Днепропетровск-2008

На набережной. 

Возвращаюсь домой в далекий северный Ленинград! Мой Город, - индустриальный гигант, научный и культурный центр мирового масштаба! Нет ему равных по стати и значению на всей нашей огромной земле!
В дороге читаю, как и в далеком 2002 году, Генри Миллера. Поезд не спеша ползет по лесам и равнинам  двух братских республик, смело пересекая границы и реки, озера, возвышенности и задумчивые болота. Еду с родной солнечной Украины! Из славного града Днепропетровска-Екатеринослава, второй, так и не состоявшейся столицы Российской империи! Плода замечательной задумки императрицы Екатерины Великой и князя Потемкина Таврического...
Кругом человеческая суета. Громко кричат дети, играя в коридоре в свои загадочные игры. Красивая проводница средних лет бегает как заводная по вагону, оглашая его звучным украинским фольклором. Я на нее изредка поглядываю краем задумчивого глаза. Она в ответ смотрит озорно и игриво. И будто кусок гранитной скалы я неподвижен сейчас в этом потоке жизни!
Солнце то выйдет на свет божий, то спрячется в пуховое одеяло облаков. Работающий кондиционер обдает наши лежащие тела холодным северным воздухом.
Сейчас я полон воспоминаний. Лежу, равнодушно поглядываю в плоское однообразное окно и вспоминаю… вспоминаю красивый Днепропетровск! Его широкий Днепр, ночные каменные набережные, и случайную спутницу Наташу…

***

Вот мы прогуливаемся жарким вечером по набережной  реки. Древний Славутич, могучий Борисфен, широкий Данаприс, это имена  Днепра, старинной славянской реки! Набережная одна из самых длинных в Европе, гордо носящая имя Максима Горького. Построена давно, во времена социалистического реализма, гранитного сталинизма.   Переделана два года назад, и теперь это место законной гордости жителей города. Кругом фонари, черный гранит, широкие лестницу уводящие к самой воде. Нас несколько человек, гуляем себе эдакой теплой веселой компанией! Шагаем парами, дружно!
Рядом со мной идет красивая женщина, мы мало еще знакомы. Она поэтесса, прожила тут всю жизнь, это ее родной город!  Среднего роста, возраста чуть за тридцать. С красивыми карими глазами и  волосами такого же цвета. Загорелая, улыбчивая и южная, - лиричная. Мы знакомы с ней всего несколько часов, а ощущение будто давно. Познакомились на творческом вечере в  музее «Литературное Приднепровье», куда я попал благодаря местному журналисту и поэту Саше Мухареву. И мне сейчас с ней необъяснимо хорошо!
Темнота ночи наваливается на нас с гаснущего неба. Южный воздух дурманит голову.  Властно требует жить сейчас, наслаждаться столь замечательным моментом, этим сладостным мигом! Этой красивой набережной с загадочными серебряными фонарями вдоль парапета, славным засыпающим Днепром почти у самых ног, этой чуткой женщиной рядом!
Мы идем вместе, разговариваем о чем-то случайном, поверхностном. Я вспоминаю о своих впечатлениях за день, где был, что видел сегодня. Она в ответ рассказывает о родном городе. Его истории, интересных случаях. Интенсивном строительстве и благоустройстве. Темы меняются как цифры на электронных часах. Часто обмениваемся взглядами.  Я размахиваю руками, восхищенно описывая вечер яркими красками художника импрессиониста! Его ритм, звуки, запахи. Все сейчас меня радует и поражает, точно я вдруг очутился в некой волшебной стране…
Наши руки стали все чаще касаться друг друга, касания легкими ожогами отзывались в наших нервных центрах. Наконец, как бы случайно, они крепко соединились.
Кругом нас кипело бурлящее море гуляющей молодежи. Лица радостны, беззаботны. В руках многих неизбежное веселящее разум пиво. Люди шутят, смеются, танцуют! Ярко горят вечерние огни, лица переливаются в них разноцветной радугой. Слышен звон голосов, крики радости и счастливого удивления. А мы плывем через этот океан, становясь его неотрывной частью. Вливаемся в него, точно быстрый ручей. Купаемся в сумерках жаркого южного вечера…
Через некоторое время друзья нас покидают, мудро улавливая мое и моей случайной спутницы настроение. Тонкий юмор  светится в их глазах! Мы остаемся в своем замечательном одиночестве. Спешим жить, открывая на встречу новому ветру паруса  оптимизма!
Нашагавшись вдоволь, мы садимся на высокие каменные ступени, ведущие вниз к колышущемуся черному золоту спящего Днепра. Смотрим на реку, на другой пропавший берег, на светящиеся вдали мосты. В вышине неба ярко горят белые звезды. Мне тут все интересно, все кругом привлекает мое озорное внимание, мой жадный взгляд на вещи! Но в центре внимания она, - красивая женщина сидящая рядом, в роковой близости от меня. Тепло воздуха, всеобщее веселье вокруг нас быстро сближает. Вот совершенно не заметив, как это произошло, я вижу, что моя рука лежит на ее талии. Гладкие плечи, чувствительная к поцелуям шея…
Ее голова рядом, вдыхаю аромат  роскошных волос. Чувствую бархат ее кожи, дурман смуглого тела, блеск зовущих сладких глаз. Наташа изредка загадочно посматривает на меня. Мы торопливо  разговариваем,  пытаясь узнать друг друга, как можно лучше, скорей. Знаки зодиака, работа, увлечения, родственники, - все это сейчас в центре нашего внимания. Смотрим на небо, пытаясь опознать туманности и созвездия. Небо чистое, спелые яркие звезды светят всем нам с незримой высоты. Ее потрясающая Север, магическая откровенность. Народная простота жестов, игривость...  но здесь же и тайна, - единство замечательных противоположностей.
Поздние птицы черными летучими мышами пролетают над нами. Ласковый ветер реки шумит в наших разбуженных головах. И что-то смелое и решительное сейчас зреет в них…
В руках у нас пиво, мы пьем его долгими жадными глотками. Вместе с его вкусом в нас, поселяется дурман, начинает складываться сказка ночи. Возникают главные герои и их окружение, - декорации сцены, - вечерний город, река, случайные прохожие, горящие золотом фонари, теплый воздух в лицо!
Героям сказки многое позволено. И вот, через какое-то время наши губы встречаются, полные трепета неизвестности. Свежесть ночных губ обжигает и манит. И так как это настоящая сказка с хорошим концом, то скоро завертятся наши головы, руки, ноги, тела в упоительном танце волшебного калейдоскопа… встретятся молчаливые губы, жадные пальцы, выпирающие груди, изумрудные глаза… жаркие очи юга и мечтательные глаза севера! Изящество юга встретиться со статью Севера!
Вечер властно требовал своего продолжения, и,  ночь начинала жить своими героями, их мечтами и планами! Она ближе знакомилась с ними в эти стремительные минуты их короткого знакомства. С радостью наблюдала, как рушилась черная стена одиночества, ее место занимало трогательное единство этих двух молодых людей. Их глаза загорались, в души заползала надежда…
Наконец, наступает ночь, мы поднимаемся и спешим к ней домой. Я вспомнил, что крайне голоден, а она лукаво заметила, что дома у нее есть борщ! И  она зовет меня к себе, отведать чудесный украинский борщ! И я иду не в силах отказаться, покоренный ее гостеприимством и красотой…


Первая ночь.

