Бабушка

                Бабушка

     Бабуля у меня золотая, хотя и не уделяла мне никогда много внимания. Вижу ее молодой девчонкой, ухаживающей за скотиной в деревне Погост, что в Ярославской области. От этой деревни осталось два дома, и то нежилые.

     Однажды в осеннюю непогодь мы ездили с бывшем мужем в родные для бабушки, и соответственно, для меня места. Никто не мог нам в Переяславле-Залевском точно сказать, где находится деревня Погост, но вот, наконец, один старик указал нам дорогу на эту деревеньку. Было, как в сказке: ночь, дождина и размытая, труднопроезжаемая, разбитая многими годами дорога. Увидели два дома, почти заброшенные. И, о чудо, в одном из них горел тусклый свет. Эдик, мой муж, вышел из машины и постучал в окошко. На пороге появилась древняя старушка. Она сказала, что живет в деревне одна и чтоб дальше мы не ехали, больше никого нет. А Филатовых она помнит, мол, передавайте поклон. Эдик так все мне и передал. Тогда я подумала: «Вот она – моя прародина, поля, лес и дорога».
     Но вернемся к моей бабушке. Она не выходит из дома вот уже три года. Но смотрит в окно каждый день – следит за обстановкой, может быть, по привычке. Ведь она в молодости работала в охране на заводе ЗИЛ. С винтовкой ходила. Вспоминая те времена, она говорит: «А ведь, приехав в Москву, было всего двадцать четыре часа, чтобы устроиться на работу и найти себе жилье… наше хозяйство Сталин разорил, забрали корову, двух лошадей и поросят». А как она вспоминает этих поросят! Говорит, подойдешь, бывало, а они так «хрю-хрю-хрю». Когда их забивали, она плакала. «Ведь все ж живые, хорошенькие, жалко». Я обычно умиляюсь, когда она такое рассказывает.
     И вот, вижу ее полную сил и по-девичьи очень красивой, встающей в пять утра, чтоб поухаживать за скотиной. В школу она ходила пять километров – далековато. Вот и бросила учебу после четвертого класса, когда умер ее отец, и надо было помогать матери растить младших сестер. Многие сватались к ней, только она не хотела бросать семью. Да и мать ее поговаривала: «Мужики, как дети – даже хуже: ведь их надо накормить, обстирать, спать уложить». Так и росла моя бабушка, красивая, работящая да неприступная.
      Когда началась война, было ей семнадцать лет. Семья переехала в Ярославль. Бабушка рассказывала, что в войну она работала на земляных работах, что много дров они с девчонками пилили. Что было трудно, голодно, холодно, но «Бог хранил» даже в морозы. Что ели они много патоки, и оттого нет у ней теперь зубов. После войны сестры повыходили замуж. А она вслед за близкой подругой поехала в Москву, так как младшие сестры были устроены. Забыла написать, что в Ярославле работала моя бабушка на маслозаводе и периодически получала свои законные: молоко, масло, творог, сыр. Так она одна кормила трех сестер, и была им за место матери и отца. Брата убили на войне. Отец ее, мой прадед, был печник – умел класть красивые резные печи. Но быстро помер, еще до войны.
     Был все же у бабушки парень, который занозил ей сердце. Но после войны он пришел калекой и врач выходить за него замуж бабушке отсоветовал, так как у него «скользящая не работает, будешь всю жизнь грязь из-под него таскать». Бабушка послушала врача и уехала в Москву. Просто сбежала, никому ничего не сказав.
     Помнится, рассказывала бабуля, как приехав в Москву, шла она и привиделся ей с голоду старик, как она думает, Никола-угодник. И сказал: «Будешь ты жить при этом большом городе, и будет у тебя муж – военный в отставке, двое детей в живности, а первый умрет – ты не переживай – его ангелы  заберут». Сказал и исчез. А может, это было помутнение рассудка? Но бабушка уверена, что это точно был Николай-угодник.
     Прошло три года, Бабушке было около двадцати трех лет. Проработала охранницей на ЗИЛе, потом пошла работать во «вредный» цех. С подругой Любкой ходили на танцы. Бабуля моя никогда не красилась, даже не пудрилась. Но женихов отбою не было, потому что красивая была. Ну, может, еще почему, я не знаю.
     И вот однажды пригласил ее на танец хромой, высокий, хорошо сложенный молодой мужчина. Она с ним потанцевала, но адрес не оставила. И как же она удивилась, когда увидела его с большой коробкой конфет у себя в общежитии. «Любка, зараза, дала ему мой адрес». Делать нечего, стали встречаться. «Да и на лицо хромой был очень красивый!»
     Приходит моя бабуля как-то в общежитие, а ей говорят, что койка ее занята, что приходил ее муж и выписал ее из общежития. Это был мой дед, этот хромой русский офицер в отставке. Оказывается, он ухитрился сделать ее своей женой. «Как это ему удалось выкрасть мой паспорт и сделать, чтоб нас расписали, черт его знает». Но делать нечего, пошла к нему в барак жить.
     Пять лет  Бог не давал им детей, а «потом как повалило». Первенцем стал мальчик – Вовка, но он был в два годика отравлен тогдашними вредителями в яслях. В два года он был похоронен. Дед собственноручно  соорудил ему памятник в виде большого камня на Даниловском кладбище. Потом появилась мама, потом ее сестра. Дали им всем комнату в коммуналке. Дед солил капусту, ходили на рынок продавать, подрабатывал обувщиком. До последнего дня из раненой ноги, которую он не согласился ампутировать, выходили осколки. Бабушка все так и работала на ЗИЛе всю жизнь. Худо-бедно окончили девочки десятилетку. Дали квартиру. Бабушка состарилась. Дед в 2001 году помер…
     … Что еще рассказать? Это просто история обычной деревенской девчонки. История военного поколения. Не знаю, на сколько она мне удалась. Спасибо, читатель, за внимание.
                11 июня 2008 года.