Щелчок замка. Глава 20

Глава 20.
Насколько понял Вадим, их приняли еще в воздухе. Правда, основной удар пришелся на Сташека. Вадим видел, как сжалось тело "психа", как его сильно перекрутило в воздухе, и в голове промелькнула мысль о том, что Сташек наверняка мог увернуться, как-то отвести удар, но не сделал этого, потому что... тогда основная масса энергии, направляемая "балахонами", обрушилась бы прямо на него.
До Вадима дошли лишь жалкие остатки. Они едва коснулись его и разлетелись в стороны. Но даже сквозь надежную плотную ткань биокостюма Вадим почувствовал ледяное тяжелое прикосновение, словно мимо проскользнула сама смерть.
Сташека понесло влево и вверх, затем импульс угас, и он вновь продолжил падение.
Земля приближалась очень и очень медленно.
- Тут расстояния то совсем ничего, а летим, словно заправские парашютисты в затяжном прыжке, - подумал Вадим, наблюдая за перемещениями Сташека, и вдруг понял, что теперь он приближается к земле первым. В горле тут же запершило, а лицо онемело. И не только лицо. Вадим так никогда не пугался. В голове промелькнула картина - он с глухим коротким звуком сталкивается с глянцевой поверхностью пятака и все. Одно дело решиться на вроде бы благородный поступок, якобы по велению сердца, и совсем другое - встретиться лицом к лицу с его последствиями. Что он кому докажет, когда его голова с чавкающим звуком расколется пополам? Еще никогда в жизни Вадим так ясно и четко не видел конец своей жизни.
Возможно, жизнь, именно его жизнь, это возможность прикоснуться к материализованной реальности. Возможно, он участвовал в конкурсе, и были тысячи таких же, как он, миллионы... а выбрали его, дали возможность попробовать, ощутить вкус, подтвердить или опровергнуть, а он жил, словно его возможность появиться на свет всего лишь еще одна случайность в бесконечном танце вероятностей.
Стало невыносимо тоскливо. Чтобы там не говорили те, кто испытал клиническую смерть, Вадим читал о таких, никакой божественный свет и прочая лабуда не сравнится с самой жизнью, иначе, зачем она вообще задумывалась? В голове целым ворохом давно истлевшей трухи встрепенулись мысли о том: - Зачем я здесь был? Что я успел? И тому подобное, которое выражалось почему то в его зачетной книжке из института. Неудовлетворительно! и неразборчивая размашистая роспись.
Вадим тряхнул головой, прогоняя назойливые видения, и попытался сосредоточиться на мысли: - Что теперь делать?
Вариантов не было никаких. За него все сделает земля. Сомнет, искорежит, порвет.
Рассекая воздух, Вадим беспомощно летел дальше, видя, как приближается то самое, что поставит точку для него. Для НЕГО! Страх, ужас? Это вовсе не то. Тут было осознание того, что жизненный путь окончен. Вадим этого ох как не хотел. Передать словами это невозможно. Для этого потребуется залезть в самое нутро человека, находящегося на краю, и там можно увидеть то самое, что держит нас постоянно. Всюду, и всегда, что владеет нами с самого рождения. Жажда жизни. Она с остервенением билась через край, прорываясь наружу и громогласно заявляя свое категорическое: - НЕТ!
Она разрывала заслонки, отговорки и притворства. Она представала такой, какая она есть. Жадной, злой, не приемлющей никаких доводов разума.
Лоб покрылся холодной испариной, одеревеневшее от страха тело практически не слушалось Вадима, а стук в висках, такой громкий и четкий, отмерял метры один за другим. Мысли застопорило, мозг словно пробуксовывал, постоянно возвращаясь к тому моменту, когда он разжал руки. Этого ведь можно было не делать.
Вадим вдруг увидел, что он стал лететь не прямо вниз, а под углом, смещаясь к одному из краев пятака. Что было тому причиной? Вадиму плевать, его ли собственное желание вступило в контакт с окружающим-псиполем и немного изменило направление, или это "психи", или что-то еще.
Трусливая сторона натуры благодарно затрепыхалась внутри, пошла теплыми короткими волнами по телу. Лишь бы не первому, а там...
Боковым зрением Вадим увидел, как кто-то пронесся мимо.
Синий костюм "Гразкама" с золотистыми прожилками. Инга!
Неуловимым движением в грудь проникла рука неизбежности, стальной хваткой сжалась вокруг сердца и с силой вырвала все чувства. Все живое, человеческое выкорчевали одним движением. В ушах стоит звон, в голове пустота.
Что бы не происходило -  так случиться не должно было. Но так есть!
Вадим даже не сделал попытки протянуть руку, ухватить промелькнувший силуэт. Он словно умер, исчез. В этот самый момент его не стало. Сколько раз за последние сутки призрачный шлейф смерти пробегал по его лицу, обжигал своим прикосновением, угрожал утащить за собой в царство теней. И теперь, самое худшее, что могло случиться - происходит. Несколько мгновений назад, он радовался, что не упадет первым. Сейчас он ненавидел себя за эти мысли. И даже страх перед смертью не мог заглушить это чувство. Возможно, самое паскудное чувство, какое только испытывают приговоренные.
Вадим стеклянными глазами смотрел, как увеличивается окружность пятака. Расстояние сжималось неподатливой колючей ватой. Но... как же долго. Веки дрогнули и плотно накрыли слезящиеся глаза. Он не хотел видеть, как Инга...
Эти секунды казались необычайно растянутыми, опустошенными, испитыми до дна. Завершаясь, они колыхались черной мутью, закрашивая прошлое, вычеркивая саму жизнь. Вадим вдруг понял, что теперь он даже стремится умереть. Поскорее бы.
Свистящая пустота тянула вниз, обретала очертания, становилась плотной. Момент, когда с громким хлопком жизнь и смерть поменяются местами, неумолимо приближался. Этот шаг через дверь, ведущую Вадима из одного состояния в другое, должен был вот-вот наступить, открыв самое сокровенное, забрав самое дорогое.
Ноги соприкоснулись с поверхностью и... Еще мгновение Вадим продолжил движение, ступнями ощущая, как проседает  упругая земля. Его не тряхнуло, не размазало. Он просто остановился, впечатавшись в грунт по самые плечи. Плавно, осторожно, как будто кто-то точно рассчитал  силу удара и плотность грунта.
Вадим удивленно открыл глаза. В воздухе зависли клубы мелкой рыхлой слипающейся пыли.
А дальше... дальше Вадим увидел Ингу, которая также, как и он, застряла в земле по самые плечи.
Электрическим разрядом прострелило в груди, пробежало по артериям, разъедая их стенки внутренним живым зудом. Подавленное угнетенное состояние смыло в одно мгновение.
Вадим ухватился за края ямы, перевалился вперед и вытянул себя из узкой могилы, в которой секунду назад он готов был распрощаться с жизнью. Встряхнув ногами, он змеей выполз наружу, перекатился через бок и сел, поджав ноги под себя.
Инга вроде бы шевелилась. И то хорошо.
Метрах в десяти от Вадима стояли трое - Игорь, Сташек, и Ганс. Воздух вокруг них плавился яркими голубоватыми сгустками. "Психи" не спешили. Выжидая, они накапливали энергию. Готовились к последнему, решающему удару. Вадим почувствовал, как его слегка притягивает к "психам" и в то же время отталкивает. Энергия пси-поля пульсировала, встревожено накатывала волнами, готовая вот-вот выплеснуться из созданного вокруг них "бассейна", проявиться, смести все на своем пути.
Спотыкаясь, Вадим побежал к Инге. Он вновь ощутил то состояние, когда он мог видеть, не используя глаза. Вадим спиной почувствовал горячее железо амулетов на груди "балахонов", мелкую вибрацию их посохов, на мгновение мысленно притронулся к странной установке, похожей на пылесос, которую уже запустили "Гразкамовцы".
Ну, уж нет! Теперь он не будет ничего делать, пусть сами разбираются.
