Яма

Яма.

Смешно грустить…
И грустно – веселиться.
(Сергей Москвин)


Речка «Серебрянка», пройдя широкими плесами через поле, засеянное овсом, ускорила течение и побежала быстрым, извилистым потоком через захламленный гнилыми стволами и буреломами густой смешанный лес. Берега поднялись и угрожающе сблизились, превратив спокойную речку в довольно быстрый, неглубокий поток (шириной всего каких-то 3-4 метра) так, что четырехколенная бамбуковая удочка, свободно доставала своим тонким концом до кустов противоположного берега. Только в местах многочисленных поворотов русла течение замедлялось, образуя бочаги и омута спокойной воды, окаймленные островками осоки  и зелеными лопухами желтых кубышек.
Ближе к полудню, когда высокие сосны и ели не могли препятствовать проникновению потоков солнечного света в глубь прохладной, прозрачной воды, совершенно замечательно было наблюдать за ленивым движением толстых, черноспинных красноперок, которые абсолютно не интересовались красным навозным червем и, даже игнорировали жирных, белых ручейников.
В жаркий, июньский полдень, особенно много рыбы, включая солидных лещей и шустрых голавлей, собиралось возле места впадения родникового ручья, сбегавшего с левого, низкого берега по невысокому (высотой метра полтора) склону в широкий омут, который спокойно мог претендовать на звание озерца. Ручей вытекал из большой, абсолютно круглой ямы, которая в диаметре была никак не меньше 15 метров. Берега ямы были в остатках вывороченных сосновых и еловых корней, перемешанных с громадными комьями глины, и несли на себе теперь уже еле уловимые следы страшного взрыва. Только небольшой участок берега воронки, примыкающий к лесной тропе, протоптанной вдоль берега реки, где собственно и вытекал ручей, превращая дорожку в заболоченное месиво, был сглажен многочисленными половодьями и покрыт мелкой гусиной травкой и заячьей капустой.
Вода в яме была ледяной, даже в самую жаркую погоду, прозрачной на глубину около метра и имела рыжевато – коричневый оттенок, скорее всего из-за близости обширных торфяных болот, начинавшихся буквально в 100 метрах в глубь большого смешанного леса, растущего вдоль русла реки и протянувшегося на многие десятки километров Брянской области.
Вместе с тем у местных жителей были и другие версии относительно цвета воды и, собственно, происхождения ямы. Старожилы утверждали, что яма образовалась в результате прямого попадания авиабомбы в немецкий склад боеприпасов, а ржавый цвет воды вызван наличием на глубине около десяти метров остатков гитлеровского оружия и снарядов.
Прошло уже почти двадцать лет с момента ожесточенных боев у оборонительного рубежа вдоль небольшой русской речки «Серебрянка», а природа так и не смогла залечить многочисленные шрамы. Стоило пройти всего несколько шагов по берегу речки, как на глаза обязательно попадались: окопы, вкруговую усеянные сотнями стреляных гильз, траншеи с пластинами танковых траков, зеленые артиллерийские гильзы и, даже, кострища с раскуроченными корпусами авиабомб из которых предприимчивые селяне выплавляли желтый тол, так необходимый для успешной рыбалки.
Ранним летним утром, когда остатки предрассветного тумана отчаянно цеплялись за прибрежные кусты, на тропинку возле ямы осторожно вышел матерый кабан, и высоко задрав рыло, чутко принюхался. Стояла абсолютная тишина, которую не нарушал не шорох листьев от мимолетного ветерка, ни пение лесных птиц. Кабан, удовлетворенно хрюкнул, и направился к болотцу посреди тропы, образованному ручейком, вытекающим из ямы, и тут же из кустов появилось полосатое потомство, устремившееся к долгожданному водопою. Под строгим присмотром матери, поросята, толкаясь и суетясь, пили воду, удовлетворенно повизгивая и хрюкая, успевая при этом порыть пятачками черную влажную землю. Только самый маленький из них, с черным пятном вокруг левого глаза, все никак не мог добраться через своих сородичей до заветной воды и, отчаявшись, подбежал к краю ямы. Как только он наклонился к воде, мокрые копытца поехали по глинистому склону, и он глубоко окунулся мордочкой в зеркало воды. Мать бросилась на помощь поросенку, но было поздно: вода вдруг забурлила, и детеныш мгновенно скрылся в глубине, не издав не единого звука. По поверхности ямы прошла небольшая рябь, затем, где-то ближе к середине, появилось несколько больших пузырей и все – зеркало воды вновь стало темным и спокойным.
Кабан громко завизжал и стал, угрожающе хрюкая, бегать по берегу ямы, а оставшееся потомство в испуге забилось в естественный загон, образованный стволами поваленных замшелых елок. Неожиданно, какая-то невидимая сила закрутила от глубины до поверхности весь объем воды ямы и высокая волна с силой обдала ледяным душем суетящуюся мамашу. Свинья в испуге отскочила от края ямы и бросилась напролом в чащу леса, увлекая за собой жалобно визжащих поросят.
