задача любой религии, заставить человека поверить в Бога, а не побеждать судьбу.
- Поверить в Бога в итоге означает не вредить соседу. Это если коротко. А если и сосед не вредит тебе, то это значит, что твой вид будет процветать. Раньше было очень сложно полюбить человека, да впрочем, и сейчас с этим дела обстоят не лучше. Так что придумали Бога. Придали ему человеческий облик и дело пошло. А Бог...
Ганс огляделся. - Все что ты видишь вокруг, все, к чему можешь прикоснуться, и ты, и я, это Бог.
- А как же реинкарнация?
- Ганс поднял руки ладонями кверху. На правой ладони возник большой кусок зеленого пластилина. На левой - намного меньше, красного цвета.
- Ты, - Ганс посмотрел на красный кусок. - Бог, - Ганс посмотрел на зеленый.
Сказав это, он смешал оба куска и тщательно помял. - Реинкарнация, - произнес Ганс, оторвав  кусок, который был теперь и из зеленого и из красного пластилина. - Все!
С этими словами пластилин исчез, а Ганс опустил руки.
Вадим некоторое время смотрел на Ганса, подняв брови. - Все? У нас столько разговоров, вопросов, споров, а ты говоришь все?
Ганс кивнул. - Это судьба, это программа. Представь себе огромный цветной калейдоскоп. Его придумали, сделали, чтобы наслаждаться, чтобы видеть жизнь, чтобы реализовать себя таким образом. А если учесть, что Бог обладает всеми качествами, что и человек, только намного полнее их использует, то и такое качество, как сопереживание в нем развито намного сильнее, чем в тебе. Так что еще вопрос, кто проживает жизнь - ты или он?
- Ну а рай? Тоже выдумка? - вызывающе спросил Вадим. - Как же жизнь после смерти? Воздаяние по заслугам?
- Эго жаждет существовать даже после смерти. Ему плевать, что оно становится частью чего-то большего, возвращается туда, откуда пришло. Ну а рай... Место, где страждущие наконец успокоятся? Хм... Ну, представь, придешь ты к Богу и скажешь: - Мне там было так плохо. Меня унижали, оскорбляли, но я нес твое знамя, о, Господи. Что ему остается? Он лишь грустно посмотрит на тебя, на того, кто говорит, что не испытал радости в месте, в котором этот самый высший разум воплотился. Он бросит тебе ключи от рая, вздохнет и скажет: - Ну, заходи, раз пришел. Не гнать же тебя в три шеи.
- Честно говоря, на его месте, я собрал бы всех скопом в этом раю и спалил к чертовой бабушке. Если ты не познал радости внизу, в раю ты точно этого не постигнешь. Успокоение - да, радости от созданного - никогда.
Вадим замер, обхватив голову. Он простоял так несколько минут, раздумывая. - Но если,  - дыхание у него перехватило, и он вновь повторил, - если это правда, то что... Получается, я не несу ответственности за то, что сделал и еще совершу?
- А какой с тебя спрос? Если ты живешь так, как тебя задали? Если ты не умеешь менять и даже не знаешь, как видеть, что еще будет?
- Но я не хочу так! - закричал Вадим.
- Но ты здесь. Понимаешь? Ты здесь не потому, что ты этого хотел, это я захотел своего и навредил тебе... а возможно помог. Лишь твоя дальнейшая жизнь покажет, что же будет дальше. А вообще, не расстраивайся, потому что судьбы даже Бог не знает.
- Как так?
- Думаю, ему самому интересно, чем все это закончится. Он же не ремесленник, он Творец, а творят обычно без плана и схемы. Выплескивают из себя свое естество, что Бог и сделал. Дал толчок. А дальше все в наших руках.
- Если в наших, то о какой судьбе ты говоришь?
- О той самой, которая ведет нас от рождения до смерти.  Но мы можем уподобиться Творцу и принять в этом деле самое непосредственное участие. Увидеть, что нас ждет и самому решить, чему быть, а чему нет. Увидеть в полном объеме, со всеми последствиями.
- Что-то я совсем запутался. Не пойму, о чем ты толкуешь. Ведь я и так решаю, что мне делать. То есть я должен...
- Это совершенно необычное чувство Вадим. Когда ты видишь, что произойдет дальше и вмешиваешься, меняешь. Для тебя пока судьбы нет, ты ее еще видишь. Но надеюсь, когда-нибудь сможешь к ней притронуться. И вот тогда произойдет настоящий выбор. Либо следовать тому, что уготовано, либо самому утюжить свою дорогу, тем самым, меняя все сущее.
- Но ответственность, Ганс? Я хоть о Боге не особо задумывался, но ведь должна быть ответственность за все, что совершаешь. В глубине себя я это знаю.
Ганс пожал плечами. - Извини, ответственность только перед самим собой. Перед Богом - нет. Он лишь наблюдает. Возникновение Вселенной - этот как вдох и выдох. Прошло несколько миллиардов лет - Вселенная расширилась, прошло еще несколько, сжалась. И так без конца. Все родится и все умрет. Дело не в цели, дело в реализации себя. Никогда не будет идеальной Вселенной, идеального человека, разума. Мы лишь будет тянуться куда-то вверх, а затем уходить, возвращаясь в самое себя. Важен не результат, а процесс.
- Это бесцельно.
- Это жизнь. Стремительно крутящаяся юла, с каждым витком которой проходят миллиарды лет, пролетают бесчисленные жизни, яркие и не очень. Ты можешь принять в этом участие. Один на один со своей судьбой. Вот поэтому я и ушел из "Гразкама".
- Но если так, если я ни за что не отвечаю, то могу с легкостью начать убивать, аргументируя это тем, что это судьба делает, а не я.
- Можешь, конечно, - подтвердил Ганс, - только не будешь. Судьба!