Впрочем, когда земля задрожала, предательски поплыла под ногами, когда огрубевший воздух острыми крошечными осколками разлетелся во все стороны, впиваясь в кожу, Вадим понял, что переждать не получится.
Ураганный ветер валил с ног, разрывал мысли на части. Вадим почувствовал, как его биополе, как его энергетическая оболочка пошла рябью, пропуская сквозь себя чуждые потоки энергии. Они не были наполнены злобой или яростью, они никак не угрожали ему. В них вообще не было никаких чувств - чистая энергия мощными потоками струилась сквозь Вадима. Но вот то, насколько мощно она проявлялась на физическом уровне, заставляло невольно застыть от испуга.
Вадим напряг все тело, стараясь устоять на ногах и в тоже время, пытаясь вытолкнуть изнутри то чужеродное, что так свободно проходило сквозь него, смешивалось и неслось дальше, вымывая Вадима из своего собственного тела.
В голове прозвучал шепот:  - Ты все время пытаешься сделать что-то. Не надо. Не думай о результате. Почувствуй красоту, пойми -  ты творишь.
- Красоту?
Земля вздыбилась точно под Вадимом, взметнувшись вверх твердыми ломаными кусками. Вадим повалился назад, закрыв лицо руками.
- Где тут красота? - со злостью сам себя спросил Вадим. - И что я делаю такого, что на самом деле не нужно?
В рот набилось изрядно пыли. Вадим вязко сплюнул и поискал взглядом Ингу. Она по-прежнему находилась в той яме, которая образовалась после ее приземления. Вадим поднялся и направился к ней. Прикрываясь от порывов ветра, он, шатаясь из стороны в сторону, медленно шел к ней, замирая, когда земля в очередной раз пучилась и взрывалась фонтаном осколков. Краем глаза он видел "психов". Они, точно мраморные изваяния, застыли на месте, готовясь к чему-то. Воздух вокруг них теперь не собирался в голубоватые сгустки, сейчас он струился. Он все так же искрился, отливая сочным голубоватым цветом, но по всему было видно, что качество энергии изменилось. 
Вадим спотыкался, падал, но продолжал идти вперед, попутно размышляя, насколько еще хватит той пружины, которую натянули "психи". Как долго будет продолжаться молчаливая дуэль между Гансом и компанией и теми, кто готовит удар. В том, что он последует, Вадим не сомневался. Сейчас идут приготовления, проверка друг друга, а вот потом настанет то самое. И, глядя на то, что творится сейчас, Вадим боялся даже представить, что будет потом.
Одно он знал точно - что бы не случилось дальше, он будет рядом с Ингой.
Наступило предательское затишье. Оно поглотило все вокруг, затормозило, заморозило. Вадим было обрадовался ему, думал, наступила передышка. Оказалось - зря. Он не мог пошевелиться, сдвинуться с места, члены не слушались его. Мыслями он вовсю рвался вперед, но на деле не мог продвинуться вперед ни на йоту. Вадим с остервенением попытался вырваться из этого временного студня, но вскоре понял, что время вновь остановилось, а это, как всегда, не к добру.
Он чувствовал себя мухой, попавшей в липкую паутину. Все, что ему оставалось - это ждать. Паук придет обязательно. В любом образе.
Ожидание неизбежного давило неотвратимостью. Оно сжало своей хваткой Вадима так, что он даже не заметил границу, где возможное переплавлялось в реальное. Вадим по-прежнему пытался совладать с тем, что не давало проявить себя в следующее мгновение, а этого уже и не требовалось. Он запаздывал, хватал уже прошедшее и тем больнее било его настоящее.
Вадим не мог пошевелить и мизинцем, тело словно умерло. Каркас реальности застыл в бездействии. В воздухе повисли куски земли, клубы пыли, на которых смазанным отпечатком осталось видно стремительное движение ветра. Но внутри... На более тонком уровне происходили изменения. И еще какие.
Его словно вырвало из тела, вышвырнуло, вынесло за пределы того, что сознание обычно называет своим Я. Перед глазами лишь  сумасшедшая скорость и бесконечная пустота. Вскоре Вадим понял, что он вовсе никуда не летит. Просто мозг так интерпретирует то, что с ним происходит. Он никогда не сталкивался с таким ощущением, оно незнакомо и ново, потому и воспринимает его так, как может.
Эта скорость, это все нарастающее движение отражало количество энергии, в котором крошечной крупинкой затерялся Вадим. Здесь вершилось что-то действительно грандиозное. Вадим был потрясен масштабом того, что происходит на столь ограниченной территории. Хотя, если вспомнить слова Инги, это не удивительно. Возможно, какая-то его часть сейчас невесомой пылинкой мечется в бескрайних просторах бесконечности, втиснутая в небольшой округлый периметр. Осознавать такое довольно таки непросто. Каково же было тому, кто все это создал?
Появился металлический привкус. Или это был такой звук, похожий на скрежет металла. Или еще что-то. Это проникало в то невидимое, цельное, в то, чем считал себя Вадим. Окутывало, пеленало. Энергия, в которой купался Вадим приобрела оттенок. Она больше не была пустой. Тяжелое ощущение чего-то металлического дало знать о себе резким изменением.
- Верно, это то приспособление, что запустили "Гразкамовцы", - подумал Вадим.
И тут же поймал нечто новое, которое точно приклеилось к нему. Яркое, испускающее жар, но живое.
Образ амулетов с витиеватыми рисунками тут же пришел на ум Вадиму.
Началось!
Неведомая сила вдавила Вадима обратно в свое тело. Переход от стремительного полета в невесомости к застывшему состоянию был столь стремителен, что Вадим поначалу не понял, что же произошло. Перед глазами сверкало множество искр. Они образовали целую стену рядом с "психами", а уже потом дошел отголосок энергетической волны, которую приняли на себя Ганс, и Сташек с Игорем. Она была тяжелой, коварной, наполненной обжигающим чувством силы.
Они молча проглотили ее, никак не ответив. Волна натолкнулась на препятствие и затухла, подняв тучу искрящихся частиц, взметнувшихся пламенной стеной. Но этим не закончилось. Вокруг, причудливо извиваясь, плясали широкие напористые ленты энергии, прогрызающие все на своем пути.
Вадим облегченно вздохнул, когда несколько таких полос пронеслись мимо. Шипя и искрясь, они уносили с собой частицы окружающей реальности, безвозвратно теряясь в черной пелене нереализованного.
Едва Вадим пришел в себя, только он обрадовано проводил взглядом энергетические импульсы, тухло погасшие в бездушной, мрачной пустоте, как накатило еще раз. Еще одна волна, еще один удар.
На этот раз его тело отреагировало весьма живо. Кровь жалящим чувством с натугой проталкивалась по венам, мышцы испуганно сжались судорогой, а само сознание свернулось в крошечный комок, из которого было не достать ни единой мысли. Как улитка в своей раковине. Все тело Вадима замерло в ожидании неминуемого, спряталось, чувствуя, что то, надвигающееся придет, захлестнет, прорвется.
Не прорвалось. На этот раз "психи" не стали ждать, когда энергетический импульс соприкоснется с их суммарным биополем.  Остановили они его примерно посредине... хотя расстояние тут мог мерить только безумец. Не метрами, совсем не ими следовало исчислять расстояние. Вспышками, мгновениями, состояниями. Когда-то давно на секции по боксу Вадим испытывал схожее состояние. Когда в первый день после удара не в меру прыткого малого он вроде бы и находился на месте, но в то же время куда то плыл, проходя сквозь застилающую глаза пелену бездумья. Полный нокаут, сгребающий в единое, бестелесное, все, что представлял собой Вадим. Как бы не старались "психи" взять на себя всю тяжесть, на долю Вадима все равно перепала изрядная часть. Они отразили напор обратно, отпружинили, но вечно опаздывающий Вадим не успел ничего сделать, поэтому у него сейчас было такое ощущение, словно его протащили лицом по крупной наждачной бумаге. Его захлестнуло и тащило вслед за тем напором, который с устрашающей скоростью несся обратно на тех, кто его породил. Оставался то Вадим на месте, но вот сознание крошилось на части, как песчаный домик.