Взошло солнце и первые косые лучи высветили почти у поверхности воды огромную тень: рыбы, или какой-то невиданной твари, которая, медленно извиваясь, скрылась в темной глубине ямы.

Поезд Москва-Киев уже минут двадцать как отъехал от Брянска и стал заметно сбавлять ход, для того, чтобы сделать минутную остановку возле рабочего поселка вагоноремонтного завода. Бог весть по каким причинам высокое железнодорожное начальство учредило эту остановку, поскольку здесь даже не было платформы и пассажиры были вынуждены прыгать или, наоборот, карабкаться в вагон по высокой, обсыпанной щебенкой насыпи. Скорее всего, это было сделано для удобства рабочих завода и находящегося здесь же тепловозного депо, которые постоянно проживали в Брянске и ежедневно ездили на работу - туда и обратно.
В проходе плацкартного вагона, ближе к тамбуру, у окна сидел белобрысый коренастый подросток лет четырнадцати, со связкой бамбуковых удочек в одной руке и рыжим чемоданчиком с металлическими уголками - в другой. На торце чемодана, со времен прошлогоднего пионерского лагеря, сохранилась бумажная наклейка, на которой химическим карандашом было заботливо выведено: «Сережа Фролов. Отряд №3».
В проходе появился проводник в лихо заломленной фуражке и, посмотрев сначала на чемодан, а потом на мальчика, весело спросил: «Ну, что Сережа Фролов, едешь к бабушке на все лето?». «Совсем нет. Я еду к дяде и он у меня машинист тепловоза!» - солидно ответствовал Сергей. «Ну, это совсем другое дело. Тогда, молодой человек, прошу на выход» - картинно разведя руки в приглашении, ответил проводник и, гремя ключами, направился в тамбур почти остановившегося вагона.
Сережа спрыгнул на насыпь и сразу увидел тетю Аню, которая стояла посередине тропинки, ведущей к автобусной остановке, и высматривала племянника, прикрыв ладонью глаза от яркого утреннего солнца. Дело в том, что до дома дяди нужно было ехать 30 минут на местном автобусе, поскольку он располагался на самом краю поселка, на берегу речки «Серебрянка», за которой начинался знаменитый Брянский лес.
Дядя Митя (брат отца) и тетя Аня были значительно старше родителей Сережи и казались ему почти стариками, хотя, на самом деле, в то лето 1962 года им стукнуло всего-то 48 лет. Их дочь, Нюра, была замужем за капитаном торгового флота, имела девятилетнюю дочь Вику и проживала в городе Мариуполе.
Жили они, в достатке, приторговывая привозными импортными шмотками и имея боны для покупки всякого дефицита в валютных портовых магазинах «Альбатрос». Совершенно естественно, что на приглашения родителей провести лето с дочкой у них под Брянском, Нюра неизменно отвечала обидным отказом, предпочитая родительской избе комфорт Черноморских курортов.
Вот именно поэтому, старики с радостью ждали приезда племянника Сережи, который должен был хоть чуть-чуть оживить течение их однообразной жизни.
Тетя Аня крепко обняла и расцеловала племянника, отобрала чемодан и, обхватив свободной рукой за плечи, повела к автобусной остановке, по дороге подробно рассказывая о местных новостях. До прихода автобуса Сережа успел узнать, что: дядя Митя в рейсе и вернется завтра вечером; мальчишки из поселка нашли в старой землянке целый ящик немецких гранат, и одному подростку оторвало взрывом кисть правой руки; на полянах в лесу очень много земляники; и, наконец, главное событие - три дня назад пропала соседская, семилетняя Варька.
История с исчезновением девочки была просто мистической и породила в округе массу всевозможных слухов и домыслов. Однако, тетя Аня, будучи соседкой Варвары, услышала всю историю из уст очевидицы – Лены, старшей сестры пропавшей. Все произошло, когда сестры, собрав две литровых банки земляники, уже возвращались домой по тропе вдоль речки. День был очень жарким, и Варька задержалась у ямы для того, чтобы напиться родниковой воды, а Лена прошла буквально десять шагов вперед, когда услышала за спиной странный глухой звук. Оглянувшись, она с ужасом увидела, что сестра исчезла. Подбежав к яме, она нашла на берегу опрокинутую банку с ягодами и больше ничего! Более того, поверхность воды в яме была абсолютно спокойной, без каких-то следов падения туда девочки. И, наконец, самое главное - Варвара отлично плавала и вот так, молча пойти ко дну просто не могла.