Мальчик ветреный, бледный, северный,
дар неоновых фонарей,
я люблю тебя песней жадною,
черноокою и гортанною,
на закате стрелою пущенной,
с табунами степных коней.

Н.В.


И что-то густое, белое текло с черного неба на наши тела. Мирно дремлющие в неспокойном сне посреди густой душистой темноты. Вокруг тишина ночи, лишь чуть слышно звенят звезды. Маленький балкон открытый настежь, под самым небом, тихая музыка украинской ночи. Я глажу ее рукой по спине…
Белая густая влага обволакивала наши тела. К утру, мы были совсем мокрые. Тихие, спокойные, счастливые. Лежали себе не спеша, себе на уме, уставшими расслабленными телами. Немота и дрема кружились над наготой.
Ласковые звезды касались своими нежными крыльями наших теплых спин. Гладили нас, улыбаясь безоружными улыбками. А нам было не до них. Мы смотрели в глаза друг друга и не могли насмотреться вдоволь. Постигали новые глубины смыслов, оттенки значений. Я гладил ее волосы, проводил рукой по щекам, лбу, шее, груди. Плутал наугад в джунглях ее тела.
Рука смело текла вниз, точно озорная молодая река. Выискивала все перепады и впадины, на некоторое время задерживалась там, и текла дальше. Веселая, игривая рука! А ее тело изгибалось и трепетало под этой властью, точно морское дно во время прилива. Таинственные пещеры и высокие полногрудые отмели… сумасшедшая теснота тела, огненный пульс рук и ног, влажный трепет бедер, торжественные гимны голосов, тихая медленная музыка счастья…
Мурлыкающая нагота, невыносимый зуд где-то внизу тела с ощущением твердокаменной тяжести,  дрожь пойманных заповедников,  закатившиеся за горизонт женские счастливые глаза…и нарастающее неостановимое движение… 
Небо возбужденно дышало жаром, и новые миры покачивались в такт нашего ритма…
Короткий отдых и снова бег с целью утолить жажду. Немыслимый голод, гибельную засуху, половодье высохших рек и озер. Мышцы напрягаются, сжигают чудотворную энергию и немеют, растекаясь по океану удовольствия. Быстро нарастает тепло, и не видно уже стен, потолка, окон и дверей. Все смазывается, превращаясь в единое полотно импрессионизма! Яркие мазки стонов, звуков, постельные тона тел, причудливая вязь выброшенной белой змеи на ее спине…
Она впустила меня в себя, в свое тело. Отдалась мне целиком, до последнего вздоха, последнего крика. Я проник полностью в ее обычно охраняемые, а сейчас безоружные передо мной глубины. Прошел сквозь все выключенные сигнализации, переплыл все вырытые ранее рвы. Ворвался внутрь ее крепости стойким оловянным солдатиком. И через несколько мгновений, лежал растекшейся по ней телесной громадой, расслабив каркас бронзовых мышц.
 Стараясь не задохнуться от прилившей в голову горячей крови. Кровь что-то ласково напевала мне, что-то шептала мягким голосом. Тяготел над женщиной всеми 85-ю килограммами живого веса. А она безропотно, даже с удовольствием держала меня на себе, словно крепкая плотина, большую сильную реку. Ей это нравилось, она наслаждалась моментом ощущения. Закрывала глаза и улетала в иные миры. Как объясняла мне позже, - в миры, находящиеся по ту сторону реальности. Космические, астральные миры.
И плавала там, в водах светлых теплых рек. Нежные волны омывали ее тело, смывая все негативное, старое, вчерашнее. А мои руки, поднимаясь над водой, ласково поглаживали спящее тело. Потом волны выносили ее на берег, и она лежала в лучах ласкового зеленого солнца на мягком песке нового берега…

***
Второй вечер


Вечер в саду полный гитарных ритмов, звучных голосов. Волшебная украинская ночь захватывала нас в плен. И мы в ней тонули словно большие ленивые шмели в вересковом меде.
Груши и яблони закрывали нас от беспокойств ветров, в черноземе неба зрела янтарная Луна.  Вьющиеся лианы касались наших плеч, на ветках зрел черный виноград. Медленный танец под замечательное соло исполненное днепропетровским поэтом Максимом Бородиным на электрической гитаре. С неизбежными нежными поцелуями, томными объятиями и горячими взглядами. После Наташа  танцевала фламенко под темпераментные гитарные ритмы – это танец неутоленной страсти, - плач, танец - крик по несбывшимся мечтам и уходящим прекрасным мгновениям. Фламенко это  словно жизнь, отданная за короткую,  но яркую вспышку счастья…
Мы безвозвратно тонули в украинской ночи! А где-то глубоко в небесах парил черный ворон и пел нам оттуда свою светло-печальную песню…песнь скорого расставания…
Несколько беззаботных дней мы гуляли по необыкновенному городу. Обнимались, брались за руки, обменивались теплыми счастливыми взглядами. Целовались, не обращая на  окружающих людей никакого внимания.
Ее горячая, обласканная моими губами, выгнувшаяся как струна, спина в белой маршрутке посреди удивленных онемевших добела лиц. Легкое подрагивание ее бедер и моя рука в тайных закоулках женского тела. И декорации человеческого мира падали в прах, позорно валились на землю скучными повторами и затхлостью однообразия. Уныло светились серыми красками, и я не обращал на них никакого внимания, жадный сейчас только до ее спины, бедер, груди…могучая волна творчества навалилась на меня.
И ее богатое, гостеприимное тело как необходимая часть моего жаркого факела, манит в свой огненный водоворот.  Я подобно неопытному пловцу тону в нем, круги все уже и уже, и вот, на поверхности видна лишь моя лохматая голова. Глаза затуманились, руки упиваются долгожданной свободой действия! И меня накрывает с головой ее женская волна очарования…
Потом мы смотрели на мир широко раскрытыми глазами. Я шагал по городу с неестественно открытым и добрым лицом, улыбался щедро миру. Она удивлялась этому и говорила, что в Украине нет  мужчин с такой открытостью лица. Я вежливо молчал ей в ответ. Ведь все это из-за нее со мной происходит. Ее взглядов, движений, нежной мозаики слов, глаз, тела…
Фотографировались на длинных пешеходных мостах, присаживались на уютные скамейки среди ароматов цветущих садов Украины. Катались на спинах добрых бронзовых львов в парке Тараса Шевченко, на высоких потемкинских лестницах, каменных парапетах. Перила пешеходного моста на Монастырский (ранее Комсомольский) остров увешаны замками. От маленького до амбарного замка, черные, серебристые, зеленые, синие, разных форм и назначений. Некоторые надписаны именами влюбленных хозяев. Охраняют, скрепляя чью-то любовь, чьи-то сердца. Ключи от сердец к некоторым замкам уж давно потеряны, другие  же надежно скрепляют узы. Одни маленькие почтовые, другие  похожи на тюремные…
Шумно купались в спокойном Днепре. Рядом памятник архитектуры 30-ых годов двадцатого века, - Мерефо-Херсонский железнодорожный мост. По центру украшен двумя дуговыми арками. В его облике чувствуется то тревожное и радостное, в нем надолго застывшее время. Быстро сплавал на глубокую воду, брасом возвращался обратно, чувствуя всем телом силу течения могучей реки. Неожиданно на мост ворвался тяжелый товарняк, и теплая вода Борисфена задрожала, колыхнулось дно, вода убыстрила свое течение. Я ускорил движение к тихим отмелям. У берега в воде стояла она, - солнечная, радостная и  живая! Страстно ожидающая, что бы заключить меня в свои нежные объятия!
Я носил ее как драгоценность на руках в воде. Она обнимала меня за плечи и поднималась высоко, высоко, так что солнце застревало в ее волосах. Валялись на белом песке, пили светлое магическое пиво, оглядывали улицы, парки, дома, людей, - трогали руками непрерывность движения!! Пытались зацепиться глазами за реальность, что бы изучить и запомнить ее как можно вернее и надежней. И все время проверяли друг друга на ощупь, словно находясь в счастливом сне. Нимфа моего слога со мной рядом!
  Я неутомимо фотографировал город богатый памятниками архитектуры и истории. Тарас Шевченко, Богдан Хмельницкий, гетман Сагайдачный, Григорий Петровский, Сергей Киров, Максим Горький и… НЕИЗБЕЖНЫЙ ЛЕНИН, -  застывшие в бронзе, камне, времени.
Величественное здание Русского драматического театра имени А.М. Горького выполненное в стиле неоклассицизм. Первый русский театр советской Украины.  Особое место в репертуаре театра занимала драматургия великого пролетарского писателя, - отсюда и название. Горький, застывший в камне о чем-то задумался,  ладони плотно зажаты между ног, задумчиво смотрит вдаль, слегка приподняв голову. В фигуре застыла гордость, внутреннее величие, тревога и трагедия…
Григорий Петровский у вокзала стоит в полный рост. На лице очки, рукой облокачивается на что-то стальное, надежное… смотрит сквозь время, простой пролетарский вождь! Много лет проработал тут на заводе  обычным токарем, двигаясь безотрывно вместе с рабочим классом к победе! А вот памятника «дорогому нашему Леониду Ильичу» в городе нет. Орденоносному господу-секретарю памятник установлен в соседнем городе-спутнике Днепродзержинске. По кольцу, вокруг Петровского, в суете буден проходят трамваи, сверкает бурный поток автомашин, пестрит рекламами и банками воскресший капитализм.
Кое-где из улиц выглядывает конструктивизм. Архитектурный стиль 20-30-ых годов, исторический почерк победившего пролетариата. Архитектурный триумф  жителей-строителей социализма!
Выглядывает большими окнами и срезанными углами другая эпоха. Видно сразу, что рабочий класс наложил свою строительную печать на этот город. Перестраивая старый торгово-мещанский быт под себя, под свое радостное настоящее и грандиозное будущее. Делая то, что не удалось Екатерине Великой и ее блистательному фавориту князю Потемкину. Сея заводы и фабрики заботливой рукой вокруг города, возводя новое, светлое жилье для советских тружеников внутри. Превращая буржуазно-дворянский Екатеринослав в пролетарский Днепропетровск, - цветущий город-сад!!
Рядом жмется еще более старый модерн. Надстроенные постепенно, по этажу купеческие дома. Конец девятнадцатого и самое начало двадцатого века. Конструктивизм рабочих шире, выше и красивее мещанских вкусов прошлого. Конструктивней, смелей!
Кругом на стенах, домах, улицах написана история, нужно лишь уметь распознать ее метод, шаг, замысел. Погрузиться в миг наблюдения, тем самым ворваться в историю, почувствовать ее и понять. Остановить на секунды и минуты своенравно бегущее время! И запечатлеть увиденное в вечном камне текста. Отдать дань радикальному реализму!
 И если ты знаешь этот язык, то каждый город для тебя интереснейшая незабываемая картина-книга! Хожу внутри каменных лабиринтов, всего этого исторического архитектурного великолепия, и наслаждаюсь! Одет в гордую тогу ленинградского писателя импрессиониста…