- Хорошо, а если нет, то...
- Вот когда ты начнешь видеть свое будущее, когда интуиция в тебе разовьется до такой степени, тогда и будешь говорить то... А пока просто живи. Для тебя судьбы пока нет, ты ее не видишь.
- А вы? Я имею в виду тебя, Сташека. Вы видите судьбу? Как это происходит?
- Мы ее чувствуем. В шелесте листвы, в рваном рисунке облаков, в бессвязном потоке человеческих мыслей окружающих людей. Как свершившееся, мы будущее не видим, мы лишь догадываемся. Но главное в этом то, что почувствовать мало. Главное  - правильно решить, что делать дальше. Видят судьбу многие - меняют практически единицы. Но точно никто ничего не знает. Особенно, когда таких "чувствующих" собирается целая кучка на квадратный метр, как сейчас. Каждый тянет одеяло на себя и самое главное - чтобы одеяло не порвалось, потому что хватка у всех та еще. Ладно, пойдем, а то за разговорами мы потеряли много времени. Лучше я тебе все равно не объясню, а ты не поймешь. Когда будешь готов, сам почувствуешь, никто, кроме тебя на твою судьбу рукой не укажет. Кстати, оглянись вокруг, пока не исчезло.
По ногам стелился туман. Жидкий, несмелый. А высоко над головой сверкали звезды. Бесчисленное количество крошечных ярких точек, каждая по-своему,  переливались всеми цветами, поражая воображение своим многообразием. Сердце вновь застыло на миг, как тогда, на вылазке у грязной речушки, на первом курсе. Темной неразличимой стеной застыл лес позади, впереди едва слышное журчание воды, а над головой взорвавшийся и застывший салют из звезд. Дивный рисунок в ночном небе, поражающий своим великолепием, совершенством. Это один из немногих моментов в жизни Вадима, когда его неудержимо тянуло в неведомое, непознанное. Душа жадно всматривалась в живой пульсирующий отпечаток бесконечной Вселенной на безоблачном небосводе и просила, нет, требовала ответов на вопросы, которые Вадим тогда не умел задать. Сейчас ему ответили. Хотя бы на часть. Но этого мало. Вадим был уверен, что где-то Ганс лукавит, хоть и прав. Жажда раскусить саму жизнь, сорвать призрачный покров и поглядеть на нее сквозь лупу разума изводила Вадима, заставив всплыть воспоминания шестнадцетилетнего паренька.
Вадим с улыбкой смотрел на звезды, пока они не растворились в бушующих ураганных танцах стихии.
- Я рад, - произнес Ганс.
- Чему? - удивился Вадим.
- Первый раз увидел тебя улыбающимся. Искренне, изнутри. Немного грустная улыбка, тоскливая, но все же озаренная надеждой, ожиданием чего-то великого. Ты так смотрел на эти звезды.
- Могу поздравить, конечно... Но знаешь, мне бы хотелось увидеть твои звезды. Может, покажешь? Ведь ты сам говорил, мы больше не увидимся. Хоть ты и "псих", но мне все же интересно, какой ты человек.
Ганс задумался. - Ну, тебе это покажется странным.
- Переживу, - уверил Ганса Вадим. - За последнее время я насмотрелся такого, что скорее удивлюсь, если твои образы будут обыкновенными.
- Как скажешь, - неожиданно согласился Ганс. Вадим даже удивился. "Псих" так вот легко решился показать кусочек своей души? А может, им, как и прочим слабым и безвольным людям нужна оценка? Неважно какая. Лишь бы их увидели, заметили? Возможно, постоянная внутренняя проверка самого себя под гнетом Вселенской неотвратимости несколько изматывает и хочется немного обычного, человеческого? Не сверх чего-то там, а того, откуда начал? Менее требовательного, намного более глупого, но  чувственного, способного не понять, а просто протянуть руку в едином заблуждении? Вадим тут же прогнал прочь мысли, сосредоточившись на предстоящем видении. Он не хотел отпугнуть Ганса. А еще Вадим хотел увидеть, насколько он сам различен таким, как "психи". Хотелось хотя бы прикоснуться к  той  черте, которая так явственно разделяет людей.
Но Ганс все знал. Вадим увидел это по его гипнотизирующему насмешливо-высокомерному взгляду.  Однако  "псих" не пошел на попятный. - Держись, - только и сказал он.
Пока Вадим раздумывал над тем, что бы это значило, купол вдруг часто задрожал, запестрил искрами и исчез. Тонкая пленка, сдерживающая до этого всю мощь давящей снаружи энергии, пропала. Все, что успел сделать Вадим - испуганно моргнуть глазами. А затем маленький мирок вокруг смело в одно мгновение. Изголодавшимся зверем зловещие вихри со всех сторон бросились на Вадима. Черные стены из плотного воздуха стремительно сомкнулись друг с другом, грозя растереть человеческие тела в ничто. Но этого не произошло. Крошечные мельтешащие частицы, несущиеся на огромной скорости по замысловатым траекториям, не впились в кожу, а прошли сквозь нее. Весь напор ярости и неукротимого безумства не встретил препятствия в виде телесной оболочки Вадима, он пронесся дальше.
Замерев на месте, Вадим оглядывался. Черная беспорядочная масса густо пылила вокруг, в нем самом, а он, точно бесплотный дух, пропускал ее сквозь себя, ничего не чувствуя. Вадим съежился, все ожидая, что его, как пылинку, подхватят ревущие волны безумной стихии и понесут с собой, завертят в гигантских воронках, ломая кости, разрывая мышцы, резъеденяя само его естество.  Вадим думал, что вот-вот его настигнет смерть, усмехнется черным оскалом и челюсти захлопнутся, верх соединится с низом, а после этого наступит темнота, непроглядная и ледяная, без единой мысли и чувства, без звуков, без цветов и запахов.
