Глава 12 - Снежное прощание

. Ворота города за моей спиной привычно скрипнули. Похоже, я была последним путником, покидавшим столицу в этот вечер.

. Смерть следовала за мной по пятам, или я за ней. Так совпало что именно сегодня, когда я пришла проведать графа Грея (как я привыкла называть душевнобольного, встреченного в лесу), его душа покинула тело. Смотрительница поведала, что он слег уже давно, около месяца назад, но видимо сдерживал неминуемое в надежде в последний раз увидеть меня. Перед смертью он успел многое мне рассказать о своей жизни, рассудок вернулся к нему незадолго до кончины. Его предсмертной просьбой было присмотреть за той женщиной, обитательницей лечебницы, которая не разговаривает. Он рассказал. Что она вовсе не больна ни морально, ни физически. Но она дала обет своим богам, обет молчания в обмен на просьбу. И он просил забрать её из дома скорби, иначе она не выполнит обет и лишь загубит свою жизнь. Скрипя сердце, я согласилась на просьбу умирающего старика. У меня и без того проблем хватало, теперь еще придется возиться то ли с блаженной, то ли с фанатичкой. Мало ли, что она за обет дала. Не давши слово – крепись, давши слово, держись, гласит давняя пословица.

. Взглянув в последний раз на морщинистое лицо, ставшего родным за столько времени старика, я выскользнула за дверь, чтоб поговорить с настоятельницей о возможности забрать безмолвную обитательницу лечебницы с собой. Золото, прежде весело звеневшее в моем кармане, а ныне служащее интересам медицины, сделало свое дело.

. Высшее духовное лицо данного лечебного заведения – матушка Люсинда без утайки разъяснила мне положение вещей в подвластном ей заведении. Государство выделяет крохи, не хватает на еду, на сено, чтоб менять перину, когда это становится необходимо. Не говоря уж о целебных травах. Сестрам монахиням приходится выторговывать на аукционе некоторые не слишком дорогие эликсиры и ингредиенты, но проблема остается неразрешенной и нерешаемой. После длительной речи, служащей оправданием этой, в своем роде, работорговле, я ,с подписанным приказом и неотягощенная греховным златом, громко с недовольством отмерила две сотни шагов до палаты девы Герды, которая отныне была на моем попечении.

. Я вытащила из котомки свой запасной плащ и накинула ей на плечи. «Я отправляюсь на войну, но пообещала обеспечить тебя. Я оставлю тебе немного денег и покажу дом, где ты сможешь жить за небольшую плату. Будешь шить рубашки и кошельки на фабрике. Я там тоже когда-то работала, люди добрые, не обидят. Согласна?» Девушка с решительностью посмотрела мне в глаза и отрицательно покачала головой. Показав на мою сумку, она дала понять, что хочет, чтоб я вытащила её содержимое. Не выказывая удивления, я направилась в сторону таверны. Когда на грубо сделанный деревянный стол вслед за другими вещами легла карта, Герда тонким пальчиком указала на то место, куда направлялся мой отряд. Затем показала на бинты, потом на себя. Дура! Она собирается лечить солдат в долине Аратии. Я удержала палец, готовый уже повертеться у виска и подумала: «А сама то! Что мне там делать. Это не мое место и не её, но мы обе туда пойдем вопреки здравому смыслу, толкаемые перстом судьбы.» Отдав немного серебряных монет моей подопечной, я оставила её до утра в таверне. А сама направилась прочь из города. До утра я уже туда не попаду.

. Я намеренно назначила нашу последнюю встречу с Круусом за городом, ближе к лесной тиши и спокойствию, которых мне так мало осталось. Усмехнувшись на неприличные мысли относительно ночных свиданий в темном лесу, я надвинула капюшон плотнее и, воодушевленная, направилась быстрым согревающим шагом по надежно спрятанной снегом тропе.