Через час вокруг ямы уже суетилась милиция, пожарные и половина взрослого населения поселка. Баграми проверили все дно по периметру ямы, где глубина не превышала трех метров, а вот ближе к середине ничего нельзя было сделать, так как там было никак не меньше десяти метров. Попробовали протянуть бредень, да куду там, сеть легла на дно у берегов ямы, даже не покрыв половину глубины. Горячие головы предлагали подогнать пожарную машину и просто выкачать воду из ямы, но эти предложения были из области фантастики, поскольку в эту чащобу не мог проехать даже мотоцикл. Для очистки совести, народ даже протралил речной омут, но все оказалось бесполезным. В результате поисков из ямы извлекли немецкую каску и отполированный до блеска мужской череп без нижней челюсти, который забрал директор школы в качестве пособия для анатомического кабинета, а из омута – ржавый пулемет «Дегтярева».
К вечеру, весь поселок только и обсуждал это загадочное исчезновение, и большинство склонялось к самой фантастической версии: Варвару украл водяной, обитающий в яме или леший из ближайшего болота. Все другие, более реалистические предположения, типа: упала в воду, схватили беглые бандиты (действительно, в то время в брянских лесах скрывалось три рецидивиста, бежавшие с этапа) легко дезавуировались простым вопросом – почему тогда Лена не слышала ни крика сестры, ни какого-либо шума борьбы?
Завтрак тетя Аня накрыла во дворе, под высокой, старой липой и теперь, сидя напротив племянника, с умилением наблюдала, как Сережа с аппетитом уминает яичницу на сале, под пироги с картошкой и луком, запивая эти нехитрые яства парным молоком. Но иногда, в ясном, спокойном взгляде Анны, пробегала тень скрытой тревоги и беспокойства и на то были очень веские причины.
 Дело в том, что за последний год в спокойной, размеренной столичной жизни семьи племянника произошли трагические события, начало которым было положено накануне ноябрьских праздников, когда мать Сережи – Вера неожиданно слегла, страдая от нестерпимых болей в пояснице. Веру положили на обследование в больницу, и тогда впервые в доме прозвучало страшное слово – «рак», произносимое взрослыми почти шепотом, чтобы, не дай Бог, его не услышал беззаветно любящий мать Сережа.
В начале февраля мать привезли домой из больницы, как говорили сердобольные соседки – умирать. И, наверное, они были правы, поскольку за три месяца, красивая, статная 35 летняя блондинка, успешно ведущая не только домашнее хозяйство, но и умело руководящая большой лабораторией радиационной химии в закрытом институте, превратилась в немощную пожилую женщину, требующую постоянного ухода. Кстати, лечащие врачи предполагали, что причиной заболевания Веры как раз и являлась ее профессиональная деятельность. Отец хотел нанять сиделку, но младшая сестра матери – Люба в категорической форме заявила, что все заботы о сестре, а также о нем с Сережей, берет на себя.
Люба была такой же красавицей как Вера, только на пять лет моложе, однако, до сих пор  не замужем и работала литературном редактором в одном крупном московском издательстве. Именно специфика этой работы позволяла ей быть сиделкой у родной сестры, только изредка посещая издательство для получения очередной порции материалов.
Трагические события в одночасье превратили Сережу из инфантильного, беззаботного шестиклассника в серьезного, ответственного подростка на чьи плечи легло обеспечение нормальной жизнедеятельности семьи. В круг его новых обязанностей входили не только походы в магазин и аптеку, но и мытье посуды, вынос мусора и, даже, всякий мелкий ремонт домашней утвари. Таким образом, он стал практически единственным помощником в семье, поскольку отец, Василий Михайлович, не смог перенести болезни любимой жены и самоустранился, уйдя в тихий запой.
Отец работал в том же институте, что и Вера, только занимался  разработкой ракетного топлива для новых баллистических ракет. Пока жена находилась в больнице, Василий всегда спешил домой, чтобы приготовить ужин и хоть как-то организовать их холостяцкий быт. Однако возвращение жены и появление в доме Любы, резко изменили уже устоявшийся в доме порядок. Дело в том, что сам облик жениной сестры, её манера разговаривать, двигаться и просто сидеть за столом над рукописями, постоянно напоминала Василию Веру. Ту самую, излучающую здоровье и особенную жизненную силу, любящую и любимую Веру! У Василия просто не хватило сил ежедневно наблюдать торжество одного цветка и быстрое угасание другого, и он стал все дольше задерживаться на работе, завершая каждый вечер пустыми разговорами в пивной или закусочной с очередным случайным собутыльником.
 Руководство института, прекрасно зная ситуацию сложившуюся в семье Фроловых и боясь потерять классного специалиста, предложила Василию полугодичную командировку на озеро Балхаш, где должны были проходить испытания их нового изделия. Василий с радостью согласился, да и Вера полностью поддержала его решение, поскольку, находясь на полигоне, муж, помимо зарплаты, получал очень солидные командировочные, которые были так необходимы для сильно пострадавшего от покупки многочисленных лекарств семейного бюджета.