Да, Вадим струхнул порядком. Наверное, так он никогда до того не пугался. Конечно, у него в жизни было несколько моментов, когда он думал, что жизнь подошла к логическому завершению. Но никогда ЭТО не заходило так далеко. Чувство встречи со смертью всегда хватало когтистой лапой за сердце, смачно сжимало, а затем непременно отпускало, сменяясь чуством невероятного облегчения и блаженства. Сейчас этот момент заело, он растянулся во времени, потеряв точку отсчета. Когти не желали отпускать Вадима. Это происходило и происходило.
У Вадима в груди все замерло. Намертво сковало льдом, застопорило. Еще немного и он не выдержит, не сможет противиться. И тут он почувствовал прикосновение. Ганс держал его за руку и усмехался.
- Не стоит так пыжиться, Вадим. Ты же не напрягаешься, когда видишь солнце, деревья, когда идешь босиком по песку. Это тоже самое, только немного другое. Раскройся!
Волна успокоения прошла по всему телу. С головы до ног. Вадима даже передернуло в конвульсии. Горячий поток радости мощно выстрелил по артериям, выдавив гнилостное чувство страха. Ганс рядом, Ганс поможет. Только сейчас Вадим опомнился, до этого он воспринимал лишь все сильнее закручивающееся змеиное кольцо безысходности.
Он с силой вдохнул, закрыл глаза и, сказав громкое: - Ффф! - выдохнул.
Выдыхая, Вадим ощутил внутри мелкую вибрацию. Едва ощутимую, практически неуловимую, но все же такую явную. Он не контролировал ее. Словно внутри него появилось нечто неведомое, до того тщательно скрытое. Вроде бы порожденное внутри него, но незнакомое, очень похожее, но все же отличное от того, что Вадим чувствовал ранее.
Амплитуда нарастала с каждой секундой и вскоре вибрация охватила не только грудь, но и все члены, а на позвоночнике жаром пылало несколько очагов. Вадим прислушивался к себе, пытаясь понять, что же с ним происходит. На какое-то мгновение Вадиму показалось, что он, с помощью этой вибрации чувствует все свои органы, все без исключения, а затем этот момент растерся в нахлынувших следом чувствах. Вибрация выплеснулась наружу, и это было еще то ощущение. Физическое тело оставалось прежним, но Вадим вдруг каким-то непостижимым образом стал чувствовать и то, что находилось снаружи. Каждая песчинка, каждая мельчайшая частица, до которой добралась вибрация становилась Вадимом. Это было настолько необычно, настолько пугающе, что Вадим изо всех сил сжал ладонь Ганса.
- Полегче, Вадим, все нормально, - ободрил его "псих".
- Что происходит, Ганс? - хрипло спросил Вадим, уставившись перед собой широко открытыми глазами.
Там, куда добиралась вибрация, та часть пространства, которая без предупреждения и всяких формальностей стала Вадимом, стремительно менялась. Темный размытый цвет всего, что беспорядочно мельтешило в воздухе, вдруг наполнился красками.  Яркими, солнечными. И происходило это ровно в тех пределах, где до того был кокон. Окружающее слоилось множеством пластов, на которых ленивыми густыми потеками проступали странные рисунки. Необъяснимые, начисто лишенные смысла, но безумно красивые. Они накладывались друг на друга, но не пропадали, а создавали нечто новое, еще более чарующее и заставляющее восторженно застыть от увиденного.
Вадим понял, что сейчас он сам держит кокон. Конечно, Ганс тоже, но и он в этом принимает участие. То, что до того казалось таким враждебным, яростным и диким, на самом деле таковым не являлось. Вадим попытался прощупать края этого барьера между цветным и неопределенным, увеличить, расшириться, но этого у него не вышло. Он видел танец красок, он восхищался им, но продвинуть его еще дальше был не в состоянии.
- Не все сразу, Вадим, - мягко произнес Ганс. - Пока и этого достаточно. Ты увидел, как одно и тоже пространство может принимать совершенно разные формы. Все зависит только от того, как ты его воспринимаешь.
- Оно все такое? - Вадим неопределенно махнул рукой, проводя кистью сквозь разноцветные жилы рисунков на ярких воздушных тонких полотнах.
- Насколько тебя хватит. Все зависит только от тебя.
- Но все же, что это? - спросил Вадим.
Ганс улыбнулся. - Это не прошлое, в нем нет особого смысла, это не будущее, оно еще не проявилось. Ты просил показать тебе мои звезды? Мои звезды - это настоящее. Ты хотел увидеть разницу? Вот она. В глазах не режет? - еще раз улыбнулся Ганс.
- Честно говоря, я не ожидал, что все вокруг такое.
- Оно не такое. Таким его делаешь ты. А я лишь помог тебе. Ты хотел увидеть границу? Она у тебя в голове. Не в умениях, способностях и прочих вещах, которые, грубо говоря, являются лишь побочным продуктом. Все дело в том, как ты воспринимаешь себя и окружающее. Ведь, когда мы шли, все твои образы... откуда они? Из прошлого! Если бы ты захотел, могли бы быть и из будущего. Так, отголоски еще не случившегося, переработанные твоим разумом. Но был ли ты в настоящем? Нет! Ты принял картинку мира, оценил, и занес в память. Настоящее стало для тебя прошлым. Ты не пытался менять его, ты с ним свыкся, раз принял и смирился, что оно такое. В этом разница между "психом" и тобой. Ты слишком торопишься все, что с тобой происходит, занести себе в огромный тюк у тебя на спине, имя которому - опыт. И слишком часто, когда видишь что-то новое, ты достаешь что-то похожее из этого тюка и говоришь: - А, это я уже видел.
- В этом все дело. Ты не живешь, Вадим, ты проживаешь...