На Европейской площади.

Вечером спешим на Европейскую площадь. У нас там запланирована встреча с Артемом Зайцем – главным редактором журнала «Афиша Днепропетровска» и Владимиром Недогодой администратором сайта «Анти-город». Сегодня отдыхали на пляже на Монастырском острове. Теплая вода, жаркое солнце, пустынный берег для двоих. Идем по чернеющей набережной, все залито огнями, заполонено гуляющим народом.
Выходим на площадь. Она узка, вытянута высоким прямоугольником. Выложена декоративной плиткой, имитирующей брусчатку. С двух сторон зажата высокими новыми домами. Магазины, кафе, деловые офисы располагаются тут. Действительно, архитектурный стиль площади напоминает западную Европу, города и площади Австрии, Германии, Чехии. Стиль зданий благополучного бюргерства, как купеческий стиль двухэтажной Москвы.
У оснований недавно посаженных деревьев сделаны широкие круговые скамейки, как юбка на ножке гриба. Сидения из отполированного светлого дерева, основание из гранита. Все занято, везде сидят радостные вечерние люди. Мы подходим к одной из таких скамеек. Здороваемся, жмем протянутые руки, знакомимся. На лицах новых людей улыбки, радость, интерес. Обмениваемся репликами, шутим, смотрим по сторонам.
Горят белые фонари. На них, на небольших реях вывешены европейские флаги, отсюда и название. Вглядываюсь в электрические сумраки и  вижу флаги Чехии; Дании; Македонии; Швейцарии. Дома подсвечены холодными голубыми сапфирами, залиты звездным светом. Напротив, на доме голубая звезда «Киевстара».
Из глубины площади, со стороны трамвайных путей вдруг выглянула православная церковь. Резко контрастирует с европейскими цветами площади малахитовым отливом своих зеленых куполов-луковок! Я от удивления заморгал глазами, стараясь понять, не иллюзия ли это. Но нет, храм уверенно стоит в полусумраке, прячась в  зелени листьев.  Золотые кресты, зеленые купола, белые башни…очаровывающее зрелище! Это Троицкая церковь, что на Красной площади, - подсказывают местные ребята.
Встреча подходит к концу, прощаемся, киваем друг другу головами, улыбаемся. Хорошие, веселые ребята!  Радостные спешим дальше, в украинскую ночь, в ритмы гитар и вкусы южных вин…
 


Последний день. (После нас).


Пир мой северный, князь серебряный,
сероглазой Невы король,
я люблю тебя грустью южною
и луною в реке жемчужною,
в камышовых изгибах спрятавши,
поцелуи свои и боль.

Н.В.