Тем временем, несмотря на то, что врачи отмерили Вере не больше трех месяцев,  наступили майские праздники и с ним заметное улучшение, вплоть до того, что мама стала самостоятельно сидеть и ходить в туалет. Конечно, это была заслуга не врачей, а Любы и Сережи, которые вместе совершили маленькое чудо.
В конце месяца состоялся семейный совет, на котором было решено отправить Сережу на всё лето к дяде Мите, поскольку сын сам настоял на этом варианте, хорошо помня чудесную рыбалку и походы за грибами, когда, три года тому назад, они всей семьей отдыхали под Брянском. Сестры же запланировали на июнь поездку в санаторий, путевки в который предоставил местком Вериного института. Более далеко идущие планы на этом завершались, поскольку теперь все зависело от состояния здоровья Веры.
Такие мелкие подробности о последних событиях в семье Василия и Веры, Анна узнала из обстоятельных писем Любы, во время переписки о сроках приезда племянника.
В то время как тетя Аня думала о превратностях судьбы, Сережа, с трудом одолевая яичницу, мысленно формулировал свою цель на летние каникулы. Дело заключалось в том, что два года тому назад он вдруг обнаружил в себе способности планировать свое будущее. Для этого он ставил перед собой различные цели: «короткие» - сроком до месяца, «средние» - на ближайшие полгода, и «длинные» - уже на целый год вперед и неуклонно шел к их осуществлению, не обращая внимания ни на какие внешние и внутренние преграды.
К примеру, полтора года тому назад, он поставил перед собой «среднюю» цель – выиграть первенство школы по настольному теннису. Ежедневно, после школы, он придвигал обеденный стол к соседской стене, натягивал сетку и методично, ровно два часа отрабатывал подачу, защиту и резаные удары. На третий месяц тренировок, от постоянной долбежки в стену целлулоидным шариком, с тихой интеллигентной соседкой Лидией Самойловной случился нервный срыв, и она в очень доступной форме высказала Вере все, что она думает о «гадском» мальчике Сереже и об их «****ском» семействе в целом. Тем не менее, Сережа еще два месяца продолжал упражнения и - выиграл первенство школы, ненароком уложив соседку на лечение в психиатрический диспансер на улице 8 марта.
Однажды, когда Сережа своим упрямством довел мать до белого каления, Вера в сердцах воскликнула: «Как можно называть генетику лженаукой? Вот, пожалуйста, мой сын – живой пример наследования бараньей упёртости от своего деда – Анисима Ерофеевича, который, мало того, что отказался вступать в колхоз и угостил оглоблей активистов комбеда, так еще расстрелял комиссаров, когда те пришли его раскулачивать! И чем закончилось его упрямство? Сожгли родимого в собственном доме вместе с женой и тремя сыновьями. Благо, матери хватило ума, когда началась эта заваруха, заранее отвезти нас с сестрой к родне в Тамбов, а иначе, прекратился бы славный род Селиверстовых!».
«Мама, а что мой дедушка был кулак и мироед?» - удивленно спросил Сережа. «Твой дедушка был дурак и долбоёб!» - неожиданно грубо ответила Вера и ушла на кухню, громко хлопнув дверью комнаты, всем видом показав, что дискуссия закончена.
Отец, напротив, очень одобрял упорство сына и, смеясь, всегда говорил, что с таким характером он далеко пойдет, если милиция не остановит.
Вообще-то у Сережи была намечена «короткая» цель на время летних каникул – поймать в «Серебрянке» очень крупную рыбу, такую, чтобы в поселке долго говорили о невиданном улове московского племянника Дмитрия Михайловича Фролова. Но после рассказа тети Ани о загадочном исчезновении соседской Варьки, цель эта конкретизировалась до размеров ямы с родниковой водой, из которой Сережа запланировал выловить огромного сома. Да, да, именно сома, поскольку Сережа недавно прочел целый очерк о повадках и особенностях ловли этих гигантских обитателей пресноводных рек. Для него было абсолютно ясно, что рыба зашла в глубокую яму во время весеннего половодья и теперь, изголодавшись, охотилась на все, что приближалось к берегу её вынужденного обиталища. Так как всякое серьезное предприятие требует тщательной подготовки, Сережа решил не спешить и сначала внимательно понаблюдать за ямой. Ведь вполне могло оказаться так, что там вообще не было никакой рыбы, и все слухи о таинственном обитателе были выдумкой чистой воды. Тем не менее, мальчик извлек из сарая лопату и высокую консервную банку из-под тушенки и накопал в куче компоста жирных навозных червей.  На пробу он взял трехколенку с довольно мощным концом, снаряженную толстой леской, большим поплавком-пером и крупным окуневым крючком.