"Псих" не договорил. Рисунки, до того казавшиеся живыми, вдруг стали отмирать. Цвета стремительно тускнели, движение в них прекратилось. Вадим почувствовал тяжесть во всем теле. Что-то происходило. Что-то, чего Вадим не понимал. Он пытался удержать окружающий искрящийся туман в прежней палитре, но все его потуги были тщетны. Вибрирующее ощущение исчезло. В глазах неприятно зарябило, все тело напряглось, дыхание перехватило, а затем словно выбитая пробка из бутылки с шампанским видения свернулись в самое себя. Вокруг предстал сырой осенний парк с голыми деревьями, поржавевший остов скамейки и хлюпающая масса под ногами из облетевших листьев. Вадим помнил парк, но никак не мог вспомнить тот день, откуда подсознание выковырнуло этот момент. А дальше, за куполом, вновь бушевала энергия, стремящаяся сформироваться хоть во что-нибудь.
Вадим посмотрел на Ганса. Тот замер на месте. Глаза стеклянные, лицо абсолютно ничего не выражает. Можно подумать, что он вовсе не здесь, а где-то далеко. И не только мыслями.
"Псих" простоял так несколько секунд, а затем очнулся.  - Все пошло не так, как мы планировали, - весомо произнес он и уставился на Вадима тяжелым взглядом. Суровый пронзительный взор, буквально буравящий Вадима насквозь.
Вадим подумал, что Ганс продолжит, но "псих" не спешил говорить, все так же испытующе смотря на Вадима.
- И? - вопросительно спросил Вадим.
- Я думаю, справишься ли ты? Мне придется уйти, сейчас Сташек с Игорем отбиваются. Там и "местные" и "Гразкам". Все до кучи. Ты им не нужен. Им важен Игорь.
Вадим грустно усмехнулся. - И что, если не справлюсь, ты разве останешься?
- Нет, - ответил "псих".
- Тогда чего ждешь?
- Что ж, - тряхнул головой Ганс. - Прощай. Рад был встретить тебя.
С этими словами "псих" сделал  несколько шагов по булькающей жиже полуразложившихся листьев и вышел из кокона, скрывшись в бесформенной тьме.
Вадим знал, что Ганс уйдет, но как-то не думал, что все произойдет так быстро. Хотелось бы побольше слов. На самом деле ничего не значащих, пустых, но все же обидно, что прощание заняло всего две секунды. Хотя, возможно, этих самых секунд у Сташека с Игорем как раз нет. Как и у Вадима...
Пока эта мысль перебегала по нейронам в голове у Вадима, расстояние между ним и коконом мгновенно сократилось. Подрагивающий пузырь с силой вмяло вовнутрь со всех сторон. Листья с хлюпаньем рассосало по сторонам, обнажая рыхлую землю, деревья сгибало, затягивая в звенящий, пожирающий все на своем пути мрак. Железный скелет скамейки скомкало, точно она была из бумаги. Если ничего не предпринять, так же сомнет и Вадима. Все, что он пришло на ум Вадиму - выбросить руки в стороны, и что было сил закричать: - Нет!
Напряженные ладони обожгло глубоким жаром. Этот вязкий жар, подобно кипящему жиру, брал свое начала с земли. Он тек по ногам, пробирался дальше по паху, заставляя скрючиться от боли, и  перетекал в позвоночник. Дальше сквозь руки добирался до кистей и выстреливал наружу сквозь дрожащие от напряжения ладони. Вадим в одно мгновение стал проводником, позволяя энергии бороться самой против себя. Тело словно превратилось в каменную статую, в монолит, мертвый и неподвижный, только в середине тонкой струйкой простреливало мощным потоком что-то живое и невероятно горячее. Впрочем, эта обжигающая боль затихала с каждой секундой. Организм Вадима привыкал к ней, постепенно подавляя болезненные ощущения. Вадим знал, отчего так. До этого момента он никогда не делал такого, не пропускал сквозь себя такой мощный поток энергии. Но это можно, это ему по силам.
Но боль не просто уходила. Чувство, сопровождавшее непрекращающийся поток энергии внутри него постепенно меняло полярность. Вместо острых простреливающих ударов в артериях появилось мелкое частое покалывание. Оно было таким частым, настолько всеобъемлющим, что вскоре, расширилось и превратилось в некую невидимую глазу оболочку вокруг всего тела, которая мерно гудела. И это было приятно. С одной стороны - Вадим неподвижен, он застыл в том протестующем движении, замер навеки. С другой - в нем бурлят изменения, сквозь него рвутся стремительные потоки. Это очень походило на оргазм. Он ничего не предпринимает, не прилагает никаких усилий, но всплеск энергии все продолжается и продолжается, выстреливает сквозь кисти энергией и в такт этому отдается пульсация в ступнях, а затем выше, выше, заставляя все тело реагировать на это ощущение.
Вадим застыл в этой позе, позволяя энергии протекать сквозь себя. Прислушиваясь к ней, он пытался понять, что же с ним происходит. Пробегавшие по коже короткие неглубокие приятные покалывания не интересовали его, он тщился заглянуть дальше, он хотел раскрыть сам механизм, который вдруг ни с того ни с сего заработал, и держал неимоверное количество бушующей энергии в считанных сантиметрах от расставленных в стороны рук Вадима. Он держал барьер. Теперь уже без Ганса. Сам. Вот, что его интересовало. Что именно он делает, что заставляет оставаться все вокруг таким, как есть? Он ведь что-то делает, что-то, чего не понимает сам. Вадим, широко раскрыв глаза, пытался почувствовать самого себя. Так, как никогда не делал до этого. Он словно вознесся над своим телом, словно ушел в землю, в стороны. Он разросся, как растение, он пытался увидеть себя изнутри, но все же не понимал, что и как управляет тем, что вокруг, ведь единственное, что заставило Вадима сделать нечто, позволившее теперь стоять посреди танцующих ураганов - желание жить. А теперь это желание раздалось во все стороны и мало того, что остановило сминающие все на своем пути волны неопределенности, нереализованной мощи, оно с каждым ударом сердца проникало в то, что несколько секунд назад грозило убить Вадима, меняя состав, придавая очерченность, обозначая суть.