Последние мысли перед отъездом, прощанием. Снова мысленно благодарю ее, в голове кружиться сумбурный поток слов благодарности. Ведь ОНА приютила меня  в этом чужом еще неизведанном мною городе, и в своей душе.
 Городе южном, красивом, вальяжно расположившемся на берегах древнего Днепра! Приютила с женской щедростью, теплом. Приласкала, согрела меня чужеродного здесь, на своей теплой груди.
Прощаясь на перроне, она прошептала мне,  стоящему среди гудящей толпы, три заветных слова. Я, улыбаясь в ответ, благодарил ее, благодарил ото всего сердца! За приют, ласку, заботу, сокровенную нежность ее милой женской души! Лил нежные слова  в ее уши, целовал на прощанье волосы, вдыхая их аромат. Сказал слова, - «в последний раз», и не понравились ей они. Печаль расставания заливалась в мое сердце, грустью наполнялись серые глаза, тоска садилась на спину тяжелым неповоротливым хозяином…
Поздно вечером, будучи уже в родном городе, в его мрачных сумерках, слушал ее стихи, записанные на телефон. Слушал и поражался до чего же глубокой, глубинной может быть любовь женщины к мужчине. Любовь равная немому обожанию, опускающаяся до самоуничижения в своем сознательном падении. Любовь, снисходящая до полного рабства! Насколько же богата душа той женщины, которая способна на это, и идет на это сознательно, как французский коммунар к расстрельной стене. Где будет отнята его жизнь, будущее, но не гордость, не убеждения не чувство собственного достоинства. Тяжелая, неподъемная любовь! Одинокая, половинчатая, любовь, - обрубок, еще живой кровоточащий обрубок. Трагедия заключена в этом стихотворении, безвозвратно, навсегда!
Глубокое уважение и даже страх испытываю я к такой женщине. Отречься от всего, даже от самой себя ради одного единственного мужчины, - это поистине подвиг, который когда совершается, разрушает саму личность, решившуюся на него.
Слепое обожание, немое пристальное внимание. Только бы видеть рядом, слышать его голос, просто держать за руку. А каким голосом прочитано это стихотворение? Тихим, наполовину мертвым, словно из-под земли идущим. Разрушенным, надтреснутым голосом.
Но на самом его сухом каменистом дне виден крохотный зеленый ЛИСТИК НАДЕЖДЫ! Пролей на него хоть одну скупую каплю, и он воспрянет, поднимется и вырастет прекрасным цветком. Захорошеет, засверкает любящими женскими глазами! Вырастут у него крылья, и он взмоет до самого голубого неба, превратившись в белую птицу. Навсегда покинет каменное дно безразличия! Улыбнись этой женщине раз, и она воскреснет от боли и страха неизвестности.
И мне как постороннему наблюдателю неразделенной любви этой женщины хочется носить ее на руках, восхищаться и оберегать!
Но не совпало наше время! Не сложилось в прекрасный гармоничный узор. Разделенные временем и пространством, жили мы каждый сам по себе. Под одним синим небом, в больших, но разных городах нашей огромной страны.  Помню, она как-то сказала: «Мне надо было родиться позже!».  Красивая детская мысль в голове зрелой женщины…
Но неподвластно нам время. Тверд его пластилин, не дается он нашим сильным жизнерадостным рукам.
 Как убивающий наповал набат звучали в голове интонации ее голоса. Завоевывали сознание, тяжелыми камнями проваливаясь в оголенное подсознание. Останавливались на время у самой шеи, размокали там и текли уже спокойной рекой по гулким венам к теплому красному сердцу. И слушал я это стихотворение еще много, много раз, но каждый раз как заново…




Санкт-Петербург-2008

I.  Жара августа. 


Проснулись поздно. Вторую половину субботы посвятили поиску места дуэли Пушкина с Дантесом. Вышли из метро на «Черной речке». Сразу поймали интеллигентного вида женщину средних лет. Она подробно нам рассказала как дойти, сияя дружественной улыбкой глаз.
Взяв курс на запад, направились по набережной в нужном направлении. На город медленно опускалась темень вечера. Кругом безлюдно, маленькие улочки были пусты и одиноки. Лишь редкие машины будили изредка их сон. Мы, взявшись за руки, быстро шагали к памятному месту.
Перед поворотом к  железнодорожной станции «Новая деревня» набережная неожиданно кончилась. И Черная речка представилась нам в своем первозданном облике. Заросшая, застывшая, точно пруд с кувшинками. Деревья массивно нависают над ее стройным телом с обоих берегов, сужая речку до невозможности. Движение воды незаметно, берега круты, но невысоки, густо заросли всевозможными растениями. Наташин взгляд приковывает густой куст с розовыми цветами. Минутная задумчивость…
Переходим мост, железную дорогу на Сестрорецк и устремляемся под кроны большого парка. Темны дорожки вдоль магистрали, коричневые деревянные скамейки разбежались стайками по тихим уютным местам. Парк старый, еще тридцатых годов, точно страж ушедшей Эпохи. На другой стороне магистрали, как за границей, развернулся вовсю новый миллениум. Стоят большие сетевые магазины, огромные автостоянки перед ними, все тонет в щедром электрическом огне. Яркие рекламы, «сногсшибательные» предложения везде, всюду. За ними разноцветными квадратными горами возвышаются новые жилые дома. Большие и уверенные, - по двадцать с лишним этажей. Там купили себе квартиры и живут те, кто ходит в эти рядом расположенные магазинные сети.  Огромный город-магазин, в котором можно прожить скучную жизнь, так и не купив главного. Благополучные паучки ходят в сети проверить, не попалось ли что новое в них. А в самих магазинах сидят паучки покрупнее, и ждут в сеть-паутину своих более маленьких собратьев. Есть виды пауков, которые едят себе подобных.
Но нам сейчас не до паучьих разборок. Идем недолго, вот среди деревьев показался небольшой гранитный памятник со шпилем наверху. По светлой песчаной дорожке подходим ближе. У самых начал дорожки на гранитных шлифованных плитах обильные цитаты  Тургенева о Пушкине. Подходим ближе. Небольшая площадка, четыре печальных фонаря по углам. По центру памятника черная надпись: место дуэли Александра Сергеевича Пушкина, годы жизни. Возникает, какое то странное ощущение. Пусто здесь как-то, сиротливо. Памятник  мало приметен, бюрократически стандартен и скуп. Сзади хорошая  историческая запись: установлен в 1937 году. Я фотографирую спутницу на фоне шпиля, вот удачно поймал мгновение…стоит, призадумавшись, смотрит на памятник дуэли. Минутная задумчивость…
Темнота, тем временем, все больше обволакивала мой город, мою Северную столицу! В бархате ранней ночи спешим обратно. Воздух необыкновенно душный, неподвижный. Температура плюс двадцать девять градусов. Первый за все лето подобный день. Сегодня 17 августа 2008 года. Запомним для истории.
Иногда, по ходу движения, я пристально всматриваюсь в лицо женщины, которую сейчас веду за руку. Ее гордый, орлиный профиль, силуэт тела, эта стройная изящная линия. Вдруг неожиданный взрыв эмоций и вот наш ход прерван, я быстро разворачиваю ее к себе, неистово целую в щеки, губы, лоб, глаза, шею, плечи, грудь. Она с южным жаром отвечает мне. Беру за руку и тащу куда то в сторону, прочь от дороги, людей, мира! Листва двора надежно укрывает от неба и посторонних глаз. Белые слепые стены без окон нависают над нами. Большая луна подглядывает одним глазом. Теплый воздух заливается в тела, вызывая там приятную радость. Эта ночь полностью наша от первых робких звезд и до последних утренних, уставших…
Быстро обнажаю ее тело, вот из-под платья вынырнула белая грудь. Большой черный сосок распрямился в полный рост, и дразнит меня своей непокорностью. Стремительно хватаю его губами, целую. Свободными руками задираю платье и держу в руках ее бедра. Ее ноги возбужденно подрагивают на весу, белизна кожи заливает все вокруг.  Нависаю над женщиной дрожащей  скалой!
А двор засыпал как обычно, гасли огни в окнах, умирал шум, всходили звезды. Под нами была высокая мягкая трава, над нами черное небо. К утру, когда белая колесница Авроры промчалась по небосклону два раза, мы поднялись с теплого зеленого ложа. Утолив родниковую жажду, продолжили путь домой…