И в какой-то момент Вадим понял, что ему сейчас никто не поможет. Либо его  разобьет, словно пенящуюся волну об острые рифы, либо он сам затормозит, спрыгнет с этого стремительного направления. Только он решает, что случится сейчас. Пусть до этого его решения были предугаданы, предрешены, и напрасно он думал, что сможет что-то изменить. Но вот то, что происходило сейчас - это целиком и полностью зависело только от него. Если он сейчас не сможет ничего предпринять, тогда...
Вадим вспомнил тот загадочный безликий шепот и... разделил себя и поток. Он мысленно отстранялся, вытаскивая свое целое из крошечных частиц многого. Отраженная волна, несколько раз провибрировав внутри, унеслась прочь. Вадим остался на месте.  Он наблюдал, как бесцветный воздух окрашивается во все цвета радуги, как он колышется, как он сливается вместе с вибрирующей энергией в единое целое, и несется на тех, кто был причиной всего этого.
Это можно было сравнить с плотной целлофановой пленкой на поверхности стремительной реки. Вадим преодолел не терпящую возражений силу и, прорвав барьер, вырвался наружу, наблюдая, как стремительный поток несется дальше. Вокруг, сквозь него. Энергия кипела, бурлила, она жаждала действия, она, точно живая, искала возможность проявиться. Через секунду или две это случится. Пространство прямо таки дрожало и гудело, не в силах более сдерживаться в плотной клетке физических законов.
Неимоверно яркая вспышка тонким диском прорезалась в разные стороны до самого горизонта, прострелила вверх и вниз длинными ломаными копьями, разорвав воздух с оглушительным хлопком. Жаждущая свободы энергия наконец-то проявилась. Отливая бледной синевой, прямо посреди пятака застыла слепящая молния, подрагивающая в своем желании разлететься, растянуться, ударить во все, до чего только дотянется.
Вадим стоял в нескольких метрах перед ней. Невольно присев, он тщетно пытался прикрыть глаза рукой. Вновь время пошло как-то не так. Вернее, он практически остановилось, крепко заковав тело Вадима в кандалы уже прошедшей секунды. Зато в голове  целым водопадом ниспадая с вершины серых рыхлых берегов  границ сознания, распадались на мельчайшие брызги цветные яркие мысли. Оставляя за собой сочный шлейф из запахов, странных тактильных ощущений и беспорядочных звуков, они отпечатывались на податливой глине воображения четкими жирными рисунками, вплетаясь в картину реальности, заполоняли собой все пространство, какое только мог охватить Вадим, заменяя пестрым насыщенным рисунком застопорившееся на месте настоящее.
Хаотичный клубок воспоминаний и чувств вскоре исчез, сменившись ясными и четкими короткими фразами.
- Держим до последнего. Пусть раскроются. Действуем, только когда подключатся все.
Голоса "психов" слились в один. Уверенный, твердый, согласованный. В нем не было ни капли сомнения. "Психи" приняли между собой какое-то решение. Возможно, оно ничего не даст, но они были едины в том, чтобы действовать именно так, а не иначе. Когда они успели все продумать, просчитать и к чему именно пришли "психи", Вадима мало беспокоило. Отчего-то он верил им. Потому что больше некому.
Мысль "психов" еще некоторое время отражалась эхом в сознании Вадима, принимая самые разные формы и выражения. Она билась пойманной в клетку чудо-птицей, теряя волшебное оперение, меняясь внешне, но сохраняя суть. Она исчезла также внезапно, как и появилась. Была, а теперь вот нет. Вместо того властного голоса - бурлящий кисель из образов. Затем исчез и он.
Вновь Вадим стоит на теперь уже не таком гладком пятаке. Вокруг, люди, застывшие, точно статуи и нестерпимо яркий шар энергии, пронзивший и землю, и воздух тонкими искрящимися отростками.  Внутренне Вадим чувствовал эту энергию. Беспощадную, сокрушающую. Она уже проявилась и была готова расширяться дальше, внося изменения во все, к чему только прикоснется. А люди, стоящие здесь, будут пытаться изменить направления, по которым потекут мощные взрывные потоки. Почему-то в голове возник образ жонглера, который с натугой подкидывает работающие бензопилы. Одно неправильное решение, неверное движение, один единственный момент, в который страх едва коснется желваков и все...
Невидимая ладонь, державшая время за хвост, точно озорного зверька, раскрылась. Секунда, другая. Вадим весь подобрался, ожидая, когда наступит то самое последнее, до которого договорились держаться "психи". Он ждал, что вот-вот вспышка, застывшая почти в центре пятака, продолжит движение, расширится, выплеснется, обрушившись на людей, и что будет потом - только "психам" известно. Однако то, что случилось дальше, стало полной неожиданностью для Вадима. Гигантская шаровая молния несколько секунд подрагивала, перебрасывая между своими отростками тонкие нити искр, точно примериваясь, куда лучше ударить, а затем резко втянулась в себя. Никаких звуков и прочего. Беззвучно и мгновенно энергия сжалась, полоснув по сетчатке глаз вытянутыми сжавшимися щупальцами-струнами. Вадим часто заморгал, стараясь прогнать картину расплывающихся жирных светящихся линий, но они вновь и вновь возникали перед глазами, очерчивая путь, который проделала аномалия.
Вадим хотел было протереть слезящиеся глаза, но не смог этого сделать. Его что-то держало. Вязко и несмело, но все же достаточно, чтобы не дать Вадиму поднести руку к лицу. Вадим с остервенением забился, пытаясь прорваться сквозь стремительно густевший воздух. Ничего не вышло. Он словно попал в трясину, точно застыл в огромном куске резины, который хоть и позволял двигаться, вернее, дергаться, но не более.
И кромешная темнота вокруг. Вадим абсолютно ничего не видел - перед глазами черный экран, на котором зловеще плясали расплывающиеся полосы - остатки исчезнувшей молнии. Такое чувство, что все в этом мире исчезло, испарилось. Хотя нет, земля под ногами до сих пор была. Значит все по-прежнему, только мозг в очередной раз шалит. Можно конечно крикнуть, проверить, только какой в этом прок? Ну, ответят. Крикнут. И что? Идти он все равно не сможет, останется на месте. А если услышат, да не те? И не крикнут, а ударят? Вадим нахмурился, размышляя над такой перспективой.
  А воздух становился все плотнее и плотнее и вот уже Вадим чувствует, как при каждом вздохе и не воздух вовсе проникает в легкие, а какое-то желе. Оно внутри, оно снаружи. Густеет, твердеет, засыхает, словно клейстер. Панический ужас обуял Вадим. Застыть в этом желе, как насекомое в янтаре...
Теперь каждая попытка пошевелиться подымала волну боли, словно кровь внутри превратилась в застывающий невидимый цементный раствор. Резкое жалящее давление изнутри, тяжелое цельное напряжение снаружи. Если бы мог, Вадим сейчас упал и там пусть что будет, лишь бы не чувствовать этого медленно деформирующего тело изменения.
Капкан, в который угодил Вадим, медленно сжимал свои челюсти. Он давил со всех сторон, на каждую точку телу. Он уже не поддавался на короткие движения плечом, он крепко держал Вадима всеобъемлющей хваткой.
Вадим вдруг сравнил себя с ростком, который пытается пробиться сквозь толщу бетона. Нерушимый бездушный монолит, в котором волею случая прорастает кусочек чего-то живого, безмерно малого по сравнению с тем, что вокруг, но таково жадного до хотя бы одного глотка настоящего воздуха.
Секунды, одна за другой, сжимали тело Вадима, рвали, как тряпичную куклу. С каждой последующей становилось все хуже, и Вадим задумался, есть ли этому истязанию предел? Думать - это все, что сейчас мог Вадим, да и то, урывками, с трудом пробиваясь сквозь полосато-черно-белое чувство страдания. Остальные краски давно выдавило.