Кокон расширялся, вминался обратно, но в чем не было ни единого сомнения - он рос. Медленно, мягко, осторожно, но это происходило. Вадим пробыл с минуту  в состоянии НАД. Над собой, над своим привычным мышлением, над окружающим. Весьма короткое состояние и  очень необычное. Вадим пытался и у него не получилось. Он так и не понял, что же он делает, но дольше смотреть на себя со стороны было невыносимо. Он почувствовал, что сходит с ума, словно старый Вадим стирается и появляется новый. К этому Вадим не был готов. Он боязливо вернулся в физическим ощущениям, несомненно, приятным, расслабляющим, но не дающим ответа. Вновь эти банальные вдох и выдох. О да, и то и другое действие заставляло тьму нереализованной энергии отступать, обнажаясь остовами мелькающих воспоминаний в голове Вадима. Но это было как результат, как набравший вес снежный ком, несущийся с горы. Что послужило толчком, что заставило неизвестность, помноженную на возможность свернуть и исключить Вадима из своей неизбежной траектории выполнения и реализации, Вадим так и не понял. Он продолжал стоять, расставив руки в стороны, а на стержень его собственного Я накручивалась масса из рваной, горелой, дурно пахнущей, резины, имя которой - злоба. Вадим злился на самого себя. Обвиняя, тут же оправдывая, вновь снимая все обвинения, но, несомненно, раз за разом внутренне кусая себя. Ганс беспокоился о том, справится ли он? А не остался ли сам Ганс здесь? Какая-то его часть, которая теперь помогала Вадиму, которая заставила Вадима найти нужное движение, необходимый момент, ту самую клавишу на рояле, с которой сейчас играется симфония жизни самого Вадима.  Если это так, то Гансу нужно было об этом сказать, а если нет, то, что черт побери, Вадим пропустил, где различие между ним и "психами" и что ускользнуло от разума, смешавшись с сырой и рыхлой массой бессознательного? Ганса интересовало - сможет ли он? Сможет так же, как они, "психи"? Пришло время это выяснить.
Вадим очень медленно стал опускать руки вниз, всей душой страшась следующей секунды, а затем еще одной и еще. Энергия, вытекающая из ладоней, держала кокон, но не может же он вечно так стоять. Руки замерли у пояса, но ничего не происходило, все по-прежнему. Вадим в первый раз повернул голову. Осторожно и плавно, боясь нарушить хрупкий мир, заключенный между  ним и океаном хаоса снаружи. От соприкосновения с давлением извне пузырь вокруг Вадима шел волнами, а внутри царило безмятежное спокойствие, наполненное теплом и приятным зудом. Вадим чувствовал энергию не только своим телом, не только порами кожи, он каким-то образом ощущал воздух вокруг себя, все пространство вплоть до той тонкой пленки между его Я и наседающей ревущей стихией непознанного.
- Наверное, это и есть биополе, - подумал Вадим. - Только говорили, что оно переливается всеми цветами, как радуга.
Цветов не было, даже намека, Вадим их не видел. Лишь серый глубокий свет. Но разбираться сейчас в этом было некогда. Вадим достал компас. Стрелка, подпрыгивая и подергиваясь, указала направление. Вадим несильно подбросил компас в руке. Стрелка, заплясав, застыла на прежнем курсе.
- Как скажешь, - произнес Вадим и пошел в том направлении, на которое указывал подарок Симоны.
Держать купол больше не было нужды. Вадим словно передал свое желание воздуху вокруг и теперь он сам все делал, высасывая из Вадима энергию, направляя ее, распределяя и защищая хозяина таким образом. Сознание в этом не участвовало. Это было естественно и свободно. Как дыхание. Вот как это делают "психи", вот о чем говорил Сташек. Это невероятно трудно и просто одновременно. Главное понять как, а дальше пойдет. Вадим улыбнулся сам себе. Глупо было злиться, стоило лишь прислушаться. К самому себе и дать послушать себя.
Вадим заставил себя подавить самодовольную улыбку. Но все же... Да, он справился!
Образов больше не возникало. Никаких давно позабытых картин из прошлого, никаких рваных очертаний будущего. Лишь настоящее. Серое, невзрачное, единственное, растворяющее в себе возможное будущее.
- А ведь я стал совсем как они, - подумал Вадим. - Не знаю, как, но я чувствую энергию. Раньше я ощущал ее лишь во время утренней зарядки, делая специальные упражнения, разработанные "Гразкамом". А сейчас... Я стал "психом". Начинающим и еще слабым, но приходится признать, что это так.
Эта мысль уже давно вертелась в голове, но только сейчас Вадим позволил ей пройти сквозь фильтры своего сознания, через шаблонный мирок внутри своего разума. Лишь сейчас Вадим решился встретить эту мысль лицом к лицу, осмелился взглянуть на самого себя, разворошив ворох цветного тряпья стереотипов, внутри которого пряталось собственное Я.
- Я - "псих"! - громко произнес Вадим. Несколько дней назад подобное утверждение ужаснуло бы Вадима, потрясло бы до глубины души, ведь одной из основных опор, на которых стояло мировоззрение Вадима - была ненависть к "психам.