II.  На Марсовом поле. В Летнем саду.

И в последних днях августа виднелись первые признаки неумолимой осени. Листва с яростью сброшенная наземь. Бурлящее грозовыми облаками небо. Лужи, отражают серую немоту неба. Суровый холодный ветер безжалостен.  Взгляды спешащих  по улицам людей, тревожны. Печаль неба…это хорошо, я люблю ветер и осень, скорей бы она пришла золотая, багряная…
Сегодня гуляем в историческом центре города Петра Первого. Мерим пространство распахнутыми глазами, считаем его километры безостановочными ногами. Выходим на Марсово поле. Небесная перспектива отяжелела под серыми низкими тучами. Дует прохладный ветер в открытые лица людей.  Подходим к Вечному огню, - первому в нашей стране. Увлеченно читаем гранитных стен стальные слова. Они складываются в красивые белые стихи.  На гранитной стеле выбита надпись:
«К СОМНУ ВЕЛИКИХ,
ушедших от жизни во имя жизни расцвета,
 ГЕРОЕВ ВОССТАНИЙ разных времен,
к толпам якобинцев, Борцов 48, к толпам коммунаров,
ныне примкнули СЫНЫ ПЕТЕРБУРГА».
Наискосок виднеются разноцветные луковки-купола храма Спаса на Крови.
Огонь мятежным бунтарем рвется на свободу, пытаясь уйти из плена металла в своем основании. Но северный ветер-страж рвет его в клочья и возвращает обратно за новыми силами.  Вечное пламя бессильно против ветра!
Среди неизвестных слепых имен на гранитных досках неожиданно  сообща находим могилу Урицкого. Председателя Петроградской ЧК, убитого в 1918 году правыми эсерами на митинге, как гласит скорбная надпись. Вот так скромно, под сенью голубых елей лежит СТРАЖ РЕВОЛЮЦИИ, помощник Дзержинского, -  Моисей Соломонович Урицкий. Ведь даже Невский проспект одно время носил его имя. Спи спокойно, подло убитый грозной городской стихией, товарищ Урицкий! Красные знамена гневно бьются с ветром в рукопашной на высоких стальных мачтах!
Виднеется Инженерный замок, - большая красивая могила императора Павла I. В страхе отгородился ото всего мира его стенами и рвами, в нем же и был задушен шелковым шнурком. Виден шпиль Адмиралтейства с символом города – золотым  плоским корабликом! Пристально осматриваем город, сквозь текущий песок времени. В громадных песочных часах постэпохи! Это наша дань радикальному реализму!
Виднеется  Храм Спаса на Крови. Как кардинально он отличается от двух других православных колоссов города, - Казанского и Исаакиевского соборов. Там царит гордый классицизм античного мира. Стройные  симметричные колоннады, человеческие статуи, треугольные фронтоны. Строгая цветовая гамма. А здесь русские луковки куполов. Разноцветные, белые, зеленые, синие цвета, еще допетровские орнаменты на них.  Формы башен, окон, росписи стен, все отличается. Замечательный образец русского национального зодчества!  Но все же, кажется, незримо присутствуют тут древние византийские корни. Греческие  архитектурные мотивы раннего средневековья ловят наши внимательные глаза. В них пристальность сейчас помножена на назойливость. Каждый кирпичик обшариваем ресницами глаз, счищая со стен пыль времен.
Насмотревшись вдоволь спешим с Марсова поля потешных петровских полков. Перебираемся через замершую на месте металлическую змею автомобилей, идем к Летнему саду. Сразу у входа натыкаемся на бюст римского императора Трояна. Так вот ты какой, покоритель многих народов, один из последних римских завоевателей! Прошу ее сфотографировать меня с императором на память. Но ничего не выходит, парадоксальным образом не удается добиться резкости на снимках. Приходиться отползать ни с чем.
Гуляем по аллеям сада. Тут хаживал Пушкин в халате и тапочках, словно в своем собственном саду. Высокие постриженные кусты стоят строгой стеной.  В Фонтанке тихо купается вода. Народу мало, население отходит от вчерашней могучей жары. Сегодня дышится намного легче, духоты нет. Пары целуются стоя у самой воды, то тут, то там натыкаемся на их замечательное одиночество. Я беспокойный, ведомый вперед нервной энергией невысыпания и усталости!
Осматриваем  достопримечательности сада. Всюду фигуры из белого и розового мрамора. Разных лет и столетий. Амур, Психея, Европа, множество мифологических персонажей. Белые тела гармонично расположены среди зелени кустов и деревьев. Неожиданно нас встречает  Крылов и его памятник. Сидит в кресле на высоком постаменте. Внизу все основание памятника украшено горельефами его вечных героев: мартышка, козел, косолапый мишка, птицы. Крылов угрюм  и задумчив, сидит тут с 1855 года неподвижно. Вместо роскошных тюльпанов, отцветших еще в начале июня, посажены какие-то другие цветы, красные и розовые.
На лебяжью канавку смотрят тополя и липы. Старые и большие как вселенная.  Причудливо изогнуты в сторону воды. Кругом аккуратные газоны, постриженные кусты. Подсаживаю ЕЕ на высокий, почти 2 метра ствол, как на скамейку. Сперва она полна решимости и энтузиазма. Смотрит веселым лицом в разные стороны, невиданные дали и близкую воду, сидит точно птичка на ветке, смеется, улыбается. Я ее жадно фотографирую, ловлю миг! Она довольная вертится, принимая разные соблазняющие меня позы. Но постепенно ее охватывает страх высоты.  Начинает проситься обратно на твердую землю. Быстро соскакивает в мои объятия, я едва успеваю обхватить  ее руками.
  Закат опускается на город. Красит желтой звездой набережные в огонь. Солнце сейчас как раз рядом со шпилем Петропавловского собора. Опускается быстро, будто спасаясь от невидимой погони. Мы выходим из сада, оглядываемся на его чудесную ограду, прощаемся с ним. Движемся в сторону Троицкого (прежде Кировского) моста. Начинается сильный дождь. И в мокром асфальте моста начинает отражаться огненное небо, все сильнее и сильнее! Мы останавливаемся и зачарованно наблюдаем невиданное зрелище.  Небо, горизонт и асфальт под ногами одного цвета. Красоту усиливают старые чугунные фонари с ажурными завитками. Шпиль Петропавловки горит ярким огнем закатного триумфа…
Через несколько минут, очаровательная картина исчезла, набережная и мост погрузились в серые мертвые тона. Красный диск солнца скрылся за стенами крепости и мир окутали темень и немота. Мы прячемся под зонт,  обнимаемся покрепче и спешим в сторону станции метро «Горьковская».  Приближалась долгая ночь…


***

Я в безумном океане увлечения этой женщиной! Словно на острове, на котором не растет ничего кроме пальм и бананов. И она точно стройная гибкая пальма на пустынном пляже в ожидании меня. Сплошное безостановочное  движение, здесь, в моем городе, -  музеи, кафе, памятники, улицы, ночные набережные! Ни чтения, ни спорта, ни других полезных дел. Только она, ее  южное податливое тело, наши бескрайние прогулки по северной столице мира!
 Открытая книга Генри Миллера на столе, заросла на 500-ой странице молодыми побегами фиалки. Ох, и ругается, наверное, сейчас Генри видя такое безобразие! Ее длинные усы медленно, днем за днем, выползали из горшка и вот, на седьмой день,  начали обвивать книгу. Через неделю на концах длинных усов появились маленькие листочки. А еще через две недели книга Миллера густо зазеленела, страницы покрылись тонкой корой…

Днепропетровск-2008.  Второе пришествие.