Открывая калитку, Сережа громко крикнул тетке, возившейся на летней кухне, что он ушел до вечера на рыбалку и быстро стал спускаться по проселку в сторону реки, до которой было всего несколько минут быстрым шагом. У предпоследнего дома на лавочке сидел худенький мальчик лет десяти в круглых очках-велосипедах и ковырял, от безделья, носком сандаля глубокую дорожную пыль. Заметив подходящего Сергея, он с какой-то тоской и надеждой посмотрел ему в глаза, но тот, весь поглощенный решением поставленной задачи, молча прошел мимо, даже не повернув голову в сторону паренька.
Уже приближаясь по тропинке к яме, подросток неожиданно вспомнил, что мальчика в очках зовут Слава Бебенин и он, три года тому назад бегал за Сергеем как хвост, прося взять его с собой на рыбалку.
Над ямой стояла полуденная тишина и даже разноцветные, юркие стрекозы старались облететь стороной мертвую поверхность воронки. Сережа удобно устроился на высоком берегу в корнях поваленной сосны и, насадив пучок червей, забросил удочку. Шли минуты, часы, но поплавок и не думал шевелиться. Ближе к вечеру, мимо него прошла компания местных ребят и старший из них, по кличке «Корней», узнал Сережу и обратился к нему с предложением: «Привет, москвич. Не трать в пустую время. В этой яме сроду ничего не водилось. Айда с нами на лесное озеро за карасями. Мы вчера три верши поставили». Сережа вежливо отказался, мотивирую свой отказ необходимостью возвращаться домой к тетке и, смотав удочки, направился обратно в поселок.
Вот так безрезультатно прошёл первый день, а за ним второй, потом неделя.  Немногочисленные прохожие, видя неподвижную фигуру подростка на берегу ямы, недоуменно качали головами, а мальчишки вообще многозначительно крутили указательным пальцем возле виска. По поселку немедленно поползли слухи о том, что к Фроловым приехал из Москвы чокнутый племянник, который весь световой день проводит с удочкой у ямы с водой, в которой никогда не водилась рыба.
Сережа прекрасно видел косые взгляды, слышал откровенный смех и колкие замечания, отпускаемые ему в спину, но старался не обращать на них никакого внимания, потому что у него была цель, и он просто обязан был её достичь. Пару раз за время своего упорного сидения над ямой, он слышал за спиной шорох и тихое покашливание. Это Славик, стоя в двадцати шагах от ямы на тропинке, тихо наблюдал за усилиями Сергея, желая и одновременно стесняясь подойти и заговорить со старшим товарищем. Сергей, со своей стороны, демонстративно не обращал на него никакого внимания, считая, что общение со всякой малышней только ослабит концентрацию, необходимую для решения поставленной задачи.
Все резко поменялось на десятый день, когда яма начала показывать «кино». Именно такое определение увиденному сделал Сережа, поскольку в то время еще не было широко распространен термин «голография».
Придя к яме где-то в семь утра, он бросил для подкормки в воду горсть червей и собрался снаряжать удочку, когда из глубины стала медленно появляться правительственная трибуна мавзолея «Ленина» со стоящим на ней Юрием Гагариным. Первый космонавт улыбался Сереже и приветливо махал рукой, а в голове у мальчика стоял гул голосов тысяч восторженных людей на Красной площади, прерываемый громкими лозунгами, многократно усиленными мощными репродукторами. Неожиданно Гагарин снял фуражку, вытер платком вспотевший лоб, и тогда стало видно, как у него из головы поднимается черная струйка дыма. Затем появилось яркое пламя и изображение стало искривляться, коробиться, покрываться рыжими пятнами и лопаться черными пузырями, как будто огромную фотографию бросили на раскаленные угли. Сережа подхватил удочку и что было сил, побежал прочь от увиденного кошмара. Его прошиб такой ледяной пот, что потребовалась добрых пятнадцать минут на самом солнцепеке для того, чтобы избавиться от озноба и хоть немного согреться. При этом голоса демонстрантов, хоть и значительно тише, продолжали звучать в голове подростка, окончательно замолкнув только к обеду.
Тетя Аня немного удивилась и очень обрадовалась раннему возвращению племянника, а тот, пообедав без всякого аппетита, просидел до вечера в саду, пытаясь отвлечься чтением отличной книжки про пиратов под названием «Наследник из Калькутты».
Вечером, перед сном, Сережа уже знал наверняка, что завтра опять пойдет к яме, но он даже не догадывался о том, какое интересное «кино» предстоит ему увидеть.
До самого обеда яма молчала и вообще не собиралась показывать новое «кино». Сережа  успел пополдничать котлетой с хлебом и полулитровой банкой домашнего компота,  подумывая уже о завершении сегодняшней рыбалки и возвращении домой.