Вадим прислушался к себе, пытаясь понять, что эта мысль вызывает внутри него. Но ничего нового Вадим не увидел. Единственное чувство, доминировавшее сейчас в настроении Вадима, было облегчение оттого, что он наконец-то признал очевидное. Ни злости на себя, ни радости не было. С таким же успехом Вадим мог бы сказать: - Я человек!
От неожиданности, что все прошло так легко, Вадим даже остановился.
- И все? - спросил Вадим. - Я гонялся за "психами", презирал их, ненавидел, а сейчас признал, что я такой же?
Ответ вернулся эхом, отразившись от высоченных скал эго Вадима: - Такой же...
Вадим протянул вперед руку, широко расставив пальцы в стороны. Если он стал "психом", то у него должно получаться, как и у них. Тем более в этом месте, в "отстойнике", где все живое от энергии просто захлебывается. Создать что-то, используя не чувства, не эмоции, не воспоминания, а только рассудок. Медленно шевеля пальцами, Вадим щурился, пытаясь заметить малейшую перемену.
Пальцы налились тяжестью, в центре ладони вновь разгорелся невидимый жар, но никаких видимых изменений не было. Вадим, немного наклонив голову набок, продолжал напряженно следить за пальцами, буквально впившись в них взглядом. Что нужно сделать, чтобы это произошло? Как правильно хотеть этого? Что представлять, о чем думать? Как добиться? Как пожелать?
В голове словно что-то щелкнуло и тут же перед вытянутой рукой появилось что-то. Непонятные очертания, неясные, скомканные, едва проявившиеся, они подрагивали, пульсировали, словно раздумывая, что делать дальше, продолжать появляться или нет. Вадим, замерев на месте, наблюдал за происходящим. Он не смел даже дышать. Лишь представлял, чего же он хочет - яблоко, большое, ярко-красное, восемь с полтиной за килограмм в супермаркете за углом от дома. Помытое, красивое, с длинным узким ценником на упаковке внизу.
Яблоко появилось. Только было оно не таким уж и спелым и висело на ветке, торчащей прямо из купола. Вадим убрал руку и взволнованно сглотнул. Это не было обманом, галлюцинацией. Яблоко действительно висело перед Вадимом. Не совсем то, чего он хотел, но все же получилось. Он заставил воздух уплотниться, сжаться и превратиться в то, что он пожелал.
Вадим никак не решался к нему притронуться, но все же сорвал его и настороженно понюхал. Яблоко как яблоко, ничего подозрительного. Он потер его, повертел в руках, а затем все же укусил. Вкус, как у сырого картона. И сока нет. Вадим торопливо выплюнул. Яблоко только на вид, внутри непонятно что. Но с другой стороны, о вкусе-то он не думал, не загадывал ничего такого. Он лишь оболочку представил.
- Что ж, теперь хоть ясно, как это работает, - усмехнулся Вадим и, размахнувшись, бросил  вперед недавно материализованный фрукт. Яблоко, вылетев за пределы кокона, тут же рассыпалось на мельчайшие частицы, растворившись в пси-поле "отстойника". Ветка тоже исчезла.
- Ладно, нужно идти, - Вадим посмотрел на компас, чтобы свериться с направлением и вдруг, уставившись на незамысловатое устройство, крепко задумался.
- А что если? Ведь идти нужно только мне. И Ганс, и Сташек с Игорем умеют перемещаться как-то по-другому. Так может и у меня получится? - лихорадочно рассуждал Вадим. - Даже если нет, отчего не попробовать? Только, как это сделать? Тут не все так просто, как кажется. Загадаешь одно, получишь другое, лишь отчасти схожее на то, чего пожелал. Тут нужно что-то, что нельзя подделать, что-то стопроцентное, иначе все будет зря.
  - Так чего же ты сейчас хочешь? - спросил сам себя Вадим.
Как всегда, в голове кружился целый рой мыслей. Настойчивых, вертких, красочных. А на заднем плане серым растертым веществом только пытались появиться новые, несформировавшиеся, растянутые от корки до корки сознания.
- Так чего же ты хочешь?
Вадим представил лицо Инги. Веселое, улыбающееся. Такой ему Инга нравилась больше всего. Слегка насмешливая, где-то загадочная. Родинка на щеке, сморщенный носик и бездонные зеленые глаза, через которые искрилась жизнь. Вадим улыбнулся образу Инги и попытался продолжать дальше, но мысли-паразиты взметнулись вверх вороньей стаей и затмили картинку в голове. В сознании стремительным потоком пронеслись воспоминания о самом неудачном Рождестве, цветной пузырь, внутри которого плавал счет за отопление за сентябрь месяц и непонятно как сюда затесавшийся кадр с притаившимся аллигатором из программы "Дискавери".
Лицо Инги, которое продырявили эти мысли, задрожало, готовое рассыпаться на части и исчезнуть в сумрачной воронке подсознания. Окружающее тут же отреагировало на эти мысли, попытавшись проявиться представленным.
Вадим скрипнул зубами и прошипел: - Назад, кыш! - точно так, словно они были живыми.
Непрошенные гости встрепенулись, завертелись в протестующем хороводе, но все же их смыло волной настойчивости. Вадим, нахмурившись, смотрел перед собой, но сам он в этот момент был внутри себя, счищая с образа Инги надоедливый ментальный мусор.
- Сколько же у меня в голове всякой дряни! - удивился Вадим и сосредоточился на лице Инги.
Здесь убрать, здесь прибавить, а здесь черты лица вообще затираются чем-то посторонним. Долой все это, все долой. Какая ты , Инга? Как удержать тебя, как закрепить? Представлять, как оказалось, еще та работенка.
- Разница у тебя  голове...
Вот о чем говорил Ганс. Управлять своими мыслями -  занятие не из простых. На первый взгляд все легко, а вот поди ж ты...