Я снова в Днепропетровске…
 Сошел на вокзале со скорого ленинградского поезда и опять вступил на его землю. Оглядывался вокруг, радостный, тревожный, ожидая свою летнюю спутницу. А она уже здесь, высматривает меня в пестрой вокзальной толпе. Мы бросаемся  навстречу  друг другу, обнимаемся, целуемся. В порыве радости я обхватываю ее за талию, поднимаю вверх и  начинаю кружить перед собой! Она смеется счастливым заливистым смехом и целует меня в губы, щеки, шею…
Ранним сонным утром, когда все еще спали, мы, взявшись за руки, шагали по городским улицам, рассматривая дома, памятные доски на их фасадах, скверы, памятники, низкое черное небо полное облаков. Мое лицо озаряла веселая улыбка, в душе звучала  торжественная музыка второго пришествия!
Я дальше открываю для себя  замечательный город,  все глубже погружаясь в его неповторимую историю и динамичную современность. Начав постигать летом эту книгу, осенью продолжаю увлекательное чтение…
Гуляем днями напролет, осматривая музеи, памятники истории  и архитектуры, знакомимся с новыми людьми. Посещаем театры и уютные кафе, заходим в красивые парки, пересекаем многолюдные площади, замираем, наблюдая красоту города…   
Все больше нахожу точек соприкосновения Днепропетровска и Ленинграда-Петербурга. Императрица Екатерина Великая, Александр Сергеевич Пушкин, Тарас Шевченко, Сергей Киров, грандиозный замысел Преображенского собора, Потемкинский дворец, дома в стиле модерн в старой части города, величественный сталинский ампир в центре. В Художественном музее меня встретили картины Шишкина, Жуковского и Репина. И небольшая, но выразительная, картина отца русского футуризма – Давида Бурлюка.
Замечательное здание Дома Культуры железнодорожников, выполненное в новом для 20-ых годов архитектурном стиле, - конструктивизм! Здание не типичное для этого стиля. Чувствуется тяжесть толстых стен, маленькие продолговатые окна напоминают амбразуры средневекового замка. Окон мало, значит, больше будет потрачено на искусственное освещение помещений. Хотя, безусловно, на фоне рядом стоящих домов, здание ДК железнодорожников выделяется своей экстраординарностью. Застывший в камне смелый человеческий поиск оптимальных форм…
Я в Днепропетровске уже не чужак, теперь у меня тут много приятелей, - поэтов, писателей, журналистов. Я рад их видеть снова, и они гостеприимно дружелюбны в мой второй приезд. Светлые улыбки, радость в жестах, мимике тел, интонациях молодых голосов!
Карта улиц и скверов стала понятней и доступней. Летний загадочный лабиринт Матадора превратился в стройную сеть проспектов и площадей. И все это на фоне слабеющего дыхания осени, второго бабьего лета. Длинных, теплых дней, свежего прозрачного воздуха и уже прохладных коротких ночей. Огненное море листьев на тротуарах, неторопливый Днепр за гранитными берегами, длинный и необычный железнодорожно-автомобильный мост.
Борисфен все так же могуч и прекрасен. Не спеша несет свои древние воды к Черному морю. Но для купания уже не время. Вода похолодела, окрасилась в черные тона безразличия. Утратила свою изумрудную июльскую привлекательность. Песчаные пляжи обезлюдили, лишь деловито прохаживаются серые чайки.
Каждый метр земли дышит древней историей. Степная зона Правобережья стала родиной индоарийских племен. Первые идолы древнего арийского божества Индры, грозного воина и могучего бога грозы,  в III тысячелетии до нашей эры, были обнаружены  именно в этих местах. В дальнейшем арийские племена, как гласит предание, раскололись. Одни ушли участвовать в завоевании Индии, другие остались жить здесь, на этих теплых, удобных берегах…
Оказывается, что здесь недалеко на месте прежних днепровских порогов место гибели князя Святослава со своей дружиной. Зимою 972 года он возвращался из неудачного болгарского похода. Преодолевая пороги, высадившись на берег, перетаскивая челны, княжеская дружина попала в засаду устроенную коварными печенегами. Вся дружина со Святославом во главе пала смертью, под ударами численно превосходящего и хитрого степного врага. Помню красивую панораму, воссоздавшую  этот бой, в музее на острове Хортица. Где находился центр запорожской сечи, где боролся за национальную независимость от польских захватчиков Богдан Хмельницкий. Сразу вспоминаю молодого запорожского поэта Влада Клена, его летнюю гостеприимность и доброту…
Покажется смешным и малозначащим фактом, но именно пороги сыграли важнейшую роль в появлении тут  людских поселений. Как известно по Днепру проходил древний торговый путь «из варяг в греки». Что бы торговым судам можно было беспрепятственно пройти грозные подводные камни, требовалось знание фарватера. Так на берегу возникли первые лоцманские поселения. К тому же поселение контролировало самый трудный участок торгового пути, от этого была прямая выгода. Позже пороги стали самым удобным местом переправы через реку.
В новейшее время, после постройки ДНЕПРОГЭСа легендарные пороги частично разрушились, частично ушли под воду. Днепр стал полноводней и шире…
Польская крепость «Кодак», - забавное название для современного слушателя, живущего в эпоху транснациональных корпораций, их известных каждому торговых марок.  Имя «Кодак» в переводе с тюркского означает «поселение на горе». В феврале 1635 года польский король Владислав IV, после подавления национально-освободительного восстания во главе с гетманом Тарасом Трясилом, постановил соорудить крепость возле днепровского порога - Кодацкого, чтобы перекрыть флоту запорожских казаков путь из Самары. В 1648 году крепость была взята войсками Богдана Хмельницкого. В честь этого события установлен монумент.
История Днепропетровска так же неразрывно связана с именем Александра Сергеевича Пушкина. Пушкин пробыл  в городе примерно две недели. Екатеринослав ему не понравился и он стал проситься на Кавказ с семьей Раевских. Генерал Инзов, - участник суворовских походов и Отечественной войны 1812 года, поставленный наблюдать за поэтом, человек гуманный и прогрессивных взглядов, не донимал Александра Сергеевича служебными тяготами. Здесь Пушкин нашел сюжет для своей поэмы «Братья разбойники».
По преданию Пушкин искупался в начале мая в Днепре и сильно заболел,  сославшись на болезнь и необходимость лечения, написал прошение, уехать южнее. «Славный Инзушка» так ласково называл поэт своего начальника, охотно согласился отпустить его с Раевскими.
На берегах реки промышленное сердце Днепропетровска.  Горит пламя доменных печей крупнейшего металлургического завода им. Петровского, делает трубы трубопрокатный завод им. Ленина, мартен завода Карла Либкнехта дает сталь! Его промышленное, неутомимое сердце!  Индустриальная основа жизни современной цивилизации. Нет стали, - нет ничего!
Здесь люди укрощают непокорную сталь, и делают из нее жизненно необходимые вещи,  - трубы, стальной прокат, станки. Место славного труда многих тысяч людей! Значительная часть городско бюджета наполняется именно отсюда. Несмотря на деиндустриализацию, характерную для 90-ых годов прошлого века, по сегодняшний день город важнейший центр металлургической промышленности и машиностроения. А с 1950-х годов  здесь возникает центр аэрокосмического и ракетостроения.
На том берегу я еще не был, и динамика индустриальной среды манит меня  к себе своим суровым утилитарно-промышленным стилем. Когда-нибудь, я там обязательно побываю, брошу  жадный взгляд на огромные цеха, высокие трубы, прислушаюсь к ритму трудовых буден. Превращу зрительные образы в сталь текста и зеркало фотографии!
А на этом берегу стоят высокие толстые небоскребы, похожие на башни-близнецы Всемирного торгового центра. Рядом смешные жилые дома с претензией на западноевропейский стиль, напротив Монастырского острова. Тут живет и работает капитал. Офисные муравейники, торговые термитники, - царство товаров и услуг…
 Тарас Шевченко, возвышается над деревьями. Задумавшись и недовольно опустив большую умную голову, шагает по осеннему парку. Наверное, ждет в молчаливой обиде, когда же власти города поставят на место, недостающую на памятнике бронзовую букву в его имени…
Монастырский остров тоже имеет свою интересную историю. Как гласит предание до этих мест дошел с новым учением один из учеников Христа – Андрей Первозванный. Здесь останавливалась великая княгиня Ольга во время своего путешествия в Константинополь. В девятом веке на острове был основан первый  византийский православный монастырь, отсюда и название острова. Сам монастырь прекратил свое существование  во время похода на Русь татаро-монгольского хана Батыя. Так же им были уничтожены первые древнерусские поселения в устье реки Игрень.
В период империи, светлейший князь Потемкин планировал разместить здесь университет и парк. Но планы так и остались нереализованными.
В советское время, к 40-ой годовщине Октябрьской революции остров был переименован в Комсомольский, и устроен обширный парк. Остров стал местом отдыха горожан. Каждый метр острова дышит историей…
Город активно строиться, точнее перестраивается. И не всегда выходит здраво и логично. Об этом иногда говорят мои ироничные спутники. Одним из жертв бурной перестройки архитектурного ландшафта Днепропетровска стало здание детского мира. Здание величественное и красивое, еще сталинских времен. Дом, который помнит с детства каждый житель. Ведь пока живы родители, - все мы дети! И вот оно уже разрушено, став жертвой ненасытных аппетитов крупных строительных компаний, и тех, кто стоит за ними. Зияет непривычной пустотой его прежнее место, окруженное равнодушным бетонным забором. Под снос готовиться и грациозное здание Центрального универмага (ЦУМа). На самой крыше сидят, о чем-то задумавшись, две каменные фигуры  рабочего и инженера, - ортодоксальные символы социалистического реализма…
Екатеринославский бульвар вечером зажигает свои западноевропейские фонари, рассекая ночную темноту. Высокая квадратная башня с белыми часами торгового комплекса «Босфор» выглядит этаким экзотическим «Биг Беном». Раскрашена в темно оранжевую широкую полоску. Первый этаж переливается бриллиантовыми софитами бутиков всемирно известных торговых марок и дорогих ресторанов. Сам бульвар выложен красивой тротуарной плиткой. Сейчас вечер, и он сияет множеством огней, выглядя современно и элегантно. На самой первой скамейке странный бронзовый памятник неизвестному еврею с таинственным порядковым номером на рукаве металлической рубашки. Сидит, чуть удивленно глядя в ночную даль…