Неожиданно, слева, ближе к тропинке, раздался тихий всплеск, и из воды вынырнула тетя Люба с большим животом, туго обтянутым пестрым домашним халатом. За ней появился по пояс голый отец, в мокрых полосатых пижамных брюках. Парочка устроилась на краю ямы и отец нежно приобняв Любу за плечи, сказал: «Вот, сынок, ждем нового Сережу Фролова. Посмотри, какой красавец!». Отец счастливо рассмеялся и стал расстегивать пуговицы халата Любы и Сережа увидел, что у той от самого пупка до завитков волос промежности по крутизне живота идет желтая молния. Василий Михайлович резко потянул за ушко бегунка и в воду вывалился дымящийся кровью клубок внутренностей, среди которых копошился красный и какой-то сморщенный младенец. Зрелище показалось Сереже настолько отвратительным, что у него к горлу подступила тошнота, и он отвернулся, неожиданно увидев, что его гусиное перо мелко подрагивает, распространяя по воде небольшие круги. «Господи, долгожданная и такая аккуратная поклёвка» - с замиранием сердца подумал Сергей и медленно взял в руку удилище. В тот же миг вселенная для него сузилась до клочка воды, на котором беспокойно раскачивался  поплавок, а все эти бредовые ведения исчезли как ночной кошмар.
Поплавок немного притоп, а затем, резко выскочив, плашмя лег на воду. Мальчик резко подсёк в сторону и тут же почувствовал на конце лески упругие удары довольно крупной добычи, которая упорно тащила наживку в глубину ямы. Удилище согнулось и стало угрожающе потрескивать возле медных соединительных втулок.
Однако сопротивление неожиданно прекратилось и Сережа, подведя невидимый трофей к краю ямы, резко выкинул его на берег. Господи, каково же было его разочарование: на крючке прочно сидел детский красный сандаль. Мальчик с трудом снял его и, в порыве злости, закинул далеко в кусты. Всё, этот башмак был последней каплей, и подросток не желая больше ни минуты сидеть у проклятой ямы, быстро собрался домой. Отойдя на приличное расстояние от места рыбалки, он вдруг почувствовал всей спиной тяжелый, какой-то всепроникающий, взгляд ямы. Этот взгляд вызвал у Сережи не просто страх, а настоящий ужас помешательства.
Очнулся он только под вечер в своей кровати на веранде. Рядом с постелью сидела тетя Аня и нежно гладила мальчика по горячей руке. У Сережи был жар под сорок градусов, и он совсем не помнил, как добрался после рыбалки домой, только в висках, в такт учащенному пульсу, стучало: «Новый Сережа, новый Сережа, новый Сережа».
За три дня интенсивного лечения медом, горячим молоком и малиновым вареньем, Анна поставила племянника на ноги и тот, греясь на солнышке, уже планировал утром следующего дня продолжить решение поставленной задачи. Единственное, что смущало его – это «кино», которое показывало яма. «А вдруг, от постоянного смотрения на неподвижный поплавок, я просто сошел с ума? Нужен напарник, который точно скажет: есть видения или они только у меня в голове. Но где такого найти? Все и так на меня смотрят как на придурка» - мучительно размышлял Сережа и, неожиданно, его осенило – Славик, который просто будет счастлив, пойти с ним на рыбалку.
Не откладывая принятое решение в долгий ящик, Сережа вышел на улицу и без труда обнаружил будущего компаньона на его обычном месте – скамейке возле дома.
«-Слушай, Слава, хочешь пойти завтра со мной на рыбалку?
-Я. на рыбалку? Конечно, хочу!
-Тогда подготовь удочки и накопай червей. Жди меня как штык в семь утра на этом месте.
-А ты придешь, не обманешь?
-Слава, ты что, дурак? А для чего я тебе все это говорил?
-Вот здорово! Можно я тебя буду ждать с 6-30?
-Как хочешь, но главное не проспи» - и Сергей, довольный достигнутыми договоренностями, отправился домой.
Утром, уже издалека, Сережа увидел Славика, с длинным ореховым удилищем в руках и литровой стеклянной банкой с червями. Мальчик от нетерпения переминался с ноги на ногу и, увидев старшего товарища, готов был броситься ему на встречу.
Ребята сели рядом на корнях сосны, бросили немного прикормки и замерли в ожидании поклевки. Прошло три часа абсолютной тишины, когда в ожидании полуденного зноя замерли не только поплавки, но и вся природа вокруг. Лучи солнца, пробиваясь через густую листву, высветили поверхность воды у противоположного края ямы, и в этом световом пятне медленно всплыл голый, лысоватый мужчина, чье белое, рыхлое тело неприятно просвечивало через толщу воды.