Мысли не ушли полностью, они клубились вокруг образа Инги, постоянно норовя прорваться и смазать картину. Вадим некоторое время боролся с ними, но вскоре понял, что этого недостаточно. Представлять, добавлять все новые и новые черты, в то время, пока старые исчезают под ластиком неизбежных неконтролируемых мысленных процессов, было бессмысленно. Нужно было как-то обмануть разум, заставить мозг подчиниться своей воле.  Впервые в жизни Вадим разграничил себя и то, что находилось у него в голове, впервые ему пришлось признать, что не так уж он и управляет собой, раз не может обуздать даже свои мысли. Возможно, все-таки Ганс прав и все, что человек ни делает - зависит не от его воли и желания, а лишь от непрекращающихся процессов в мозге, которые в определенный момент, в данную секунду воплощаются в конкретном поступке, том самом действии, альтернативы которому просто нет?
Вадим задумался. Здесь нужно иначе. Как-то по-другому. Обойти, прорваться сквозь упорядоченную схему мышления, направить мысли в нужное русло, и в то же время исключить лишнее. Как это сделать, если Вадим таким сроду не занимался? Но ведь как-то можно? Возможно, и не стоит так давить, нет нужды ограничивать и разделять?
  Образ Инги растянулся, исказился и стал медленно таять в подымающихся из глубины сознания скоплениях, готовых развернуться вовне зародышах еще несформировавшихся мыслей. Вадим отпускал его, он разрешил, он согласился, он не препятствовал. С грустной улыбкой на устах, Вадим наблюдал за ним, как он уплывал вдаль, терялся в расцветающих потаенных идеях и желаниях, среди случайных отождествлений себя с непререкаемой реальностью.
Изображение в голове, портрет Инги, который представил Вадим не свернулся, не исчез, он отдалился, но, несмотря на постоянно накатывающие волны неумолимо возникающих в голове колеблющихся изменений по-прежнему плясал на грани между ожидаемым и призрачно-искусственным, нежеланным, но все же своим, естественным, внутренним.
Мельтешащие мысли разбивались друг о друга, сливались и тут же исчезали, освобождая дорогу новым. А уж те неслись по проторенной дороге во всю силу, стремясь заполнить на мгновение образовавшуюся пустоту. Вадиму было все равно. Он  не обращал на них внимания, устремив свой внутренний взор дальше, туда, где на волнах еще нереализованной мысленной реальности дрейфовал светящийся по краям образ Инги. Ее лицо, ее запах, ее суть. Все, что было ему дорого в ней, все, что он уважал, чем восхищался - все это просвечивало сквозь муть бессознательно появляющихся на мгновение образов, обращающих на себя внимание разум Вадима, но не сердце. Вот в чем дело. Не думать нужно, не громоздить одно сравнение на другое, одобренное не Вадимом, а пусть даже самым главным в теле органом. Суетный непрекращающийся танец мыслеобразов по-прежнему выдумывал новые па, раскрывался перед Вадимом букетом изведанных, но все же странных комбинаций. Вадиму было плевать. Он смотрел сквозь все это действо, разрезая взглядом, проходя сквозь мякоть надуманного прошлым, закрепленного неизбежным. Вадим словно разделился надвое. Одна часть наблюдает за тем, что услужливо подсовывает ей мозг, другая стремится дальше, пытается пробраться за частокол из канонов, раздвинуть в стороны казалось бы навеки сросшиеся ветви устоявшихся понятий, ухватить за тонкую, неуловимую, но все же путеводную для Вадима нить.
И в какой-то момент Вадим окончательно убедился, что сколько бы он не представлял лицо Инги, как бы тщательно не рисовал в мыслях каждую черточку ее лица, все это напрасно, потому что на поверку та девушка, которую он представляет, окажется неспелым яблоком со вкусом картона на зубах. Потому что  энергия снаружи приемлет только правду, только искреннее чувство, незакрашенное сопутствующими составляющими и тем более последствиями. Так что же чувствует Вадим, когда думает об Инге? Сташек говорил, что Инга для Вадима как раз та пара, которую более не сыскать во всей стране. Вот только "Гразкам" подавляет все чувства подобного рода, стремясь создать вокруг напарников неосознанную связь, сделать ее как можно крепче и в тоже время не давая раскрыться на всю. Так, где его чувства, а где программа "декодеров"? Как разобрать и как показать то истинное безмолвному судье, ревущему в невероятном танце сразу за куполом?
Вадим больше не представлял Ингу, он позволял ей расти внутри себя. Это были не мысли, это прорывались ощущения. Короткие прострелы в густом облаке мыслей, молнией пробивающие от него к ней. Тянущее чувство из груди, странное, неопределенное, но все же достигающее цели, не успевающее облачиться в одежду образов, обнажающее все естество. Горячее, желанное, правдивое.
Внезапно тонкий яркий луч света появился впереди. Он брал свое начало точно от купола Вадима и уходил вдаль, теряясь в густой пелене непознанного. Прерывистый, несмелый, его свет постепенно набирал силу, становился все толще, а то место, куда он уходил - приближалось, и Вадим знал кто там. Инга. Ее образ окончательно поблек и растекся по полотну несформировавшихся мыслей, но почему-то Вадим чувствовал сейчас ее как никогда ярко. Ни манящих губ,  ни длинных, дурманящих запахом весны волос. Перед глазами ничего - лишь мельтешащее буйство случайных проблесков  в затуманенном клубящемся сознании, а сквозь все это распускалось звенящее чувство того, что скоро он ее увидит. Так и будет. Обязательно. Но было еще кое-что - радость от того, что у него получилось, что он смог сотворить то, чего не удавалось ранее, от того, что вышло то, чего до той поры он никогда не делал. Детский восторг первооткрывателя завладел Вадимом.