Когда его окончательно затрет в жерновах распирающей пространство энергии?
Как странно получилось. Вадим предполагал, что энергия проявится совсем по-другому, пронесется ярким пожирающим огнем или еще чем-то подобным. А тут темнота и невидимый пресс, выжимающий весь дух из обессиленного тела. До последней капли.
Сознание было готово вот-вот потухнуть, протестующе взорваться в голове воздушным шариком и навсегда исчезнуть, еще некоторое время подрагивая обрывками, которые некоторые настырные исследователи потустороннего мира ошибочно считают проявлением чего-то уж если не божественного, то явно мистического.
Однако прежде чем этот самый момент наступил, перед Вадимом предстал выбор. Его выталкивало из своей скорлупы, выдавливало из самого себя, словно креветку из панциря. Предстояло лишь решить, куда именно. В какую сторону.
Вадим прекратил сопротивляться, и его тут же вынесло наружу, потащило по рубленым каналам загрубевшей энергии. Со скоростью света, с... По правде говоря, и скорости то никакой не было. Он просто в мгновение ока оказался перед очередным моментом, перед еще одним важным эпизодом, влияющим на то, в какой плоскости развернется все сущее.
Яростно вгрызающаяся в плоть тяжесть, бархатная на ощупь возможность, непоколебимая, протянувшаяся железным стержнем уверенность в самом себе. Вадим без труда узнал Сташека. Это его чувства он зачерпнул и попробовал на вкус, балансируя на звонкой нити  наступившего мгновения. Сташек был напряжен и сосредоточен. По всей видимости, его мозг был целиком и полностью занят какой-то задачей, поэтому он не ждал ничего со стороны и на секунду растерялся. Этого оказалось достаточно. Его тут же смяло, сжало в кровавый комок и, разбрызгивая ярким бесформенным следом в воздухе, понесло дальше, оставив Вадима на месте Сташека.
От увиденного Вадим содрогнулся и в ужасе замахал назад несуществующими руками. Как ни странно - помогло! Вадим вновь оказался в том моменте, когда позволил довлеющей над ним силе вести его по только ей известной тропе. Но момент выбора не исчез. Наоборот, сейчас он казался более требовательным и строгим. Если ничего не делать, если просто поддаться силе, его унесет в прежнем направлении и на этот раз Сташек погибнет. Вадим это знал точно. Значит нужно что-то сделать, хоть как-то повлиять на происходящее. Если бы только знать как.
Преодолевая боль, изнемогая от вновь навалившегося напряжения, Вадим еще секунду продержался, раздумывая, как поступить. Эта секунда показалась ему длиннее, чем Атланту вечность. Вадим из последних сил попытался сосредоточиться, насколько это было возможно, и позволил энергии ударить еще раз. Пси-поле колыхнулось и продолжило заполнять пустоту. Пространство скомкалось по всем направлениям, выжимая из себя все живое. На этот раз Вадим поставил внутри себя барьер, преграду, эдакий трамплин, оттолкнувшись от которого, будущее могло сложиться иначе. А могло под напором энергии попросту смести ту плотину, которую наспех внутри себя соорудил Вадим.
Вадим обреченно наблюдал, как его несет сквозь время. Чтобы не случилось дальше, на то, чтобы менять будущее сил у него не осталось. Занятие это было еще то. Остается только наблюдать.
Кривая реальности молнией ударила в глухую защиту Ганса, скрипя от досады, отрикошетила и, описав замысловатую петлю, длинной волнистой линией опустилась дальше, прямо туда, где находилась Инга. Вадим запоздало вскрикнул, запоздало спохватился, запоздало... Ингу попросту смело под стремительным напором энергии. Вадим зажмурил глаза и вновь попытался промотать время назад.
Судя по тому, как чернота окаменевшего пространства яростно и нетерпеливо давила на Вадима, это будет последний раз. Никаких больше возвратов во времени. Вадим попытался сосредоточиться, очищая мысли от образа Инги, на которую обрушилась вся мощь энергетической стихии. Он медленно и осторожно мысленно пошел вперед, стараясь предугадать то состояние, то чувство, в которое нужно войти, чтобы правильно подставиться и выбрать для удара энергии нужное направление. И как ни странно, подталкивая Вадима к принятию этого решения, пси-поле само подсказывало, как поступить. Вадим попытался выкинуть из себя  торопливое чувство того, что непременно нужно что-то сделать. Пси-поле с легкостью пожирало его, всасывало нервозность и страх сделать как-то не так. Вадим вдруг почувствовал себя невероятно спокойным, он ощутил себя частью той черной мрачной силы, пытающейся окончательно заполнить собой все пространство. В этой застывшей каше энергетических импульсов Вадим нащупал тонкую живую нить. Натянутая звонкой подрагивающей тетивой, она вела сначала к Сташеку, затем к Гансу, Инге и уже на ее самом конце смутно вырисовывался образ Игоря.
Сташек погибнет, если Вадим направит свое напряжение прямо на него, Ганс отразит удар... Инга, нет, только не она. Остается Игорь? Но что-то подсказывало Вадиму, что тот тоже не станет принимать на себя удар, а заставит его лишь скользнуть по невидимой броне и где гарантия, что вся сила прорывающегося наружу пси-поля не раздавит Ингу вновь?
Вадим попытался выцедить еще что-то. Пробираясь сквозь затвердевшую плоть Бытия, он искал малейшую щелочку, в которую можно эту громадину втиснуть, попытаться заставить будущее развернуться именно в той линии вероятностей, где не будет угрозы ни для него, ни для Инги, ни для "психов". Где-то на окраине его восприятия Вадим улавливал мутные образы тех, остальных, но никак не мог к ним пробиться. Они были тут, рядом, но дотянуться до них Вадим не мог. Не хватало умения, знаний, силы. Лоза, на которой держались крошечные огоньки сознания Инги и "психов" вилась, с трудом пробиваясь дальше, к центру, а затем усыхала.
Так что же делать? Безропотно дать энергии пройти сквозь себя и выстрелить в Сташека? Тогда Вадим будет жить, по крайней мере некоторое время. А что потом? Еще одного такого мгновения, сжавшегося в комок от адского напряжения, Вадим не выдержит. Да и справятся ли потом "психи" без Сташека? И если не справятся, то что будет с Ингой? Вадим с грустью понял, что время пришло. Пугаться он уже устал. Тоскливое легкое чувство появилось внутри, словно в первый по настоящему осенний дождливый день вспоминаешь о теплых летних деньках.
Он стал наблюдать, как энергия с голодным шипящим звуком устремляется по его внутренним каналам, как она, не находя выхода, становится все более густой и тягучей. Он будет держаться, сколько сможет, а потом... наверно его просто разорвет на части и тут же растворит в бездонном колодце. Уж лучше так, чем стать причиной чьей-то смерти. Возможно, при таком раскладе у Инги будет хоть какой-то шанс.
Давление внутри стало просто невыносимым. Вадим не чувствовал ни внутренних органов, ни рук, ни ног. Свое тело он сейчас воспринимал как прозрачную оболочку, внутри которой с глухим звуком ухали пульсации энергетических волн, а снаружи плавило тяжестью рвущейся к реализации неизбежностью вероятностей.
Тонкая грань между внутренним и внешним, разъедаемая бурлящей массой, то, что Вадим еще воспринимал как себя, вот-вот готово было исчезнуть, раствориться в рвущейся, требующей того, для чего она была создана и сконцентрирована в этом месте, энергии пси-поля.
Образы Инги и "психов" отдалялись, грубые ощетинившиеся комки сознания "гразкамовцев" и тех "балахонов" Вадим окончательно потерял из вида. Вадим перестал контролировать свои мысли, потерял возможность формировать их и как-то направлять, рисуя картины перед глазами. Черная взбесившаяся масса бесцеремонно и требовательно овладевала Вадимом, стремительно растворяя его в себе. Вадим терял себя кусочек за кусочком, и самое паршивое было в том, что он понятия не имел, сколько его осталось, сколько еще он сможет находиться в этом состоянии, сдерживая прорывающуюся энергию через фильтры своей души. Поскорее бы.