В селе.

В один из дней мы ездили в украинское село «Гречаное» Петриковского района. Выехали из душного города,  вырвались на простор украинской степи. Свернув с шоссе, долго плутали по неприметным дорожкам в поисках нужного места. Село оказалось крохотным, в десять небольших дворов. Рядом казацкий хутор под названием «Галушкивка», был основан конце 17 столетия запорожскими казаками, которые селились на территории Дикого Поля. Хутор относился к ветке Протовчанского войска Запорожского. Он встретил нас своими древними звуками, степными запахами, видами…
С бегающими между ног курами и гусями, стогами сена у дороги. Разукрашенной пузатой хатой-мазанкой посреди, которой более 140 лет от роду. Длинными плетнями, колодцами, конями и кобылами, петушиными криками и собачьим озабоченным лаем. И для меня все это, было не меньшей экзотикой, чем, если бы вдруг я увидел белого африканского носорога. В моих руках волшебный фотоаппарат и я начинаю сковывать в неподвижные кадры стремительно движущуюся реальность!
Осматриваем украинскую хату. Утварь, предметы быта, глечики, незатейливые картины на стенах, белая печь в углу комнаты. На картинах изображены мотивы казацкой жизни и неизбежные религиозные мотивы. Веселье и печаль, сцены войны и мира, богатый человеческий калейдоскоп чувств и отношений. На многих предметах известная Петриковская роспись. Особая манера рисования, наподобие русской Хохломы. Впрочем, как говорят, Петриковка имеет русские корни.
Петриковка – старинное украинское село. Уникальная художественная школа росписи сложилась уже в советское время. Сделала село известным на всю страну. Здесь построена большая фабрика Дружба», которая выпускает сувенирную продукцию с Петриковской росписью.
Внутри украинской хаты чисто и аккуратно, на полу цветные половицы, на окнах красивые вышитые занавески, в уголке привязан пучок сохнущего красного перца.
Над Украиной стоял теплый, даже жаркий октябрьский день. Солнце щедро поливало землю светом и теплом. Теплая осень не собиралась гаснуть и уходить. Молодая кошка Маруська вальяжно ходила мимо рвущихся с цепей молодых псов-овчаров. Небо было чистым и необъятным, а настроение радостным и беззаботным. Я надел украинскую шляпу, - брыль! Русская душа предвкушала долгий веселый праздник…
Перед тем как сесть за гостеприимный хлебосольный стол, приготовленный нашими очаровательными украинками, Наташей и Таней, мы веселой шумной компанией отправились в поле. Там нас поджидал простой украинский парень, - Витя. На поводу он держал молодого красивого жеребца. Конь увлеченно жевал траву, иногда с любопытством поглядывая на пришельцев. Сейчас мне предстояло сесть на него и поехать в поле. Наташа отважилась первой. Вот она не спеша поставила ногу в стремя, обняла коня за шею и легким движением умелой наездницы оказалась в седле. Сидит, улыбается довольная и  веселая. Натянула поводья, слегка коснулась пятками лошадиных боков,  и конь пошел быстрым шагом вперед. 
Через десять минут она возвращается, настает моя очередь. Осторожно с левой стороны  подхожу к коню. Он стоит не шевелясь, опустив голову к земле. Спрашиваю  имя, оказывается, его зовут Буян. Вставляю ботинок в стремя и ловко оказываюсь в седле. Все получается, намного проще, чем я ожидал. Беру у Вити поводья, крепко держу их, но не натягиваю слишком сильно.  Говорю «но!», Буян неохотно слушается, но идет вперед. Непередаваемое замечательное ощущение, единства человека и лошади. Буян ступает вперед легко и уверенно. Я произношу вслух его имя.  Конь удивленно поднимает уши и оглядывается. Я улыбаюсь и глажу его шею, он еще совсем молодой, если переложить на человеческий возраст, то ему не более двадцати лет.
В седле сперва непривычно и неудобно. Через некоторое время тело привыкает, начинает нравиться красивое движение коня. Спокойное и неторопливое, словно утренняя волна на море. На обратном пути веселый Буян перешел на легкую рысь. Сперва, меня подбросило в воздух, и я чуть было не свалился на землю. Но удержался и приноровился к ритму движения. Ветер обдувал меня, солнце ласкало добрым теплым лучом, Наташа смотрела и радовалась вместе со мной!! Я впервые в жизни скакал  по просторному украинскому лану  верхом на сильном коне! Постигал новое и интересное для себя ощущение! В глазах светилась радость и торжество. Начинал понимать причину увлечения Александра Невзорова лошадьми!
Слез с коня, перекинул поводья, взял их в руку. И вдруг Буян начал тереться большой красивой головой о мое бедро. Терся долго, долго, пока не устал, а мы все смотрели и смеялись смехом радости и счастья!
Потом мы валялись в больших душистых стогах, фотографировались, днепропетровский поэт Саша Мухарев читал нам свои новые стихи,  мы пели песни Егора Летова и Черного Лукича,  смеялись разнообразным шуткам и веселились от души. Пили душистую горилку, закусывая квашеными огурцами и мягким хлебом. Чистый воздух кружил голову, темный вечер медленно подкрадывался на мягких кошачьих лапах. Нас манили в себя теплые шалаши, выстланные изнутри душистым сеном, но приближалась ночь, и нужно было спешить в город…

Преображенский собор.