По утрам, следуя методикам "Гразкама", у него порой получалось почувствовать притяжение между руками, ощутить вязкое тянущее чувство прокачиваемой пси-энергии, соединявшей одну ладонь с другой. Сейчас все было намного сильнее, и эта связь исходила вовсе не из ладоней, а словно он сам, каждой порой кожи, каждым атомом тянулся к Инге, стремился прорваться сквозь пустоту нереализованной энергии.
С каждой секундой луч, уходящий во мрак, светил все сильнее, расширялся, а Вадим несся по нему, точно по скоростной магистрали, рассекая и сминая все на своем пути. Вадим был неподвижен, он оставался на месте и в тоже время летел вперед с невероятной скоростью. Чувство вседозволенности заполонило Вадим, его так и распирало и, не в силах больше сдерживаться, Вадим закричал: - Йохууу!
А в ответ ему ответил рокот. Поначалу даже не звук, а так вибрация, которая прошла сквозь него, пронеслась куда-то вдаль, а затем вернулась, накатилась и давила, давила, пока не прорвалась ревущим пугающим звуком.
Вадим медленно повернулся назад. Там явно что-то происходило. В хаосе разбивающихся друг о друга вероятностей появилось нечто. Абсолютно черная пелена, пожирающая все на своем пути. Вадим не знал, с какой скоростью он сейчас перемещается по "отстойнику", но та штука позади двигалась явно быстрее, застилая горизонт позади чернильной беспросветной вуалью. И двигалась она прямо на Вадима, в этом сомнений не было.
Несколько минут Вадим наблюдал за тем, как черное рваное облако проступает и тут и там, поглощая все новые участки перед собой. Движение вперед, туда, где, как предполагал Вадим, находилась Инга - замедлилось. Это не проявилось внешне, но внутри все как-то разом застопорилось, стало более вялым, неуверенным. А позади, рывками поедая пустующее пространство, приближалось Нечто. Вадим попытался сосредоточиться, как-то подогнать самого себя, но чувство опасности позади было слишком реальным и постоянно отвлекало Вадима. Как во сне. Бежишь от кого-то, стараешься всячески ускользнуть, но за каждый шаг, что ты делаешь, загадочный и страшный преследователь делает десять. Вадим понял, что встреча неминуема. Как бы он ни старался, как бы сильно не рвался прочь. То, что проявляется черным зловещим цветом, обязательно его настигнет.
А луч расширялся, превращая пси-энергию в самое себя. Но как же медленно это происходит. То, что появилось позади, догонит раньше. Настигнет и тогда...
Что? Что тогда? Что именно проявилось позади? Ответ на этот вопрос Вадим нашел очень быстро. Других вариантов просто нет. Тот самый "страж", который едва не раздавил его в безмирье, который постоянно преследовал его, наседал на Вадима всей своей мощью, который был всего в шаге от своей цели настигнуть Вадима. Только раньше Вадиму помогали. А сейчас он сам. Один на один с этим монстром. Чувство безысходности овладело Вадимом. Он глядел на приближающийся черный плотный покров, разрывающий пространство своим ревом, отголоски которого становились все сильнее, и понимал, что убежать не получится. Как глупо. Столько раз он ускользал от этого странного порождения чьей-то воли и сейчас, совсем рядом от своей цели приходит конец. И нет никакого выхода, нет ни единого шанса избежать, каким-то образом уклониться от надвигающейся угрозы. Вадим смотрел на то, что приближалось, и не ощущал страха. Только грусть и разочарование. Как же все нелепо сложилось.
Купол вогнулся, едва не разорвавшись, когда первая волна настигла Вадима. Сторонняя вибрация пронизала тело, едва не вывернув Вадима на изнанку. Ощущение явно не из приятных. Вадим пошатнулся, удерживая стенку купола, которая стала настолько тонкой, что вот-вот прорвется.
- Это все, что ты можешь? - мысленно закричал Вадим, прикусив до крови губу. Проверять, что еще может то, что приближалось к нему, явно не хотелось, но ему придется. Вадим понимал это.
Едва отойдя после первого удара, Вадим полностью потерял где верх, где низ, когда по нему с оттяжкой ударило еще раз.  На секунду купол снесло в сторону, обнажив Вадима перед голодным до мыслей пространством,а затем кокон вновь вернулся на место, часто подрагивая. Кожа буквально горела, в голове и вовсе творился полный бардак. Еще одного удара он не перенесет.
Прежде чем эта мысль прошла полный цикл от рождения до осознания, Вадима накрыло следующей волной, сбив с ног. Купол, разорвавшись на несколько пузырей, кружил неподалеку, влекомый к истокам, готовый вот-вот раствориться, исчезнуть. Вадим зажмурился, но... вот что странно, он видел даже с закрытыми глазами. Цвета еще более темные и грубые, но он видел, черт возьми. Пламя, охватившее одежду, казалось кусками цветной оранжевой бумаги. Черный цвет преследователя блестел глубиной... Однотипной, всепоглощающей жижей. Она была живой. Оно, он... А там, впереди разгорался восход долгожданной цели. Впереди, совсем рядом было то, к чему стремился Вадим. Была там Инга или нет, сейчас все равно, главное добраться туда, это единственный шанс, если это шанс конечно. Длинные слепящие лучи, скрывающие в себе то, к чему так рвался Вадим, рассыпались, растворяясь  в надвигающемся неведомом преследователе, который обволакивал Вадима со всех сторон.
Протлевшие куски плаща опадали вниз, ботинки разошлись по швам, но хуже всего было внутри. Словно стальная пружина накручивалась на внутренности, разрывая Вадима по частям, яркой белесой вспышкой утягивая разум Вадима за собой, заставляя болевые ощущения извилистыми линиями плясать перед глазами, подавляя все, что только есть от Вадима  в этом мире.  А затем послышался тот самый голос: - Не умирай, Вадим! Я прошу тебя!