Время потеряло всякий смысл, поэтому нельзя сказать, что наступил именно тот момент или что-то подобное, когда Вадим вдруг нащупал в этот бескрайнем океане энергии еще чье-то биополе. Оно было странным, отчасти уродливым, кое-где красивым и даже грациозным. Одно было несомненным - оно не было человеческим. Вадим без раздумий раскрылся, выпуская энергию сквозь себя именно в том направлении, с облегчением наблюдая, как рвутся к своей цели неудержимые потоки энергии. Вадим вдруг почувствовал себя ушком иглы, через которую пытаются протащить пятнадцатитонный, доверху груженый, грузовик. Не только размеры имели значение. Внутренняя наполненность, вся тяжесть того, что с такой жаждой рвалось сквозь него на секунду становилась его собственной. Но Вадим с все нарастающей радостью наблюдал за этим процессом, понимая, что он нашел выход, который не привел к гибели ни Сташека, не Инги, ни той сладкой парочки - Ганса с Игорем.
Но куда же тогда несется энергия, кто следующий теперь на ее пути? Вадим потянулся вперед, пытаясь прощупать странное биополе, которое раздувалось и крепло под напором вливающейся в него энергии, точно мятый пакет, в который заливают воду. Он испуганно отпрянул назад, едва даже не образ сформировался в голове, а только догадка незаметно прокралась, набирая в голове цветов и красок, превращаясь в завершенную мысль.
Родриго! Вот кому теперь предстояло пройти то же самое, что и Вадиму. Или погибнуть. Последнее скорее всего.
Вадим с глупой улыбкой наблюдал, как рядом оказался Сташек. Пусть что хочет теперь делает, ему плевать. Пусть от души съездит ему по лицу или испепелит своим справедливым сверлящим взглядом, используя нестоищимые потоки энергии. Вадим выжал из себя все до последней капли, выбирая между жизнью человека и жизнью животного, пусть и фантома, пусть и такого животного, ради которого Сташек первым сиганул вниз... Вадим сделал свой выбор, и был прав на все сто. Как бы ни был ценен этот кошак, на весах Вадима он явно не дотягивал до любой, пусть самой ничтожной жизни любого существа, над которым висит ярлык - человек.
Однако чем дальше время расправляло плечи, набирало обороты и сразу же захлебывалось, упираясь в движущуюся по только ей известной траектории неуправляемой энергии, Вадим начинал ощущать, что направил-то он то, что так рьяно стремилось прорваться сквозь него не сам, а с чужой помощью. Тусклые краски биополя Сташека, Ганса, Игоря, и даже Инги проступали на хвостах комет, проносящихся сквозь него. Они вырывали из него куски его естества, впитывали, смешивали с собой и неслись дальше, навстречу неведомому, готовые схлестнуться с непоколебимой решимостью Вселенной, ищущей возможность проявиться в последующее мгновение.
Такая резкая, неотвратимая необходимость мало вязалась с выживанием Родриго. Вадим был уверен, что убил его, однако почему в этом действии чувствовалась рука хотя бы того же Сташека и ... Инги?
Сташек подбежал к Вадиму и вопреки всем ожиданиям, схватил Вадима за шиворот обеими руками и потащил за собой. Обессиленный Вадим не то, что не мог, он и не хотел сопротивляться. Вадим закрыл глаза, готовясь к самому худшему, справедливо полагая, что он это заслужил. Сташек ведь может рассуждать совсем иначе. Этот кот для него значит очень многое, поэтому жизнь Вадима для него вполне может ничего не стоить. Ведь Родриго  для него не просто кот, не просто животное, он для него... Вадим покатился по земле, зажмурился, а затем открыл глаза. Сташек отпустил его и теперь стоял рядом с Ингой, вытаскивая ее из той ямы, в которой она до сих пор находилась с момента своего приземления. Инга кое-как выбралась наружу и теперь пошатывалась из стороны в сторону, всем телом упиралась о локоть Сташека.
"Псих" круто взмахнул рукой, нарисовав почти замкнутый круг, который светился ярко-голубым пламенем. Затем небрежно провел внутри круга волнистую линию и в окончании, двумя неуловимыми движениями, поставил две кляксы. Что-то это Вадиму напоминало... Уставший мозг перебирал пласты памяти, пока не остановился на одном знакомом образе - его Вадим запомнил из старых фильмов о монахах Шао-Линя. Странный символ, древний и непонятный, который теперь ярко светился прямо перед лицом Вадима. Инь и Янь, пара рыб и еще что-то... Мужское и женское начало, вроде бы...
Сташек рывком поднял Вадима с колен, подтянул к нему Ингу и с некоторым усилием соединил их руки, уперев свободными руками в невидимую стену, на которой глубоким ярким огнем мерцал древний символ.
- Вот теперь начнется самое серьезное. Все зависит от вас. Если вы действительно так близки друг к другу - выживите, а нет, что ж в этой бесконечности всегда найдется место для повторного знакомства.
Сказав это, Сташек отпрыгнул в сторону.
- Что на этот раз? - крикнул ему вслед Вадим.
- "Страж"! - коротко ответил Сташек и поспешил к остальным "психам".
Горящий бледно-голубым цветом символ словно включился. Из него исходила некая сила, магнитом притягивающая к себе руку Вадима. Она мощно пробегала по телу, беспрепятственно перетекала в Ингу и возвращалась обратно. Поначалу сыро и коротко, с каждой секундой она давила все сильнее, втягивая в себя Вадима, исподволь соединяя его с Ингой. Это ощущение было странным, нарушающим единство своего, целого, непоколебимого. Части его, Вадима, расплывались податливой жижей, протекали сквозь четкий рисунок, сковавший пространство своими взаимосвязями, и встречались с растерянным потоком биополя Инги. Они соприкасались, замирали, соединялись друг с другом, двигались  противоположными маршрутами, но делали это неизменно четком тандеме, обдирая спелую кожуру с закостенелого, взращенного годами того самого своего Я. Как результат, оголялось нечто, скрытое не то, что от посторонних людей, даже от самого себя. Не постыдное и не хорошее, не доброе и не злое. Вадим с Ингой, вцепившись друг в друга, познавали один другого, как наверно и сам человек не знает себя. Или не хочет знать. Это чувство сотрясало с головы до ног, Вадим словно потрошил самого себя,  стальной кошкой вытягивал из Инги картины, давно похороненные  в памяти, взамен отдавая свои, такие же.
Этот процесс, это взаимодействие, от которого не было куда скрыться, размывало грань между сознанием Инги и Вадима. Они оказались втиснутыми друг в друга против своей воли, отдавали тайны, познавали желания, чаяния. И все это вместе и в одно мгновение. Нельзя сказать, что это было приятно. Скорее наоборот. Противоестественно и страшно. Вадим был уверен, если бы на месте Инги был кто-то другой, он тут же отпрянул бы, разорвал канал, связывающий их. Никогда человек не решит так оголиться перед кем бы то ни было, даже перед собой. Но, отдавая друг другу свое все самое сокровенное, потаенное, смешанное с очевидным и выставленным на показ, это состояние, в котором они находились, защищало от того, что происходило вокруг них. А там творилось явно что-то недоброе.
Как вспоминал потом Вадим, по времени это заняло секунд пять, не больше. Разрезающая на части сознание пустота. Резкая, ощетинившаяся, пугающая. В ней гасились все мысли, звуки, запахи и цвета. Не приемлющая ничего существующего, не терпящая даже малейшего проявления чего-то живого, отличного. Мертвенная, бездушная, однобоко направленная. "Страж".
