Бог Яхве

Бог Яхве мучался безделием. Ну, чем заняться богу, если он всемогущ? Если всё делается мгновенно и как бы само собой. Почесавши бороду, отнюдь не окладистую, а  так, жидкую какую-то бородёнку, бог Яхве вынул ниоткуда старенькую двухстволку. Протёр её небрежно, и улёгся на живот, широко раскинув ноги с, некогда розовыми пятками. Приложился щекой к цевью, ощутив тепло нагретого дерева, покрытого тёмным лаком. Тщательно прицелился и начал палить по соседним облакам мелкой дробью. Из образовавшихся мельчайших отверстий разом, внезапно, хлынул дождь. Не постепенно по капельке, как бывает летом, когда капли дождя бесшумно шлёпаются в пыль, образуя влажные воронки, постепенно наполняя почву влагой. А неожиданно и вероломно, обрушив тонны воды на землю, которой это уже не требуется. Прошло лето, не нужен дождь, хочется сухой и тёплой осени. С летящей паутиной, с листьями желто-красными, со становящимися прозрачными деревьями, с небом пронзительно синим, с тревожно кричащими птицами, с солнцем уже не ярко оранжевым, а соломенно-желтым. Осень время года, когда ничего не ждёшь. Весною всегда предощущение новизны и возможного счастья. А осень, если не тревожна, то печальна. Зиму надо просто пережить, как данность. Зима есть, никуда от этого не денешься. Надо подождать и она закончится. А осень будоражит, изредка выпадающей, хорошей погодой, заставляя думать, что может быть, и не кончится лето. Да нет же, кончится. Кончится лето, закончится жизнь. Не этой осенью, неизвестно когда, но неизбежно закончится любая жизнь. Когда наскучит богу Яхве стрелять по облакам, обратит он внимание, что земля слишком стала напоминать муравейник, и повернёт воронёный ствол своей прикладистой двухстволки вниз, и будет палить без разбору. По молодым и старым, по больным и здоровым, по мужчинам, женщинам, по детям и старикам. И кто-то сразу наповал - вот счастье, кому-то смертельное ранение, мучительное страдание. И без разбора, без дележа кому что, а так, случайно. Что вышло, то и вышло. Дробь мелкая, попадает не кучно. Всё как-то вразброс, как попало, не по-божески. Но насмотрелся бог Яхве на беспрестанно совокупляющихся людей и не стал напрягаться. Нарожают ведь ещё, как пить дать, нарожают.
Мучительно живут люди, несчастливо. Мечутся, подличают, предают, пренебрегают приличиями. Но рожают, рожают себе подобных, обрекая их на те же муки, на которые обречены сами. Ждут, что дети будут счастливей. Да не будут! Не будут! Собаки рожают собак, львы львов, олени оленей, несчастные, разочарованные люди несчастных, разочарованных людей. Так! И никак иначе! Исключения? Есть! Но те, которые только подтверждают правила. Божие богу, кесарево кесарю. Так, и никак иначе.
Жизнь- клубок, жизнь - снежный ком. Накручивается, наматывается, налипает на жизнь всё что попало. Нет бы припорошить пушистым белым снегом, но всё как- то с песком, с мусором, с льдинками колючими и грязными. Липнет, липнет на жизнь вся мерзость бытия, а потом начинает разматываться клубок, таять ком. Послойно, обнажая текстуру предыдущего, которое ничем не отличается от последующего, а посему не имеет смысла ни прошлое, ни будущее. Смысл в настоящем. Жить надо здесь и сейчас. Те, кто это понял, и называются счастливыми людьми. Осудят люди, живущих здесь и сейчас, ох осудят! Но пальнёт бог Яхве, не целясь, и перемешаются в груде тел и судьи, и подсудимые.
Одна жизнь и прожить её, как известно, надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Оглядывается человек назад, а годы - то прожиты, как раз бесцельно. Была цель- то ведь, была! Но не достигнута! И цель не та, и средства её достижения неверны. Жил, зачем человече? Но живёт и дальше среди недострелённых. И плохо, плохо всё! И на сердце скверно, и не то бытие, и женщина не та, а то и вовсе нет никакой. А та единственная, суженая, богом данная, прошла мимо, не остановилась, либо ты её не остановил. И ладно бы не видел, не знал, не заметил. Но ведь была! И нет! Не удержал, не уговорил, не убедил, не нашёл слов, не вынудил услышать, не валялся в ногах, испугался быть непонятым, смешным, отвергнутым. Но ведь и так непонят, смешон и отвергнут. Так может быть надо попытаться? Может рвать душу в клочья, харкать кровью, вцепиться, ломая ногти? И протягивать свою любовь в окровавленных руках. Ничто не свято - только любовь. Любовь есть бог, и бог есть любовь. Кто сказал, что нет настоящей, верной, вечной любви? Ну, кто решил, что надо быть гордым? Или надо быть гордым? И гордо сдохнуть, терзаясь каждодневно, что не сделал, не сумел, не попробовал. Ну, стреляй же, что ли бог Яхве! Может пора уже?