. Все было приятным в этот вечер, и свежесть холодного воздуха и то, как костер обжигал лицо, когда я склонилась над ним, вглядываясь в танец необузданной стихии. Говорят, что можно бесконечно смотреть на то, как горит пламя и течет вода. В свете костра были отчетливо видны порхающие снежинки, которые таяли, не долетая до тверди земной. Напротив меня отделенный костром и снегопадом сидел Крус. Его общество делало волшебным все вокруг. Он с вежливым вниманием ожидал причину, по которой я вырвала его из каменных объятий города. Ночевка на природе показалась мне подходящей обстановкой для прощания.

. Волнение проступало покалыванием в животе и мне хотелось, чтобы этот красивый воин и верный друг обнял меня за плечи. Чтобы скрыть неловкость, я еще ниже наклонилась над костром и зябко потирая ладони наконец вымолвила: «Я поступила в войско». Он продолжал молчать то ли удивленно, то ли безразлично. И мне показалось? что среди бликов света от костра я различила на его лице усмешку.

. Боясь задумываться о причине его поведения, я начала путано рассказывать, как пришла к этому решению. Что сначала решила попробовать поступить в действующую армию, (умолчав, что это было сделано для того, чтоб узнать о Руане от его возможных сослуживцев), но сегодня объявили чрезвычайное положение и наш отряд (про другие не знаю) направляется Аратию. Похоже, разгорается новая война со старым противником. Мелкие стычки все еще часто случались и в последнее время, но раз уж Орда решилась идти в открытую, значит у них появилось новое преимущество.

- По-моему, ты перегибаешь палку. – Сдержанно высказался Крус.
- Сама понимаю, но уже поздно менять решение. Уйти сейчас – то же самое что бежать прямо с поля боя, а у меня есть гордость. – отвечала я, зная что поступаю так от безнадежности больше, чем из душевных побуждений или чувства долга.
- Ты сообщила в Храм?
- Письмом – коротко сказала я, пристыжено опуская глаза.

. Помолчав недолго, он протянул мне флягу с вином и принялся рассказывать давнюю, трагичную и волшебную историю падения Лордерона и предпосылок войны с нежитью. Его звонкий выразительный голос делал историю похожей на сказку. Удивительно, что только люди бывают менестрелями и бардами, подумала я, ловя ртом снежинки. Какая романтичная судьба, какое красивое призвание…Но додумать мысль я не успела, уснув на его коленях с уютным чувством, сменившим тревоги и заботы, связанные с подготовкой к войне.

. Когда проснулась, солнце еще не взошло, а снег искрился в тусклых лучах последней звездочки. Несмотря на то, что Крус поддерживал огонь всю ночь, я очень замерзла, кроме того ноги занемели. Я наклонилась, чтоб растереть их, когда Крус спросил: «Кто такой Руан?» Я вознесла хвалу Элуне за то, что в этот момент он не мог видеть моего взволнованного лица. Сердце сжало в тиски при одном упоминании заветного имени, а лицо – я ощущала этот жар – покраснело, будто в моей любви было что-то постыдное. Да и как я могла сказать, что люблю отрекшегося мертвеца, когда его собратья погибали в этот момент под натиском нежити. Предательство, иначе это и не назовешь. Рассказать бы прежде – может он и понял бы, но в свете новых событий мне оставалось лишь молчать во имя сохранения нашей дружбы. «Ты говоришь во сне. – Сдержанно пояснил он. - Ты его сильно любишь? – С какой-то новой интонацией спросил воин света. – Надеюсь, он тебя достоин.» – Наконец совладав с собой, промолвил Крус, протягивая мне остатки вчерашнего лакомства – печеного оленя и последний глоток вина во фляге. Я смолчала, что не ем мяса, вчера я к нему не притронулась, но Крус, видимо, увлекшись рассказом, не заметил этого. Пригубила лишь вина.

. Ощутив приятно разбегавшееся по венам тепло, собрала походную сумку, закинула лямку на плечо: «Пора». Но потом сбросила её на пол и резким движением потянулась к Крусу, он тоже обнял меня. И, ощущая его тепло, я глотала слезы, зачем-то делая вид, что это восходящее солнце нестерпимо режет глаза.