"Психов" было меньше. Ровно в два раза. Здесь, в эту секунду, в это мгновение такая разница имела огромное значение, по крайней мере, именно поэтому "балахоны" с "Гразкамом" решились ударить первыми. Огненной волной прокатилась на десятки метров вокруг взрывная сила, заставляя землю утробно рокотать. Яркий оранжевый шлейф скрылся в черной вуали непознанного, разлетевшись во все стороны. "Психи" не дрогнули. Они молча приняли на себя удар. Не отвели, не отрикошетили. Проглотили и ждали, что будет дальше. Едва яростный огонь направленной энергии расползся по разным сторонам, затихая в неведомом, как морозное, леденящее чувство пришло на смену. Это уже "Гразкам", это работало их приспособление. То, что Вадим чувствовал раньше, но не знал, для чего оно. Тяжелое, неумолимое, сжимающее само естество своим прикосновением. Трудно двигаться, тяжело дышать, невыносимо даже думать. И тут же, не мешкая, пока тело сковано, заторможено, вокруг "психов" стали появляться фиолетовые мрачные всполохи. Они соприкасались с их телами и вытягивали наружу все самое плохое, постыдное, неприемлемое или превращали в такое, за что бы они не уцепились. Впитывая в себя мысли-образы-чувства, всполохи яростно жалили разум, нарастали с каждой секундой и лопались, обращая каждое воспоминание, чувство и мысль против хозяина. И вот, когда каждый из "психов" - и Сташек, и Ганс, даже Игорь и тот был ошеломлен таким напором, воздействующим на все составляющие, из чего только состоит человек, вот тогда был нанесен удар. Сокрушающий, сминающий все на пути. Земля протяжно застонала и вздыбилась острыми тонкими длинными иглами.
Расчет был на то, что "психи", потрясенные прежними воздействиями просто не успеют подготовиться к этому, последнему. В какой-то момент Вадиму показалось, что так и есть. "Гразкам" и "балахоны" выдавливали из себя все, на что только способны. Острые вздыбившиеся шипы разрывали в клочья суммарное биополе "психов", пронизывали его насквозь, дырявили, продираясь сквозь плотную светящуюся голубым оболочку.
Вадим напряженно наблюдал за этим. Он, трусливо спрятавшийся... втиснутый в защитный механизм, который предоставил ему Сташек и компания, он, вместе с Ингой замкнутый словно в другой реальности, знал, что происходит вокруг, но не чувствовал этого, не испытывал в полной мере. Натянутое до предела полотно сознания никак не могло совладать с посторонним, с тем, что проникало в него, с чувствами и мыслями Инги, поэтому прикасалось  к остальному, происходящему вокруг, лишь вскользь, точно нехотя, едва-едва зачерпывая из водоворота стремительных событий малую часть того, что на самом деле он должен был чувствовать.
Он был и рад, потому что то, что происходило совсем рядом, никоим образом не касалось его самого, лишь отпечатывалось на каком-то слое в толще сознания, не более. И в то же время он никак не мог повлиять на то, что происходило. Он словно застыл вместе с Ингой, замер, уподобился дереву, пережидающему крепкую студеную зиму. Вновь все решалось отнюдь не им, а совершенно другими людьми, и если этих людей... "психов" сейчас все-таки достанет, пронзит, искалечит, убьет, то что будет с ним... с Ингой?
Вадим боялся всей душей, всем своим естеством. На самом деле переживал он и не за Сташека, не за Игоря, не за Ганса. И даже не за Ингу. Он думал о своей жизни, о том, что может случиться, если... Как ни странно, его мысли нашли отклик в сознании Инги. Они оказались близкими ей. Она тоже боялась, она тоже хотела жить. И это было нормальным. Беспокоиться о своей жизни естественно, намного более странно ставить чужую жизнь важнее своей. Гадостное чувство, наполненное непонятной виной, отчасти стыдом и малой толикой отвращения самого к себе  от таких мыслей рассеялось, вышло наружу, сменившись благодарным облегчением.
Однако "психи" едва держатся. Секунда, в которой вся мощь, весь потенциал энергии, направленной на "психов", готов был раскрыться, развернулась звенящей зеркальной гладью на полотнище реальности, отразив скудные пучки надрывающихся призрачных вероятностных линий. По сути, их и не было. Вадим кожей чувствовал это. Неизбежность, как производная от цепочки последовательных событий, нетерпеливо ожидала, когда, наконец, силы "психов" иссякнут и их продавит, сметет, разотрет в жадно рвущейся на волю энергии.
Ганс выкинул руки вперед и в едином порыве выплеснул из себя все то, что так настойчиво пытались разбудить в нем "балахоны". Ненависть, злоба, страх - то, чем старались заполнить разум Ганса, все это сейчас "псих" использовал против самих атакующих. Воздух застывал, замерзал, схватываясь белесыми прожилками, схожими на ростки проросшей пшеницы. От Ганса к "балахонам" и "гразкамовцам" протянулся шлейф, широкая длинная полоса, в которой воздух стремительно менялся, разрушая привычные связи, ломая саму схему, разъединяя "балахонов" одного от другого.
Не медля не секунды, за дело взялся Сташек. Пока противники, по воле Ганса, были разобщены и для того, чтобы восстановить привычную структуру, в которой они максимально эффективно управляли энергией, им требовалось некоторое время, "псих" установил невидимую для глаза контрольную точку перед ними. Любое действие, мысль, побуждение неизменно притягивалось этим местом, окрашивая еще не свершившийся поступок в нужном тоне. Необходимо было перебороть, преодолеть ту волю, что мешала соединиться местным чародеям и "гразкамовцам" в единый механизм. Естественно, долго Сташек не продержится, но этого, как оказалось и не требовалось.
Он держал их напор всего лишь секунду. Затем пришел черед Игоря. Он присел и, взмахнув руками, ударил по земле. Несмелая волна колыхнула поверхность, подняла вверх густой слой пыли и исчезла, достигнув границы, где реальность терялась в вязкой массе нереализованного. Волна прошла, слегка потревожила землю, и затихла, исчерпав себя. Но за ней тут же пошла другая, намного сильнее и четче направленная. На этот раз даже Вадим почувствовал ее. Их с Ингой, вцепившихся в странный знак, выплавленный в самой плоти мироздания, на мгновение подняло и тут же резко опустило, а вибрация покатилась дальше, тревожа и меняя все, к чему только не прикоснется. А за ней еще одна и еще... Каждая следующая волна все сильнее била по окружающему, проносясь мимо, разрывая в клочья привычное, устоявшееся.
Когда пятая волна мощным опустошающим валом накатилась, Вадим на мгновение решил, что все, вот он, конец. Его отрывало он символа, начертанного Сташеком, выдергивало корни, связывающие его с тем знаком, что каким-то образом защищал их с Ингой. Вадим мысленно посмотрел направо, туда, вернее, против кого, были направлены эти волны. "Балахонов" било о вздымающуюся землю, бросало из стороны в сторону, словом, им приходилось несладко. Агентов из "Гразкама" не было видно.  По всей видимости, с ними уже было покончено.
Последовали и шестая и седьмая волны. Дальше Вадим потерял им счет. Время с трудом просачивалось сквозь череду бесконечных толчков и ударов, попутно усиливая их, заставляя реализовываться все новые и новые волны. Земля становилось то жидкой, растекающейся под ногами , то вскипала окаменевшими шипами, так и норовя проткнуть человеческое тело насквозь. Она то исчезала, то стремительно подкидывала Вадима с Ингой вверх на несколько метров. Вокруг густые клубы пыли, расплесканная в воздухе длинными извивающимися кляксами грязь, куски застывшей породы, стремящейся во все стороны.
В этой болтанке, где чувство опоры постоянно пропадало, где физическое тело буквально вдавливало в самое себя от той неимоверной нагрузки, вздымающей землю, где воздух с хлопком постоянно лопался, обнажая пустоту, которую тут же стремилось занять нечто, не сулившее ничего хорошего, в этой сумасшедшей симфонии взбеленившейся массы и энергии, Вадим отчетливо осознал, что единственный шанс остаться в живых для него – что есть сил держаться этого бледно светящегося контура, этого древнего символа, начертанного Сташеком, и... как ни странно, Инги.
Он в отчаянии бросился вперед, выплеснув из себя все, что еще оставалось. Всю энергию, всю свою жажду, зубастую и убогую, но так крепко цепляющуюся за жизнь.