 Мужчина лег в воде на спину и, поглаживая выступившие на поверхность гениталии, ласково проговорил: «Иди сюда малыш, поиграем». Славик, неожиданно громко заплакал и уткнулся в плечо приятелю. «Кто это?» - удивленно спросил Сергей и мальчик, с трудом сдерживая рыдания, прошептал – «Мой отец». Дядька, тем временем, продолжал звать  приговаривая: « Ну, что ты расплакался. Иди ко мне скорей сынок, поиграй папиной писькой!». Все происходящее было настолько противно и мерзко, что Сережа, схватив большой кусок засохшей глины, запулил его негодяю прямо в лоб и тот, хрюкнув, камнем ушел на дно. Слава, тем временем, успокоился и сел протирать заплаканные очки рукавом рубахи, совершенно не обращая внимания на то, что его ореховая удочка медленно, но неуклонно, сползает в воду. Зато все видел его напарник и громко предупредил: «Слава, быстрее хватай удочку! У тебя кто-то попался». Бебенин быстро напялил очки, вскочил на ноги и, что было сил, выдернул удочку из воды. В это раз действительно попалась крупная рыба, похожая на карася, которая, трепыхаясь на конце лески, сияла в солнечных лучах чистым серебром. Славик жадно схватил её левой рукой и вместо того, чтобы почувствовать упругую, сопротивляющуюся плоть, его пальцы провалились в нечто желеобразное, а сама рыба стекла с крючка расплавленным металлом, заключив ладонь и кисть в огненный шар. Все попытки мальчика освободить руку от этого кошмара прекратились, только когда он замертво упал на землю, выставив в небо обугленную культю в обрамлении тлеющей рубашки, а шар, достигнув яркости маленького солнца, медленно опустился в воду ямы, рассыпая тысячи искр и поднимая столб перегретого пара.
Сережа кинулся к товарищу и, увидев, что он тяжело, хрипло дышит, бережно поднял на руки и побежал в сторону поселка. Несмотря на свою тщедушность, Славик оказался очень тяжелым, и подростку приходилось делать многочисленные остановки, чтобы восстановить свое дыхание. Неожиданно, абсолютно чистое небо заволокла большая иссиня-черная туча, и пошел крупный, сильный дождь. Тропинку немедленно развезло и мальчик несколько раз, поскользнувшись, больно падал на колени, при этом, продолжая крепко прижимать к груди раненого друга. Особенно тяжелым оказался последний подъём от реки до околицы поселка и Сережа, еле дойдя до дома Бебениных, просто сел со Славиком на руках в прибитую дождем пыль и хрипло закричал: «Помогите!».
Последующие четыре дня Сережа был вынужден полностью отказаться от походов к яме, поскольку находился практически под домашним арестом, ожидая очередного вызова для дачи показаний: сначала местным сыщикам, а потом следственной бригаде прибывшей из Брянска. Такой интерес правоохранительных органов к рядовому случаю детского травматизма был обусловлен выводами технических и медицинских экспертов. Кстати Сережа об этом узнал совершенно случайно, дожидаясь в коридоре вызова у неплотно прикрытой двери кабинета следователя. В тот момент там шло обсуждение результатов технической экспертизы, из которых следовало, что кисть руки ребенка была удалена  каким-то неведомым инструментом, позволяющим производить надрез с точностью и чистотой в сотые доли микрона. По мнению экспертов, такой инструмент просто отсутствует в природе и все случившееся относится к научной фантастике.
Вот именно поэтому показания очевидца так были важны для следствия и Сережу подвергали бесконечным расспросам. Однако он, прекрасно понимая, что рассказанная правда прямиком приведет его в дурдом, придерживался раз и навсегда принятой версии: «Мы ловили рыбу. Слава ушел по-маленькому в кусты и долго не возвращался. Я пошел посмотреть и нашел его без сознания. С отрезанной рукой. Никакого шума и криков не слышал. Всё».
Четыре дня вынужденного безделья подвигли племянника, к большому удовольствию дяди и тёти, навести порядок в сарае – мастерской Дмитрия Михайловича: разместить гвозди, шурупы, болты и гайки по отдельным баночкам, разложить инструменты, убрать паутину и грязь и выкинуть ненужный хлам. Во время уборки, в углу сарая, под кучей из обрезков кровельного железа, он обнаружил покрытый паутиной газетный сверток, в котором оказался абсолютно новый, в оружейной смазке, немецкий штык-нож.
Эта неожиданная находка подсказала простое и радикальное решение, стоящей перед Сережей задачи и он, отпросившись у тетки, направился, как стемнело, на место сходки местной молодежи, под странным названием «на шпалах». Дело в том, что лет десять тому назад, на этом месте были штабеля новых шпал для ремонта железной дороги, а теперь в кружок стояли лавочки, на которых кадрились поселковые парни и девчонки.