Идем к Преображенскому собору. Еще издали засверкал он нам изящным золотистым шпилем. Вот появилась стройная белоснежная колоннада, мы подошли к ограде и, миновав  чугунную калитку, очутились внутри дворика. Останавливаемся, я поднимаю голову и с интересом осматриваю здание. Собор имеет  классический облик, сразу вспоминаю далекий Питер. Портиком украшен главный вход, над ним возвышается ампирная колокольня.
У этого собора интересная история. Растущая как на дрожжах, русская империя возжелала иметь у себя самый большой в мире христианский храм. Во второй, южной, строящейся столице, -  Екатеринославе. Гордая имперская амбиция!
И по замыслу князя Потемкина Преображенский собор должен был стать грандиозней и масштабней чем собор святого Петра в вечном городе Риме. В 1786 году был  разработан и утвержден проект, выделены немалые деньги и люди. Но смерть Потемкина и Екатерины II сорвала грандиозный план. Сказалась и нелюбовь императора Павла к своей царственной матери. К тому же выявилась серьезная расстрата государственных средств. И собор был построен в весьма скромных размерах. Воздвигнут на месте закладки города,  а  его строительство было начато лишь в 1830 году.
Проходим внутрь через массивные деревянные двери. Народу немного, служители церкви занимаются уборкой зала. При входе висят две большие картины с библейскими мотивами, всюду гордый, всепрощающий Христос. Мы здороваемся с батюшкой, он рассказывает о духовном родстве с Петербургом и дружелюбно разрешает фтографировать внутри собора. Осматриваем роспись стен, на них висят большие колоритные картины, на которых изображены: Андрей Первозванный; Георгий Победоносец; Иоанн Креститель; Николай Угодник. На сводах купола нарисованы сидящие апостолы, общин числом четыре. Каждый чему-то учит,  о чем-то как бы предостерегая. Купол собора напоминает купола Исакиевского и Казанского соборов Санкт-Петербурга. Тот же строгий класицизм, та же епоха просвященного абсолютизма застывшая в камне. Преображенский собор сверстник своих более известных петербургских собратьев.  В этом проявляется заметное сходство двух городов.
Выходим на улицу, я  пытаюсь фотографировать величественное здание, но мне мешает густая листва октября, спрятавшая красоту собора от посторонних глаз. Приходится довольствоваться фрагментами здания. Рядом, за оградой стоит верстовая миля поставленная еще самой Екатериной Великой. Серый известняк постарел, покрылся паутиной мелких дырочек, металлические части отбиты. Одинокий очевидец той епохи…

Театр «Крик».

Вечером идем в театр «Крик» - театр одного актера, Михаила Мельника. Мельник  – заслуженный артист Украины, лауреат национальной премии имени Тараса Шевченко.
Постановка носит загадочное название, «Мутация». Небольшой зал в форме амфитеатра, обитый черной материей. Мы проходим беспрепятственно, для нас заблаговременно оставлены места. Среди зрителей господствует молодежь, кажется, будто пришли целыми студенческими группами. Сидят радостные лица, приятно взволнованные, активно переговариваются меж рядами. Шутят, фотографируются, смеются. Наташа радостная, взволнованная, глаза горят как у ребенка в ожидании предстоящего представления. Мы держимся за руки, иногда она смотрит на меня загадочным взглядом, предвкушая что-то интересное.  Взгляд будоражит, и я  наклоняюсь к ней, целую в губы, щеки, лоб, шею. Постепенно шум стихает, гаснет свет, начинается  действие…
На сцене полусумрак, горит несколько софитов. Вдруг из-за небольшого занавеса с боку выкарабкивается  механическая собачка с разноцветной шкурой. Она смешно вертит головой и пищит, двигаясь по сцене. Через небольшое время, за собачкой вылезает мужчина средних лет, -  это и есть Михаил Мельник. Представление начинается, звучит его красивая украинская речь…
Полтора часа актер держит зал в напряжении, пространные монологи о любви и жизни сменяются динамичными сценами под громкую танцевальную музыку. Игра света, маски, резкие эмоциональные переходы. Тут и плач по прошлой любви, и крик по иррациональности творящегося сегодня вокруг современного человека. В конце акта Мельник срывает громкие радостные аплодисменты! Мир будет изменен, мы станем лучше!
После представления актер, с блестящим от пота лбом, вышел на сцену, держа в руках два лазерных диска. На дисках прочитанные им стихи Тараса Шевченко. Спросил, кто из зрителей приехал издалека. Я сижу неподвижно, Наташа, видя такое безобразие, хватает мою руку и тянет вверх. Мельник спрашивает, из какого я города. Я гордо отвечаю: - из Ленинграда! Актер сразу напоминает мне о пребывании в Петербурге Тараса Шевченко. О роли северной столицы в  непростой судьбе украинского поэта и художника. Его учебе в Императорской Академии художеств. Я вежливо киваю головой и улыбаюсь, хотя мало осведомлен на сей счет. Даю себе каменное слово исправить это позорное положение вещей.  Диск уже спешит ко мне по молодым рукам вверх, я благодарю актера за подарок…

***

В Днепропетровском театре оперы и балета смотрели постановку «Кармина Бурана», по названию рукописного сборника, составленного около 1300 года и найденного в начале XIX века в одном из монастырей в предгорьях Баварских Альп.
   Основным стержнем оперы является раздумье о переменчивой и могущественной человеческой судьбе — Фортуне. Страх, зависть, похоть, гнев, радость, удача, безудержное пьянство, все в переменчивом ярком калейдоскопе! Полное отсутствие сюжетной линии.
Яркие одежды, большие число занятых в постановке актеров, одновременное движение и  оперное пение. Световые эффекты, рваная динамика движущихся тел, быстрая смена декораций.
Зал был заполнен полностью, мы сидели в удобных красных бархатных сидениях и смотрели чуть свысока на яркую сцену. Наташа в предвкушении представления перешептывалась с подругой, я смотрел по сторонам и улыбался необъяснимой коварной улыбкой…

***

По вечерам я  с Наташей прогуливаюсь по чудесной нескончаемой набережной. Она полна жизни! Влюбленные пары, веселые шумные кампании, буйные концерты, звучащая из кафе музыка, легкий речной ветер. Каждый вечер меня сопровождают разные люди. И у каждого из них своя история из жизни родного города. Я внимательно слушаю их рассказы и запоминаю, откладываю в голове, что бы потом донести до людей,  живущих за тысячи километров отсюда, самое интересное и запоминающееся…


июль 2008 - октябрь 2008 года.