Там, где рука соприкасалась с размытым пятном в неправильном полукруге, зло жгло, недовольно давило, надрывно приказывало отпустить, отступиться, прекратить всякую борьбу. Энергия, которую он отдавал, возвращалась многократно усиленная и единственный вариант погасить ее, было направить сквозь себя в Ингу, сбросить ответственность, вымести прочь все то, что так беспрепятственно проходило сквозь него, довлело над ним, приказывало, заставляло.
Левая рука судорожно сжалась, потянулась к себе, до хруста сдавив ладонь Инги. И сквозь этот единственный канал, в котором соединялось его, личное, с таким же неприкосновенным, принадлежащим Инге, неслось все то, что окружало Вадима, проходило насквозь, стремилось вырваться наружу.
Вадим, зажмурив глаза, ощущал, как энергия струится сквозь Ингу, бьет фонтанами, взмывает и  тут же замирает, встретив противоположное, такое различное, но все же в чем-то схожее. Все, что он мог сейчас – это отдаться на волю провидению. Сил, чтобы бороться, как-то противопоставлять себя окружающему просто не было. Его Я соединялось с Ингой по законам и правилам, придуманным не им. Они, мужское и женское начало склеивались в едином порыве  - уцелеть. Знак, к которому они прикрепились, отзывался на их порывы, наливался тяжелым гудящим чувством. Вадим ощущал себя опустошенным. В этом беснующемся водовороте энергии из него словно высасывали все возможности. Все до единой. А взамен не давали ровным счетом ничего. Знак довольно урчал и требовал большего.
Вадим почувствовал, как леденеют все его члены, как застывает тело Инги, как нестерпимым жаром полыхает внутри них невидимый глазу канал, по которому энергия в таком причудливом контуре несется навстречу самой себе. Он умирал? Исчезал? И да, и нет. Он становился кем-то новым, чуждым самому себе, отличным. Вадим менялся, теряя себя окончательно.  Плата, которую им необходимо было отдать за то, что они до сих пор жили, была слишком высока. Потерять себя, умереть, оставаясь живым - это ужасно, но неизбежно. Но вот как принять себя нового, сотканного наполовину из чужих убеждений, мыслей и красок.
Его Я и все естество Инги впаивались друг в друга без малейшего шанса, без единого выбора. Все, что оставалось – подчиниться, соединиться в едином взмахе, звуке, вдохе. Как только это произошло, как только все НЕТ были отброшены, погребены в толще необходимости и очевидности, только тогда Вадим понял, что выживет.
Сквозь густой туман еще не наступившей секунды, он чувствовал предсмертные импульсы тел «кудесников», различал эмоции «психов», пробовал на вкус всю мощь аномалии, развернувшейся вокруг. И на этом фоне, как это ни странно, Вадим ощущал... не восторг, а некое особое уважение, которое Инга выказывала перед тем, что так стремительно крутилось перед ними в пестром беснующемся танце. Она чувствовала, она теперь знала, как это...
А волны все шли и шли, заставляя мироздание вибрировать и содрогаться, точно серебрящуюся после дождя паутину на ветру. Уже даже не земля менялась вместе с Вадимом, теперь каждая частичка окружающего стремилась превратиться в нечто новое, до той поры неведомое.
Вадим уловил слова-мысли-чувства...
- Теперь ты мне не нужен.
- Но ведь был уговор.
- Ха, а кто меня осудит?
Вопросительный знак выпятился лиловой дугой и расплылся в накатившей череде ударов.
И вновь волны, вновь судорожный танец земли. Озлобленный, яростный, беспощадный, в котором угадывались очертания Игоря и Ганса. Они словно схлестнулись, проверяя, чья волна сильнее. Удар, еще и еще. Энергия сплелась в постоянно вибрирующий плотный клубок, раздающий смертоносные импульсы снова и снова.
Когда все утихло, Вадим опасливо открыл глаза, медленно возвращаясь в себя. Инга лежала рядом, но вот то, что окружало Вадима совсем не походило на ту аномалию.
Мелкий, почти белый песок. Высокие пальмы, склонившиеся вдоль берега и глубокий темный цвет океана. Совсем как на обложке февральского номера "плейбоя". Вадим некоторое время ошарашено разглядывал появившийся из ниоткуда пейзаж, а затем повернул голову, уставившись на "психов".
Сташек сидел на песке, скрестив ноги, и короткими пассами колдовал над головой Ганса, который лежал у его ног. Ганс издавал странные булькающие звуки и периодически громко надрывно кашлял. Рядом мерно накатывали волны, оставляя пузырящуюся пену на девственном песке.
Вадим с трудом поднялся, пошатнулся и торопливо расставил руки в стороны. Он словно учился ходить заново, настолько  это было непривычным занятием - переставлять ноги. Казалось бы, он помнил, как это, но вот тело с трудом выполняло приказы хозяина - ноги предательски подрагивали, так и норовя опустить Вадима на колени.
Метрах в десяти от берега в воде виднелось нечто. Пестрящийся, переливающийся всеми цветами полукруг, добрая половина которого утопала в морской воде. Ее закручивало, засасывало в его подрагивающую плотную поверхность, а над всем этим делом голодно кричали чайки, выискивая добычу.
Вадим обернулся. Инга, опершись руками в песок, сидела, медленно приходя в себя. Волосы взлохмачены, тушь растеклась по лицу. Сейчас она походила на дикую, только что проснувшуюся, лесную зверушку. Дикую и беспорядочно красивую.
- Ты как? - спросил Вадим, но мог этого и не делать. После того, как они раскрылись друг перед другом, спасаясь от бушующей аномалии, он знал о ней абсолютно все. Знал, кем она была, есть, и что она представляет собой сейчас, что она чувствует, ощущает. И также Инга. Вадим был ей знаком до последней клеточки, до мельчайшего помысла.
- Я в порядке, - кивнула головой Инга, - только... дух переведу.
Тем временем оклемался Ганс. Он перестал перхать, замолчал, а затем перевернулся и, встав на четвереньки, пополз к воде, постоянно падая, но неизменно поднимаясь. Он подставлял голову набегающим волнам, коротко фыркал и витиевато ругался. Простояв так несколько минут, он шумно откинулся на спину и издал долгое: - Уффф! А затем стал смеяться.
Впрочем, смех у него выходил скорее страшный, чем веселый. С свистящим продыхом, глухой и короткий. Ганс схватился за грудь и вырвал кровью, в набегавшие на него волны.
Вадим торопливо перевел взгляд на Сташека.
- А где Игорь? - спросил он.
Сташек устало поднял руку в направлении того, что вздымалось над водной гладью.
- Ушел, - сухо произнес он.
- Да, - раздираясь безумным смехом, протянул Ганс. - Все-таки мы его провели.
Затем он закашлялся и упал на бок, прижав ноги к животу. Тело его свело судорогой, после чего Ганс затих. Вадим молча, нахмурившись, наблюдал за "психом". Тот не шевелился. Вадим вопросительно посмотрел на Сташека.
Тот только отмахнулся. - Все в порядке, Вадим. Поверь, худшее позади.
Действительно, спустя минуту, Ганс зашевелился, еще несколько раз издал протяжное: - Уффф, - а после этого поднялся и запрокинул голову, ловя ртом свежий соленый ветер.
- Что это за место? Где мы? - спросил Вадим.
- Симона таки добилась своего. То, что ты видишь вокруг, - усмехаясь, ответил Сташек, - это бывший "отстойник". Теперь его нет. И, виной... или причиной, по которой он превратился именно в то, что мы имеем сейчас - именно ты Вадим... ну, и отчасти Инга.
Инга зачерпнула руками золотистый песок, поднялась и медленно просыпала его тонкой струйкой сквозь ладони.
- То есть теперь не будет никаких бурь, землетрясений и прочего? - спросила она.
- Вроде бы, да, - улыбнулся Сташек. - Кстати, рад познакомиться. Я - Сташек.