Без труда, по громкой музыке идущей из транзисторного приемника, он нашел место сходки, а затем, углядел Корнея и решительно направился к нему:
«-Привет, Корней. У меня к тебе дело. Отойдём в сторонку.
-Какие проблемы, москвич?
-Мне нужны три гранаты.
-Ты чё, паря. Где же я их тебе возьму?
-Предлагаю обмен» - и Серега достал из-за пазухи штык-нож. Корней глубоко затянулся папиросой и резко выдернул штык из ножен. Стальное лезвие тускло блеснуло сквозь обильную смазку и Корней резюмировал: «Дельный товар. Приходи через час на поляну у реки, к поваленной березе».
Поднимаясь, после удачной сделки (товар уже был спрятан в укромном месте) от берега реки, Сережа увидел  группу тихо переговаривающихся женщин возле забора Бебениных. Среди них была и тетя Аня, которая пошла, вмести с ним домой, и по дороге сообщила, что Славик, не приходя в сознание, скончался в больнице.
«Мерзкая яма. Завтра тебе придет конец!» - подумал Сережа, и еще больше утвердился в принятом решении.
Сережа подошел к яме со стороны тропинки и остановился, медленно расстегивая пуговицу противогазной сумки, в которой лежала, туго перетянутая медной проволокой, связка из трех гранат, так приятно оттягивающая левое плечо. Сережа прекрасно понимал, что яма очень внимательно следит за его действиями, поэтому тщательно просчитал все свои дальнейшие действия. Ему необходимо было: быстро вытащить из сумки связку гранат, выдернуть левой рукой кольцо и, одновременно с броском, скатиться к берегу речки, под защиту довольно высокого склона.
Но стоило мальчику крепко сжать деревянные рукояти гранат и начать медленно доставать их из чрева сумки, как, тут же, из воды показалась больничная койка, на которой лежала Сережина мать с неживым, восковым лицом. Тонкая, пергаментная кожа плотно обтянула все косточки черепа, заострив, милые, родные и любимые черты мамочки, а бледно-лиловые губы тихо прошептали: «Подойди ко мне ближе, сынок. Я хочу на тебя посмотреть». Сережа уже был готов броситься к маме, но, поборов наваждение, резко выхватил смертельный снаряд и, взявшись свободной рукой за фарфоровое кольцо, прокричал: «Гады, фашисты, получите мой подарок!».
В тот же миг из воды вылетели два толстых розовых щупальца и, мгновенно обвив ноги мальчика, с силой дернули того в воду, впившись десятками ядовиты игл в его плоть.
Сережа, теряя сознание от смертельной волны, быстро распространяющейся по его телу, нашел в себе силы и всё-таки выдернул кольцо.
Буквально через мгновение после того, как мальчик целиком скрылся в воде, поверхность  вздулась громадным пузырем, но, затем, произошёл второй, значительно более сильный взрыв, вызванный детонацией старых снарядов, и все содержимое ямы поднялось в воздух гигантским столбом из воды, земли и глины, достигнувшим высоты пятиэтажного дома.
Когда эта многотонная масса с шумом рухнула на землю, на кустах, глине и траве оказались кусочки странной розовой плоти, покрытой круглыми фиолетовыми наростами. По поверхности этих кусочков периодически пробегала мелкая дрожь, а из наростов появлялись и прятались тонкие усики с коричневыми крючочками на концах. Под воздействием прямого полуденного солнца вся эта странная субстанция быстро теряла цвет, становилась прозрачной, а затем вообще растекалась лужицей прозрачной жидкости.
Эхо сильнейшего взрыва прокатилось по руслу реки и, достигнув окраины поселка, заставило вздрогнуть от неожиданности ссутулившуюся спину тети Ани, которая тихо плакала, держа в руках Любину телеграмму с извещением о смерти Веры. 
Через полчаса на месте взрыва не осталось ни следа от этих розовых ошметков, и только струйки расплесканной взрывом воды тихо журчали, стекая в полупустую яму.

Яма оказалась права и спустя два года, в молодой семье Василия Михайловича Фролова и Любови Анисимовны Селиверстовой родился первенец Сережа. Новый Сережа рос болезненным, близоруким мальчиком, считавшим все подвижные игры и даже рыбалку совершенно бесполезным занятием, проводя все свободное время с книжкой на продавленном постоянным лежанием диване. Упорство и целеустремленность рода Селиверстовых самым затейливым образом трансформировались в Сереже №2 в капризность и занудливость характера. Причем эти не самые приятные черты приняли у него такой гипертрофированный вид, что сосуществовать в одной квартире с Сережей мог только один человек, его собственная мать, с которой он и продолжал благополучно проживать, достигнув уже сорокапятилетнего возраста. Впрочем, это совсем другая история.
Конец.