- Мое имя, вы, я думаю, знаете, но все равно, Инга.
- Да, наслышан. Рад знакомству. Отзывы о вас блекнут перед вашей красотой. Ну, а то, что отражается у вас в глазах и подавно затмевает все слова, способные выразить такие понятия, как молодость и вечность.
- Слышь, змей, прекращай, - подал голос Ганс. - Воплощать так мысль, которая в итоге сводится к тому, какая у вас обалденная задница -  в высшей мере нетактично.
- Ну, Ганс, ты, конечно, мастер раздавать комплименты, - попыталась улыбнуться Инга.
- Я кончено извиняюсь, что вмешиваюсь в ваш разговор, - произнес Вадим,  - но что, черт возьми, тут происходит?
- Ровным счетом ничего. Все, что могло произойти, уже свершилось, и хвала небесам, мы живы. Каждый получил, что хотел, - ответил Ганс.
- А поподробнее можно?
- Как скажешь. Симона, которая, собственно, и заварила всю эту кашу, изрядно насолила власть имущим, превратив "отстойник" в рай для  влюбленных. Для чего это ей - нас не касается. Катализатором, который и повлиял на протяженность, качество и все такое прочее нового мирка были вы с Ингой, пока мы занимались другими вещами. Не скажу, что более важными, но все же. Что там дальше? Ах, да. Вы остались живы, вам более ничего не угрожает, "страж" рассосался, его энергия воплотилась в этом реальном мире и все такое прочее. Салют, фанфары и бесплатная выпивка. Или тебе подробно рассказать, по секундам, что куда и откуда пошло? Сразу говорю, не выйдет, не поймешь.
Вадим пожал плечами: - Ну, хотя бы, куда делся Игорь.
Ганс довольно оскалился. - Его сейчас обрабатывают наши спецы.
- Это как? - не понял Вадим. - Вы ведь с ним собирались к...
- Собирались мы, но не я. Главное было убедить его в том, что я делаю. Для того ты и был нужен. Он видел, как я жертвую людьми из "Гразкама" и все больше уверялся, что я искренен. Самая большая проблема была в тебе. Ты, который с самого начала вошел в аномалию по своей воле, и тем самым стал очередным игроком в этой игре, полностью исключал какие-либо другие варианты твоей роли. Меня Игорь не прочитал бы, зато ты был для него словно открытая книга. Ты и ввел его в заблуждение. Ты действовал, как заядлый "гразкамовец", по сути, не имеющий ничего общего с моими надуманными порывами. Ты был для него лишь средством для достижения цели. Для меня ты был основой, которая заставит его поверить. Вера - великая вещь, - изрек Ганс и повалился на песок, раскинув руки в стороны.
- То есть ты мне врал все это время?
- По необходимости, - Ганс поднял палец вверх и картинно им помахал. - Да, и какое это имеет сейчас значение? Хотя, конечно, я должен извиниться перед вами. За себя и за весь "Гразкам". Но, насколько вы могли видеть, тут недавно погибло несколько человек из "Гразкама". Вы - нет. Так что вам грех жаловаться.
- Да, я видел, - зло сплюнул Вадим. - Но ради чего это все было?
- Чтобы поймать то, что до сей поры никому не удавалось. У многих народов оно называется по-разному. Мы называем это разумной аномалией. Энергия, которая знает, чего хочет. Теперь и "Гразкам" узнает, чего же хочет аномалия.
- Ну, ладно люди, тебе, насколько я понял, на них плевать. Но как же Аннет, ты ведь слово давал... кому там не помню.
Ганс криво усмехнулся. - Вадим, я был на волосок от смерти, когда всеми силами старался не пустить Игоря в аномалию, причем ложную. Я сделал вид, что соединяю ту часть информации, полученную от Бессонова с куском информации в голове у Игоря, хотя выдал совершенно другие координаты. Конечно, точек выхода получилось больше двух сотен, но везде его уже ждали. А после этого, когда Игорь решил самолично пройти в нее, без меня, изо всех сил пытался не пустить его. Я так вошел в роль, что чуть не подох тут, среди пальм и чаек. Не проиграв, не выиграешь. Нужно решить, что для тебя важнее. Ну а Аннет. Как только вытащим то, что засело в башке у Игоря, тогда и будем думать насчет Ани. Ну, а пока, главное совершенно не это. По крайней мере, для меня. Аннет пять лет ждала. Подождет еще месяц, ничего страшного не случится. Главное, мы выполнили задание, мы поймали того, за кем охотились. Тебе вместе с Ингой объявляется благодарность, - Ганс лежа смазано отмахнулся от виска двумя пальцами и уставился в бездонное голубое небо.
- То есть... вся эта кутерьма, все это... - Вадим захлебнулся.
- А что тебя удивляет? То, что ты рисковал жизнью? Вадим, пойми, именно возможность твоей смерти в любую минуту и послужила тем козырем, который мы использовали. Он поверил, что то, что происходит - и есть правда. Да и ты тоже, - Ганс ухмыльнулся. - И Инга. Нужен был сторонний фактор, но причем, играющий основную роль. На самом деле, если бы не было тебя, вступил бы он в эту аномалию, - Ганс мотнул головой в сторону радужной натянутой пленке над морем, - большой вопрос. Ты, втянутый в цепь событий, изменить которые был не в состоянии, потянул за собой Игоря. Это и было нужно от вас.
- Ладно, - Сташек поднялся и долго потянулся. - Время на исходе, портал вот-вот закроется. Пора идти. Готов?
- Уффф, - снова издал протяжный звук Ганс. - Как же хорошо тут. Ладно, идем.
Ганс лениво поднялся, оглядел себя, несколько раз коротко провел по волосам, отряхиваясь от песка, и направился к воде. Сташек шел рядом с ним.
- Стой! -  крикнул Вадим. - Ну а ты? - он посмотрел на Сташека. - Что получил ты?
Сташек молча указал вдаль. Там, перекатываясь на волнах-"барашках" вышагивал Родриго. Он периодически останавливался и настороженно поддавал лапой воду, пытаясь выудить, рыбу. Кот теперь был явно не рыжим. Он стал цвета плавящейся стали. А еще по нему пробегали частые  искры.
- В нем теперь столько энергии, что на год хватит... может и больше.
- А нам? Мы? Что будет с нами? - вскричал Вадим.
- Отдыхайте. Пока. Естественно, я жду вас обоих в "Гразкаме", но вот сколько времени займет возвращение, тут от вас зависит. Возможно, захочешь испробовать себя  в качестве беспощадного императора, повелителя сотен звездных систем, проповедника, либо повторить путь Казановы. Насколько фантазии хватит. Вот он портал, куда захочешь, туда он и приведет. Но в итоге все равно поймешь, что нет ничего более захватывающего, чем меряться силами с такими же, равными, причем не только мускулами, а и способностью менять реальность. Словом, все равно вернешься, а Инга пойдет за тобой. А пока считайте, что это отпуск. У многих народов слагались легенды про только что созданные миры. "Золотой век" и прочее, прочее. Плоды с деревьев сами падают с деревьев, хищники если и есть, то прячутся где-то в дремучих лесах и не тревожат человека. Рай, да и только. Естественно, со временем, мир, наполняясь негативом, который источают люди, терял свои первобытные волшебные свойства, но, до этого еще далеко. У вас есть возможность поиграть в Адама и Еву. Через месяц за вами придут. За сим откланиваюсь.
Ганс насмешливо склонил голову и нырнул в искрящийся полукруг, плавающий над водой. Сташек, прощально махнув рукой, последовал за ним. Родриго, громко мяукая, огромными прыжками приближался к аномалии. Он застыл на волне, которая несла его к берегу. Прижав уши, он часто принюхивался, затем посмотрел на Вадима с Ингой, вильнул хвостом, и, оставляя голубоватые искры за собой, нырнул за своим хозяином.
- И что теперь? - спросила Инга.
- Не знаю, - ответил Вадим. - Перед нами, вроде бы, весь мир. Но что-то мне подсказывает, что мы с ними еще свидимся.